о их предки, а мы его называем
"Ниагарский водопад".
    У представителей Восточной расы была своя тюрьма в Оленьем парке, на
Лонг Айленде, весьма удобно расположенная всего в 50 километрах от их
подпольных лабораторий по производству героина, в одном из районов
Нью-Йорка, Чайна-тауне.

----------------------------------------------------------------------------
    Когда вы соберетесь с духом, чтобы представить себе, до каких
чудовищных размеров разрося наркобизнес в нашей стране, то поневоле
начнете думать, что практически все здесь постоянно находятся под кайфом,
точь-в-точь как я в последние 2 года в школе, или Генерал Грант во время
Гражданской войны, или Уинстон Черчилль во время 2 мировой войны.

----------------------------------------------------------------------------
    Так вот мы с Мэрилин Шоу снова разошлись, как в море корабли, в тот
вечер на Лужайке посреди колледжа. Это была наша последняя встреча. Никто
из нас не догадывался, что мы видимся в последний раз, тем более
трогательно вспоминать, что она мне сказала. То, что она мне сказала, она
слышала от меня, когда мы впервые встретились на коктейль-парти,
устроенном в нашу честь, когда мы поступали на работу; это было очень
давно, и мы болтали, чтобы прощупать друг друга.
    Я ей рассказал, как я встретился с Сэмом Уэйкфилдом на Кливлендской
Выставке Технического Творчества и какие слова он мне сказал. А теперь,
когда я спешил на суд и расправу, она повторила мне эти его слова:
    - Куда спешим, сынок?
13

----------------------------------------------------------------------------
    Председателем Совета Попечителей, выгнавшего меня с работы 10 лет
назад, был Роберт У. Мелленкамп, из Уэст-Палм-Бич, окончивший некогда
Таркингтон и отец 2 нынешних таркингтонцев, 1 из которых учился у меня.
Он должен был вот-вот потерять все свое состояние, которое существовало
только на бумаге, в акциях Космического Телемаркета. Эти аферисты
перехватывали сделки на продукты и дома, топливо и медикаменты, сырье и
технику и прочее, опережая тех, кто в этом действительно нуждался, прежде
чем те успевали даже узнать об их существовании. А потом, как считалось,
компьютеры этой компании заставляли людей, которым и вправду было что-то
необходимо, торговаться друг с другом, повышая ставки, так что прибыли у
жуликов была сказочные. Они распоряжались деньгами своих клиентов с
прибылью, как полагали все, потому что их компьютеры были связаны
спутниковой связью с биржами во всех концах света.
    А эти компьютеры, как выяснилось, ни с чем вообще не были связаны, а
только один с другим да с доверчивыми клиентами, вроде Председателя
Таркингтоновского Совета Попечителей. Он как раз накачался, как
наркотиком, разными буклетами, в которых описывались фантастические
сделки, которые он заключил в таких местечках, как Огненная Земля, Уганда
или еще Бог знает где, когда он согласился со Столпом Американского
Консерватизма Джейсоном Уайлдером, что настало время меня выгнать.
Космический Телемаркет был его ангельским порошком, его ЛСД, его
героином, его кружкой огненной воды, его кокаином.

----------------------------------------------------------------------------
    Я тоже был вроде наркомана, только в отношении женщин постарше меня и
домашнего хозяйства, и мой теперешний адвокат, представленный судебными
властями, сказал мне, что мы могли бы раздуть эти склонности до вполне
законного основания признать меня невменяемым. Больше всего его поражало
то, что я никогда в жизни не занимался рукоблудием.
    - Ну почему? - сказал он.
    - Отец моей матери заставил меня дать слово, что я никогда не стану
этим баловаться, иначе из меня выйдет лентяй и слюнтяй, - сказал я.
    - И вы ему поверили? - сказал адвокат. Ему было всего 23, он только
что окончил Сиракузский Университет. А я ему сказал:
    - Советник, в наши времена, когда прогресс совсем сбесился, наши деды
обречены ошибаться во всем без исключения.

