фрами, крутил их так и сяк, пытаясь определить, что может означать число 503. Я примерял его к науке, именуемой "нумерология", сверял с географическими картами, широтой и долготой... - Лэнгдон, продолжая говорить, дошел до конца прохода и свернул за угол. - Единственным ключом к пониманию, как мне казалось, могло быть то, что число начиналось с цифры 5 - одной из священных цифр сообщества "Иллюминати".
     - Сдается мне, что недавно вы догадались о ее значении. Поэтому мы здесь?
     - Верно, - ответил Лэнгдон, испытывая редкое и на сей раз вполне законное чувство гордости за свое открытие. - Вы что-нибудь слышали о книге Галилея под названием "Диалог"?
     - Естественно. Ученые считают эту работу великолепным образчиком измены научным принципам. Тем она и знаменита.
     Сам Лэнгдон ни за что не стал бы употреблять слово "измена", но он прекрасно понимал, что хотела сказать Виттория. В самом начале 30-х годов XVII столетия Галилей хотел опубликовать труд о гелиоцентрической модели Солнечной системы, предложенной Коперником. Но Ватикан не разрешил выход книги, требуя, чтобы автор включил в нее столь же убедительные доказательства истинности принятой церковью геоцентрической модели. Эту модель Галилей считал абсолютно неверной, но выбора у него не было, и он выполнил требование церковников, написав книгу, в которой истинной и ложной моделям Солнечной системы было уделено одинаковое внимание.
     - Вам должно быть известно и то, что, несмотря на этот компромисс, "Диалог" был признан ересью и Ватикан поместил ученого под домашний арест.
     - Ни одно доброе дело, как известно, не остается безнаказанным.
     - Верно, - улыбнулся Лэнгдон. - Но Галилей был человеком упорным. Сидя дома под арестом, он тайно создал еще один, гораздо менее известный труд, который ученые частенько путают с "Диалогом". Эта книга называется "Discorsi", что в данном случае означает "Трактат".
     - Я слышала о ней, - кивнула Виттория. - Ее полное название - "Трактат о приливах".
     Лэнгдон даже остановился, настолько поразило его то, что девушка знакома с малоизвестной публикацией о движении планет и его влиянии на морские приливы.
     - Хочу сообщить вам, - увидев его изумление, сказала Виттория, - что вы, беседуя со мной, имеете дело с экспертом по физике моря. И кроме того, мой отец боготворил Галилея.
     Лэнгдон рассмеялся. Однако искали они вовсе не этот трактат. Лэнгдон сказал, что Галилей, находясь под домашним арестом, написал не только "Трактат". Историки считают, что за это время из-под его пера вышла и небольшая брошюра под названием "Диаграмма".
     - Полностью труд называется "Diagramma della Verita", - уточнил Лэнгдон. - "Диаграмма истины".
     - Никогда о ней не слышала.
     - И неудивительно. "Diagramma" была одним из самых секретных трудов Галилея - своего рода обзором научных фактов, которые он считал истинными, но о которых не мог писать открыто. Рукопись, как и некоторые другие до этого, была тайком вывезена из Рима друзьями ученого и без всякого шума опубликована в Голландии. Брошюра стала страшно популярной в тайных научных обществах Европы, а Ватикан, прослышав о ней, развернул кампанию по ее сожжению.
     - И вы полагаете, что эта книга содержит ключ к разгадке? - спросила Виттория, у которой рассказ ученого вызвал неподдельный интерес. - Ответ на то, где искать segno, информацию о Пути просвещения?
     - Думаю, что это именно так. Более того, я в этом практически уверен. - Лэнгдон зашагал вдоль стеклянной стены третьего хранилища, по-прежнему вглядываясь в таблички на полках. - Архивисты, - продолжал он, - искали книгу многие годы. Но, учитывая проведенную Ватиканом кампанию по ее уничтожению и низкий уровень сохранности, можно предположить, что труд Галилея исчез с лица земли.
     - Уровень сохранности? - переспросила девушка.
     - Говоря по-простому - прочности. Архивисты делят прочность и, таким образом, возможность сохранности всех документов на десять степеней. "Диаграмма" была напечатана на рыхлом папирусе, похожем по структуре на современную туалетную бумагу или бумажные салфетки, если хотите. Такой материал мог просуществовать максимум сто лет.
