чали  фанфары,  погас  свет,  женщины
завизжали,  мужчины   засмеялись.   Затем   наступила   тишина.   Яркий,
ослепляющий луч света прорезал мглу, и взорам  присутствующих  предстали
два больших белых крыла, скрестившихся на полу в центре зала.  Зазвучала
нежная,  тихая  музыка.  Крылья  зашевелились,   из-под   них   возникла
грациозная фигура с белым лицом-маской, сверкающими  глазами  и  большим
алым ртом. Балерина начала танцевать, воздушная,  легкая,  неземная.  На
голове у нее был плюмаж из страусовых перьев, руки-крылья то  взметались
вверх, то скрещивались. Стройные ноги едва  касались  кончиками  пальцев
пола, в одной руке танцовщица сжимала блестящий продолговатый предмет.
   По темному залу прокатился  гул.  Приняв  грациозную  позу,  "чудо  в
перьях" засунуло блестящий фаллос в алый рот  и  принялось  его  сосать,
изображая телодвижениями экстаз.  Внезапно  странное  существо  в  белом
выпрямилось и, встав на одной  ноге,  подняло  другую.  Музыка  заиграла
громче, толпа взревела от восторга, и  балерина  вставила  искусственный
член себе в промежность.  Фаллос  исчез  в  ней.  Танцовщица  продолжала
эротический танец. Приближалась кульминация. Зазвучали цимбалы, балерина
забилась  в  конвульсиях,  изображая   оргазм.   Затем   она   взмахнула
руками-крыльями и, подпрыгнув, предстала перед зрителями обнаженной. Зал
ахнул: внизу живота отчетливо вырисовывался великолепный  мужской  член,
на лобке сверкали бриллианты, на груди - позолоченные соски.
   Толпа впала в неистовство.
   Между тем представление продолжалось. На сцену выбежали другие актеры
в  причудливых  птичьих  масках.  Груди  их  торчали,  сверкая  сосками,
покрытыми блестящей краской, перья и пачки развевались,  являя  зрителям
половые органы гермафродитов - срамные  губы  и  пенисы  разных  форм  и
размеров Это было невероятное  зрелище,  затмевающее  любой  современный
балет. Мифические существа - ожившие герои легенд и мифов -  бесновались
у всех на глазах, заражая зрителей сексуальной энергией.
   Их движения были проникнуты чувственностью, женственные формы их  тел
органично сочетались с мужской стремительностью и напористостью.  Пенисы
ловко  проникали  в  углубления  между  ягодицами  партнеров  по  танцу.
Обхватив друг друга ногами и руками, танцоры  извивались  в  первобытном
танце, сосали друг у друга груди и прочие интимные места, ставшие  общим
достоянием.
   Все это не могло оставить публику равнодушной. Зрители срывали одежду
и предавались свальному греху.  Замелькали  фаллосы,  смешались  ноги  и
руки, заблестели от слюны и соков распухшие срамные губы.
   Потрясенная оргией, творящейся вокруг, Тамзин задрала юбку  и,  сунув
руку под мокрые трусики, принялась терзать свой  многострадальный  бутон
любви.  Он  отвердел  в  ее  пальцах  и  начал  распускаться.  Соски  ее
окаменели. В глазах у нее все замелькало, рассудок помутился.
   Она почувствовала, как чей-то  пенис  уперся  в  ее  ягодицы,  норовя
проскользнуть в задний проход, и как чей-то  язычок  лизнул  ей  ухо,  и
знакомый проникновенный баритон произнес:
   - Привет, Тамзин!
   Это был Майк!
   Упираясь пенисом в ее анус, он взял ее  руку  и  приложил  к  влажной
промежности Ясмин.  Девушка,  в  свою  очередь,  начала  теребить  соски
Тамзин. Майк дергал ее за клитор. От удовольствия она едва  не  потеряла
сознание и жадно хватала горячий воздух открытым ртом,  мечтая  лишь  об
одном - поскорее бы Майк засадил ей поглубже пенис.
