лийских кораблей.
     Промышленные  очень  строго  относились  друг  к  другу,  когда  дело
касалось  корабельной службы  и  выполнения приказов командира.  Нерадивых
наказывали по общему приговору, и, как правило, очень сурово.
     С  недавних  пор  на  компанейских кораблях  завелись новые  порядки.
Некоторые  морские  офицеры,  прибывшие по  просьбе  правления в  Америку,
смотрели на  свою службу как  на  способ обогащения,  другие пьянствовали,
совращая промышленных.  Но  Иван Степанович был нрава тихого и  трезвого и
ничего такого не допускал.
     На  десятый  день  плавания  на  палубу  галиота  поднялся незнакомый
кадьякец. Оружия при нем не было.
     - Хочу видеть начальника,  -  сказал он по-русски.  -  У  меня важное
дело.
     - Говори, что за дело, - полюбопытствовали промышленные.
     - Скажу только начальнику.
     Промышленные проводили  кадьякца  к  Ивану  Степановичу.  Прежде  чем
начать  разговор,  кадьякец  расстегнул ворот  русской  рубахи  и  показал
нательный крест.
     - Поп  шелиховский дал,  Иваном назвал.  Отец у  меня русский,  Федор
Сорокопудов. Правду буду говорить.
     - Говори, я тебе верю.
     - Страшное дело.
     - Говори, - повторил Иван Степанович.
     - Капитан Ричард Хейли задумал разбить нашу крепость на Ситке, а всех
русских и кто с ними - убить. Надо тебе идти в крепость, помогать.
     - Капитан Хейли сам будет разорять крепость? - усомнился Круков.
     - Почему сам?  Колоши нападут.  Он дал вождям пушки,  ружья и  порох.
Всех русских убьют.
     - Но ведь вожди ситкинских индейцев - друзья Баранова?
     - Пусть не верит им Баранов. Не друзья, а враги.
     Командир Иван  Степанович Круков  совсем  недавно  встречал индейских
вождей острова Ситки в  гостях у  Баранова.  Получив богатые подарки,  они
клялись в  верности.  У  правителя Русской Америки тогда не  было  никаких
подозрений.
     - Откуда ты узнал эти новости?
     - Ты мне не веришь? - Креол* огорчился.
     _______________
          * Вернее, метис. На Аляске русские звалиї кїрїеїоїлїаїмїиї детей
     от русского отца и туземной женщины.

     - Я верю тебе, но хочу укрепить свою веру.
     - Хорошо,  я  два года работал у капитана Хейли матросом на его бриге
"Провидение",  а когда узнал, что задумал капитан, убежал. И вот я у тебя.
Я захватил кинжал капитана Хейли.
     Креол вытащил из ножен острый длинный нож и положил на стол. На белой
ручке из слоновой кости Иван Степанович прочитал: "Роберт Хейли".
     Все было очень похоже на правду. Командир спросил у Слепцова:
     - Тимофей Федорович, как поступить надлежит?
     - Надо своих выручать,  -  не  задумываясь,  ответил приказчик.  -  В
крепости не  ждут нападения,  -  добавил он.  -  Если ее захватят индейцы,
русским пощады не будет.
     На галиоте стояло шесть пушек.  В  запасе достаточно пороха.  У  всех
промышленных огнестрельное оружие.
     - Значит, советуешь идти на выручку?
     - Советую.
     Командир посмотрел на  ветер,  на паруса.  Заметив,  что ветер отошел
немного к югу, скомандовал рулевому:
     - Право на борт!
     Рулевой стал поворачивать руль.
     Промышленные побежали к  парусам.  Галиот "Варфоломей и Варнава" взял
курс к острову Ситке.
     - Как  это  интересно!  -  сказала Елена Петровна,  отложив вязанье и
мечтательно  смотря  на  море.   -  Индейцы,  английские  пираты,  русская
крепость... Совсем как в авантюрном романе.
     Около  полуночи ветер  усилился.  С  моря  появилась крупная зыбь.  К
рассвету разыгралась буря.  Ветер свирепо рвал паруса,  гнул мачты, хлопал
снастями.  Пришлось закрепить все  паруса,  кроме зарифленного грота,  под
которым галиот держался в дрейфе.
