ным
языком он довел Армину до полного экстаза, и она  вцепилась  пальцами  в
его курчавые волосы.
   Тейт был родом из Корнуолла, но в его жилах текла цыганская кровь. И,
глядя на него, Армина представляла, что ее ласкает пылкий  испанец.  Она
обожала мастурбировать, просматривая видеофильм Карлоса Сауры по мотивам
"Кармен", ее возбуждали горячие испанские мужчины и испанские танцы.
   - Что случилось? - спросил Тейт, почувствовав, что  она  скованна,  и
обжег ее пылким взглядом черных цыганских глаз,  в  которых  она  прочла
упрек. Парень старался, как мог, и рассчитывал на признательность.
   - Все нормально, - мелодичным голосом ответила она, испытывая  легкое
раздражение  из-за  того,  что  он  не  только  прервал  ласки  в  самый
неподходящий момент, но и торопится удовлетворить ее.
   Она провела пальцами по его мускулистым бедрам, обтянутым  выцветшими
синими джинсами с дырками на коленях, и дотронулась до бугра на ширинке.
Ей  страстно  захотелось  взглянуть   на   его   коричневого   удавчика,
свернувшегося в тугой клубок под тканью, по ее: ногам потек горячий сок.
   - Значит, все в порядке? - тупо спросил Тейт, жадно  рассматривая  ее
груди с торчащими розоватыми сосками, требующими его ласк.
   Он боготворил Армину,  хотя  она,  разумеется,  не  была  его  первой
женщиной. Эта  грациозная  дамочка  открыла  для  него  чудесную  страну
утонченного разврата, новых острых ощущений и бесстыдных телесных  ласк.
Глядя на ее невинное личико, трудно было поверить, что она  способна  на
такое. Но всякий раз Армина поражала конюха своими  выдумками,  и  он  с
жаром исполнял любые ее прихоти.
   Впервые она совратила его, войдя однажды утром в  конюшню  в  костюме
для верховой езды -  белоснежной  рубахе,  заправленной  в  обтягивающие
эластичные брючки, надетые ни голое тело, и в  черных  высоких  сапогах.
Ткань соблазнительно подчеркивала все ее выпуклости и вогнутости.
   Тейт меланхолично жевал травинку, прислонившись спиной к столбу. Едва
Армина подошла к нему,  многообещающе  улыбаясь  и  сверкая  похотливыми
глазками, он грубо схватил ее за руку  и  повалил  в  стог.  Вскоре  она
осталась без брюк, а  он  принялся  расстегивать  ремень  на  джинсах  и
ширинку, чтобы извлечь оттуда пенис с огромной головкой.
   - Ты слышал, что хозяин уехал за границу? - спросила  Армина,  косясь
на этот  изумительный  инструмент,  гладкий  и  твердый,  с  красноватой
шишечкой на конце.
   Зажав его в кулаке, Тейт стал мастурбировать.
   - Тогда почему бы нам не заняться сексом в доме? - спросила Армина.
   Ей не верилось, что эта колоссальная штуковина войдет в нее  целиком.
И когда она ощутила член в своем лоне, ей показалось,  что  его  головка
уперлась изнутри в ее пупок.  Сладкая  боль  от  удара  по  шейке  матки
вызвала у нее  легкое  головокружение,  влагалище  увлажнилось,  во  рту
пересохло. Тейт запыхтел, ускоряя телодвижения, но  Армине  не  хотелось
спешить. Она извернулась и, соскользнув с фаллоса, встала  на  колени  и
взяла разбухшую головку в рот.
   Застонав, Тейт протолкнул пенис глубже,  до  горла.  Армина  довольно
заурчала,  наслаждаясь  его  солоноватым   вкусом   и   видом   мошонки,
покачивающейся между крепких волосатых ног. Она сжала яички в кулачке и,
вынув член изо рта, стала ласкать губами и дыханием головку.  Потом  она
наклонилась и вновь ввела пенис в рот, слегка покусывая его при этом.
   Тейт охнул и  сжал  руками  ее  плечи.  Его  блаженная  физиономия  с
полуопущенными тяжелыми веками напоминала лицо великомученика.
   Армину охватил восторг,  она  обожала  чувствовать  свою  власть  над
мужчинами. Как он себя поведет? Станет ли сдерживаться или  же  внезапно
кончит, излив горячую густую сперму ей в рот и на лицо?