----------------------------------------------------------------------------
    Роберт У. Мелленкамп еще не знал о том, что он, и его жена, и детишки
- такие же нищие, как любой заключенный в Афинах. Поэтому, когда я вошел
в зал заседаний тогда, в 1991, он обратился ко мне как государственный
сановник, тоном умеренного консерватора благородного происхождения. Он
кивком головы указал на Джейсона Уайлдера, который был тогда просто одним
из таркингтоновских родителей и не входил в Попечительский Совет.
    Уайлдер сидел на дальнем конце большого овального стола, с картонной
папкой, магнитофоном, кучкой кассет и камерой Поляроид.
    Я, конечно, знал, кто он такой, я читал его обозрения в газетах и
несколько раз смотрел его телешоу. Но мы с ним раньше не встречались.
Члены Совета по обе стороны от него сидели вплотную друг к другу, чтобы у
него было побольше места, чтобы он мог развернуться.
    Он был здесь единственной знаменитостью. Возможно, он был
единственной настоящей знаменитостью, почтипшей своим присутствием Зал
собраний Совета.
    Присутствовал еще 1 не-член Совета. Это был Президент Колледжа, Генри
"Текс" Джонсон, с женой которого. Зузу, как я уже упоминал, я обычно
занимался любовью, как только он уходил из дому.
    Мы с Зузу расстались с месяц назад, но зла друг на друга не держали.

----------------------------------------------------------------------------
    - Прошу садиться. Джин, - сказал Мелленкамп. - У мистера Уайлдера -
надеюсь, вам известно, что он - отец Кимберли, - есть для вас не совсем
приятные новости.
    - Ясно, - сказал я, как подобает хорошему солдату, делая, что велят.
Я не хотел терять свою работу. Здесь был мой дом. Со временем я хотел
здесь выйти на пенсию, умереть и быть похороненным. Это было еще до того,
как выяснилось, что ледники снова ползут на юг, и все, кого здесь
похоронят, в том числе и компания возле конюшни, вместе с Мушкет-горой, в
конце концов будут унесены в Пенсильванию или Западную Виргинию. Или в
Мэриленд.
    Где еще я мог бы стать Профессором или даже школьным учителем, со
своим дипломом баккалавра из Уэст-Пойнта? Я бы не смог стать учителем в
средней школе или даже в младших классах, потому что никогда не получил
соответствующего образования. И в моем возрасте - а мне стукнуло 51 - кто
возьмет меня на работу, да еще с сумасшедшей женой и безумной тещей на
шее...
    Я сказал членам Совета и Джейсону Уайлдеру:
    - Я полагаю, что большая часть этих новостей мне известна, леди и
джентельмены. Я только что общался с Кимберли, и она дала мне возможность
прорепетировать то, что я хотел бы сказать здесь.
    Слушая ее обвинения, выдвинутые против меня, я позволил себе
надеяться, что вы не забудете того, что сами узнали обо мне за 15 лет
безупречной службы в Таркингтоне. Уважаемый Совет может, несомненно,
представить всех свидетелей, которые мне понадобятся, чтобы поддержать
мою репутацию. Если этого мало, позовите родителей и учащихся. Выберите
их наугад. Вы знаете, как и я, что они скажут обо мне только хорошее.
    Я почтительно кивнул Джейсону Уайлдеру.
    - Рад познакомиться с вами лично, сэр. Я регулярно читаю ваши статьи
и смотрю ваше ТВ-шоу. И всегда нахожу то, что вы говорите, очень
поучительным, как и моя жена и ее мать, жертвы тяжелого недуга.
    Я специально ввернул слова о моих 2 больных иждивенках, на тот
случай, если Уайлдер и еще 1-2 новых члена Совета про них не знали.
    Признаться, я сильно сгущал краски. Хотя Маргарет и ее мать часто
читают друг другу вслух, по очереди, обычно при свете карманного фонарика
в шатре, сооруженном внутри дома из покрывал и стульев и чего попало,
газет они сроду не читали. И телевидение они тоже не любят, за
исключением "Страны Чудес", предназначенной для детишек. В тот
единственный раз, когда они увидели Джейсона Уайлдера на маленьком
экране, насколько я помню, моя теща стала танцевать под его
разглагольствования, как будто он - сверхсовременная музыка.
    Когда один из приглашенных на его шоу гостей начинал говорить, она
застывала. Только под голос Уайлдера она снова начинала танцевать.
    Но уж об этом я ему даже не заикнулся.

