йному,  как  услышали  голос  дежурного
генерала:
     - Извольте проходить, господа.
     - Я не видел лица императора, - сказал Булдаков свояку. - Оно закрыто
шляпой.  Разве православные так делают?  Кроме шляпы и ботфортов, я ничего
не видел.
     - Я тоже, - признался Резанов. - Не хочешь, а поверишь, что император
умер не своей смертью.
     Свояки  решили  еще  раз  посетить  тронную  залу  и   посмотреть  на
покойника. Но и на этот раз лица его они не увидели...
     На  улицах  столицы царило  оживление.  Незнакомые люди  обнимались и
поздравляли друг друга с "переменой".
     - Значит,  едем к  тебе?  -  спросил Резанов,  когда свояки уселись в
сани.
     - Домой... Федор, трогай, - приказал Булдаков.
     Ехали молча. Повсюду встречались празднично одетые люди, шествовавшие
"учинить достодолжное поклонение покойному императору".  Печальных лиц  не
видать.
     У петровского особнячка на Миллионной кучер остановил лошадей.
     В  передней  свояки  сняли  шубы  и,  осведомившись у  хозяйки  о  ее
здоровье, направились в кабинет.
     - Я  слышал толки о  заговоре за  две недели до смерти императора,  -
сказал Резанов, усаживаясь поудобнее в кресле.
     - И   я   краем  уха   прихватил...   Одно   не   могу  понять:   как
государь-самодержец  великого  государства  остался  беспомощным на  своем
престоле.  И  крепость построил за  семью  замками,  и  караулы на  каждом
шагу...
     - От него отвернулись все,  кто любил Россию.  Остались люди, которым
на все наплевать.
     - Говорили, будто здесь замешаны агличане?
     - Не верю. Заговор был русским делом. Ему помогло молчаливое согласие
всей  столицы.  Общее дело  сблизило сердца.  Люди верили друг другу и  не
обманулись...  Но перейдем к  делу.  Я  обещал доказать,  что кругосветное
плавание с товарами для Америки выгодное предприятие.  Вот мои расчеты.  -
Николай  Петрович выложил на  большой письменный стол  Булдакова несколько
исписанных страничек.
     - Ладно, это и потом прочитаю. А сейчас ты мне словами объясни.
     - Можно и  словами.  Вот ты  прикинь,  Михаил Матвеевич,  во  сколько
обойдется доставка через  всю  Сибирь  и  дальше  морем  на  остров Кадьяк
шестисот тонн товаров,  -  начал Резанов.  -  Скажем, тридцать шесть тысяч
пудов.  До  Охотска каждый пуд  в  десять целковых обойдется.  Это  триста
шестьдесят тысяч рублей.  Да еще половину прибавь до Кадьяка морем.  Итого
больше полмиллиона. Так я говорю?
     - Правильно. - Булдаков оживился и подвинул к себе счеты.
     - Из Якутска в Охотск товары везут на лошадях вьюками.  В иных местах
дорога тяжелейшая,  и лошади порой доходят до совершенного изнеможения. Их
вместе  с  ношей  оставляют где-нибудь  на  болотах.  Остальные товары при
рассортировке в  Охотске нередко представляют груду промокшего и ни на что
не пригодного хлама. Такие потери доведут компанию до разорения.
     - Ты прав, Николай Петрович, совершенно прав.
     - А теперь прикинь с другой стороны.  Два больших корабля,  по триста
тонн груза,  с  пушками стоят по восемьдесят тысяч рублей каждый корабль -
сто шестьдесят тысяч.  Вспомни, по совету акционера адмирала Мордвинова мы
решили послать два корабля. И товаров больше повезем, и в пути безопаснее.
     - Правильно.
     - Теперь остальные расходы.  Офицеры,  команда,  жалованье и корма, -
грубо говоря,  сорок тысяч. Получается триста тысяч рублей экономии. Тут у
меня, - Резанов показал на свои странички, - точно все подсчитано.
     - Дело заманчивое.
     - Поставь в соображение,  что корабли и дальше службу будут нести:  и
колонии оберегать,  и  товары возить.  А у нас в Америке с кораблями беда.
