помышлял  вовсе   отстранить  вдову  Наталью  Алексеевну  от   прибылей  с
американских промыслов.
     Наконец пришел черед  Голикова.  Лакей  торжественно пригласил его  в
кабинет.
     Иван Ларионович от долгого ожидания упал духом и не знал,  как начать
разговор.  Кабинет князя давил на  него своей роскошью,  да  и  сам князь,
кавалер многих  орденов,  с  голубой лентой через  плечо,  выглядел весьма
представительно и неприступно.
     - Кто  таков?  -  спросил  Петр  Васильевич,  взглянув  на  сибирскую
поддевку и лаковые сапожки гармошкой.
     - Именитый курский купец Голиков, ваша светлость.
     - Голиков!  -  Князь стал вспоминать: - Голиков... постой, постой, да
ведь  ты   много  томов  написал,   "Деяния  Петра  Великого"  называются,
бумагомаратель...
     - Это не я написал, ваша светлость.
     - Но ведь и тот Голиков - именитый курский купец.
     - Так точно, ваша светлость. Иван Иванович Голиков.
     - Значит, родственники?
     - Родственники, ваша светлость.
     Петр Васильевич несколько раз прошелся по комнате. Он думал о подарке
для  своей приятельницы.  Сегодня она  празднует свои  именины.  Князь был
невысокого роста, с крупным носом, редкими седыми волосами, розовым, как у
младенца, лицом.
     - Ну,  садись,  -  сказал князь,  перестав ходить и усевшись в мягкое
кресло. - Говори, с чем пришел?
     - На купеческую вдову Шелихову с жалобой, ваша светлость.
     - Постой, постой, недавно госпожа Шелихова всемилостивейше пожалована
в дворянское Российской империи достоинство,  с правом продолжать торговлю
на первоначальных основах. Так я говорю?
     - Так,  ваша  светлость.  -  Голиков вынул платок и  утер  набежавшие
слезы.
     - Запомни, она теперь госпожа Наталья Шелихова. И чего же ты хочешь?
     - Теперешняя  объединенная компания  только  одна  ширма  для  купцов
Шелиховых. Они хотят владеть всеми меховыми промыслами в Америке, а другим
купцам ходу не давать.
     - Зачем же так?  -  Князь Лопухин переложил бумаги у себя на столе. -
Вот ваше сочинение:  "Во имя всевышнего бога лета тысяча семьсот девяносто
осьмого,  августа в  третий  день,  американской и  иркутской коммерческой
компании компаньоны,  приняв в  предмет государственную пользу,  старанием
именитых граждан Рыльского,  Шелихова и  курского Голикова..."  Твое здесь
имя проставлено?
     - Мое, ваша светлость.
     Лопухин перелистал несколько страниц, мелко исписанных.
     - Тут  еще  пункт в  параграфе третьем:  "Поелику соединение компаний
наших последовало от  единодушного общего согласия и  в  намерении о  том,
чтобы  общими силами российскую коммерцию в  Северном,  Северо-Восточном и
Тихом  морях умножить,  усовершенствовать и  учинить навсегда прочную,  то
быть  по  силе  договоров и  постановлений наших  обоим нашим компаниям на
вечные   времена  соединенными  под   названием  Соединенной  американской
компании". Видишь как - на вечные времена! А ты хочешь, и года не прождав,
растоптать?! - Князь грозно посмотрел на Голикова.
     - Ваша светлость,  так я для пользы отечеству стараюсь. Не справиться
простым купцам со  всеми  делами.  Мы  губернатора коронного хотим на  тот
великий край. Пусть там царская власть, как и во всей России.
     - А как промышлять зверя будете?
     - Как  раньше  промышляли,  когда  компании  не  было,  так  и  будем
промышлять, ваша светлость... Всяк купец себе хозяин.
     Лопухин мельком просмотрел весь соединительный акт.
     - Ничего не понимаю.  Здесь все написано вразумительно,  и  я не вижу
причины...
     - Ваша  светлость,  мы,  купцы Голиковы,  приглашаем вас  стать нашим
пайщиком. От дохода промысла вы будете получать десять суховых паев.
     Неожиданное предложение удивило князя. Он долго молчал.
     Голиков не раз вынимал платок и вытирал глаза. Слезы одолели его.
     - Что значит сухой пай?
     - Полный пай, ваша светлость.
     - Сколько же мне придется на десять паев?