   Она позабыла о толпе, предающейся массовому  совокуплению,  и  думала
лишь о том, когда наступит желанное мгновение и в  нее  войдет  любовный
инструмент Майка. Внезапно  перед  ней  возникло  лицо  Дженис,  а  Майк
вплотную занялся Ясмин.
   Но не успела  Тамзин  почувствовать  ревность  и  разочарование,  как
очутилась сначала на лестнице, где вошедшие в  раж  гости  совокуплялись
прямо на ступеньках, а затем в спальне. Там в огромном  гамаке  возлежал
Деннис.
   Он был гол, его большое и сильное тело густо покрывала рыжая поросль.
Пенис невероятных размеров стоял. Головка его разбухла и покраснела,  из
ее единственного глаза сочилась  прозрачная  слеза.  Фаллос  походил  на
ствол  могучего  дерева,  волосатая   мошонка   покоилась   на   ляжках,
переполненная  спермой  -  ее  хватило  бы  на  осеменение  всех  женщин
вселенной. Деннис чем-то  напоминал  Юпитера,  взирающего  с  Олимпа  на
грешный мир. Матерый самец, он познал многих самок и знал себе цену.
   - Ага! - обрадованно загремел он. - Я вижу  двух  прелестниц!  Но,  к
сожалению, член у меня один. Как же нам быть?
   - Не беспокойся, Деннис, - промурлыкала  Дженис,  поглаживая  его  по
груди и животу. - Мы удовлетворим и себя, и тебя.
   Тамзин тоже стала  гладить  Денниса,  щекотать  его  соски,  теребить
волосы на груди и лобке. Наконец она сжала ладонью  его  член  и  начала
двигать рукой вниз и вверх.
   Дженис расстегнула на себе корсет, ее полные груди вывалились наружу,
соски  набухли  и  налились  кровью.  Она  скинула  юбку  и  осталась  в
переливающихся чулках и в туфлях на высоких каблуках. Деннис  осклабился
и потянулся рукой к ее промежности.  Взгляд  его  впился  в  сливовидный
клитор. Он сверкнул разбойничьими глазами и сказал, тяжело дыша:
   - Какая прелесть твоя киска! Обожаю ее и, хочу нарисовать.
   Член его подрагивал в кулаке Тамзин.
   - Полегче, подруга! - сказала ей Дженис.  -  Ему  еще  рано  кончать.
Сперва нам с тобой нужно получить удовольствие.
   Стоя возле гамака, она широко расставила ноги, и он  просунул  ей  во
влагалище палец. Мышцы на икрах и  бедрах  Дженис  напряглись,  ноги  ее
стали еще более привлекательными. Деннис поковырял пальцем в ее  недрах,
извлек его оттуда и понюхал.
   Затем он сунул руку в промежность Тамзин  и  стал  теребить  пальцами
складки ее половых губ и тормошить клитор, еще  не  успокоившийся  после
стимуляции Май-ком. Она зажмурилась  и  начала  тереться  лобком  о  его
кисть.
   Дженис подошла к ней и  стала  ее  раздевать.  Вскоре  на  Тамзин  не
осталось ничего, кроме чулок и резинок. Деннис  пожирал  обеих  красоток
плотоядным взглядом, мысленно отмечая достоинства  каждой  из  них.  Ему
доставляло истинное удовольствие рассматривать  их  влажные  щели  между
срамными губами, ласкать взором набухшие клиторы, чувствовать,  что  они
обе готовы отдаться ему. Этот миг соития должен  был  стать  пиком  всей
вечеринки,   приготовленной   с   большой   артистической   выдумкой   и
оригинальным эстетическим вкусом. Именно этих  двух  птичек  художник  и
собирался оставить себе на десерт. И вот  они  здесь,  они  трепещут  от
вожделения, источая божественные ароматы. О лучшей награде за свои труды
Деннис не мог и мечтать.