   Все это было для Тейта внове, он не был искушен в  изощренных  играх,
которым обучили ее развратники из высшего света.  Армина  выросла  среди
людей,    ведущих    экстравагантный    образ    жизни    и    обожающих
экспериментировать в сексе, оттачивать  мастерство  соития,  придумывать
все новые и новые чувственные развлечения, облачая их в  таинственность,
загадочность, а порой и жестокость, и  нарочитую  грубость  для  полноты
ощущения.
   Тейт едва сдерживался, но нашел в себе  силы,  чтобы  отстраниться  и
лечь спиной на сено, усадив Армину на себя верхом.  Расставив  ноги,  он
поддерживал ее под мышками, раскрасневшуюся и  соблазнительную  в  белой
сорочке, из-под которой выпирали груди. Легкая и хрупкая, она, как могло
показаться со  стороны,  рисковала  оказаться  проткнутой  его  фаллосом
насквозь. Тейт не торопился проверить это: удерживая ее на весу  руками,
он  стал  сосать  соски.   Благодарностью   ему   стало   ее   довольное
повизгивание.
   Головка члена упиралась в ее промежность и могла проскользнуть  в  ее
анальное отверстие. Но ей пока не хотелось этого, поэтому она изогнулась
и стала медленно опускаться влагалищем на  его  колоссальный  инструмент
любви. Когда он уперся в ее недра, она блаженно закрыла глаза и, закусив
губу, пустилась в галоп. Тейт сжал ей груди и  теребил  пальцами  соски.
Соки потекли из Армины ручьями.
   Она прыгала на Тейте все отчаяннее и быстрее, чувствуя, как  отдаются
удары его члена по шейке  матки  у  нее  в  копчике  и  в  клиторе,  как
усиливается приятная тяжесть в пупке и как сладко немеет и  все  горячее
становится лобок. Но грубых ласк ей было мало, чтобы испытать оргазм,  и
она слезла с фаллоса и встала на коленях над его ртом.
   Тейт оторопело уставился на ее гладкую промежность,  с  которой  были
искусно удалены все  волоски.  Лишенная  растительности,  она  выглядела
чрезвычайно соблазнительно и  манила  к  себе  блестящей  шелковистостью
лобка, нежной розоватостью срамных губ, набухших  и  вывернутых  наружу,
горделивым изгибом клитора. Это была демонстрация вызывающего неуважения
Армины  к  скромности,  ее  вызов  общественной  морали  и   символ   ее
воинствующего гедонизма.
   Едва лишь срамные губы распутницы коснулись лица Тейта,  он  принялся
лихорадочно облизывать их и  целовать  клитор.  Она  же  начала  двигать
торсом вперед и назад, охая и ахая. Тейт стал сильнее сосать клитор, и у
нее на лбу выступили капли пота,  а  из  груди  вырвался  хриплый  стон.
Нежная кожа лица порозовела, по груди расплылось красное  пятно,  и  все
завертелось  у  нее  перед  глазами.  Оргазм  потряс   ее   внезапно   и
безжалостно, она исступленно завизжала и затряслась. Но Тейт схватил  ее
за плечи и насадил на фаллос так, что сок брызнул во  все  стороны.  Она
судорожно вздохнула и пустилась  на  его  чреслах  в  головокружительный
галоп, стиснув  срамными  губами  и  стенками  влагалища  восхитительный
брусок раскаленной мужской плоти. Сплавленные страстью, они не разжимали
объятий, пока утомленный петушок Тейта не сморщился и не выпал из своего
гнездышка.

***

   Выходя из вагона на перрон, Карен подумала, что встреча с Тони  после
продолжительной  разлуки  на  этой  маленькой  станции  станет  неплохим
началом ее новой жизни. Поездка была  долгой,  скучной  и  утомительной.
Карен чувствовала себя разбитой  и  вялой,  поэтому  посчитала,  что  ей
повезло  со  встречающим:  в  обществе  лорда  Бернета  она  бы  ощущала
неловкость и могла бы произвести на своего работодателя  неблагоприятное
впечатление даже  растрепанной  прической,  не  говоря  уже  о  скверном
состоянии духа.
   Перрон был заполнен туристами, студентами, ищущими  временную  работу
на  период  каникул,  и  путевыми  обходчиками  в  форменных  куртках  с
капюшонами. От этой знакомой картины  у  Карен  ностальгически  защемило
сердце:  сколько  раз  ей  самой  приходилось  растерянно  толкаться  на
перронах, высматривая в толпе родственников, встречающих ее в  очередной
ее приезд из интерната на каникулы в их  маленький  городок.  Родителям,
естественно, всегда было  не  до  нее,  они  старались  провести  отпуск
вдвоем, а дочь отправляли в какую-нибудь чертову дыру, убедив ее в  том,
что там ее ждет масса впечатлений и приключений. После таких  разговоров
у Карен надолго портилось настроение.