     - Двадцать тысяч в год, ваша светлость.
     - Двадцать тысяч! Неужели так много?
     - В этом году, ваша светлость, мы продали десять тысяч морских бобров
по сто рублей шкурка да сто тысяч котиков по пять рублей, хвостов бобровых
по восемь рублей.  И  за другие меха получено немало.  Выручили на меховой
торговле в Кяхте около двух миллионов.
     Петр Васильевич теперь удивился по-настоящему.
     - И другие так промышляют?
     - Некоторые так, другие меньше.
     Купец   Голиков   внимательно  посмотрел   на   князя   и   несколько
приободрился.
     А Петр Васильевич читал письмо Натальи Шелиховой. Она писала: "Каждое
промысловое судно  принадлежит особенному  хозяину,  который  и  не  думал
щадить ни алеутов,  ни зверей,  приносящих ему богатство.  Они не думают о
будущем. Мой покойный супруг Григорий Шелихов предвидел истребление зверей
и  предложил всех купцов соединить в одно общество,  чтобы управлять им по
предложенному плану".  "Что мне какие-то алеуты или звери? Больше их будет
на  свете или меньше...  -  подумал Петр Васильевич.  -  Двадцать тысяч на
земле не валяются".
     - У тебя есть проект?
     - Так точно, ваша светлость.
     Иван  Ларионович  извлек  из  кармана  поддевки  сложенные  трубочкой
несколько листиков бумаги.
     - Примите, ваша светлость.
     Князь бросил бумаги на стол.
     - Не уезжай из Петербурга. Через месяц наведайся.
     Иван Ларионович возликовал и  осмелился поцеловать пухлую руку князя,
унизанную перстнями.
     - Ваша светлость,  премного благодарим.  По  гроб жизни обязаны вашей
светлости, - кланялся он. - Не откажите принять на память. - Купец вытащил
из кармана перстень с большим алмазом.
     - Спасибо, братец, на память возьму, перстень мне нравится.
     И подумал: "Три тыщи перстень стоит, порадую сегодня Машеньку".
     Выйдя из княжьего дома,  Голиков забрался на дрожки и приказал кучеру
везти его в трактир. В это же время человек с печальным морщинистым лицом,
на углу ожидавший купца,  перебежал улицу,  неуклюже влез в  седло и рысью
пустил свою лошадь за купеческими дрожками.
     Усевшись  за  стол  в  знакомом  трактире,  Иван  Ларионович  заказал
обильный обед и послал кучера за своим поверенным.
     Человек с  печальным лицом,  закинув поводья своего коня за коновязь,
тоже вошел в трактир и занял место поблизости от купца Голикова.
     Поверенный   Ивана   Ларионовича  считался   в   Петербурге  солидным
правоведом,  имел собственную контору у  Гостиного двора.  Он  не заставил
себя  ждать.  Вскоре половой подвел к  столу  купца небольшого человечка в
очках, похожего на чиновника мелкого пошиба.
     - Как поживаете, дорогой Иван Ларионович?
     - Вашими молитвами, Петр Федорович.
     - Есть что-нибудь новенькое?
     - Клюнул его светлость.
     - Рассказывайте, рассказывайте, мой друг, - заторопил стряпчий.
     - Сначала выпьем по махонькой, закусим чем бог послал.
     Знакомцы  некоторое  время  молчали.   Петр   Федорович  основательно
навалился на еду.  Иван Ларионович только делал вид,  будто ест. Последнее
время он питался исключительно жидкой кашицей и теплым молоком,  в котором
размешивал яичный желток.
     - Значит,  клюнул князек!  Хе-хе...  - Стряпчий дожевал кусок мясного
пирога и запил квасом. - Позвольте спросить, какова приманка?
     - Двадцать тысяч,  -  вздохнул купец. - Дай бог, если все по-прежнему
станет и я свои промыслы верну - двадцать тысяч мне просто тьфу, плюнуть и
растереть.
     - Неужто, Иван Ларионович? Двадцать тысяч деньги большие.
     - Его светлость за  эти деньги мне промыслы вернет.  Как ты  думаешь,
Петр Федорович, сумеет князек кашу сварить?
     - Сварит.  Ежели  самому  трудно,  дочь  попросит.  Она-то  запросто.
Говорят,  император  по  ее  слову  и  в  печку полезет.  - Петр Федорович
подмигнул купцу и выпил еще рюмку крепкой водки.