   Подруги переглянулись и,  вытянув  руки,  стали  ласкать  друг  другу
груди. Их влагалища сжались от удовольствия. Подгоняемые  страстью,  обе
забрались в гамак,  крепко-накрепко  привязанный  к  стене  специальными
канатами. Сетка провисла. Деннис поцеловал Дженис и спросил:
   - Она впервые участвует в игре для троих? Какая  же  ты  умница,  что
привела ко мне эту прелесть!
   Тамзин и Дженис начали ласкать друг друга с  еще  большим  пылом.  Их
конечности переплелись, соски отвердели, а клиторы разбухли. Оргазм  был
уже близок. Угадав желание Тамзин, Деннис поднял  ее  на  своих  сильных
руках и, уложив на себя спиной, стал тискать ее груди, раздвигая коленом
ноги. Она замерла в сладостном ожидании. Могучий художник приподнял ее и
насадил анусом на  пенис.  Слезы  радости,  благодарности  и  облегчения
брызнули у нее из глаз. Она почувствовала себя бабочкой,  насаженной  на
булавку опытным коллекционером. Фаллос заходил по  ее  заднему  проходу,
словно поршень паровой машины. Художник сжал руками ее бока  и  принялся
рывками приподнимать и опускать ее на свой чудесный жезл.
   Вытаращив глаза и раскрыв рот, Тамзин замотала головой. Из  груди  ее
вырывалось хриплое учащенное  дыхание,  по  подбородку  текла  слюна,  и
чем-то липким и горячим вскоре перепачкались ляжки. Закинув голову,  она
уронила ее Деннису на плечо, сжав  в  кулаке  его  мошонку.  Он  теребил
пальцами ее соски, время от времени потирая клитор пальцем.
   Дженис устроилась так, что ее промежность  очутилась  на  уровне  рта
Денниса. Он стал облизывать ее и  глотать  ароматный  сок,  одновременно
посасывая клитор. Борода  его  стала  мокрой.  Тамзин,  зажатая  ляжками
подруги, жадно втягивала  носом  ее  запахи.  Вот  подруга  задергалась,
словно в припадке падучей, завизжала  и  кончила.  А  Тамзин  продолжала
испытывать небывалое удовольствие. Фаллос  распирал  ее  задний  проход.
Дженис, изменив позу, принялась  облизывать  Деннису  яички.  Но  вскоре
Тамзин почувствовала,  как  язык  Дженис  лижет  ее  срамные  губы,  как
воспламеняется от его  легких  прикосновений  ее  бутон  любви.  Наконец
Дженис начала ритмично сосать клитор. Тамзин пронзительно  завизжала,  и
Дженис, просунув ей во влагалище три пальца, стала двигать ими  в  одном
ритме с фаллосом.
   Шквал оргазма едва не утопил Тамзин,  у  нее  перехватило  дыхание  и
посыпались искры из глаз. Движения рук Дженис стали четче и увереннее, а
Деннис насаживал ее задом на пенис уже без всякой жалости, раз за  разом
все быстрее и быстрее.  Райское  наслаждение  распространилось  по  телу
Тамзин, горячими волнами оно захлестывало ее  и  втягивало  в  бездонную
темную воронку. Все завертелось у нее  перед  глазами,  и  она  потеряла
сознание.
   Последнее, что слышала Тамзин, погружаясь  в  нирвану,  был  утробный
хохот кончающего в нее художника.

Глава 3

   - Пошевеливайся, Кев! Что ты ползешь, как старый хрен! Бери пример  с
меня! - крикнула девушка молодому человеку, с трудом  карабкающемуся  по
склону холма следом за ней.
   - Я вчера перебрал, меня мучит похмелье,  -  огрызнулся  ее  спутник,
тяжело дыша. - Будь ко мне милосердна.
