дущее. Значит, ИЗМЕНЯЯ ЭНЕРГИЮ СВЯЗИ СИСТЕМ,
МЫ БУДУЩЕЕ ИЗМЕНИМ.
   А менять можно только одним путем -- опять-таки индукцией --
ведь других сил нет. Поэтому каждый человек любым своим
действием или бездействием объективно способствует одному из
процессов -- либо фашизации, распространяя злобу, ненависть,
равнодушие,-- либо антифашизации, распространяя доброту, любовь,
человечность.
   Так значит Симагин -- решение?
   Во всяком случае, он близок к нему. Ближе всех.
   Но "светлый круг Добра", созданный Симагиным,
разваливается. Индукция гаснет. Почти. Остается девятилетний
Антон. И Симагин говорит себе: "Когда-нибудь это станет
привычным... Я очерствею, оглохну. Я перестану видеть как сияет
и зовет в сияние морской прибой. А если меня почему-либо полюбит
женщина, я и этого не увижу? Так? Неужели так?"
   Наверное нет. У него хватит силы выдержать самому. А на другого
хватит ли сил?
   В столкновении Симагин -- Вербицкий Андрей одержал моральную
победу. Но сделать Вербицкого таким, как он, Симагин не смог.
Поэтому и сработала противоиндукция. И развалился на куски
ласковый мир.
   Почему так случилось? Я повторяю уже высказанную мысль --
абсолютная доброта не есть абсолютное добро.
   Вербицкий видит в людях ТОЛЬКО плохое. Симагин --
ТОЛЬКО хорошее. И то, и другое -- ошибка. Симагин
ошибается в лучшую сторону, чем Вербицкий. Но нельзя строить
свою жизнь на неправильных оценках.
   Человек должен разбираться в мире, в котором живет. Не строить
розовых иллюзий, но и не надевать черные очки. И определяя свое
поведение на основе разумного анализа ситуации, человек должен
стремиться сделать мир лучше, чем он есть, как подсказывают
чувства и совесть.
   Абсолютная терпимость, безграничная доброта Иешуа, князя
Мышкина, Андрея Симагина, могут быть лишь примером. В какой-то
мере -- прекрасным. Но если вдруг борьба, нужно уметь драться.
Даже если ненавидишь это. Особенно, если ненавидишь.
   Будда спросил ученика: "Умеешь ли ты лгать?" "Нет,
учитель",-- возмущенно вскричал тот. "Тогда иди и
научись, ибо всякое неумение не достоинство, а слабость".
   Но как удержаться, чтобы не стать сначала Вайсбродом, потом
Вербицким, а потом, быть может, и Родкиным? Любое направление
действия -- компромисс с совестью, а борьба -- отрицание
доброты. Я могу предложить лишь один принцип, древний, известный
в физике с XVII века. Принцип относительности. Примененный к
этическим проблемам, он звучит следующим образом:
   НЕ СУЩЕСТВУЕТ АПРИОРИ ВЫДЕЛЕННОЙ СИСТЕМЫ ВЗГЛЯДОВ.
   Данный принцип полностью симметричен относительно
"своего" и "чужого". Нельзя считать свои мысли,
свои взгляды, свои убеждения лучше чужих. Но не нужно также
считать их хуже. Нельзя без предварительного изучения отвергать
чужие взгляды, но если без изучения отвергаются ваши, постулат
относительности тоже будет нарушен. Поэтому наш принцип требует
ДИАЛЕКТИЧЕСКОЙ ТЕРПИМОСТИ, которая в отличие, например,
от терпимости в христианском понимании этого слова,
подразумевающей смирение, непротивление злу насилием,
покорность, включает в себя требование обоснованно защищать свои
убеждения, что приводит к нетерпимости по отношению к нетерпивым
взглядам.
   Иными словами: преступно видеть в друге врага и глупо видеть во
враге друга. Право и долг -- бороться с врагом, позволяя себе то
же, что и он, не больше, но и не меньше. И целью является не
победа, не уничтожение врага. Иногда это неизбежно. Но индукция
пойдет в нужном направлении, только если результатом борьбы
станет превращение врага в друга.