   В отличие от прошлых лет, когда тоска охватывала Карен, едва лишь она
ступала на заплеванную, грязную и замусоренную платформу, перрон станции
Экзетер радовал взор свежевыкрашенными скамеечками, чистыми  буфетами  и
туалетами, аккуратными газетными киосками и  предупредительными  щитами,
уведомляющими пассажиров о том, что они находятся в зоне для  некурящих.
Однако все эти потуги  администрации  поддерживать  чистоту  на  станции
сводили  на  нет  голуби,   бесстыдно   покрывающие   платформы   своими
серо-белыми испражнениями, словно бы  бросая  этим  дерзкий  вызов  всем
правилам и постановлениям.
   Проигнорировал запрет на курение  и  Тони,  неисправимый  бунтарь  по
своей натуре: он демонстративно достал сигарету из пачки  "Мальборо"  и,
закурив, чмокнул Карен в щеку.
   - Плевать я хотел на эти дурацкие запреты! - воскликнул он. - У  тебя
аппетитный вид, дорогая! Так и хочется тебя съесть. А лучше -  трахнуть.
Ха-ха-ха!
   - Благодарю за комплимент! - весело ответила она. - Как поживает лорд
Бернет? Он не возражает против твоей бороды?
   - Понятия не имею! - ухмыльнулся Тони, озорно сверкнув темно-зелеными
глазами. - Мы ,с ним редко видимся,  ему  на  меня  наплевать,  главное,
чтобы выполнялась работа. - Он подхватил ее багаж и обнял за талию.
   Вскоре   они   уже   укладывали   чемоданы   в   багажник   стального
"рейнджровера" и усаживались в новенький автомобиль сами.
   - Шикарная машина!  -  заметила  Карен.  -  Она  принадлежит  хозяину
имения?
   - У него  целый  автомобильный  парк,  дорогая!  С  полдюжины  разных
драндулетов. Я решил прокатить тебя на этом. Лично мне такие  модели  по
душе,  я  чувствую  себя  в  них  вольным  фермером  на  Диком   Западе,
покорителем степных просторов.
   - Я тоже не прочь купить машину, только маленькую, -  сказала  Карен,
пристегиваясь ремнем безопасности к сиденью рядом с водителем.
   Тони лихо вырулил со стоянки и помчался по улочкам городка, мимо  орд
прогуливающихся туристов и отдыхающих, глазеющих  на  витрины  магазинов
сувениров.
   -  Летом  здесь  настоящее  нашествие  бездельников,   -   недовольно
пробурчал Тони. - На взморье их  еще  больше.  Туда  приезжают  отдыхать
большими компаниями на автофургонах"  или  приплывают  на  яхтах.  Пляжи
забиты палатками, домиками на колесах и легковыми машинами с  прицепами.
Вдоль  берега  снуют  моторные  лодки  и  ялики  с  детьми,  собаками  и
бабушками. Настоящий сумасшедший дом! Я не  понимаю,  что  хорошего  они
находят в таком отдыхе.
   Тони совершенно не изменился, пока они с ним не виделись. Он  остался
все таким же язвительным и чертовски привлекательным. В  его  каштановой
бороде прибавилось седины, длинные  волосы  на  голове  он  зачесывал  и
стягивал в хвостик на затылке. Ростом выше Карен почти на  голову.  Тони
загорел и раздался в  плечах.  Его  мощную  грудь  прикрывала  джинсовая
жилетка, которую он носил навыпуск  поверх  шорт,  сделанных  из  старых
джинсов: не мудрствуя лукаво Тони взял ножницы и  обрезал  штанины  чуть
выше колен. На ногах у него вообще ничего не было,  он  с  удовольствием
ходил босиком.
   Когда-то Карен боготворила этого мужчину, крутилась возле школы после
занятий, чтобы взглянуть на него хотя бы мельком. Но пришлось дождаться,
пока ей исполнилось шестнадцать, чтобы позволить ему соблазнить ее.
   Тони покосился на нее и усмехнулся, угадав, о чем она думает.
   - С тех пор утекло немало воды, Карен!
   - Это точно! - кивнула она.
   - А ты все еще не замужем! -  сказал  он,  заметив,  что  на  среднем
пальце ее левой руки нет  обручального  кольца.  Правда,  все  остальные
пальцы были украшены различными перстнями,  как  это  принято  у  хиппи.