----------------------------------------------------------------------------
    - Я хочу прежде всего сказать, профессор Хартке, - начал Уайлдер, -
что я испытываю благоговение перед вашими героическими подвигами во
Вьетнаме. Если бы американский народ не утратил доблести и не отказал вам
в поддержке, мы жили бы в совершенно ином, куда более светлом мире;
особенно это касается Азии. Я также наслышан о вашей доброте и внимании к
вашей жене и ее матери и счастлив отметить это в тех же выражениях, как и
ваши заслуги во Вьетнаме: "сделал больше, чем требовал долг". Но я с
глубоким прискорбием предупреждаю вас, что история, которую я вам
собираюсь поведать, далеко не так проста, и ее не так легко опровергнуть,
как вы, может быть, надеялись после разговора с моей дочерью.
    - Что бы там ни было, сэр, - сказал я, - давайте послушаем.
Начинайте.
    Так он и сделал. Он сказал, что многие его друзья сами учились в
Таркингтоне или посылали сюда своих детей, так что он давно был наслышан
о замечательных успехах этого учебного заведения в обучении детей с
ограниченными возможностями, прежде чем решился доверить нам свою дочь.
На его свадьбе был шафер и подружка невесты, некогда получившие
свидетельство об окончании курса Искусств и Наук в Сципионе. Шафер стал
Послом в Исландии. А подружка невесты - членом Совета Директоров
Чикагского симфонического оркестра.
    Он считал, что в высшей степени нетрадиционные методы Таркингтона
найдут широкое применение в чрезвычайно переполненных городских школах
нашего округа, и он собирался поговорить об этом, когда получше
ознакомится с условиями обучения. Кстати, в Таркингтоне на 1 учителя
приходится 6 учеников, а в городских школах - 65.
    Я помню, тогда была организована настоящая кампания, с целью
заставить японцев скупить городские школы, как они скупили тюрьмы и
больницы. Но японцы не такие дураки. Их в школы для никому не нужных
детей никому не нужных родителей калачом не заманишь.

----------------------------------------------------------------------------
    Он еще сказал, что намеревается написать книгу о Таркингтоне, под
названием "Маленькое чудо на озере Мохига", или "Обучение неспособных к
обучению". Поэтому он снабдил свою дочку портативным магнитофоном и велел
ей ходить по пятам за лучшими учителями - записывать, что они говорят и
как они говорят. "Я хотел узнать, что именно делает их такими хорошими
учителями, профессор Хартке, не акцентируя внимание на том, что их самих
изучают, - сказал он. - Я хотел, чтобы они оставались такими, как есть,
без ретуши, и чувствовали себя совершенно непринужденно".
    От него я впервые и услышал про магнитофончик. Эта жуткая новость
объяснила поведение Кимберли, я понял, почему она все вынюхивала,
вынюхивала. Однако Уайлдер избавил меня от тщетных попыток вообразить,
что могла подслушать Кимберли со своей техникой. Он ткнул пальцем в
кнопку диктофона, стоявшего рядом, и я услышал свой голос - я говорил
Полу Шлезингеру, как я полагал, конфиденциально, что на нашей планете
есть две самых ходовых валюты - Иена и минет. А ведь это было перед
началом учебного года, еще и занятия не начинались! Шла Неделя Ориентации
Новичков, и я как раз сообщил новичкам 1994 года, что торговцы и
ремесленники в городке предпочитают оплату в японских Иенах, так что они
могут попросить своих родителей выдавать им на карманные расходы Иены.
    Еще я им сказал, чтобы они никогда не ходили в кафе "Черный Кот",
потому что горожане считают его своим клубом и не любят посторонних. Это
было единственное место, где горожане могли забыть о своей постоянной
зависимости от богатеньких детишек на холме, но этого я им не сказал. Не
упомянул я, разумеется, и о том, что там частенько околачиваются
незарегистрированные проститутки, и в прошлом из-за этого было несколько
вспышек венерических заболеваний.
    Я объяснил новичкам просто и доходчиво: "Таркингтонцсв в городке
примут с распростертыми объятиями везде, только не в кафе "Черный кот".