"Святой Дмитрий",  -  Резанов загнул палец, - "Святой Александр Невский" -
этот  на  две  мачты,  поднимет сто  пятнадцать тонн;  "Святой  Захарий  и
Елизавета" -  тоже двухмачтовый,  на  сто пятьдесят тонн.  И  еще ветхая и
маленькая одномачтовая галера,  на  которой правитель совершает поездки по
берегам...  Вот и  весь флот.  А  ежели посмотреть на  британские колонии,
Ост-Индские или Вест-Индские? У них десятки, да что там - сотни кораблей.
     - Согласен.  -  Михаил  Матвеевич положил  свою  огромную  ладонь  на
записки Резанова. - Но при одном условии. Иначе акционеры не поддержат.
     - Ну, говори.
     - На   общем   собрании   акционеров  я   поставлю   условием  выдачу
взаимообразно из государственного банка двухсот пятидесяти тысяч рублей на
нужды экспедиции.
     - Я думаю, коммерц-коллегия нас поддержит.
     - Это не  все.  Пусть Адмиралтейство назначит на корабли,  кроме двух
командиров,  еще флотских офицеров и  нижних чинов сколько подобает.  Ну и
медики  нам  надобны,  и  студенты Академии наук  и  горного ведомства для
исследований в колониях.
     - Ты правильно все понимаешь, Михаил Матвеевич. Надеюсь, и в этом нам
не откажут.
     - По рукам, Николай Петрович! Большое дело мы делаем.
     - За мной остановки не будет.  Однако, чтобы время не терять, разреши
приступить к  покупке  кораблей.  Надо  отправить  в  Гамбург  или  Лондон
опытного человека.
     - У тебя есть на примете?
     - Юрий  Федорович  Лисянский.   Ты  его  знаешь.   Новый  год  вместе
встречали.
     - Помню, помню.
     - Он сам в кругосветное плавание просится. Он и корабли может купить.
     - Пусть едет Лисянский.  А я с ним корабельного мастера отправлю. И в
Америку с товарами приказчиков назначим. Флотским в таком деле веры нет...
     Дверь  в  кабинет открылась,  и  слуга  внес  на  резном  подносе две
огромные  чашки  крепкого  чая,  сахарницу  с  мелко  наколотым сахаром  и
корзиночку со сдобными баранками.
     - Откушайте чаю, господа, - сказал он, поклонившись. - Барыня Авдотья
Григорьевна подать велела.
     Только сейчас Николай Петрович заметил перемены в кабинете. Появилась
карта  владений  Российско-Американской компании  во  всю  стену.  На  ней
обозначены малые и большие острова.  Западные берега Америки обозначены до
Калифорнии.  На  карте художники изобразили русские поселения и  крепости,
места,  где промышляют зверя.  Вдоль правой стены длинный дубовый стол. На
нем  выставлены  диковинные  предметы,   вывезенные  с   берегов  Америки:
деревянные  забрала  с  тотемными  знаками  медведя,  маска,  изображавшая
медвежью  голову  с  открытой  пастью,  индейский  защитный  нагрудник  из
деревянных полос, луки, копья, орудия промысла.
     - В  прошлом  году  Баранов  прислал,  -  заметив  любопытный  взгляд
Резанова, сказал Михаил Матвеевич. - Редкие вещицы. Многие интересуются. А
посмотри, похож Григорий Иванович? Тысячу рублей за парсуну плачено.
     С легкой улыбкой смотрел на свояков Григорий Шелихов,  основоположник
Российско-Американской компании.  Он  изображен в  парике,  при шпаге.  На
андреевской ленте медаль. Умное, красивое лицо.
     - Похож,  похож,  тестюшка наш,  будто живой,  - отозвался Резанов. -
Молодым помер. Жить бы ему да жить.
     Свояки помолчали.
     - А теперь,  Михаил Матвеевич, поведай о новостях из Америки, как там
наш правитель Баранов? - сказал Резанов.
     - Новости есть.  -  Булдаков бросил в  рот кусочек сахара и со вкусом
потянул из блюдечка чай.  - Правитель сообщал о постройке на острове Ситке
крепости.
     Николай Петрович подошел к карте.
     - Молодец Баранов.  Отсюда,  от Ситки,  и на север и на юг удобно нам
простираться.
     - В  других  местах промысел оскудел.  Ситка  наши  дела  поправит...
Баранов пишет,  что  на  Ситку  ходят для  мены  республиканские суда,  до
десятка кораблей ежегодно.  Каждый  капитан наменивает не  менее  полутора
тысяч бобров, а бывает, и две, и три. Если положить две тысячи на корабль,
а  кораблей взять  только шесть,  выйдет,  что  они  берут  возле  острова
ежегодно двадцать тысяч. Ты слышишь, Николай Петрович?
