настолько, что Лэнгдон в полной мере ощущал зловонное дыхание убийцы. Прут начал постепенно выскальзывать из его руки. Ассасин существенно превосходил американца силой. В последнем отчаянном акте самообороны, рискуя потерять равновесие, Лэнгдон вытянул ногу, чтобы ударить по поврежденному пальцу убийцы. Но его противник был профессионалом и умело защищал свое слабое место.
     Неудачно разыграв свой последний козырь, Лэнгдон осознал, что проиграл всю партию.
     Ассасин вдруг перестал тянуть прут на себя. Вместо этого он резко толкнул Лэнгдона назад и тем самым окончательно прижал его к перилам. Затем убийца схватил свое оружие за концы и надавил прутом на грудь противника. Ограждение балкона оказалось слишком низким. Оно не доходило даже до ягодиц Лэнгдона. Ассасин продолжал давить, и тело ученого прогнулось назад над зияющей пустотой.
     - Ma'assalamah, - произнес убийца. - Прощайте.
     С этими словами он в последний раз надавил железным прутом на грудь профессора. Центр тяжести тела Лэнгдона сместился назад, и его ступни оторвались от пола. Повинуясь инстинкту самосохранения, ученый схватился за ограждение и вывалился в пустоту. Левая его рука соскользнула, но правой он держался крепко. Все кончилось тем, что он повис вниз головой, зацепившись за ограждение одной рукой и согнутыми в коленях ногами.
     Над ним нависала темная фигура ассасина, готового нанести решающий удар. Когда прут пришел в движение, перед Лэнгдоном возникло удивительное видение. Возможно, это был предвестник неотвратимой смерти или просто результат слепого ужаса, но позади темной фигуры убийцы он увидел какое-то необычное сияние. Казалось, что буквально из ничего вокруг ассасина вдруг возникла светящаяся аура... а еще через миг Лэнгдон увидел быстро приближающийся огненный шар.
     Убийца вдруг выронил свое оружие и издал страшный вопль. Железный прут, звякнув рядом с ученым об ограду балкона, полетел вниз. Ассасин повернулся к Лэнгдону спиной, и в этот миг американец увидел ярко пылающий факел. Лэнгдон подтянулся повыше, и перед его взором предстала Виттория. Глаза девушки горели ненавистью и жаждой мести.
     Она, размахивая факелом, стояла лицом к лицу с убийцей. Лэнгдон не мог понять, как ей удалось освободиться. Впрочем, это не имело никакого значения. Ученый начал перебираться через барьер назад на балкон.
     Схватка не должна затягиваться. Ассасин по-прежнему оставался смертельно опасным противником. Хрипя от ярости, убийца бросился на Витторию. Девушка попыталась уклониться, но ассасин успел схватить факел и теперь пытался вырвать его из ее рук. Не теряя ни мгновения, Лэнгдон перебросил тело через барьер и ударил кулаком в черный пузырь ожога на обнаженной спине убийца. В этот удар он вложил все свои силы.
     Вопль, вырвавшийся из горла ассасина, наверняка был слышен в Ватикане.
     Убийца на мгновение замер, выгнувшись назад и выпустив из рук факел. Виттория ткнула клубком огня прямо ему в лицо. Послышалось шипение горящей плоти, и убийца лишился левого глаза. Ассасин снова вскрикнул и закрыл лицо руками.
     - Око за око! - прошипела Виттория и, взмахнув факелом, словно бейсбольной битой, нанесла еще один удар.
     Ассасин, едва удержавшись на ногах, отступил к ограде балкона. Лэнгдон и Виттория одновременно бросились к нему и толкнули его в грудь. Убийца перевалился через ограждение и полетел в темноту. На этот раз он даже не вскрикнул. Они услышали лишь звук глухого удара и хруст ломающегося позвоночника. Ассасин рухнул спиной на сложенную под самым балконом пирамиду из мраморных ядер.
     Лэнгдон обернулся и в немом изумлении посмотрел на Витторию. Глаза девушки горели адским пламенем, а с ее плеч свободно свисали недавно стягивающие ее путы.
     - Гудини  тоже был знаком с системой йогов, - сказала она.