   Глава 7. Продолжение

   "Помиритесь, кто ссорится,
   Позабудьте про мелочи,
   Рюкзаки бросьте в сторону --
   Нам они не нужны.
   Расскажите про главное,
   Кто сказать не успел еще,--
   Нам дорогой оставлено
   Пять минут тишины.

   От грозы темно-синие,
   Злыми ливнями полные,
   Над высокими травами
   Поднялись облака.
   Кровеносными жилами
   Набухают в них молнии.
   Но гроза не придвинулась
   К нам вплотную пока".

                 В.Крапивин

   Мы подошли к концу нашего литературно-социологического
исследования. Эта глава посвящена проблеме, которая, собственно,
уже выходит за рамки рассматриваемых произведений. Однако, мне
кажется, что анализ романа "Очаг на башне" и повести
"Дерни за веревочку" останется поверхностным и неполным,
если не попытаться ответить еще на один вопрос. Вопрос, который
явно не ставился Вячеславом Рыбаковым, но вытекает из его
гражданской позиции.
   В.Рыбаков начинал с изучения статических моделей будущего. Если
повесть "Мотылек и свеча" считать тезисом, то
"Доверие" и "Первый день спасения" образуют
антитезис. Классическое рассуждение, разумеется, должно включать
в себя еще один элемент -- синтез. Именно на уровне синтеза
преодолевается диалектическое противоречие тезы и антитезы и
создается новая сущность -- доказательство.
   Первой попыткой добиться синтеза стала ранняя повесть "Дерни
за веревочку", но окончательное доказательство было
построено только в романе "Очаг на башне". Появление
этого произведения ознаменовало завершение определенного этапа
творчества Вячеслава Рыбакова. "Очаг на башне" как бы
замкнул круг, начатый повестью "Мотылек и свеча". С его
выходом в свет все пять книг ленинградского писателя сложились в
единую логическую последовательность.
   Синтез всегда значительно сложнее своих составляющих. Поэтому
так трудно анализировать "Дерни за веревочку" и
"Очаг на башне",-- произведения, в которых
рассматриваются уже не статистические построения, но динамика
общественного развития. В.Рыбаков исследует основные социальные
силы и их наблюдаемые, надстроечные проявления, складывающиеся в
две противоречивые тенденции -- фашизации и антифашизации. Этим
тенденциям: их истокам, особенностям взаимодействия -- посвящена
статья. Возможно, достаточно вольно интерпретируя намерения
В.Рыбакова, я попытался проанализировать сюжетообразующий
конфликт романа "Очаг на башне", исходя из законов
диалектики.
   Представляет интерес, однако, и другой возможный путь. Ничто не
мешает нам применить к исследованию реальности, задаваемой
"Очагом на башне" и "Дерни за веревочку"
основную схему логического рассуждения. Пусть, тезу образует
явление индукции коммунистических отношений, антитезу -- процесс
фашизации. Обе тенденции существуют параллельно, обе со временем
развиваются и усиливаются. Противоречие между ними, очевидно,
антагонистическое и неразрешимое.
   В книгах В.Рыбакова изучается "душное десятилетие" --
историческая эпоха, в которой борьба процессов фашизации и
антифашизации лишь начинается. Разумно поставить вопрос: каким
окажется логический синтез, результат исторического развития и
усиления двух всепроникающих и взаимоисключающих социальных
тенденций? Чтобы решить эту проблему, попробуем продолжить
реальность "Очага на башне" в будущее, выходя тем самым
за очерченные автором границы.
   Снова применим физические аналогии. Нарастание двух
противонаправленных процессов мы вправе интерпретировать как
быстрое и значительное увеличение потенциальной энергии и,
следовательно,-- уменьшение устойчивости системы. На
определенном этапе ситуация становится нестабильной: в системе
возникают быстрые, случайные непредсказуемые изменения,--
происходит так называемая "раскачка". Второй закон
диалектики указывает, что дальнейшее усиление взаимоисключающих
тенденций в условиях продолжающегося падения уровня стабильности
неизбежно приведет к качественному скачку.
   Предшествующий скачку период раскачки продлится не долго,
поскольку нарастание колебаний в системе всегда представляет
собой процесс с положительной обратной связью. Значение этого
периода -- лишь в возможности определить момент начала перехода
к новому качеству.
   Конкретизируем наши рассуждения. Что может означать термин
"новое качество" в применении к процессу взаимодействия
общественных тенденций фашизации и антифашизации. По-видимому,
только одно: переход к явной и открытой борьбе.
   Таким образом на смену "душному десятилетию" придет
эпоха "Тайфуна". Это название представляется мне
удачным. Оно не только подчеркивает особенности нового
исторического этапа, но и заставляет вспомнить решающее значение
Великой Отечественной Войны.
   Трудно предсказать сколько времени продлится "Тайфун".
Во всяком случае вряд ли кто-нибудь из нас доживет до его конца.

