предателя,
чем слезами горя.
     Дочитав письмо,  она вытерла слезы и задумалась.  Совет Никона -  без
колебаний вырвать предателя из своего сердца -  был почти излишен;  второй
совет  -   найти  утешение  в  работе  -  вполне  отвечал  ее  намерениям.
Предложение же  освободить ее  от  власти  предателя встречало в  ее  душе
благодарный отклик.
     Варя  повернула голову  к  человеку,  принесшему письмо,  который все
время  незаметно наблюдал за  ней,  хотя,  казалось,  смотрел безучастно в
окно.
     - Я  готова  выслушать,   товарищ,  что  решила  партия  относительно
моего...  -  она остановилась на мгновение и затем продолжала,  -  бывшего
мужа. Говорите без стеснения...
     - Его  приговорили к  смерти,  и  только вы  можете наложить veto  на
приговор,  отсрочить его  исполнение,  сделать попытку заставить предателя
отказаться  навсегда  от  своей  деятельности.  Но,  оттягивая  исполнение
приговора,  давая осужденному возможность мстить,  предать еще многих,  вы
рискуете нанести крупный ущерб нашему делу...
     Варя вздрогнула,  у  нее  потемнело в  глазах,  но  она  усилием воли
овладела собой и сказала тихим, но твердым голосом:
     - Я не препятствую исполнению приговора...
     Все-таки силы на  мгновение оставили ее,  она  побелела как полотно и
откинулась к спинке стула,  беспомощно опустив руки. Рыжов бросился к ней.
Она прошептала:
     - Пожалуйста, стакан воды из кухни.
     Рыжов  принес  воду,   и,  когда  Варя  отпила  несколько  глотков  и
успокоилась, он спросил:
     - Когда же вы едете в Красноярск?
     Варя совсем забыла,  что собиралась сегодня же  уехать,  что ее  вещи
уложены. Теперь эта поездка казалась ей совершенно не спешной, может быть,
совсем ненужной. Она высказала это Рыжову.
     - А  как же возвратить записную книжку и  пакет?  Ведь это необходимо
сделать, иначе Ваньковский почует недоброе и может наделать нам беды. Если
вы не хотите ехать, то позвольте мне книжку и пакет, я поеду. Мне поручено
уличить предателя...
     - И устранить его, - прибавила Варя тихо.
     Рыжов кивнул головой.
     - Когда же вы хотите ехать?
     - Могу быть готов завтра.
     - Хорошо,  зайдите ко  мне завтра по дороге на вокзал.  Я  обдумаю и,
может быть, поеду с вами.


                                   VII

     Посла  ухода Рыжова Варя,  чтобы встряхнуться и  не  оставаться целый
вечер  одной  в  пустой  квартире,  отправилась гулять вместе со  знакомой
курсисткой, потом зашла к последней пить чай и вернулась домой уже поздно.
Но спать ей не хотелось,  да и нужно было обдумать создавшееся положение и
решить, что делать в ближайшем будущем.
     После отъезда мужа  она  постепенно продавала мебель и  хозяйственную
обстановку квартиры, подготовляясь к отъезду; в этот день утром унесли уже
и ее кровать.  Оставался только ломберный стол и два стула,  которые купил
сосед, с тем чтобы взять их после ее отъезда.
     Варя провела половину ночи на стуле,  облокотившись на стол и глядя в
окно...  Белая ночь постепенно окутала столицу своим покровом,  но молодая
женщина не  зажгла свечи,  а  продолжала сидеть до  тех  пор,  пока солнце
поднялось на небе и под его лучами заблестели мокрые от росы крыши.  Тогда
она развернула на полу одеяло,  прислонила подушку к чемодану,  улеглась и
заснула сейчас же крепким сном.
     За  ночь она пережила мысленно еще раз всю свою молодость со  времени
знакомства с Тоней; она вспомнила первые встречи на катке зимой, случайные
свидания на улицах и  в  городском саду в  длинные весенние вечера,  затем
экскурсии на столбы летом в обществе других гимназистов и барышень.  После
чудного лета,  так быстро промелькнувшего,  настала первая разлука,  когда
Тоня уехал в университет;  но молодое горе скрашивалось нежной перепиской,
и в следующее лето, во время одной из экскурсий на столбы, они объяснились
и обменялись клятвами любви и верности.  Переписка во время второй разлуки
вперемежку со словами любви,  уверенной во взаимности и смело смотрящей  в
глаза  будущему,  содержала  уже  рассуждения на политические и социальные
темы и планы предстоящей деятельности на пользу ближних.