Глава 109

     А тем временем на площади Святого Петра швейцарские гвардейцы выкрикивали приказы и размахивали руками, пытаясь удалить зевак на безопасное расстояние. Успех в этом благородном деле гвардейцам явно не сопутствовал. Толпа была слишком плотной, а предстоящая гибель Ватикана, похоже, интересовала зрителей гораздо больше, чем их собственная безопасность. На установленных по периметру площади гигантских экранах в прямом эфире демонстрировалась ловушка антивещества с дисплеем, ведущим отсчет оставшегося до взрыва времени. Это делалось по прямому указанию камерария. К сожалению, даже изображение сосуда с быстро меняющимися на дисплее цифрами оказалось неспособным отпугнуть любопытствующих. Видя перед собой каплю антивещества, зеваки решили, что эта кроха не столь опасна, как им пытаются внушить. Кроме того, для спасения у них, как им казалось, оставалась еще уйма времени - почти сорок пять минут.

***

     Тем не менее, швейцарские гвардейцы единодушно решили, что отважный шаг камерария, решившего поведать миру правду и привести зримые доказательства преступного заговора иллюминатов, явился гениальным политическим маневром. Сообщество "Иллюминати", вне всякого сомнения, рассчитывало на то, что Ватикан проявит свою обычную скрытность. Однако заговорщики обманулись в своих ожиданиях. Камерарий Карло Вентреска проявил себя подлинным стратегом.

***

     В Сикстинской капелле кардинал Мортати не находил себе места. Стрелки часов миновали четверть двенадцатого. Многие коллеги кардинала продолжали молиться, но остальные топтались рядом с дверями, не скрывая своей тревоги в связи с приближением назначенного часа. Некоторые из них, утратив контроль над собой, принялись молотить кулаками в запертые двери.
     Стоящий с другой стороны лейтенант Шартран прислушивался к этому отчаянному стуку, не зная, как поступить. Он посмотрел на часы. Стрелки давно перевалили за одиннадцать. Но капитан Рошер дал точный приказ - не выпускать кардиналов без его особого распоряжения. Стук в дверь становился все более настойчивым, и Шартран начал беспокоиться по-настоящему. Может быть, капитан просто забыл отдать приказ? После таинственного телефонного звонка все его действия стали казаться лейтенанту, мягко говоря, странными.
     Шартран достал портативную рацию.
     - Капитан! - сказал он после того, как произошло соединение. - Говорит Шартран. Назначенное время прошло. Не следует ли мне открыть Сикстинскую капеллу?
     - Дверь должна оставаться на запоре. Мне кажется, я дал вам прямые указания на этот счет.
     - Так точно, сэр, я просто...
     - С минуты на минуту прибывает наш гость. Возьмите несколько человек и выставьте караул у дверей папского кабинета. Камерарий ни при каких обстоятельствах не должен его покидать.
     - Простите, сэр, я не...
     - Чего вы не понимаете, лейтенант? Я неясно выразился?
     - Я все понял, сэр. Приступаю.

***

     Несколькими этажами выше, в папском кабинете, камерарий, стоя на коленях рядом с камином, возносил молитву: "Придай мне силы, Творец, сотвори чудо". Закончив молиться, камерарий машинально пошевелил уголь в очаге, размышляя о том, сможет ли он пережить эту ночь.