   Столетняя гражданская война выглядит, конечно, полным абсурдом.
Любому социологу, экономисту, историку очевидна абсолютная
невозможность столь длительного вооруженного конфликта на
современной стадии развития общества. Попробую внести ясность.
Гражданская война -- это крайняя, предельная, отличающаяся
наибольшей ожесточенностью форма борьбы социальных классов.
Предметом этой борьбы всегда была собственность. Характер
владения собственностью определяет политическая власть, поэтому
сущностью гражданской войны всегда являлась открытая борьба
классов за политическую власть.
   "Тайфун", разумеется, тоже эпоха открытой классовой
борьбы. Но коренным вопросом теперь оказывается не собственность
и не власть, а МИРОВОЗЗРЕНИЕ. Понятно, что этот вопрос не
может быть решен вооруженным путем. Мы уже говорили, что, хотя
во Второй Мировой Войне были разбиты вооруженные силы фашистских
держав, сломлена их экономика, идеология фашизма осталась
по-существу не тронутой.
   Итак, особенности эпохи "Тайфуна" определяются тем, что
основное содержание борьбы лежит в сфере идеологии и тем, что
противоборствующие тенденции всепроникающи, то есть -- конфликт
пронизывает все социальные слои, проходит через каждого
человека. Отметим, что последнее обстоятельство чрезвычайно
затрудняет, а, может быть, делает невозможным социальный анализ,
основанный на классическом определении классов. В такой войне
вооруженные столкновения составляют лишь малую, незначительную
часть. Потеряет смысл понятие фронта. Он будет везде. Поскольку
борьба за власть ни в коей мере не является содержанием
"Тайфуна" сложится, вероятно, довольно парадоксальная
ситуация: при абсолютной нестабильности социума, государственная
система останется вполне устойчивой. То есть, борьба будет
проходить внутри нее. Это, кстати, еще одно основание считать
будущие события весьма размытой, странной войной, войной без
войны. Если уж противодействующим силам приходится действовать в
рамках, обусловленных суверенитетом государства, то тем самым
устанавливаются определенные "правила игры", не
допускающие, по крайней мере, крупномасштабных боевых действий.
   Итак, медленная, вялая война. Вооруженные схватки редки и
замаскированы. Они -- лишь надстроечные проявления
"Тайфуна". А в глубине идет ожесточенная борьба
идеологий. Предвестники ее уже видны. Это, например, все
углубляющийся и вовлекающий в свою орбиту новых и новых людей
конфликт между издательствами, публикующими НФ. Характерно, что
точно такой же конфликт имеет место в изобразительном искусстве,
в музыке. Аналогичная ситуация складывается в медицине.
Продолжает возрастать напряженность в отношениях между разными
лагерями педагогов. И так далее.
   В каждом из этих конфликтов нетрудно проследить исходные
тенденции индукции фашизма и противоиндукции коммунистических
отношений. Какова же в условиях приближающегося
"Тайфуна" задача тех, кто считает себя коммунистом? Ясно
одно -- не коммунистам нужны вооруженные столкновения, кровь на
улицах, хаос в стране, разливающийся в обществе страх, чреватый
исступленными криками: "Порядка! Дисциплины! Вождя!" Но
и к такому повороту следует быть готовым.
   Кажется, что фашизм многочисленнее, организованнее, во многом --
сильнее. Тем не менее, его шансы на окончательную победу в
"Тайфуне" ничтожны. Просто, коммунизму есть за что
драться. За мечту, принадлежащую всему человечеству. За то
лучшее, что есть в каждом. Есть уже потому, что сама структура
психики делает людей существами социальными. Однако
неподготовленность, ошибки антифашистов, обыкновенная глупость
могу затянуть "Тайфун" на сотни лет, привести к
миллионам и миллионам жертв, оставить потомкам разоренную
искалеченную планету.
   Наша стратегия проста. Индукция.
   "-- Что вы предлагаете делать? Только конкретно,
пожалуйста, конкретно!...
   -- Конкретно...-- повторил я.-- Конкретно я предлагаю план
распространения человеческого мировоззрения в этой
стране..."
   Но для этого нужно создавать "круги света" -- союзы
единомышленников везде -- в школах, в творческих группах, в
университетах и научных лабораториях. Союзы, внутри которых
сопротивление процессу индукции стремилось бы к нулю, и каждый
новый человек оказывался бы под влиянием коммунистической
идеологии.
   Вторая и главная задача -- создание системы образование и
воспитания -- ведь именно "высокий уровень воспитания творит
чудеса в душах людей". Реализация этой программы
представляет собой создание "новой педагогики",
распространяющей коммунистическое образование а вместе с ним и
коммунистические отношения. Это потребует многих десятилетий.
Так что не будет ни переворота, ни революции. Ни быстрых и
громких побед. Но нет иного пути вперед. Общественная практика и
литература доказали это вполне убедительно.