----------------------------------------------------------------------------
    Если Кимберли и записала этот добрый совет, ее папаша мне его
прослушать не дал. Он не дал мне послушать и ответ Шлезингера, а это было
во время перерыва, за чашкой кофе. Именно то, что он сказал, и заставило
меня назвать два самых популярных вида валюты на планете. Он меня
спровоцировал.
    Насколько я помню, он сказал:
    - Они предпочитают оплату в Иенах?
    Он был в Сципионе таким же новичком, как ученики, и мы с ним только
что познакомились. Я не читал ни одной его книги, и, насколько мне
известно, никто на факультете его не читал. Его выбрали Приглашенным
Литератором в последнюю минуту, и он пришел на мое вводное занятие просто
потому, что делать ему было нечего и он чувствовал себя одиноким. Ему
вообще не полагалось там быть, старой развалине! Сидит среди подростков,
как будто он тоже богатенький юнец, который оказался первым с конца на
проверке Способностей к Обучению, а сам им в дедушки годится!
    Он же участвовал во 2 мировой войне! Старик, глубокий старик.
    И я ему ответил:
    - На худой конец, они возьмут и доллары, только тогда на всякий
случай запаситесь ручной тачкой.
    И он меня спросил, можно ли торговцам и ремесленникам предложить
вторую валюту, минет. Он употребил народное выражение, несколько более
красноречивое.
    А запись на пленке началась как раз с этого места . Я, как будто без
всякой причины, ответил шуткой (только в записи это как-то не тянуло на
шутку) - я сказал, что на самом деле весь мир можно прибрать к рукам,
если у тебя есть Иены или ты готов на минет.
14

----------------------------------------------------------------------------
    Так что в течение одного часа меня дважды обвинили в цинизме, а я тут
был ни при чем - циником-то был Пол Шлезингер. А он уже отбыл в Ки-Уэст,
стал недосягаем для возмездия, как и для безработицы - она ему не грозила
ближайшие пять лет, пока ему будут выплачивать Стипендию Гения от Фонда
Макартура. Я пошутил насчет Иены и минета, просто желая подбодрить нового
знакомого. Я поддакивал ему, чтобы он чувствовал себя в чужом заведении,
как у себя дома.
    Если уж на то пошло, то Профессор Дэмон Стерн, декан Исторического
факультета, самый мой близкий друг (из мужчин), говорил о нашей стране
так же плохо, как мы со Шлезингером, причем во всеуслышание, на лекциях,
каждый божий день. Я часто сиживал на его лекциях, хохотал и аплодировал.
Правда может быть ужасно смешной, чудовищно смешной, особенно когда речь
идет об алчности и лицемерии. Наверно, Кимберли записала и его слова и
дала их прослушать своему папочке. Почему же тогда Дэмон не стоит здесь
рядом со мной?
    Пожалуй, все дело в том, что он паясничал, а я нет. Он хотел, чтобы в
его присутствии студенты чувствовали себя хорошо, а не плохо, поэтому все
зверства и глупости, о которых он рассказывал, всегда происходили в
далеком прошлом. И студентам оставалось только покатываться со смеху.
    А мы со Шлезингером говорили о второй половине 20 века, о времени,
которое нанесло обоим глубокие физические и нравственные увечья, а уж над
этим смеяться мог разве что социопат.