     - Но почему они не использовали более прочный материал?
     - Так велел Галилей. Он хотел таким образом защитить своих сторонников от возможной опасности. В случае обыска ученому достаточно было бросить брошюру в ведро с водой, чтобы она превратилась в бесформенную массу. Для уничтожения улик это была превосходная идея, но для архивистов она оказалась просто катастрофой. Считается, что только один экземпляр книги смог пережить XVIII век.
     - Всего один? - переспросила сраженная его словами Виттория. - И неужели этот единственный экземпляр где-то здесь?
     - Он был конфискован в Голландии вскоре после смерти Галилея. Я в течение многих лет умолял Ватикан разрешить мне на него взглянуть. Я начал слать сюда письма сразу, как только догадался, что в нем содержится.
     Виттория, словно прочитав мысли Лэнгдона, принялась изучать надписи на полках другого хранилища, что вдвое ускорило процесс поиска.
     - Спасибо, - сказал американец. - Ищите указатели с упоминанием о Галилее, ученых или науке. Вы поймете, что нам нужно, едва увидев соответствующие рубрики.
     - Хорошо, но вы мне так и не сказали, как вам удалось установить, что "Диаграмма" содержит ключ. Имеет ли ваше открытие какое-нибудь отношение к числу, которое вы постоянно встречали в письмах иллюминатов? Пятьсот три, кажется?
     - Да, - улыбнулся Лэнгдон. - Однако прошло довольно много времени, прежде чем я сообразил, что 503 есть не что иное, как простейший код, ясно указывающий на "Диаграмму".
     Он вспомнил, как на него снизошло озарение. Два года назад, шестнадцатого августа, он стоял на берегу озера. Это было на свадьбе сына одного из его коллег. Звуки волынок отражались от поверхности воды, а жених и невеста в сопровождении шафера, подруг и друзей плыли к берегу на барке. Судно было украшено яркими цветочными фестонами и венками. На борту баржи красовались цифры - DCII.
     - Что значит это 602? - спросил у отца невесты заинтригованный Лэнгдон.
     - Шестьсот два?
     - DCII римскими цифрами означает 602, - пояснил Лэнгдон, показывая на барку.
     - Это вовсе не римские цифры, - рассмеялся коллега. - Это название барки.
     - DCII?
     - Именно. "Dick and Connie II".
     Лэнгдон почувствовал себя полным ослом. Диком и Конни звали сочетающихся браком молодых людей. Барка получила название в их честь.
     - А что же случилось с DCI? - спросил Лэнгдон.
     - Затонула вчера во время репетиции, - простонал папаша невесты.
     - Примите мои соболезнования, - рассмеялся Лэнгдон. Он посмотрел на барку и подумал: DCII - как миниатюрный QEII . И в этот момент на него снизошло озарение.
     - Число 503, как я уже сказал, является кодом. Сообщество "Иллюминати" просто хотело скрыть за этим числом римские цифры, - пояснил Лэнгдон. - И это будет...
     - DIII, - подхватила девушка.
     - Быстро сообразили, - усмехнулся американец. - Только не говорите мне, что вы состоите в "Иллюминати".
     - Нет, я не иллюминатка, - рассмеялась Виттория. - А римские цифры я использую для кодификации различных уровней при составлении перечней.
     "Ну конечно, - подумал Лэнгдон. - Ведь мы все так поступаем".
     - Так что же означает это DIII? - спросила она.
     - DI, DII и DIII - очень старые сокращения, которыми ученые обозначали три труда Галилея - с ними довольно часто возникала путаница.
     - Dialogo... Discorsi... Diagramma... - прошептала девушка.
     - Д-1, Д-2, Д-3. Три научных труда. Все три вызвали ожесточенные споры. 503 - это DIII. Третья из работ Галилея.
     - Но я все же не понимаю одного, - сказала Виттория. - Если этот ключ, или segno, содержится в книге Галилея, то почему Ватикан не смог обнаружить Путь просвещения после того, как завладел всеми экземплярами?
     - Они наверняка видели указание, но не обратили на него внимания. Припомните, как иллюминаты разместили свои вехи? Они спрятали их на самом виду. Мимикрия. Segno, очевидно, скрыт точно таким же образом. Он невидим для тех, кто его не ищет. Равно как и для тех, кто не способен его понять.