   "Завидовал кто-то птицам,
   Но был не из рода Дедалов,--
   Чтоб медленно вверх возноситься,
   Он лестницу вырубил в скалах.
   Ступени -- замена полета,

   Ступени -- замена полета,
   Ступени -- замена паденья,
   Ступени -- работа, работа,
   Терпенье, терпенье, терпенье".

                           (В.Шефнер)

   "Тайфун", если коммунисты смогут выполнить предложенную
программу, закончится переходом к РАННЕМУ КОММУНИЗМУ. Это еще не
время "Туманности Андромеды" и даже не "Хищных вещей века" или
"Стажеров", поэтому третья задача -- создать теорию общественного
развития, имеющую какую-то реально предсказательную силу. В
конце-концов, сейчас мы в состоянии делать лишь самые общие
прогнозы, почти бессодержательные в силу своей абстрактности.
   Создать -- чтобы поднять уровень аргументации за коммунизм.
Чтобы убеждать своих, доказывать союзникам. Чтобы враги
превращались в друзей. И если не научимся -- грош нам всем цена.

   "-- Экий ты инакомыслящий,-- проговорила она негромко...
   -- Нет,-- устало сказал Дима...-- Просто-то мыслящих не много,
а уж инако... Ежели ты мыслящий, так будь добр, сядь и напиши
"Капитал" про двадцатый век..." (В.Рыбаков "Дерни за веревочку").

                                               Ленинград, 1986 год



  Предисловие к роману Аркадия и Бориса Стругацких "Отягощенные
злом, или Сорок лет спустя" (серия "Новая фантастика", книга 1) --
первая статья Сергея Переслегина, опубликованная в
профессиональной печати.

                   (С) Сергей Переслегин, 1989

                      СКОВАННЫЕ ОДНОЙ ЦЕПЬЮ

   -- ...Скажи, ты вс„ еще любишь человека?
   -- Я опять сделал бы для него то, что однажды сделал.
   -- Это уклончивый ответ, Прометей. Вижу, ты выучился у них
дипломатии.
                                                      Л.Мештерхази

   "Они ведь все равно называют тебя диктатором... Так стань
им! Стань!.. Моисей сорок лет водил свой народ по пустыне,
старое поколение пало, но это были развращенные люди... зато
народились новые, чистые! Достойные земли
обетованной!.." [1]
   А если не просто диктатором?
   Если всемогущим?
   Понимаете, не всевластие, начинающееся кровью и непрерывно
порождающее ее,-- настоящее всемогущество: "...пребывать
сразу во всех восьмидесяти с гаком измерениях нашего
пространства, во всех четырнадцати параллельных мирах, во всех
девяти извергателях судеб!" [2]
   1789, 1917, 1945, 1956.
   Мы усвоили урок.
   "...у гностиков ДЕМИУРГ -- творческое начало,
производящее материю, отягощенную злом". [2]
   Год 1985-й.