----------------------------------------------------------------------------
    Да и я бы, пожалуй, тоже мог сойти за комедианта, если бы Кимберли
записала только мои слова про Иены и минет. Это был здоровый юмор,
местная шутка Долины Мохига, после того как японцы прибрали к рукам
тюрьму на том берегу озера и местные жители стали интересоваться
относительной ценностью разных валют. Японцы были готовы платить как в
долларах, так и в Иенах. Обычно это касалось мелких расходов, на
хозяйственные товары или на туалетную бумагу, в общем, на мелочи, которые
нужны были поскорее, их обычно заказывали по телефону. А крупные партии
припасов в тюрьму доставляли конторы, принадлежавшие японцам, из
Рочестера, или из более дальних мест.
    Поэтому в Сципионе и начала входить в обращение японская валюта.
Однако представители тюремной администрации или охраны в городке почти не
показывались. Они жили в бараках к востоку от тюрьмы, и их жизнь
оставалась такой же невидимой для обитателей нашего берега, как и жизнь
заключенных.

----------------------------------------------------------------------------
    Люди на нашей стороне озера, если они вообще думали о тюрьме, до той
ночи, когда заключенные вырвались на свободу, были довольны, что там всем
заправляют японцы. Новые владельцы свели потери от халатности или
коррупции практически к нулю. За наказание преступников нашего штата они
брали всего 75% той суммы, которую штату приходилось выкладывать раньше
за те же услуги.
    Местная газета, "Страж Долины", послала туда репортера, разнюхать,
что же японцы делают иначе, чем раньше. Они по-прежнему возили
заключенных в железных ящиках и показывали старые телепередачи, в том
числе и новости, по случайному выбору, зато круглосуточно. Самая большая
перемена заключалась в том, что Афины впервые в своей истории были
свободны от наркотиков и состоятельным заключенным разрешали за деньги
кое-какие поблажки. Охрану было очень непросто одурачить или подкупить -
поанглийски они почти не понимали и мечтали только об одном - чтобы
поскорее кончились 6 месяцев их заморской службы и их отправили бы домой.

----------------------------------------------------------------------------
    Обычный срок службы во Вьетнаме был в два раза длиннее, и сама служба
в 1 000 раз опаснее. Кто станет винить образованных людей, имеющих руку в
правительстве, за то, что они остались дома?

----------------------------------------------------------------------------
    А еще одно маленькое японское новшество, о котором репортер не
упомянул, заключалось в том, что охранники носили хирургические маски и
резиновые перчатки на любом посту, даже на сторожевых вышках или на
стенах тюрьмы. Разумеется, это делалось не ради того, чтобы не внести
инфекцию при операции. Это должно было обеспечить им полную гарантию
того, что они не привезут с собой на родину жуткую заразу, полученную от
здешнего жуткого контингента.

----------------------------------------------------------------------------
    Когда я поступил туда на работу, я отказался носить маску и перчатки.
Как можно кого-нибудь чему-нибудь научить, вырядившись в такой костюм?
    Ну вот я и подхватил туберкулез.
    Кхе, кхе, кхе.

----------------------------------------------------------------------------
    Я не успел заверить членов Совета, что ни в коем случае не сказал бы
тех слов про Иены и минет, если бы была хоть малейшая опасность, что меня
услышит кто-то из учеников, как фоновой шум на пленке изменился. Я понял,
что сейчас услышу нечто, сказанное в другом месте. Слышался перестук
шариков для пинг-понга, и какой-то картежник спросил: "Кто сдавал эту
бодягу?" Какая-то девушка попросила кого-то еще принести ей крем-брюле,
только, пожалуйста, без орехов. Она сказала, что сидит на диете. Иногда
что-то громыхало, как далекая артподготовка, - это катали шары в
кегельбане в подвали Павильона Пахлави.
    Бог ты мой, как же я был пьян в тот вечер в Павильоне! Полностью
потерял контроль над собой. Стыд и позор - появляться в таком виде перед
студентами. Я буду раскаиваться в этом до смертного дня. Кхе.

----------------------------------------------------------------------------
    Это было морозным вечером, в ноябре 1990, за 6 месяцев до того, как
Попечители меня выгнали. Я знаю, что это было не в декабре, потому что
Шлезингер все еще жил у нас, надоедая всем разговорами о самоубийстве. Он
тогда еще не получил Стипендию Гения.
    Когда я вернулся с работы в тот день, чтобы прибрать и приготовить
ужин, в доме царил жуткий кавардак. Маргарет и Милдред, к тому времени
одинаково безумны