Глава 110

     Одиннадцать часов двадцать три минуты. Тридцать семь минут до полуночи.
     Виттория, содрогаясь всем телом, стояла на балконе замка Святого ангела. Девушка смотрела на ночной Рим полными слез глазами. Ей страшно хотелось обнять Роберта Лэнгдона. Но сделать это она была не в состоянии. Ее тело словно онемело, так, как бывает при наркозе. Она медленно приходила в себя после пережитого шока. Человек, убивший ее отца, лежал мертвый в темном дворе замка, и она сама едва не стала его жертвой.
     Когда Лэнгдон прикоснулся к ее плечу, она вдруг ощутила тепло, которое мгновенно растопило лед. Ее тело вернулось к жизни. Туман рассеялся, и она повернулась лицом к своему спасителю. Роберт выглядел просто ужасно. Казалось, что для того, чтобы спасти ее, он прошел сквозь ад. Ну если и не через ад, то через чистилище - точно.
     - Спасибо... - прошептала она.
     Лэнгдон послал ей вымученную улыбку и напомнил, что это она заслуживает благодарности, ее умение выворачивать суставы спасло им жизнь. Виттория вытерла глаза. Ей казалось, что она может оставаться рядом с ним вечно, однако передышка оказалась очень короткой.
     - Нам надо выбираться отсюда, - сказал он.
     Мысли Виттории были обращены в другую сторону. Она смотрела на Ватикан. Самое маленькое в мире государство находилось совсем рядом. Сейчас оно было залито ослепительным светом многочисленных прожекторов прессы. К своему ужасу, она увидела, что площадь Святого Петра все еще кишит людьми. Швейцарским гвардейцам удалось отогнать толпу на каких-то полтораста футов, и лишь небольшая площадка перед самой базиликой была свободна от зевак. Меньше чем треть площади. Все прилегающие улицы были забиты машинами и людьми. Те, кто находился на безопасном расстоянии, всеми силами пытались протиснуться поближе к центру событий, блокируя путь тем, кого швейцарцы стремились удалить с площади. Люди находятся слишком близко! Очень близко!!!
     - Я иду туда! - бросил Лэнгдон.
     - В Ватикан? - не веря своим ушам, обернулась к нему Виттория.
     Лэнгдон сказал ей о "самаритянине" и о его уловке. Предводитель сообщества "Иллюминати" по имени Янус должен прибыть в Ватикан, чтобы заклеймить камерария. Этот акт был призван символизировать окончательную победу иллюминатов.
     - Никто в Ватикане об этом не знает, - пояснил Лэнгдон, - и у меня нет возможности связаться со Святым престолом. Поскольку этот парень может прибыть в любую минуту, надо предупредить гвардейцев до того, как они его пропустят.
     - Но тебе ни за что не пробиться сквозь толпу.
     - Путь туда существует, - без тени сомнения заявил ученый. - Можешь мне поверить.
     Виттория догадалась, что Лэнгдон знает нечто такое, что ей неизвестно.
     - Я иду с тобой.
     - Нет. Зачем идти на риск нам обоим, если...
     - Я найду способ убрать людей с площади! Им грозит страшная опас...
     Закончить фразу ей не удалось. Балкон, на котором они стояли, задрожал, а от оглушительного звука над головой содрогнулся весь замок. И в тот же миг им в глаза ударил поток ослепительно белого света, вспыхнувшего над площадью Святого Петра. "Боже мой, - подумала Виттория, - аннигиляция произошла раньше времени!"
     Но вместо раскатов взрыва до них донесся приветственный рев толпы. Виттория, прищурившись, пыталась установить источник слепящего света. Оказалось, что это были лучи прожекторов прессы, направленные, как показалось Виттории, прямо на них. Люди на площади, радостно вопя и показывая на что-то пальцами, тоже смотрели в их сторону. Грохот в небе нарастал, а атмосфера на площади становилась все более радостной.
     - Что за дьявол... - начал было Лэнгдон, но тут же умолк.
     Небо над их головой взорвалось громовым раскатом, и из-за башни неожиданно вынырнул папский вертолет. Он летел в каких-то пятидесяти футах над их головами, держа курс на Ватикан. Когда сверкающая в лучах прожекторов машина находилась прямо над ними, замок Святого ангела задрожал. Прожектора неотрывно держали вертолет в своих щупальцах, а когда он пролетел, Лэнгдон и Виттория снова оказались в темноте.
     Гигантская машина зависла над площадью Святого Петра, и Виттория с тревогой подумала, что у них не осталось времени на то, чтобы предупредить камерария.
     Подняв клубы пыли, вертолет опустился на очищенный от людей участок площади у самого подножия ведущих к собору ступеней.
     - А мы гадали, как он прибудет, - сказала Виттория, увидев, как к вертолету побежал какой-то человек. Она ни за что бы его не узнала, если бы на нем не было красного берета. - Прием по первому разряду. Это капитан Рошер.
     - Кто-то должен их предупредить! - бросил Лэнгдон и, стукнув кулаком по балюстраде балкона, повернулся, чтобы уйти.
     - Постой! - схватила его за рукав девушка.
     Виттория увидела нечто такое, во что отказывалась поверить. Дрожащей рукой она показала на вертолет. Нет. Ошибки быть не могло. Даже на таком расстоянии. По наклонному трапу на площадь спускался еще один человек. Облик этого человека был настолько специфическим, что ошибиться было просто невозможно. Человек сидел в кресле. Оказавшись на ровном месте, он покатил его без видимых усилий и с удивительной скоростью.
     Кайзер на своем электрическом троне. Максимилиан Колер.