     Человек с печальным лицом старался не пропустить ни одного слова.  От
усердия он сопел,  раскрыв рот и вытянув шею.  А услышав,  что было нужно,
расплатился с  половым,  вышел из  трактира и  снова взгромоздился на свою
лошадку.
     И  часа не прошло,  как он докладывал обо всем,  что видел и  слышал,
военному губернатору Палену.
     Петр Алексеевич слушал и  делал пометки в  записную книжку в  красном
сафьяновом переплете,  куда вносились дела особой важности. Когда доносчик
ушел, граф Пален задумался, задымил трубкой.
     Перепрыгнуть через Лопухина,  генерал-прокурора Сената,  было трудно.
Должность у него высокая, и ее даже трудно сравнить с какой-нибудь другой.
Разве  только  с  первым министром в  европейских странах.  "Если  Лопухин
получил взятку,  он будет стоять за купца Голикова.  Но я  хочу поддержать
Николая Петровича Резанова. Значит, Лопухин должен получить сильный удар".
     Граф Пален не  жалел Лопухина.  Уж  слишком обласкал его император за
скромные достоинства дочери.  Пожалован князем Российской империи, дарован
титулом светлости,  староством Корсуни, портретом государя, бриллиантовыми
знаками  ордена  святого  Андрея  Первозванного и  ордена  святого  Иоанна
Иерусалимского.
     И все это не по заслугам, а по единому благоволению. Граф Пален знал,
какую роль во  всем этом играла Анна Петровна Лопухина,  но он знал и  то,
что император Павел не  терпел взяточничества и  расправлялся с  виновными
самым жестоким образом.
     Однако  докладывать императору о  князе  Лопухине Петр  Алексеевич не
хотел.  Ему  пришла мысль  рассказать о  взятке графу  Кутайсову,  бывшему
камердинеру и брадобрею императора.
     Кутайсов был тщеславен и  до  удивления неразборчив в  средствах.  Он
никогда не упускал случая открыть императору что-нибудь порочащее высокого
сановника, зная, что император всегда оценит такое откровение.
     При ближайшей встрече в  Зимнем дворце граф Пален отозвал Кутайсова к
высокому окну Белой залы.  Царский любимец был в немецком кафтане, обильно
напудрен, с буклями и косой по артикулу.
     - Иван Павлович, послушайте интересную новость.
     Кутайсов навострил уши...
     - Какая гадость!  -  вскричал он,  выслушав.  -  Князь ведет лабазные
интриги с купцами! Вы уверены в этом, ваше превосходительство?
     - Совершенно  уверен,  Иван  Павлович,  источник  самый  надежный.  -
Генерал-губернатор выпустил несколько клубов  дыма  из  своей  неразлучной
трубки...
     - О-о-о!  -  В черных, навыкате глазах Кутайсова зажглись огоньки. Он
причмокнул толстыми губами.  - Я вам очень благодарен, граф, за интересную
новость. Если у вас будет необходимость в моих услугах, я всегда готов.
     Кутайсов раскланялся и мгновенно исчез в толпе придворных. Постельный
советник императора был  зол  на  генерал-прокурора.  Обольщенный царскими
милостями,  Лопухин  вознамерился  устранить  некоторых  лиц  из  царского
окружения  и  заменить  их  своими  ставленниками.  И  Кутайсова он  решил
отпихнуть от престола.
     Прошло три  дня.  Генерал-прокурор Лопухин в  кабинете Зимнего дворца
докладывал императору.  Беседа протекала на  редкость спокойно.  Император
без возражения согласился со всеми его предложениями.
     - Осталось одно  дело,  ваше величество.  -  Петр Васильевич вынул из
портфеля бумагу, написанную крупным, очень разборчивым почерком.
     - Что это у тебя? - император указал сухим пальцем.
     - Небольшое дело,  ваше величество.  -  Лопухин закашлялся.  - Проект
именитого купца Голикова и других иркутских купцов.
     - Чего хотят купцы?
     - Повеления вашего величества на  коронную власть в  Русской Америке.
Монополия в промыслах купцам вредна,  они хотят губернатора.  Ваша матушка
императрица Екатерина не терпела монополий...  -  Вспомнив,  что император
был всегда не согласен со своей матерью, Лопухин прикусил губу.
     - Купец  Голиков  хочет  назначения в  Америку моего  губернатора?  -
медленно сказал Павел, не спуская выпученных глаз с князя.
     - Так точно, ваше величество.