Одета Карен тоже была фривольно: в свободное цветастое летнее платье. На
ногах у нее были сандалии. - Или  ты  успела  развестись?  У  тебя  есть
любовник?
   - Нет, я вольная птичка! - с вызовом ответила Карен.
   - Вот и прекрасно! Я тоже свободен, - удовлетворенно сказал Тони.
   Ей почудился в его словах намек, и она заерзала на сиденье,  внезапно
остро почувствовав рядом с собой почти обнаженного мужчину, чьи  длинные
пальцы, лежащие на баранке руля, о многом ей напоминали. Жаль,  что  она
давно  вышла  из  счастливого  возраста  невинной  девицы,  с   трепетом
ожидающей свидания с многоопытным любовником.
   Карен с удовольствием  осмотрела  бы  местную  церковь,  но  Тони  не
собирался  задерживаться  в  городке,  ему  не  терпелось  выбраться  из
транспортного потока на простор загородного шоссе. Вскоре они выехали на
него, а затем свернули на проселок.
   - Ненавижу толчею на дорогах, - пояснил свой маневр Тони. -  В  такую
жару лучше дышать свежим воздухом и ехать спокойно.
   С этими словами он закурил сигарету. Карен  рассмеялась.  Проселочная
дорога то уходила в гору, то  круто  спускалась  к  подножию  холма,  то
виляла по-над склоном, то  выпрямлялась,  предоставляя  путешественникам
возможность полюбоваться живописными  видами  долин  и  гор.  Вершины  -
грациозные, словно девичьи груди, - постоянно меняли окраску,  становясь
в зависимости от освещения то зелеными, то синими, то сиреневыми.
   - Какая  красота!  -  прикрыв  глаза  ладонью  от  слепящего  солнца,
воскликнула Карен.
   - Ты впервые в Девоншире? - спросил Тони, борясь с  желанием  залезть
ей под платье, в котором Карен выглядела весьма соблазнительно. Давно ли
она была нескладной девицей,  полной  романтических  фантазий?  Когда-то
худые,  ее  стройные  ножки  округлились,   ляжки   растолстели,   бедра
раздались, как у зрелой женщины.
   - Да! - кивнула она, кладя руки на  колени,  чтобы  ветер  не  поднял
подол  платья,  под  которым  были  только   крохотные   трусики,   едва
прикрывающие волосики на лобке. Ее промежность стала влажной от секрета,
внизу  живота  возникла  томительная  тяжесть.  Такое  с  ней  и  раньше
случалось, когда рядом был Тони.
   - Тогда тебе нужно отведать местного  чая  с  ячменными  лепешками  и
клубничным джемом. Здесь принято подавать к  этому  лакомству  сливки  и
поглощать все это в  неимоверном  количестве.  Обязательно  перекусим  в
первом же приличном кафе! А  внешне  ты  абсолютно  не  изменилась,  моя
прелесть. Все тот же вид наивной  простушки,  ровным  счетом  ничего  не
понимающей в сексе. Вспомни-ка, кто научил тебя получать оргазм?
   Карен почувствовала, что она густо покраснела  от  его  поразительной
проницательности.  Метнув  на  него  испытующий  взгляд,  она  облизнула
кончиком языка коралловые губы и сказала:
   - Как-нибудь непременно расскажи мне об этом!
   - Прелесть моя, не пытайся обмануть своего учителя! - воскликнул Тони
и потрепал  ее  по  колену.  -  Лучше  бы  продемонстрировала,  чему  ты
научилась за эти годы.
   - Я подумаю, - сказала она, накрывая  ладонью  его  руку.  Ободренный
этим жестом, он сильнее сжал ей колено, отчего в сосках и клиторе у  нее
возникло восхитительное покалывание.
   Тони лукаво подмигнул ей:
   - Пока будешь думать, закури для меня  сигарету.  Можешь  закурить  и
сама, я разрешаю, поскольку ты теперь взрослая девочка.  -  В  пиратских
глазах его промелькнули злодейские искорки.
   Дорога сузилась, вдоль нее потянулись вечнозеленые  изгороди  частных
владений. В просветах между металлическими перекладинами ворот и калиток
виднелись тучные коровы, меланхолично жующие травку на зеленых  лугах  в
тени раскидистых деревьев. Миновав каменный мостик через  бурный  ручей,
автомобиль въехал в деревню. Красочные домики и разнообразные  служебные
пристройки стояли настолько плотно друг к другу, что  чем-то  напоминали
легкомысленных совокупляющихся любовников. Напротив одного из  коттеджей
Тони остановил автомобиль.