Глава 111

     Колер в сопровождении Рошера катился по специальному подиуму для инвалидов в направлении Апостольского дворца. Роскошь коридоров бельведера вызвала у директора ЦЕРНа отвращение. Золота, пошедшего на отделку потолка, вполне хватило бы на финансирование всех онкологических исследований в течение целого года.
     - Неужели здесь нет лифта?
     - Лифт имеется, но нет электричества, - ответил Рошер, показывая на освещающие темное здание свечи. - Составляющий элемент нашей стратегии поиска.
     - И эта стратегия, как я полагаю, оказалась безрезультатной?
     Рошер утвердительно кивнул.
     У Колера начался приступ кашля. Директор подумал, что приступ, видимо, будет одним из последних, если не последним. И эта мысль доставила ему удовольствие.
     Когда они, добравшись до верхнего этажа, направились к кабинету папы, им навстречу выступили четыре швейцарских гвардейца. Они были явно удивлены.
     - Почему вы здесь, капитан? - спросил один из них. - Я думал, что этот человек располагает информацией, которая позволит...
     - Он готов поделиться ею только с камерарием.
     Швейцарцы были явно изумлены и даже не пытались этого скрыть.
     - Скажите камерарию, - с напором произнес Рошер, - что его желает видеть директор ЦЕРНа Максимилиан Колер. Причем немедленно.
     - Слушаюсь, синьор! - ответил один из гвардейцев и побежал к дверям кабинета.
     Трое других остались на месте, преграждая путь посетителю. На Рошера они смотрели как-то странно. Можно было даже сказать, что в их взглядах сквозило подозрение.
     - Придется подождать, капитан, пока мы не узнаем, желает ли камерарий видеть этого человека, - сказал один из швейцарцев.
     Колер, однако, не хотел ждать. Он резко развернул свое транспортное средство и попытался объехать кордон.
     Гвардейцы бросились наперерез.
     - Fermati! Туда нельзя, синьор! Остановитесь!!!
     Эти люди вызывали у Колера презрение. Оказывается, служащие даже элитарных подразделений безопасности испытывают жалость к калекам. Директор понимал, что будь он человеком здоровым, то уже находился бы в наручниках. Но калеки столь беспомощны. Во всяком случае, так считает весь мир.
     Директор знал, что, для того чтобы свершить задуманное, у него крайне мало времени. Он также знал, что может скоро умереть. Колера даже удивляло, насколько мало его беспокоит перспектива собственной гибели. Смерть была той ценой, которую он был готов заплатить. Он уже слишком много сделал для того, чтобы позволить какому-то ничтожному камерарию по имени Карло Вентреска уничтожить дело всей его жизни.
     - Синьор! - кричали гвардейцы на бегу. - Остановитесь синьор!
     Когда один из них выхватил пистолет и направил его на Колера, тому не оставалось ничего, кроме как затормозить.
     В дело вмешался Рошер. Капитан выглядел очень виноватым.
     - Простите, мистер Колер, - смущенно сказал он, - но вам все же придется подождать. Всего несколько секунд. Никто не смеет вступить в кабинет папы без специального разрешения. Или приглашения, если хотите.
     По выражению глаз капитана директор понял, что у него нет иного выбора, кроме как ждать.
     "Ну что же, - подумал Колер. - Подождем".
     Со стороны гвардейцев было жестоко остановить его кресло напротив высокого зеркала в позолоченной раме. Вид собственного изуродованного тела вызвал у Колера отвращение, и с давних пор таящаяся в его сердце ярость закипела с новой силой. Как ни странно, но это его успокоило. Он находился в стане врагов - людей, которые отняли у него человеческий облик. Лишили достоинства. По их вине ему ни разу не пришлось испытать прикосновения женщины... Из-за них он не мог гордо выпрямиться, чтобы с честью принять очередную награду за научные достижения. Какой, черт побери, истиной владеют эти люди? Какими, к дьяволу, доказательствами они располагают? Книгой древних басен? Обещанием новых чудес? Наука творит чудеса ежедневно!