   Девушка звонко рассмеялась и, скинув с плеч рюкзак, присела отдохнуть
на упавшее дерево, покрывшееся наледью. Состояние молодого  человека  ее
явно  забавляло.  Щуря  желто-зеленые  насмешливые  глаза,   обрамленные
длинными светлыми ресницами, она воскликнула:
   - Поменьше пей в баре и не засиживайся в нем  допоздна!  Или  хозяйка
бара приворожила тебя своей задницей?
   - Не говори ерунды, Мария! -  отдуваясь  сказал  молодой  человек  и,
собрав остатки сил, выбрался на ровную площадку, где отдыхала девушка. -
Какая же ты все-таки дурочка! - Он сел с ней  рядом,  улыбнулся  и  стал
отряхивать снег со своей клетчатой шотландской куртки.
   - Я вовсе не дурочка, к твоему сведению! -  сверкнув  жемчужно-белыми
зубами, возразила девушка и облизнула губки. - Это ты, глупый хряк,  так
и норовишь пристроить свой  член  в  любое  отверстие.  Хозяйка  бара  -
замужняя женщина и по возрасту в матери тебе годится. А ты совращаешь ее
прямо на рабочем месте. И как тебе не стыдно?
   Юноша шутливо зарычал и попытался ее обнять.  Но  она  вывернулась  и
побежала прочь, желая подразнить  ухажера.  Мария  считала,  что  мужчин
нужно держать на строгом поводке и в наморднике и почаще ставить  их  на
место. И хотя Кевлин ей  нравился,  особенно  его  толстенький  удавчик,
болтающийся у него между ног, она не позволяла ему командовать ею.
   Убегая  от  Кевлина  по  склону  оврага,  занесенному  снегом,  Мария
хохотала и  взвизгивала.  Лицо  ее  раскраснелось  от  бега  и  сладкого
предчувствия соития, которым неминуемо должна была закончиться эта игра.
Иногда Кевлин действовал нарочито грубо, и Мария не сомневалась, что  он
попытается засадить ей своего одноглазого дракона, как только ее догонит
и повалит на землю.
   Им обоим было по двадцать лет, энергия распирала их, кровь  кипела  в
жилах, и они были не  прочь  выпустить  лишний  пар  при  любом  удобном
случае. Это не укрылось от внимания владельцев  пансионата  "Шевральский
двор", в котором Мария Бантинг работала горничной,  а  Кевлин  Скалли  -
разнорабочим. Им обоим было предложено развлекать  гостей,  оказывая  им
сексуальные услуги.  Об  этой  стороне  своей  работы  оба  предпочитали
помалкивать. Мария не рассказывала о ней даже матери, а  Кевлин  никогда
не рассказывал свою тайну приятелям.
   Догнав Марию, Кевлин заключил ее в медвежьи  объятия  и,  повалив  на
снег, раскинул в стороны ее руки.
   Стоя на коленях,  он  пожирал  ее  голодным  взглядом,  обдавая  лицо
горячим дыханием.  Но  жар,  исходивший  от  его  огнедышащего  дракона,
проникал даже сквозь джинсы  и  ее  черные  шерстяные  рейтузы.  Капюшон
меховой куртки свалился у нее с головы, осветленные  перекисью  водорода
волосы рассыпались по плечам. Боясь простудиться, она закричала:
   - Отпусти меня, Кевлин! Мне пора выходить на работу!
   - А если не отпущу, что ты мне сделаешь? - ухмыльнулся он.
   - Сейчас узнаешь! - крикнула Мария и попыталась влепить ему пощечину.
Он ловко уклонился от удара и, плотнее  сжав  ее  бока  коленями,  одним
движением расстегнул на ней куртку. Рука его проскользнула ей под свитер
и сжала грудь. Мария подалась вперед и прижалась промежностью к бугру  в
его ширинке. Кевлин задрал на ней свитер и обнажил груди, выпирающие  из
лифчика. Мария оцепенела.
   - Вот так-то лучше! - осклабился он,  не  сводя  глаз  с  ее  упругих
полусфер, покрывшихся пупырышками от холода. - Боже, ты вся в  мурашках!