     - Понять?
     - Галилей его хорошо спрятал. Если верить историкам, segno записан на языке, который иллюминаты называли "чистым". На lingua pura.
     - Чистый язык? - Да.
     - Язык математики?
     - Думаю, что именно так. Это достаточно очевидно. Галилей был ученым и писал для ученых. Математика была вполне логичным выбором для сокрытия ключа. Брошюра называется "Диаграмма", и математические диаграммы сами по себе могли быть частью кода.
     - Остается надеяться лишь на то, что Галилей создал такой математический код, расшифровать который оказалось не под силу клирикам. - Судя по тону, которым были произнесены эти слова, девушка все еще не до конца избавилась от своих сомнений.
     - Итак, насколько я понимаю, мне не удалось вас убедить? - сказал Лэнгдон.
     - Не удалось, - ответила она, - но только потому, что вы сами до конца не уверены в своей правоте. Вы наверняка опубликовали бы свое открытие, если бы были абсолютно уверены в правильности своих умозаключений. Если бы вы это сделали, люди, которые имеют доступ к архивам, смогли бы подтвердить или опровергнуть ваше открытие, обратившись к подлиннику.
     - Я не хотел публиковаться раньше времени, - сказал Лэнгдон. - Я изо всех сил пытался самостоятельно добыть подтверждение. Я не хотел... - начал было он, но тут же смущенно умолк.
     - Вы жаждали славы, - закончила она вместо него.
     - В некотором роде, - сказал Лэнгдон, заливаясь краской стыда. - Но это всего лишь...
     - Не смущайтесь. Ведь вы говорите с ученым. Опубликуй или погибни. В ЦЕРНе мы обычно говорим: "Докажи или сдохни".
     - Дело не только в моем желании быть первым. Я опасался, что если о segno узнают не те, кому следует, знак может навсегда исчезнуть вместе с брошюрой.
     - Говоря о не тех, кому следует, вы имеете в виду Ватикан?
     - Я не хочу сказать, что здешние обитатели как таковые являются плохими людьми. Но церковь в целом постоянно пыталась отрицать значение ордена "Иллюминати". В начале 1900-х годов Ватикан дошел до того, что объявил сообщество плодом больного воображения. Клир полагал и, видимо, не без основания, что простым христианам вовсе не следует знать о том, что существовала могущественная антихристианская организация, члены которой сумели проникнуть в банковскую систему, политические круги и университеты.
     "Употребляй настоящее время, Роберт, - сказал он себе. - Надо говорить: существует антихристианская организация, члены которой действуют в банковской системе, политических кругах и университетах".
     - Значит, вы считаете, что Ватикан мог навеки похоронить любое доказательство существования угрозы церкви со стороны иллюминатов?
     - Не исключено. При этом речь может идти о любой опасности - действительной или воображаемой. Если люди узнают о ней, это подорвет их веру в могущество церкви.
     - И последний вопрос, - глядя на него, как на марсианина, сказала Виттория, - вы действительно во все это верите?
     - Во что? - спросил Лэнгдон. От неожиданности он даже остановился.
     - Вы действительно верите, что вам все это удастся? Лэнгдон так и не понял, что прозвучало в ее словах - ирония, жалость или страх?
     - Вы сомневаетесь, что я найду "Диаграмму"? - в свою очередь, спросил он.
     - Нет, дело не только в "Диаграмме". Ведь речь идет о том, что нам следует найти книгу, обнаружить в ней segno, которому исполнилось четыре сотни лет, расшифровать какой-то математический код и пройти по древней тропе искусства, которую способен заметить лишь самый изощренный ум... И на все это нам отпущено лишь четыре часа.
     - Я готов выслушать любые альтернативные предложения, - пожал плечами Лэнгдон.

Глава 50

     Роберт Лэнгдон стоял у архивного хранилища номер 9 и читал прикрепленные к полкам ярлыки: БРАГЕ ... КОПЕРНИК... КЕПЛЕР ... НЬЮТОН...
     Повернувшись к Виттории, изучавшей содержимое соседнего хранилища, Лэнгдон сказал:
     - Я нашел нужную рубрику, но Галилея в ней нет.