     И  вот Тоня второй раз вернулся на  каникулы.  Как хороша была первая
прогулка  на  столбы,   запросы  кукушке,   томительная  ночь  в   шалаше,
закончившаяся браком на вершине столба,  в наряде молодой богини. Это была
несравненная  волшебная  сказка,   о  которой  Варя  всегда  вспоминала  с
бесконечной нежностью и  с  тихой грустью,  что это миновало и не вернется
никогда больше.
     Вспоминались  и   другие  встречи  того  же   лета,   свидания  более
чувственные и  уже  менее чистые,  потому что  молодая парочка узнала чары
физической любви и жадно осушала кубок блаженства.
     Потом  последовал переезд в  столицу -  очаровательный,  длинный путь
вдвоем,  продолживший медовый месяц до прибытия на место,  где так приятно
было устраивать себе гнездышко. Но затем пошли и неприятные воспоминания -
мучительная беременность,  тяжелые роды, болезненный ребенок, - все вместе
перевернувшее жизнь, создавшее первое отчуждение от мужа, первую трещину в
их любви,  которая потом незаметно и медленно,  но неуклонно расширялась и
углублялась.
     Вспоминался арест мужа, глубоко поразивший ее, затем болезнь и смерть
ребенка, неожиданное возвращение мужа и его дальнейшее странное поведение,
которое только теперь предстало перед Варей в надлежащем свете.  Переживая
мысленно последние два  года,  молодая  женщина вынуждена была  признаться
себе, что ей давно уже следовало обратить серьезное внимание на отчуждение
мужа,  на его сомнительные знакомства.  Тогда ей,  может быть,  удалось бы
вернуть его себе,  пока не стало поздно,  и,  во всяком случае, удалось бы
гораздо раньше разоблачить его предательство и прекратить вред, который он
наносил делу  партии.  А  она,  удрученная сначала смертью ребенка,  затем
углубившаяся в учение, ограничивалась слабыми упреками, небольшими слезами
и,  наконец,  махнула рукой на  поведение мужа,  надеясь,  что со временем
перемена места и обстановки вернут его к ней.
     Все эти соображения привели ее к выводу, что она до известной степени
также виновата в  том  вреде,  которое предательство мужа  нанесло делу  и
членам партии.  И  это  сознание заставило Варю  наметить свое  дальнейшее
поведение в  этом  деле,  чтобы  хоть  отчасти искупить свою  небрежность.
Устранение ее  мужа кем-либо из членов партии не могло пройти незамеченным
в глухом  сибирском  городе,  где  всякое  новое  лицо  обращает  на  себя
внимание;   при   отсутствии  способов  быстрого  бегства  из  Красноярска
исполнитель приговора рисковал своей жизнью,  а свободой во всяком случае.
Поэтому  Варя  пришла к убеждению,  что она должна устроить так,  чтобы не
было дальнейших жертв для партии, чтобы предатель исчез каким-нибудь таким
способом, который не обратил бы на себя внимания. План такого исчезновения
уже наметился в ее голове,  но ее участие в приведении плана в  исполнение
было неизбежно;  это участие было для нее,  конечно, невыносимо тяжело, но
она решилась на него без колебаний, и это решение успокоило ее совесть.
     Поэтому она спала крепко и проснулась поздно,  встала спокойная, но с
тяжелым чувством, словно в ее душе что-то окаменело и лежало там в глубине
- тяжелое-тяжелое.
     <Это пройдет,  - подумала она, - когда я исполню свой печальный долг,
мне станет легче>.  Она занялась окончательными приготовлениями к отъезду,
и,  когда в  назначенный час Рыжов заехал за  ней,  он нашел ее совершенно
готовой к путешествию, сосредоточенно-спокойной, молчаливой и грустной.
     Таковой же она оставалась в  течение двадцати дней пути -  сначала по
железной дороге до Нижнего, на пароходе до Перми, опять по железной дороге
до Тюмени, на пароходе до Томска и, наконец, на лошадях до Красноярска.
     Варя то  читала,  то  лежала на диване каюты,  то смотрела в  окно на
проплывавшие мимо нее леса и нивы,  цветные обрывы берегов Волги, песчаные
яры Камы,  кудрявые сопки и синие дали Урала, пустынные берега Оби. Только
в  Томске  она  немного  оживилась  и  во  время  переезда  на  лошадях  в
перекладной обсудила со  своим  спутником во  всех  деталях  задуманный ею
план.  В  Томске она  получила письмо от  мужа,  который сообщал ей  адрес
нанятой им квартиры в Красноярске;  мать он застал в живых,  но она лежала
без движения, разбитая параличом.