   Стену дома украшала вывеска "Чай и сливки", вокруг  буйно  разрослась
лобелия. Тони провел Карен через калитку в сад  и  усадил  за  скрипучий
дощатый стол под огромным полосатым зонтом. Сев напротив, он  обаятельно
улыбнулся и удовлетворенно вздохнул, радуясь, что они наконец-то  смогут
поболтать в милой его сердцу обстановке.
   - Тебе нравится жить в глуши? -  спросила  Карен,  когда  розовощекая
официантка отошла от их стола, приняв заказ.
   Тони проводил взглядом ее аппетитный  зад,  обтянутый  мини-юбкой,  и
ответил:
   - Естественно, милочка! Здесь великолепно! Круглый год тихо.  Местные
мужчины спокойно занимаются своими делами, не докучая  соседям.  Изредка
они выбираются в город. Исключительно добропорядочные люди!
   - А женщины? - прищурившись, спросила Карен, предвкушая  подробнейшую
характеристику  здешнего  дамского  общества.  Тони   обожал   смаковать
особенности и преимущества каждой обитательницы маленького поселка, будь
то студенческий городок или деревня.  Его  интересовало  и  восхищало  в
женщинах все, начиная  от  умонастроений  и  кончая  строением  тела.  И
говорил он о них с куда  большим  упоением,  чем  о  мужчинах,  искренне
полагая, что раз по своей природе они несравненно сложнее,  то  достойны
большего внимания. - Так есть среди них  любопытные  особи?  -  уточнила
свой вопрос Карен.
   - Разумеется, дорогая! -  ответил  Тони,  плотоядно  облизнув  языком
толстые губы. - Жаль, что все они слишком  увлекаются  траволечением,  а
также вообще знахарством. Так  называемая  ароматерапия  стала  для  них
чем-то вроде наваждения. И каждая из местных кудесниц норовит опробовать
свое снадобье или метод на подруге или знакомой. Здесь  также  считается
хорошим тоном вести самодостаточный  образ  жизни,  заготавливать  впрок
продукты, соленья и консервы и строить отношения с  соседями  на  основе
бартера.
   - Это что еще за штуковина? - удивленно вскинула брови Карен, имевшая
весьма смутное представление о современной сельской жизни. Ей  казалось,
что  деревенские  развлечения  ограничиваются   выпечкой   пирогов   для
церковных благотворительных ярмарок или участием фермеров в  распродажах
домашних яств и кустарных изделий.
   - Бартер в понимании местных жительниц - это обмен услуги  на  нужный
сельский продукт. Например, я вычищаю твою выгребную яму, а ты мне даешь
за это помидорную рассаду. На мой взгляд, все  эти  новомодные  поветрия
сродни увлечению бегом трусцой бывшего злостного курильщика. Не  все  ли
равно, от чего получить инфаркт? - Тони сардонически усмехнулся.  -  Все
дело, как мне кажется, в том,  что  местные  мужчины  очень  прижимисты.
Как-то раз меня спросили, чем я могу помочь здешнему  благотворительному
фонду. Я ответил: исключительно своими сексуальными возможностями. Потом
мне передали, что мой ответ  разъярил  здешних  мужчин  не  меньше,  чем
упоминание о свиной отбивной святош в синагоге.
   - Могу себе это представить, - рассмеялась Карен. - Ты неисправим!
   - Я очень на это надеюсь, - ответил Тони. Виляя бедрами  и  выпячивая
грудь, обтянутую полупрозрачной блузой, официантка принесла  на  подносе
чай и сласти: стопку обсыпанных сахарной пудрой ячменных лепешек, пышные
взбитые сливки и клубничное варенье. Целые ягодки аппетитно  блестели  в
густом  сиропе,  словно  крупные  рубины  в  царской  короне.  Не  менее
аппетитны были и темные соски официантки.  Задев,  словно  бы  случайно,
грудями плечо Тони, девица неохотно удалилась.
   - Такова уж моя харизма! - развел он руками и подкупающе улыбнулся.
   Он мог бы и не объяснять это Карен, она сама уже истекала сладковатым
соком в  предвкушении  их  забав  после  чая.  Она  попыталась  отогнать
назойливые мысли о сексе: за столом  они  не  уместны,  лучше  набраться
терпения и поговорить о работе.
   - Что собой представляет  наш  босс?  -  спросила  она,  подразумевая
маркиза-работодателя.
   - Одни  называют  его  героем,  другие  -  отвратительным,  надменным
подонком. - Тони пожал могучими плечами - Все относительно  Для  кого-то
он хряк, для кого-то  святоша  Он  соблазняет  женщин  и  предает  их