     - Его там нет, - сказала она, переходя к следующему стеклянному кубу, - но не огорчайтесь. Он здесь. Надеюсь, вы не забыли прихватить очки? Они вам понадобятся, поскольку все это хранилище посвящено нашему герою.
     Лэнгдон подбежал к девушке и убедился, что та права. Все указатели хранилища номер 10 содержали лишь два слова: IL PROCESSO GALILEANO
     Лэнгдон даже присвистнул, увидев, что Галилею отведен целый блок.
     - "Дело Галилея"! - восхитился он, вглядываясь сквозь стекло в темные ряды полок. - Самый продолжительный и самый дорогой судебный процесс в истории Ватикана. Четырнадцать лет и шестьсот миллионов лир. И все это собрано здесь.
     - То еще собрание юридических документов!
     - Похоже, что юристы за последние четыреста лет не очень изменились.
     - Не больше, чем акулы.
     Лэнгдон надавил на большую желтую кнопку, и за стеклом под самым потолком вспыхнула батарея темно-красных ламп, превратив хранилище в светящийся багровый куб с темным лабиринтом полок.
     - Бог мой, - произнесла Виттория, - так мы будем загорать или работать?
     - Пергамент под воздействием света обесцвечивается, поэтому все хранилища имеют приглушенное освещение.
     - Да мы там просто свихнемся.
     Или даже хуже того, подумал Лэнгдон, подходя к единственному входу в стеклянный куб.
     - Хочу вас предупредить. Поскольку кислород является окислителем, его содержание в атмосфере хранилища существенно снижено. В кубе соблюдается частичный вакуум, и ваше дыхание будет затруднено.
     - Не волнуйтесь. Если даже старцы кардиналы выдерживают эту атмосферу...
     "Верно, - подумал Лэнгдон. - Может, и нам повезет".
     В хранилище вела единственная вращающаяся дверь. В шахте двери ученый заметил четыре кнопки, по одной в каждом отсеке. Когда нажимали на кнопку, управляемая электроникой дверь приходила в движение. Совершив пол-оборота, она останавливалась в соответствии со стандартной процедурой сохранения постоянного атмосферного давления в помещении.
     - После того как я войду, - продолжал Лэнгдон, - нажмите на кнопку и следуйте за мной. Учтите, что влажность там не превышает восьми процентов, поэтому будьте готовы к появлению сухости во рту и горле.
     Лэнгдон зашел в открытую секцию и надавил на кнопку. Дверь издала громкий сигнал и начала вращаться. Следуя за двигающейся панелью, Лэнгдон готовил себя к шоку, который он всегда испытывал, оказываясь в помещении с пониженным атмосферным давлением. Такое ощущение может испытать человек, мгновенно оказавшийся на высоте 20 000 футов. Столь резкий перепад давления довольно часто сопровождается легкой тошнотой и головокружением. "В глазах двоится, в ушах шумит", - вспомнил он присказку архивистов, ощутив хлопок в ушах. Послышалось шипение, и дверь замерла.
     Он был в архиве.
     Воздух в кубе оказался даже более разреженным, чем он предполагал. Похоже, что в Ватикане относились к своим архивам несколько бережнее, чем в большинстве других учреждений. Лэнгдон поборол рефлекторное желание вдохнуть как можно глубже и замер. Капилляры его легких вскоре расширились, и напряжение сразу спало. "Превращаемся в дельфина", - сказал он себе, с благодарностью вспоминая те пятьдесят дистанций, которые он каждый день проплывал в бассейне. Выходит, он напрягался не зря. Когда дыхание почти полностью восстановилось, Лэнгдон огляделся по сторонам. Несмотря на то что стены помещения были стеклянными, к нему вернулось привычное чувство тревоги. "Я заперт в ящике, - думал он. - В кровавой красной коробке".
     За его спиной снова раздался сигнал, и Лэнгдон обернулся. В хранилище вошла Виттория. Ее глаза сразу же начали слезиться, а дыхание стало тяжелым.
     - Потерпите минутку, - сказал Лэнгдон, - а если кружится голова, слегка наклонитесь.
     - У... меня... - задыхаясь, начала Виттория, - у меня такое ощущение... что я ныряю с аквалангом... а баллоны заполнили не той газовой смесью.