,:'.
   - Если я достану из штанов твои яйца, они тоже посинеют  и  покроются
гусиной кожей, - огрызнулась Мария.
   Кевлин ущипнул ее  сосок,  похожий  на  спелую  вишню,  и  ее  словно
пронзило электрическим током, а клитор зашевелился.
   Кевлин бесцеремонно сдвинул в сторону кружевной лифчик и стал  сосать
грудь. Мария завертелась под  ним  и  застонала.  Щетина  на  подбородке
Кевлина натирала нежную кожу груди, но это лишь сильнее  ее  возбуждало.
Промежность ее стала  влажной,  стенки  влагалища  начали  сжиматься,  в
клиторе возникла пульсация.
   Тело  Марии  жаждало  удовлетворения  основного   инстинкта,   Кевлин
устраивал ее как самец. Но иногда он бесил ее своим хамским  поведением.
Вот и теперь  ее  начинала  раздражать  его  полубезумная  физиономия  с
налитыми кровью глазами быка, а грубые ласки отбивали у нее всякую охоту
отдаваться ему. Он попытался поцеловать ее в губы, но она  увернулась  и
спросила:
   - Что ты собираешься со мной сделать?  Кевлин  был  обескуражен  этим
нелепым вопросом, ему казалось, что все предельно ясно. Он залез  к  ней
под резинку рейтуз и стал стаскивать их с нее вместе с трусиками,  шумно
пыхтя и сопя.
   - Ты совсем очумел? - спросила Мария. - Мне же холодно!
   - Сейчас будет жарко, - прохрипел Кевлин, запуская лапу в ее  влажную
промежность.
   - Отпусти меня! - вскрикнула Мария, чувствуя, что вот-вот завизжит от
прикосновений его пальцев к ее  нежным  половым  губам  и  клитору.  Она
привыкла к его грубоватым ласкам еще со школы, впервые испытав их, когда
они учились в пятом классе.
   Кевлин молча теребил ее бугорок и целовал сосок. Все это  было  Марии
приятно, но она продолжала "заводить" его упреками, сама возбуждаясь при
этом. Деланная ревность стала частью их любовной игры.  Засовывая  палец
глубже во влагалище, Кевлин заметил:
   - Ты же терпишь, когда я трахаю кого-то из клиентов у тебя на глазах!
   Клитор Марии дернулся, словно бы пронзенный током.
   - Но ведь это совсем другое дело,  -  выдохнула  она,  чувствуя,  что
вот-вот кончит. - Это работа.  А  вот  когда  ты  трахаешь  Ингу  в  мое
отсутствие просто потому, что ей хочется развлечься или  у  нее  подсели
батарейки в вибраторе, я начинаю тебя ревновать и беситься.
   Голос ее звучал искренне, она действительно  Терпеть  не  могла  Ингу
Стедсон, эту томную избалованную блондинку, гардероб которой ломился  от
модных дорогих платьев.
   - Ты не должна ревновать меня к ней, Мария, -  сказал  Кевлин.  -  Ты
знаешь, что я тебя обожаю. У тебя самые большие сиськи в нашем районе. У
меня встает, стоит лишь мне представить, как  я  засовываю  в  них  свой
петушок.
   После таких слов Мария задрожала, а сок хлынул  из  нее  ручьем;  она
таяла от комплиментов и нежностей.
   - Тогда зачем же ты мне изменяешь, глупышка? - ласково упрекнула  она
Кевлина, обнимая его плечи.
   Кевлин громко засопел, его член напрягся и уперся ей в  пупок.  Мария
почувствовала, что утрачивает самоконтроль.
   Она понимала, что он говорит от  чистого  сердца,  потому  что  хочет
облегчить  свои  яички,  переполненные  семенем,  и  засадить  ей   свой
дымящийся инструмент. Таковы уж все мужчины - они любят до тех пор, пока
не кончат. При всей молодости Мария была достаточно опытна, чтобы понять
это. Поэтому она не оставалась у Кевлина в долгу и  тоже  изменяла  ему.