     Резанов отошел от карты и внимательно слушал.
     - Если взять меньше,  только десять тысяч, тогда за десять лет выйдет
сто тысяч бобровых шкур.
     - А почем нам бобер оборачивается?
     - По сто рублей.
     - Значит, десять миллионов. И это только на Ситке!
     - Только на Ситке.
     - Сие обнадеживает. - Резанов потер ладонью лоб. - Однако иностранных
купчишек от острова надо отвадить. Опять же без больших судов не обойтись.
     - Есть и убытки,  Николай Петрович,  и немалые. Баранов полагает, что
первенец наш,  "Феникс",  затонул  на  камнях.  Одних  грузов  погибло  на
полмиллиона. Не вернулись восемьдесят человек...
     За  окном  раздался  призывный вопль  сбитенщика.  Уныло  вызванивала
соседняя церковь.
     Когда  закончили об  американских делах,  разговор снова  перешел  на
события, связанные со смертью императора Павла.
     - Мой друг и  благодетель Гаврила Романович Державин сочинил стихи на
смерть Павла. Вчера я был у него и списал. Хочешь, прочту?
     Булдаков кивнул головой.
     - "Умолк рев норда сипловатый, - с чувством читал Николай Петрович, -
закрылся грозный страшный зрак..."
     - А  не  боится он,  твой благодетель,  такие стихи на  волю пускать?
Против  самодержавия написаны.  В  тайную  экспедицию  могут  призвать,  -
выслушав до конца, отозвался Булдаков.
     - Нисколько не  боится.  Он говорит,  что не будет тайной экспедиции,
отменит ее новый император.
     Булдаков промолчал.
     Николай  Петрович собрался уходить,  когда  лакей  доложил о  приходе
архангелогородского купца.
     - Ксенофонт Алексеевич Анфилатов, первостатейный.
     - Зови, зови, послушаем, что скажет нам Анфилатов.
     В  кабинете  появился человек  среднего роста,  в  черном  сюртуке  с
кружевным белым воротником. Благородное лицо, выпуклые серые глаза. Волосы
зачесаны на лоб и коротко подстрижены.  Купец с первого взгляда понравился
своякам. Его пригласили сесть, подали чаю с коньяком.
     - Мы  вас  слушаем,  Ксенофонт Алексеевич,  -  сказал Булдаков.  -  Я
главный директор Российско-Американской компании, а это мой свояк, Николай
Петрович Резанов.
     - Скажу коротко.  Я слышал о вашем желании возить  товары  на  Аляску
морем.  У  меня  есть  ластовые  суда*.  Я готов предоставить их на правах
арматора и о том учинить с вами договор.
     _______________
          * Грузовые суда.

     - Где строились ваши суда?
     - В Архангельске, там у меня своя торговая контора.
     - Надежны ли суда?  Мы знаем,  что построенные в Архангельске суда не
могли дойти даже до Англии.
     Анфилатов рассмеялся:
     - Это казенные суда.  Они строились без всякого резона. Дерево сырое,
все тяп да ляп, лишь бы дешево построить да деньги себе в карман положить.
Мои  по-другому  делались.  Каждую  дощечку  мастер  в  руках  держал,  до
последнего  гвоздя  все  осмотрено.  А  уж  в  Архангельске  есть  мастера
отличные.
     - Если корабли хорошие,  -  сказал Резанов,  -  компания их  купит по
сходной цене.
     - Нет, так не пойдет, господа хорошие. Хочу сам их содержать и на них
деньги зарабатывать.  Хочу,  как агличане делают, так и я, - упрямо сказал
Анфилатов.
     Булдаков хмыкнул  и  посмотрел на  Резанова,  Николай  Петрович пожал
плечами:
     - Первый раз  слышу.  Таких предложений от  российских купцов еще  не
было.
     - Проверьте мои слова.  В Архангельске вам скажут, что построены суда
крепко, на самый хороший манер.
     - Мы не о судах сомневаемся,  -  сказал Булдаков, - а самое дело не в
обычай.  Ну,  а сколько ты,  брат,  за пуд груза возьмешь, ежели в колонии
везти? Дорого небось? Для компании выгоднее на своих судах возить.
     - Ежели у  вас  есть  суда  подходящие,  почему не  возить,  -  сразу
откликнулся Анфилатов. - Да ведь не на каждом судне повезешь, сами знаете.