     Трое  суток свирепствовала буря.  Наконец с  рассветом ветер внезапно
стих.  Однако  крутая  зыбь  валила  с  моря  по-прежнему.  Вдобавок налег
непроглядный туман.  При восхождении солнца туман растаял,  и неожиданно в
трех милях открылся скалистый берег.  Лот показал пятнадцать саженей, надо
было уходить от берегов.  Но безветрие не давало уйти под парусами, а зыбь
мешала употребить буксир или весла.  Галиот подносило к берегу все ближе и
ближе,  и  вскоре Иван  Степанович без  подзорной трубы  увидел сидящих на
камнях птиц.
     Гибель казалась неизбежной,  в  довершение беды ветер снова перешел в
бурю,  и галиот неудержимо повлекло на камни.  На пятый день около полудня
мореходов поднесло почти вплотную к  каменной гряде,  за  которой виднелся
берег.  Галиот  оказался среди  надводных и  подводных камней.  Положенные
якоря не держали, и судно, медленно дрейфуя, ползло на берег.
     Командир отважился ночью на выход в море между камнями. Но, видно, не
суждено было галиоту "Варфоломей и Варнава" избавиться от гибели.  Едва он
прошел опасные камни, как с грохотом переломился фока-рей.
     На рассвете ветер задул с  моря.  Без фока отойти от берега при таком
ветре не было возможности, и в девятом часу утра галиот выбросило зыбью на
отмель.
     Потеря судна...  Что может быть ужаснее в этих диких местах? Командир
галиота,  как и все потерпевшие бедствие,  понимал, что, кроме собственной
жизни,  надо  спасать прежде всего оружие.  Оставшимся с  голыми руками на
американском берегу русским грозила смерть или рабство у индейцев.
     Галиот выкинуло на  отливе,  да  еще на песок.  Это было единственной
удачей.  Люди на  паруснике были отважные и  опытные.  С  оружием в  руках
мореходы ждали,  когда, рассыпавшись, волна уходила в море, и бросались на
берег.
     Ударяя в  борт,  волны расшатали корпус,  и  вода  наполнила половину
трюма. Однако галиот уцелел и на малой воде остался на суше.
     - Пушки и порох на берег!  -  распорядился Иван Степанович.  -  Ружья
приготовить к бою.
     Мореходы работали без устали,  и  скоро оружие и  нужные вещи были на
берегу.  Тут же  поставили две палатки,  развели огонь,  чтобы согреться и
просушить одежду.
     Не  помнившую себя  от  страха  Елену  Петровну  промышленные бережно
перенесли с галиота на берег и уложили в палатке на мягкую постель.
     Неожиданно из  леса  выступили вооруженные индейцы и  окружили лагерь
потерпевших кораблекрушение. Их было не меньше сотни.
     Командир в  это  время  находился возле обсушенного отливом галиота и
распоряжался спуском реев и стеньг, дабы корабль меньше валило на прибылой
воде. Чем дольше он сохранится от разрушения, тем больше нужных вещей можо
с него снять.  На всякий случай,  увидев индейцев,  Иван Степанович держал
горящий фитиль, так как на галиоте оставались приготовленные к бою пушки.
     - Тебе,  Тимофей Федорович, приказываю следить за колошами! - крикнул
он приказчику. - Держи людей в готовности.
     Без приглашения в палатку, где сидел Слепцов, вошли двое индейцев.
     - Тойон Ютрамаки,  -  ткнул себя в грудь пальцем индеец,  выглядевший
понаряднее и помоложе.
     Лицо у него умное,  смугловатое. Голову украшала затейливая прическа,
из  которой  торчало  большое  орлиное перо.  На  плечах  красовались бусы
вперемежку с медвежьими клыками.
     Ютрамаки стал со вниманием рассматривать Елену Петровну.
     - Барановский приказчик Слепцов, - назвался Тимофей Федорович.
     Вождь Ютрамаки сказал еще несколько слов, которые приказчик не понял.
Что-то сказал и второй индеец.
     - Позовите кадьякца Ивашку,  он  на всех языках говорит,  -  вспомнил
Слепцов.
     - Тойон  здешнего племени,  -  стал  переводить подошедший Ивашка,  -
приглашает тебя,  приказчика Слепцова,  в  свой дом,  посмотреть,  как  он
живет. Не ходи, Тимофей Федорович, тойон может обмануть, - добавил Ивашка.
- Это не колоши, а другой индейский народ и колошский язык плохо понимают.
     Приказчик Слепцов вежливо отказался.
     - Много дел у нас. Корабль погиб. Надо снять с него нужные вещи. Надо
спешить,  не  то море разобьет,  и  тогда ничего не возьмешь.  Прошу тебя,
тойон Ютрамаки,  будь дружествен к  нам.  Пусть твои люди не  обижают,  не
выводят нас из терпения.