     Лэнгдон подождал, пока девушка придет в себя. Он знал, что с ней все будет в полном порядке. Виттория Ветра находилась в потрясающей физической форме и являла собой полную противоположность той престарелой выпускнице Редклифа, которую Лэнгдону пришлось спасать, делая ей искусственное дыхание методом "изо рта в рот". Случилось это, когда он знакомил старушку с архивным хранилищем Гарвардской библиотеки. Бедняга тогда едва не погибла, подавившись своей искусственной челюстью.
     - Ну как? - спросил американец. - Вам уже лучше? Виттория утвердительно кивнула.
     - Мне пришлось лететь на вашем проклятом стратоплане, а долг, как известно, платежом красен.
     - Сдаюсь, - с трудом выдавив улыбку, произнесла она.
     Лэнгдон запустил руку в стоящий у дверей ящик и извлек оттуда пару белых нитяных перчаток.
     - Разве нас ждет светский раут? - спросила Виттория.
     - Все дело в кислоте, которая образуется на пальцах. Мы не можем работать с документами без перчаток.
     - Сколько времени в нашем распоряжении? - спросила Виттория, также доставая из ящика перчатки.
     - Начало восьмого, - ответил Лэнгдон, взглянув на Микки-Мауса.
     - Нам надо управиться здесь меньше чем за час.
     - Честно говоря, даже этого времени у нас нет, - сказал Лэнгдон, указывая на прикрытый фильтром вентиляционный люк. - Когда внутри куба находятся люди, смотритель обычно увеличивает подачу кислорода. Но сегодня этого не случится. Через двадцать минут мы начнем задыхаться.
     Даже в красном свете было видно, как побледнела Виттория.
     - Итак, докажи или сдохни. Так, кажется, говорят у вас в ЦЕРНе, мисс Ветра? - усмехнулся Лэнгдон, разглаживая перчатки. - Поторопимся. Микки-Маус продолжает тикать.

Глава 51

     Прежде чем отключить связь, корреспондент Би-би-си Гюнтер Глик секунд десять тупо смотрел на зажатый в руке сотовый телефон.
     Чинита Макри, сидя на заднем сиденье микроавтобуса, в свою очередь, внимательно изучала коллегу.
     - Что случилось? - наконец спросила она. - Кто это был? Глик обернулся. Он ощущал себя ребенком, получившим такой рождественский подарок, на который совсем не рассчитывал.
     - Мне только что передали сногсшибательную информацию. В Ватикане что-то происходит.
     - Эта штука называется конклав, - язвительно произнесла Чинита. - Разве до тебя еще не дошло?
     - Нет. Там творится что-то еще.
     Что-то очень необычное, думал он. Неужели все то, что ему только что сообщил неизвестный, правда? Глик устыдился, осознав, что молится о том, чтобы слова информатора оказались правдой.
     - А что ты скажешь, если я тебе сообщу, что похищены четыре кардинала и что их сегодня вечером убьют в четырех различных церквях? - продолжил он.
     - Я скажу, что тебе сумел заморочить голову какой-то придурок с извращенным чувством юмора.
     - А как ты отреагируешь, если я скажу, что нам каждый раз будут сообщать точное место очередного убийства?
     - Прежде я хочу знать, с кем ты, дьявол тебя побери, говорил?
     - Он не представился.
     - Возможно, потому, что вся его информация всего лишь воз дерьма.
     Глик нисколько не удивился столь резкой реакции со стороны коллеги. Но Чинита не учла, что, работая в "Британском сплетнике", он почти десять лет профессионально общался с врунами и психами. Звонивший сегодня, похоже, не относился ни к одной из этих категорий. Он говорил холодным голосом с заметным средиземноморским акцентом.
     - Я позвоню вам около восьми, - сказал этот человек, - и сообщу, где произойдет первое убийство. Сцены, которые вы сможете запечатлеть, сделают вас знаменитым.
     Когда Глик поинтересовался, почему с ним делятся этой информацией, он получил произнесенный ледяным тоном ответ:
     - Средства массовой информации есть не что иное, как пособники анархии.
     - Он мне еще кое-что сказал, - продолжал Глик.
     - Что именно? Неужели Элвиса Пресли только что избрали папой