     - Что  ж,   мы  подумаем,   Ксенофонт  Алексеевич.  Заманчиво,  но  с
бухты-барахты соваться тоже не резон.
     Анфилатов поднялся:
     - Думайте,  господа купцы.  Однако  обидно,  когда  русскому капиталу
доверия нет. Свое, русское, все хуже, а аглицкое - все хорошо.
     Купцы попрощались сердечно.
     - Нравится мне этот Анфилатов,  -  сказал Резанов, надевая в передней
шубу.  -  Арматором хочет быть, на фрахте капитал зарабатывать... Упрямый,
видать.  Подумаем,  как быть, Михаил Матвеевич, глядишь, и русский арматор
пригодится.


                                  * * *

     Новый император в первые дни своего царствования круто повернул руль.
     15  марта -  восстановлены дворянские выборы по губерниям.  Прощено в
одном указе 150 человек.  Разрешено вернуться в Петербург Радищеву.  Всего
помиловано  и  возвращено  на  службу  12  тысяч  человек.   Амнистированы
укрывавшиеся за  границей.  Вернулась из  ссылки  княгиня  Дашкова и  была
назначена статс-дамой двора Александра.
     29 марта - объявлен свободный въезд-выезд из России.
     31 марта - восстановлена екатерининская жалованная грамота дворянству
и городам. Уничтожена тайная экспедиция.
     8 апреля -  уничтожены позорные столбы,  на которых прибивались имена
опальных.
     9  апреля  -  уничтожены  букли  у  солдат...  Однако  косы,  хотя  и
укороченные, остались.
     27  апреля  -  уничтожены  пытки,  "пристрастные допросы",  запрещено
употреблять в делах само слово "пытка".
     Широкие и длинные, прусского образца, мундиры были перешиты в узкие и
чрез меру короткие.  Низкие отложные воротнички сделались стоячими и очень
высокими,  головы казались точно в  ящике,  и трудно было их поворачивать.
Однако все восхищались новым обмундированием.
     Печальной  памяти  вахт-парад  происходил по-прежнему  ежедневно.  Но
отныне он не сопровождался жестокостями, вошедшими в обычай при Павле.
     Граф  Аракчеев снова появился при  дворе.  Молодой император обласкал
опального сановника и приблизил к себе.


                            Глава пятнадцатая

             ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЙ КАМЕРГЕР НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ РЕЗАНОВ

     После  смерти Павла  Петровича прошло два  года.  Пожалуй,  это  были
лучшие годы царствования императора Александра.  На второй день восшествия
на престол он послал письма своим друзьям,  находившимся в опале, призывая
их немедленно вернуться в Петербург.
     По  зову  императора приехали князь  Адам  Чарторыйский,  пребывавший
послом у  сардинского короля,  крупнейший землевладелец,  Виктор Кочубей и
Николай Новосильцев. Молодой граф Павел Строганов находился в Петербурге.
     Собравшись возле императора, эти четверо молодых людей образовали его
негласный совет -  "комитет общественного спасения", как говаривал в шутку
император.  Комитет,  не носивший официального характера, обычно собирался
после обеда. Члены комитета пользовались правом обедать за царским столом.
После  кофе,  поговорив с  прочими  приглашенными,  император удалялся,  и
четверо  избранных  проходили  через  особый  ход  в  небольшую  туалетную
комнату,  смежную с внутренними покоями, туда приходил государь, и там при
его   участии   происходили   оживленные   споры   по    многим   вопросам
государственного преобразования.
     В   комитете  обсуждались  такие  вопросы,   как  ограничение  власти
императора в  делах  войны  и  мира,  в  командовании военными  силами,  в
установлении налогов.  Обсуждался вопрос об обязанностях императора. Планы
комитета  шли  далеко,   на  совещаниях  говорилось  о   даровании  России
конституции... На деле все оставалось почти неизменным.
     Однажды на  заседание "комитета общественного спасения" был приглашен
Николай Петрович Резанов.
     В  туалетную комнату были принесены карты Северной Америки,  Сибири и
обоих полушарий. Их прикололи к деревянным дверцам одежного шкафа.
     Николай Петрович был в ударе и с блеском рассказывал своим слушателям
о  Русской  Америке  и  о  том,  что  надо  сделать  для  ее  процветания.