     - Обещаю быть другом русских,  -  выслушав Слепцова, ответил вождь. -
Что это за женщина? - показал он на Елену Петровну.
     - Жена командира, - ответил Ивашка.
     - Тимофей Федорович!  -  крикнул дозорный промышленный, откинув полог
палатки. - Колоши грабят, утаскивают наши товары.
     - Прикажи своим людям,  тойон, вести себя потише, - попросил Слепцов.
- Чужое брать не годится...  А вы,  ребята,  не начинайте ссоры,  терпите,
сколько возможно. Старайтесь оттеснить колошей от табора без ссоры.
     Тойон обещал приказать своим людям. Индеец постарше вышел из палатки,
чтобы передать его слова.
     - Промысел грабят,  еле отбили, - прибежал запыхавшийся промышленный.
- Мешок бисера уволокли.
     Вождь Ютрамаки бросился вон из палатки.
     Снаружи послышались громкие вопли. Русские, потеряв терпение, погнали
индейцев прочь от своего лагеря. Слепцов увидел, как индейцы стали бросать
в  мореходов камни...  И  тогда  послышались выстрелы.  Слепцов выбежал из
палатки безоружный.  Поджидающий у  входа индеец ранил его ножом в  грудь,
но, к счастью, не смертельно. Тимофей Федорович вернулся в палатку и уже с
ружьем в  руках  снова  выскочил наружу.  Индеец,  ранивший его,  стоял за
палаткой и держал в одной руке копье,  а в другой камень. Камень он бросил
приказчику в  голову,  едва  не  свалив  его  с  ног.  Пришлось стрелять и
приказчику.  Началась общая  свалка.  Вскоре индейцы ударились в  бегство,
оставив на песке убитых. Несколько мореходов были ранены.
     Ночь  прошла тревожно.  Половина промышленных спали,  а  другие несли
караул вокруг лагеря.
     Утро наступило пасмурное. С океана дул холодный, влажный ветер.
     Проснувшись и позавтракав печеной лососиной с жидкой кашей,  мореходы
осмотрели ближайшие окрестности.  Песчаный берег тянулся неширокой полосой
на север и на юг.  В море виднелись покрытые лесом островки и голые скалы.
К берегу придвинулся дремучий лес. Он был совсем близко, так близко, что в
полную воду море подступало к могучим деревьям.
     Иван Степанович молча вымеривал длинными ногами песчаный берег.
     - Очень  опасное  место,   -  сказал  он,  останавливаясь.  -  Колоши
незаметно подберутся к  нашему  лагерю.  Лес  темный,  непролазный.  Сотня
колошей запросто спрячется в кустарниках.
     Промышленные сбились возле него в кучу.
     Иван   Степанович  поднял  суковатую  палку,   выброшенную  морем   и
побелевшую от многолетних плаваний, и стал что-то чертить на песке.
     - Это карта.  Вот здесь находимся мы,  -  сказал он,  -  а севернее -
гавань  на  острове  Ситке,   где  построена  крепость.  Расстояние  вроде
небольшое,  однако без корабля или хотя бы  байдары нам его не  осилить...
Когда  выходили  в  плавание,  Александр  Андреевич Баранов  приказал  мне
встретиться с  компанейским судном "Мария" в  этой  маленькой бухточке.  -
Иван Степанович ткнул в  карту.  -  Тут всего шестьдесят морских миль,  до
прихода судна остается две недели.  На пути только одна большая река, и мы
сумеем добраться в бухту заблаговременно.
     - А как наши на Ситке? - спросил Касьян Овчинников.
     - Без байдары не  предупредить.  Через две недели на "Марии" пойдем к
крепости. Авось успеем... Я предлагаю идти на север. Если останемся здесь,
колоши легко нас всех уничтожат.
     - В воле вашей.  Мы из повиновения не выходим,  - прогудел каргополец
Евдоким Макаров.
     - Согласны.
     - Другого хода нет, - раздались голоса.
     - А как ты, Тимофей Федорович? - спросил командир.
     - Согласен, - отозвался Слепцов.
     - Тогда за дело,  время волочить нечего.  Приказываю взять на каждого
два ружья,  пистолет, патронов полную сумку. На всех разделить три бочонка
пороху. На неделю съестных припасов. Пушки на галиоте заклепать, у ружей и
пистолетов,   которые  остаются,   переломать  замки  и  бросить  в  море.
Оставшийся порох, копья, топоры и все железные вещи тоже в море.