Однако рано или поздно они мирились и предавались плотским радостям  как
прежде, со всем задором и пылом, свойственным их возрасту.  Его  плотный
жизнерадостный петушок с удовольствием проникал в знакомое  гнездышко  и
шалил там, пока не утомлялся.
   - Хватит болтать, давай трахнемся! - не выдержал Кевлин и стал тереть
пальцем клитор. Срамные губы Марии набухли и плотно облепили  палец.  Но
холод не давал ей кончить, предательски заползая между ягодицами в самые
укромные углубления.
   - Послушай, мне здесь неудобно, лучше  уйдем  куда-нибудь  отсюда!  -
сказала она. - Убери руку! Я хочу встать.
   - Не злись! Я знаю одно укромное местечко! Пошли! - Кевлин вынул руку
из ее трусов, понюхал пальцы и залился счастливым идиотским смехом.
   - Куда? - спросила Мария, вскочив  на  ноги  и  одернув  куртку.  Она
закинула за плечо рюкзак и пошла  с  ним  рядом,  поеживаясь  от  влаги,
проникающей в ботинок сквозь трещину в подошве.
   Щеки  ее  порозовели,  глаза  сверкали,  она  похотливо  облизнулась,
предвкушая скорое развлечение в каком-нибудь теплом местечке. Кевлин еще
ни разу не подвел ее, раз он пообещал что-то, так оно  и  будет.  Тонкий
слой наста похрустывал у  них  под  ногами,  противно  скрипела  мерзлая
трава. Вскоре Мария догадалась, куда он ее ведет: впереди  за  деревьями
показалась крытая черепицей крыша, из печной трубы валил дым, поднимаясь
рваными хлопьями в голубое небо.
   Кевлин  остановился,  порывисто  привлек  Марию  к  себе  и  страстно
поцеловал ее в губы. Она обмякла и сразу  же  простила  ему  все  грехи.
Только с ним она кончала по многу раз подряд, и только его упругий пенис
полностью заполнял ее влагалище.
   Насытившись, они продолжили свой путь и вскоре очутились  на  крыльце
коттеджа, ключи от которого имелись у них обоих: наводить здесь  порядок
им приходилось довольно часто.
   - Мне велели натопить дом и проверить, как работает газовая плита,  -
сказал Кевлин, когда они вошли в прихожую  и  начали  раздеваться.  -  К
вечеру заедут важные гости. Слава Богу, батареи уже горячие.
   - Интересно, кто будет на этот раз? Если какая-нибудь  поп-звезда,  я
возьму у нее автограф, - сказала Мария, проходя в жилую комнату,  где  в
камине потрескивали поленья.
   Пахло  сосновой  смолой  и  благовониями,   щиколотки   ласкал   ворс
персидского ковра, взор - мягкая мебель, обитая набивным ситцем, комод и
стол красного дерева, буфет с расписной фаянсовой  посудой,  серебром  и
хрусталем. Тускло поблескивали бронзовые  подсвечники,  перемигиваясь  с
каминными часами, особняком стояло большое зеркало  в  резной  золоченой
раме. Неказистый снаружи, коттедж был  оборудован  по  последнему  слову
техники.  В  нем  избалованные  гости  могли  удовлетворить  любые  свои
потребности. Здесь имелся бассейн-джакузи,  массажный  кабинет,  ванная,
туалет. Незаметная  дорожка  вела  от  черного  хода  в  главное  здание
пансионата. Так что за свой покой  звезды  экрана  и  подиума  могли  не
волноваться.  Коттедж  служил  идеальным   прибежищем   и   для   тайных
любовников.
   Мария открыла рюкзак и стала раскладывать его  содержимое  по  полкам
дубового буфета. Она принесла с собой все необходимое для  приготовления
домашних вкусностей: муку, травы,  при