                                1

   "Отягощенные злом, или Сорок лет спустя".
   Книгу такого уровня сложности можно комментировать бесконечно,
создавать целые тома с анализом, описаниями и толкованиями, и
эта работа будет осмысленна. Известная "Summa Teologia"
во много раз превосходила по объему Библию, хотя вс„, что
составляло "Сумму", содержалось в Библии. Труд Фомы
Аквинского не пропал даром -- святому отцу удалось сделать нечто
большее, чем даже создать новую философию,-- он сформулировал
мироощущение эпохи средневековья, и десятки поколений видели
Вселенную и Бога глазами Фомы.
   Кстати, обратили ли вы внимание на бросающееся в глаза
противоречие: мироощущение Темных Веков не могло отразиться в
священной книге времен расцвета Римской империи. Реалии Ветхого
Завета относятся частью к восточным деспотиям, частью -- к
патриархальным временам. Евангелие погружено в обстановку
античного рабства. Каким же образом Книга книг могла сохранить
свое значение тысячелетиями, пережив Возрождение, Просвещение,
Новое Время, пережив даже собственное господство, обернувшееся
ужасом инквизиции?
   Не то чтобы этот вопрос никогда не ставился. Теологи говорят,
что вечная значимость Книги -- лучшее доказательство е„
боговдохновленности. Но даже если текст Библии действительно был
продиктован Богом, записывался он людьми и, следовательно,
отражал меру их разумения.
   Атеисты настаивают на произвольности и противоречивости
толкований Писания, подчеркивая, что они слабо связаны с
исходным текстом.
   Это очевидное утверждение не решает задачи. Никаким толкованием,
даже анагогическим (Анагогия (греч.) -- толкование текста
в высшем, символическом значении), вы не сможете объяснить
корпускулярно-волновой дуализм квантовой механики, исходя из
текста, скажем, "Логики" Аристотеля. Равным образом, из
"Войны и мира" не извлечь даже намека на лагерные
крематории или ядерное оружие. Между тем атомная война очень
точно описана в скандинавской мифологии, да и соответствующее
толкование Апокалипсиса не выглядит искусственным. Бэкон находил
в Библии свои летающие машины, Чернобыль (с украинского: полынь
обыкновенная) заставил нас вновь цитировать Откровения Иоанна:
   "Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда,
горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на
источники вод.
   Имя сей звезде "Полынь"; и третья часть вод сделалась
полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали
горьки". [3]
   Данная информация, казалось бы, не содержится в Писании, пусть
его и создали боги, мудрецы или инопланетяне. Но она там есть,
раз "Звезда Полынь" используется сегодня для эпиграфов и
названий.
   Загадка оказалась довольно сложной. Парадокс избыточной
информации завязывается на математическую логику, теорию
вероятностей, второе начало термодинамики, на свойства времени в
контексте преобразований знаковой культуры, на семантику и
семиотику. Решение же выглядит простым.
   Психика человека неразрывно связана с миром, в котором он живет,
составляя с этим миром так называемую Динамическую
Целостность. [5] Иными словами, как человек содержится во
Вселенной, так и Вселенная -- в виде своей проекции, измененной,
упрощенной, искаженной масштабным преобразованием,-- содержится
в человеке. Тогда Писателем будет тот, кто окажется в силах
перенести Динамическую Целостность на бумагу, записав Вселенную
в виде конечного набора знаков, в котором она будет вся --
"вширь -- на много стран и вглубь -- на много веков",
вс„ ее прошлое и будущее, содержащиеся в настоящем, далекое,
заключенное в близком. Конечно, точность невелика, Книга
включает в себя не Мир -- образ Мира, но образ бесконечный.
   Сверхзнание Агасфера! Лингвистическое удушье -- Писатель не
может объяснить смысл своей книги иначе, чем повторив ее от
начала до конца. Воистину: "О чем нельзя теоретизировать, о
том следует повествовать". [6] Слово оказывается
многозначным символом. Отсюда все толкования.
   Книга становится информационным усилителем, каждый читатель,
каждое поколение извлекает из нее новое, свое. (Закончив
статью, я выяснил, что ранее подобную мысль высказал У.Эко в
коммента