     Мореходы взялись за  дело дружно,  и  к  полудню все было сделано.  С
болью в  сердце навсегда покинули свой корабль,  на котором удачно плавали
почти три года.
     На  корабельном ялике мореходы переехали небольшую порожистую речку и
двинулись по берегу на север.
     Вышли в  поход двадцать два  мужчины,  из  них восемнадцать русских и
четыре туземца,  среди них креол Ивашка.  И три женщины: креолки с острова
Кадьяка  и  русская  жена  командира  -   Елена  Петровна.  Позади  бежала
корабельная собака Дружок.
     Вечером  мореходов  догнали  два  индейца.  Один  из  них  был  вождь
Ютрамаки, недавний знакомый.
     Мореходы заподозрили недоброе.
     - Что вам надо? - спросил кадьякец Ивашка.
     - Мы хотим вам только добра, - сказал вождь, прикладывая руку к груди
и кланяясь.  - И поэтому решили показать хорошую прямую дорогу на север...
Надо идти так, - показал он на высоченную сосну, - а дальше увидите озеро,
идите вдоль берега.
     Заботливость индейцев еще больше встревожила мореходов:  они знали их
вероломный характер.
     Командир счел разумным показать силу русских людей, дабы предостеречь
от злого умысла.
     - Посмотри, тойон, как стреляют наши ружья.
     Начертив  на  доске  круг,  Иван  Степанович  велел  отнести  его  на
семьдесят шагов и прислонить к стволу дерева.
     Раздался выстрел, пуля попала в круг и пробила доску насквозь.
     Индейцы измерили расстояние до  цели,  осмотрели пробоину в  доске и,
пожелав мореходам счастливого пути, исчезли.


                           Глава восемнадцатая

                           ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ

     Вечером  промышленные вышли  к  пещере,  черневшей в  каменном утесе.
Решили  здесь  ночевать.  Разожгли  костер,  приготовили  пищу.  Всю  ночь
свирепствовала буря с дождем.  Утром ветер стал тише,  однако дождь шел не
переставая.  Мореходы весь день просидели у костра.  На завтрак, на обед и
на ужин ели рыбную похлебку, приготовленную кадьякской поварихой.
     У  входа в  пещеру и  днем и  ночью стояла вооруженная охрана из двух
человек.
     Настроение  у  промышленных  неважное.   Все  понимали,  что  впереди
предстоит опасный путь и  что не всем суждено добраться живыми и здоровыми
в  крепость на  Ситке.  Несколько раз  корабельный пес  Дружок  принимался
свирепо ворчать, показывая крепкие зубы, но дозорные никого не примечали.
     После ужина большой камень неожиданно упал с вершины утеса и разбился
у  входа в  пещеру.  Подумали,  что он  упал случайно.  Но вслед за первым
камнем упал еще один,  потом еще один.  Десятка два камней разбились возле
пещеры.
     Евдоким Макаров решил узнать, в чем дело.
     - Иван Степанович, позволь взглянуть, почему камни падают.
     - Взгляни, Макаров, однако осторожность держи.
     Прихватив топор, Макаров выполз из пещеры и крадучись, под прикрытием
нависающего над  головой каменного карниза,  стал  обходить утес.  Дружок,
увязавшийся с ним, заливался громким лаем.
     - Камни колоши нарочно скатывали,  -  сказал Макаров,  вернувшись.  -
Видел троих воинов в  доспехах.  Дружок,  видать,  их спугнул.  Побежали к
реке.
     - Плохо,  -  вздохнул командир.  - Не дадут нам колоши без боя уйти в
крепость.
     - Бог не выдаст,  свинья не съест,  -  отозвался Тимофей Федорович. -
Загодя человеку знать не положено.  Что будет, то и будет. Однако и раньше
с  колошами дрались и живыми выходили...  И не колоши они вовсе,  а другое
племя.
     С   сожалением  Слепцов  посмотрел  на   Елену  Петровну,   испуганно
прижавшуюся к мужу.  "Вот кому солоно придется,  - думал он. - Сидела бы в
Москве у мамыньки-помещицы под юбкой и горя не знала..."
     - Ты,  Елена Петровна, не сумлевайся, выведем тебя отседова, - сказал
Слепцов. - Посмотри, круг тебя какие молодцы, один другого здоровее. Такие
колошей не побоятся. Ободрись.
     - Я  не  боюсь  смерти,  Тимофей Федорович.  Только бы  живой в  руки
индейцам не попасть.