     - Вот ты какой заступник!..  - Павел продолжал пристально смотреть на
Лопухина. Стараясь укротить закипавший гнев, он несколько раз повторял про
себя:  "Он отец Аннушки,  он отец Аннушки".  Однако не сдержался и  хрипло
крикнул: - Генерал-прокурор, а сам взятки берешь!
     - Ваше величество,  ваше величество,  - залепетал  Лопухин.  -  Я  не
виновен. - Он сильно побледнел и, словно защищаясь от удара, втянул голову
в плечи.
     - Вон!  -  закричал император.  -  Взяточник, вон! - Безобразное лицо
императора покраснело, исказилось.
     Петр  Васильевич,   проклиная  в  душе  купца  Голикова,  выбежал  из
кабинета.  Он понимал,  что впереди опала.  Может быть,  это будет завтра,
может, через неделю...


                             Глава четвертая

                            БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?

     Ровно  в  полдень  коляска Николая Петровича Резанова остановилась на
набережной у недавно отстроенного особняка. Граф фон дер Пален ждал гостя.
Дубовые двери растворились, огромного роста лакей помог Резанову раздеться
и повел его к хозяину.
     В передней широкоплечий и плотный губернатор Петербурга,  в блестящем
мундире,  с аксельбантами и шпагой, встретил Николая Петровича, дружески с
ним поздоровался и,  взяв под руку,  повел в  свой кабинет.  Генерал,  как
всегда, был подтянут и вежлив.
     Сквозь заплывшие от дождя окна Резанов видел темные,  неласковые воды
взбудораженной Невы и галеру,  идущую под  веслами  поперек  течения.  Две
недели  шел  дождь,  ветер  не  утихал,  и  вода  в реке поднялась высоко.
Петербуржцы поговаривали  о  наводнении.  И  в  душе  обер-прокурора  было
пасмурно.  Дела компании вперед не двигались, со всех сторон шли тревожные
вести. Происки купцов Голикова и Киселева давали свои плоды.
     - Не  угодно ли  бокал  лафиту?  -  баском сказал хозяин,  когда  они
уселись в мягкие кресла у жарко пылавшего камина.  -  Вам надо прогреться.
Погода стоит отвратительная. Положите ноги на решетку.
     Лакей подал бутылку красного вина и удалился.
     Камин  в  кабинете  губернатора  огромный,   словно  в  средневековом
орденском замке.  Огонь,  пожирая сухие березовые поленья,  разгорался все
жарче.  На  полированных стенах  вспыхивали и  гасли  огромные  блики.  На
каминной полке красовалась знаменитая коллекция курительных трубок.
     - Ну,  рассказывайте, мой друг. - Граф налил в бокал вина и взялся за
свою трубку.
     Николай  Петрович  потер  по  привычке виски  пальцами.  Посмотрел на
стены, увешанные холодным и огнестрельным оружием.
     - Беспокоят дела компании,  Петр Алексеевич.  Мне стало известно, что
один  из  наших  конкурентов,  купец  Киселев,  доставил в  Петербург трех
алеутских тойонов.
     - Тойонов. Позвольте, мой друг, а что это, собственно, значит?
     - Тойон - вождь или старшина рода.
     - Почему  мне  не  доложили  об  их  прибытии  в  столицу?  Если  это
американцы...
     Военный губернатор Петербурга граф  Пален держал в  своих руках ключи
от всех государственных дел.  В столице никто не мог предпринять чего-либо
без его ведома.
     - Наверное,  их  представили как-нибудь иначе.  Это  жители Алеутских
островов,  но  не  Американского  материка.  Они  приехали  с  жалобой  на
наследников Шелихова.
     - Дальше?
     - С  ними  приехал  иеромонах  Макарий,   член  православной  миссии,
крестивший этих тойонов,  весьма вздорный человек.  Он  тоже куплен купцом
Киселевым...
     Граф фон дер Пален молчал.
     - Этот  иеромонах добился  встречи  с  духовником императора Исидором
Петровичем Петровым.
     - Император знает об  этих  тойонах?  Если не  знает,  мы  сегодня же
повернем их обратно.  -  Губернатор взял щипцами уголек из камина и разжег
трубку.
     - Мне сказали,  что император знает о приезде алеутов и даже назначил
им аудиенцию.
     - Значит, вы думаете, мой друг, что они будут жаловаться императору?
     - Несомненно. Купец Киселев только для этого привез их в Петербург.