Присутствовали на совете Строганов,  Кочубей,  Новосильцев, Чарторыйский и
сам император.
     - Нам  надобны корабли и  еще  раз корабли,  -  закончил Резанов свой
доклад,  -  много кораблей,  и  тогда расцветет Аляска и  в  свою  очередь
обогатит Россию бесценными дарами природы.
     Александр  зааплодировал.  Доклад  Резанова  ему  понравился,  дружно
аплодировали и остальные.
     На      этом      заседании     император     назвал     деятельность
Российско-Американской  компании  весьма  полезной  для  России  и  обещал
поддержку.
     - Можете всегда рассчитывать на меня, милейший Николай Петрович, ваши
заботы понятны и близки. Величие России нам дорого.
     Император подошел к  Резанову и  обнял  его  за  плечи.  Растроганный
обер-прокурор  поцеловал царскую  руку.  Обласканный императором,  Резанов
торжествовал.  Ему показалось, что все самое трудное позади. Однако вскоре
он    лишился    своего    высокого    покровителя    -     петербургского
генерал-губернатора. Это был чувствительный удар для Резанова.
     В  первые месяцы нового царствования граф  Пален  пользовался большим
влиянием  у   молодого  императора  и   продолжал  действовать  с  обычной
решительностью,  нисколько не  стесняясь враждебно настроенных против него
царедворцев.  Петр Алексеевич позволял себе вступать с императором в споры
и навязывать свои собственные мнения.
     Вскоре   император   стал   тяготиться   могущественным   советчиком.
Неизбежную  разрядку  ускорила  вдовствующая императрица Мария  Федоровна.
Вдовствующая  императрица  была  беспощадна  к  заговорщикам и  заставляла
императора преследовать всех, кто принял участие в убийстве Павла.
     Однако Александру было не  так-то просто выполнять требования матери.
Он был в тяжелом положении.  Зная, кто убивал отца, он не мог расправиться
с убийцами.  В течение нескольких месяцев император чувствовал себя как бы
в их власти и не решался действовать вполне самостоятельно. Слишком многие
высокие лица были связаны с  заговором и  хотели низвержения Павла,  в том
числе и  сам наследник.  Если бы  дело дошло до  суда,  то в  конце концов
обвиняемые, защищая себя, назвали бы имя Александра.
     Поэтому никто  из  участников заговора не  был  предан суду.  Главные
виновники очень  деликатно,  постепенно и  с  большим тактом  удалялись из
Петербурга.
     Леонтий Леонтьевич Бенигсен представил свое участие в заговоре совсем
невинным и  поэтому преследованиям не  подвергался,  чему  многие  из  его
современников немало удивлялись.
     17  июня  1801  года  граф  Пален в  обычный час  приехал на  парад в
коляске,  запряженной шестеркой цугом и, собираясь выходить, поставил одну
ногу на подножку.  В  это время к  нему подошел флигель-адъютант и передал
высочайшее повеление государя немедленно выехать из  города и  удалиться в
свое курляндское имение.
     Граф Пален повиновался,  не сказав ни единого слова.  Выпустив облако
дыма из своей короткой трубки, он снова уселся в коляску.
     17   августа  1801  года  император  Александр  утвердил  предложения
коммерц-коллегии. Труды Резанова завершились полной победой.
     В  конце  марта  1802  года  его  императорское  величество  удостоил
директоров компании следующим рескриптом:
     "Господа директоры Российско-Американской компании.  Желая  означить,
сколь полезным нахожу я коммерческое заведение,  вами управляемое, и сколь
приятно мне видеть его расширенным,  я  признал за благо внести в  капитал
его десять тысяч рублей в  пользу бедных на  двадцать акций,  кои компания
имеет выдать на имя управляющего кабинетом.
     Мне  весьма приятно будет,  если  пример сей,  усилив общее доверие к
сему  заведению,  ближе  ознакомит частных  людей  с  сею  новой  отраслью
отечественной промышленности,  соединяющей  в  себе  столь  тесно  частные
выгоды с пользами государства. Пребываю вам благосклонный Александр".
     Общее  собрание  акционеров,  обсудив  почетное  послание императора,
уполномочило Баранова быть  главным правителем всех компанейских промыслов
и поселений в Америке и на островах.
     В  том  же  решении  Баранову  предлагалось исследовать  Американский
материк  в  этнографическом,  статистическом и  географическом отношении и
тщательно и  по  возмо