     Командир Круков все еще не мог прийти в себя после кораблекрушения. В
голове  его  бродили  беспокойные мысли.  Много  ли  он  виноват в  потере
галиота? Можно ли было что-либо сделать для его спасения? Он упрекал себя,
что  близко  находился от  каменистого берега и  не  успел  отойти,  когда
переменился ветер.
     Прошла еще  одна  тревожная ночь.  Утром,  позавтракав вяленой кетой,
мореходы двинулись в путь. Небо было ясное, светило солнце, погода вселяла
бодрость.  Около полудня они добрались до берега широкой и  глубокой реки.
Вдоль  берега виднелась едва  заметная тропинка.  В  надежде отыскать брод
через реку мореходы свернули на  тропинку.  Шли долго,  до  самого вечера,
брода не отыскали, а встретили большое туземное жилище.
     Евдоким Макаров снова вызвался в  разведку.  Он  взял на  руку ружье,
первым вошел в дом и, осмотревшись, позвал остальных.
     В доме никого не было.  У входа горел костер, а на реке, против дома,
сделан закол для рыбной ловли.  На вешалках висело много вяленой лососевой
рыбы.
     Поскольку в хижине никого не было, а продовольствие людям необходимо,
Иван Степанович решил обойтись без хозяев и взял два десятка кижучей.
     - Учиним плату за взятый корм,  -  сказал Слепцов и вынул из кожаного
мешка три сажени нанизного бисера и  несколько голубых бус,  повесил их на
видном месте.
     Тем временем завечерело,  солнце давно скрылось за вершинами огромных
елей.  Командир галиота распорядился отойти  саженей на  сто  от  хижины и
расположиться на  ночевку в  лесу.  Под  охраной дозорных мореходы провели
ночь  спокойно.  Под  утро Дружок стал ворчать,  поглядывая в  лес.  Когда
собрались выступать,  увидели, что окружены индейцами. Воины были в боевых
масках,  вооружены копьями,  топорами и стрелами.  Они потрясали оружием и
испускали воинственные крики.
     Тимофей  Федорович Слепцов выступил вперед  и,  не  желая  никого  ни
убивать,  ни  ранить,  выстрелил из  ружья  вверх.  Гром  выстрела испугал
индейцев. Они разбежались и укрылись за деревьями.
     Мореходы торопились как можно скорее убраться от опасного места.  Они
продолжали идти  вдоль берега по  едва заметной тропинке.  Сделав вместе с
рекой крутой поворот,  они  почувствовали себя свободнее и  сели на  ствол
огромного дерева, поваленного бурей.
     - Колоши так бы  не  побежали от  выстрела,  -  высказал Слепцов свою
мысль. - У них английские ружья. А эти с копьями да луками.
     - Они  хотят либо  скальпы содрать,  либо  рабов из  нас  сделать,  -
вступил в разговор Евдоким Макаров. - Судно им отдали, на нем тьма товаров
всяких, так нет, мало им!
     - Это племя,  надо думать, лесное, - продолжал приказчик. - Из-за гор
по реке спустились. А те, что на морском берегу нас встретили, наверное, с
Шарлоттских островов...  Разобраться трудно. На Аляске народы маленькие, а
говорят каждый на  своем языке.  На  Уналашке свой,  у  кадьякцев свой.  И
кенайцы,  и  якутатцы по-своему разговаривают.  Ну и на Ситке инако,  и на
Шарлоттских островах... Иное племя всего триста человек, а язык особый.
     Мореходы не  считали себя в  безопасности.  Они все время чувствовали
преследование.  Индейцы шли по пятам. Из леса доносились крики неизвестных
птиц,  тихий свист, шорохи. Это беспокоило путников, отступающих от врага,
который выжидал удобного случая.
     В   пятницу  утром  мореходы  встретили  у   реки   трех   безоружных
индейцев-мужчин и  одну  женщину.  Желая  выяснить их  намерения,  Слепцов
попросил: "Мы голодны, нам нужна рыба".
     - Да,  да,  рыбу дадим,  -  обещали индейцы.  -  Идите медленней. - И
скрылись. Вскоре они вернулись. У каждого на спине был большой тюк рыбы.
     Командир отряда Круков поблагодарил индейцев,  рассчитался за  рыбу и
приказал  переводчику  рассказать  об  их  земляках,  так  коварно  и  зло
отнесшихся к русским.
     - Плохое  поколение,   плохое  поколение  -  переводил  Ивашка  слова
индейцев. - Наше поколение хорошее, обиды от нас не будет. Если надо, рыбы
еще дадим.
     Разговаривая с мореходами,  индейцы шли и шли по берегу реки.  По