     Колер несколько секунд вглядывался в свое отражение в зеркале. В окаменевшие глаза. "Сегодня я могу погибнуть от руки религии, - думал он, - но это будет уже не в первый раз".
     На какой-то момент он вдруг снова увидел себя одиннадцатилетним мальчишкой в доме своих родителей во Франкфурте. Он лежит в своей постели на тончайших льняных простынях, насквозь пропитанных его потом. Юному Максу казалось, что его бросили в огонь. Тело мальчика раздирала дикая боль. Рядом с кроватью на коленях стояли его отец и мать. Они истово молились вот уже двое суток.
     В тени в углу комнаты стояли три лучших медика города Франкфурта.
     - Умоляю вас пересмотреть свое решение! - воскликнул один из врачей. - Взгляните на мальчика! Лихорадка усиливается. Он страдает от боли. Ему грозит смертельная опасность!
     Но Макс, еще не слыша ответа, знал, что скажет мама.
     Gott wird ihn beschuetzen.
     "Да, - подумал Макс, - Бог меня защитит. - Вера в правоту мамы придавала ему силы. - Бог меня защитит".
     Час спустя Максу стало казаться, что по его телу взад-вперед ездит грузовик. Мальчик был не в силах вдохнуть воздух, чтобы заплакать.
     - Ваш ребенок ужасно страдает, - произнес другой врач. - У меня в саквояже есть лекарство, единственная инъекция которого...
     - Ruhe, bitte!  - не открывая глаз, оборвал врача отец Макса. Он продолжал возносить молитвы к Богу.
     "Папа, ну пожалуйста! - хотелось крикнуть Максу. - Разреши им остановить боль!"
     Но его мольба утонула в приступе кашля.
     Через час боль стала еще сильнее.
     - Ваш сын может стать паралитиком, - не сдавался один из медиков. - Или даже умереть! В нашем распоряжении имеется лекарство, способное ему помочь!
     Фрау и герр Колер не позволили врачам начать лечение. Они не верили в медицину и медиков. Кто они такие, чтобы вмешиваться в великие замыслы самого Господа? Родители считали, что надо молиться еще усерднее. Ведь если Бог благословил их этим ребенком, то почему Он вдруг станет отнимать его у них? Мама шептала на ухо сыну, чтобы тот крепился. Она сказала, что Бог испытывает его... так же, как испытывал Авраама... проверяет крепость веры.
     Макс пытался укрепиться в вере, но невыносимая боль мешала ему это сделать.
     - Я больше не в силах на это смотреть! - крикнул один из врачей и выбежал из комнаты.
     К рассвету в Максе сознание едва теплилось. Все его мышцы напряглись в болевой судороге.
     "Где же Ты, Спаситель? - спрашивал мальчик в полубреду. - Неужели Ты меня не любишь?!" Ему казалось, что жизнь уходит из его тела.
     Мама так и уснула, стоя на коленях рядом с постелью и обнимая сына. Отец Макса стоял у окна и невидящими глазами смотрел в розовеющее небо. Казалось, он находится в трансе. Макс слышал его ровное бормотание. Отец продолжал молить Всевышнего о ниспослании исцеления его сыну.
     Именно в этот миг Макс заметил парящую над ним фигуру. Неужели ангел? Мир перед ним был словно в тумане, и он почти ничего не видел. Фигура что-то прошептала ему на ухо, но это не было голосом посланца небес. Макс узнал одного из врачей... того, который вот уже более двух дней сидел в углу комнаты, не переставая умолять родителей мальчика разрешить ему использовать новейшее английское лекарство.
     - Я никогда не прощу себе, если не сделаю этого, - прошептал доктор, осторожно поднимая исхудавшую ручонку ребенка. - Это надо было сделать давно.
     Макс почувствовал легкий укол. За раздирающей тело болью он был почти незаметен.
     После этого доктор быстро собрал свои вещи. Но прежде чем уйти, он положил ладонь на лоб мальчика и сказал:
     - Это должно спасти тебе жизнь. Я верю в великую силу медицины.
     Через несколько минут Максу показалось, что его жилы наполняются какой-то волшебной жидкостью. По всему его телу, гася боль, начало разливаться тепло.