     - На что тойоны будут жаловаться?  - Пален усиленно курил, окутываясь
клубами дыма.
     - Плохое обращение шелиховской компании,  много работы. Старая песня,
ваше  превосходительство.  Пока американские меховые промыслы не  в  одних
руках,  конкуренты  будут  всячески  вредить  друг  другу.  Печально,  что
иноземцы  не  сидят  сложа  руки.  Пользуясь борьбой  русских  промысловых
компаний,  англичане,  республиканские купцы*  усилили разбойные набеги за
пушниной.  Положение в Русской Америке угрожающее.  Мы можем лишиться всех
наших преимуществ.
     _______________
          * Купцы Соединенных Штатов Северной Америки.

     - Черт бы забрал ваших купчишек!  Действительно,  дело плохо.  - Граф
Пален казался озабоченным.
     - Петр Алексеевич, русские купцы совершили великий подвиг, обрели для
России новые  земли.  Настало время,  когда государство должно вмешаться в
дела компании,  помочь первопроходцам. Вспомните, ваше превосходительство,
Ост-Индскую компанию...
     - Я понимаю...  Что ж, это справедливо. Но вы скажите мне честно, мой
друг,  не  будет ли больше пользы -  отстранить вовсе купцов от управления
делами и взять все в свои руки?  Назначить губернатора всех новых земель в
Америке.
     - Ваше  превосходительство,   это  начало  конца.   Содержание  этого
отдаленного края ляжет тяжелым бременем на государственную казну.  Военное
или  гражданское начальство может тех полудиких устрашить,  привести их  в
противное им размышление и разорить торговлю - единственный корень будущих
польз  государственных.   Хочу  напомнить,   что   доставка  каждого  пуда
продовольственного или  иного  груза  только в  Охотск стоит больше десяти
рублей.  А ведь весь груз надо доставить еще на тысячи верст морем.  Нужны
корабли.   Каждая  стычка  между  русскими  и  английскими  купцами  может
превратиться в  международное событие.  Русскому правительству понадобятся
солдаты и  военный флот...  И самое главное,  перенесение наших законов на
местных  жителей  может  озлобить  их  и  привести  в  мятежное состояние.
Вспомните, сколько стоит Испании и Португалии содержание колоний.
     - Довольно,  мой  друг,  я  понял.  Если  ваша  объединенная компания
получит монополию, то все расходы она возьмет на себя?
     - Несомненно.  В  этом  достоинство проекта  шелиховских наследников.
Компания  будет  строить  корабли,  доставлять  необходимый груз,  строить
крепости и охранять новые земли. А самое главное, ваше превосходительство,
только   коммерция  может   смягчить  нравы   диких.   Она   постепенно  и
нечувствительно приучит их к земледелию и ремеслам. И исподволь направит к
образу мыслей россиян, полагающих свое благо в монархическом правлении.
     - Отлично, мой друг, все это важные обстоятельства.
     - Компания  не  допустит,   -   продолжал  Резанов,   -  иноземцев  -
завистников наших успехов -  заглядывать в  Русскую Америку.  При нынешних
европейских беспокойствах,  ваше  сиятельство,  иноземцы  могут  совратить
полудиких, как людей легковерных, вдохнуть в них дух республиканский.
     - Прекрасный  довод,   Николай  Петрович.   Последние  дни  император
озабочен положением дел на Камчатке. Этот отдаленнейший и обширнейший кряж
нашей  земли беззащитен от  посягательств англичан или  испанцев.  -  Граф
Пален  запыхтел  трубкой.  -  Всего  несколько десятков  казаков  охраняют
Камчатку,   нет  укрепленных  мест.  Скажу  вам  конфиденциально,  Николай
Петрович,  решено  направить из  Иркутска  в  Охотск  батальон солдат  под
командованием  полковника  Сомова.   Оттуда   войска  перевезут  морем   в
Петропавловск и  еще куда надо.  По  представлению иркутского губернатора,
содержание  войска  обойдется  баснословно  дорого.   Вряд   ли   посильно
правительству  взять  на  свою  шею  защиту  еще  более  отдаленных  мест.
Император, несомненно, прислушается к нашим словам.
     - И еще,  Петр Алексеевич.  Будучи наследником,  его величество Павел
Петрович весьма благоволил к Григорию Шелихову.
     - Интересно! - Пален снова задымил.
     - В  письмах  к  Григор