     Наконец ободранная перекладная,  везшая Варю  и  Рыжова,  подкатила к
подъезду домика на знакомой улице родного города;  но не радостно забилось
сердце  Вари  при  виде этого домика,  который мог бы быть уютным семейным
гнездом,  если бы жизнь сложилась иначе.  Сердце ее забилось  от  волнения
перед предстоящей неприятной встречей с мужем - изменником и предателем. К
счастью,  мужа не было дома; время было около полудня, и он, очевидно, был
на службе. Варя нарочно не телеграфировала о времени своего приезда, чтобы
ее не ждали и не встречали.
     На звонок двери открыла незнакомая женщина.  Ямщик втащил вещи.  Варя
простилась со своим спутником,  который поехал в гостиницу, где должен был
ждать вестей.


                                   VIII

     Часа через два вернулся домой Ваньковский,  к  встрече с которым Варя
успела  подготовиться.  Она  разыграла с  грехом  пополам радость свидания
после разлуки,  с  внутренним содроганием приняла поцелуй.  Она  сейчас же
достала из саквояжа записную книжку и  пакет с красной печатью и отдала их
мужу, чтобы отвлечь его внимание от себя. Увидев пакет, Ваньковский слегка
побледнел и  встревожился;  он  не  думал,  что  его  жена нашла интерес в
изучении записной книжки,  которая при  беглом  просмотре не  представляла
ничего загадочного,  как он полагал, забыв о рубрике <получений от Жанны>.
Но пакет выдал бы его с головой, если бы Варя его вскрыла.
     Поэтому Ваньковский торопливо,  опустив глаза, спросил, как и от кого
Варя   получила  пакет,   и   только  после  тщательного  осмотра  печати,
убедившись,  что она цела, успокоился. Он сейчас же ушел к себе в кабинет,
где оставался некоторое время, очевидно читая полученную бумагу.
     Во время обеда Варя больше молчала,  а говорил ее муж, передавая свои
дорожные приключения и городские новости.  Между прочим он рассказал,  что
экскурсии на столбы сделались еще популярнее среди красноярцев и  что даже
приказчики, ремесленники и рабочие делаются ярыми столбистами.
     Варя быстро воспользовалась этим оборотом разговора и сказала:
     - Тоня,  завтра воскресенье,  отправимся на  столбы...  Мне бы  очень
хотелось начать нашу красноярскую жизнь с посещения этих мест,  с которыми
у нас связано столько воспоминаний!
     Ваньковскому это  предложение совершенно  не  улыбалось,  и  он  стал
отговаривать Варю,  ссылаясь  на  ее  дорожную усталость и  на  отсутствие
подходящих костюмов,  веревок, сапог и на необходимость быть в понедельник
рано  на  службе.  Но  молодая  женщина стояла  на  своем,  парировала его
возражения и  обещала все устроить и  приготовить,  чтобы можно было выйти
рано утром.
     Пока муж отдыхал после обеда,  она обошла нескольких старых знакомых,
раздобыла веревку,  плащи,  котелок,  зубья, подговорила несколько человек
гимназистов и  студентов также идти на столбы.  Потом она успела сходить в
гостиницу, где имела недолгий разговор с Рыжовым в его номере.
     Вернувшись домой,  она  заявила  мужу,  что  все  устроено и  что  на
рассвете нужно отправляться, а потому сегодня лечь спать пораньше.
     - Я устала от тряски в перекладной и от беготни, - прибавила она.
     Ваньковскому не особенно хотелось лечь и  встать с  петухами,  но его
жена не желала слушать возражений, и ему пришлось уступить ей.
     <В первый и  последний раз,  -  сказал он про себя.  -  В  будущем мы
покончим  со  столбами,  столбистами и  тому  подобной ерундой.  Пора  уже
остепениться>.
     К  чаю  пришли два  сослуживца мужа,  чему Варя была очень рада.  Она
напоила гостей чаем, а затем, когда они затеяли с Ваньковским длинный спор
об  уголовном деле,  волновавшем в  это время красноярцев,  Варя незаметно
ускользнула из столовой в спальню,  быстро разделась и улеглась в кровать.
Сердце ее  билось до того громко,  что она слышала его удары,  несмотря на
разговор  в  соседней  комнате;  Варя  сжимала  рукою  грудь  и  старалась
успокоиться и  уснуть.  Но  мысль,  удастся ли  ей  уклониться от  объятий
изменника,  или  придется  ради  успеха  задуманного дела  принести и  эту
жертву, не давала ей покоя. Ее нервы за этот день взвинтились до последней
степени,  и  пришлось  прибегнуть  к  сильной  дозе  валерианы,  чтобы  не
разразиться слезами и  истерикой.  Закусив зубами платок и  спрятав голову
под одеяло, она долго лежала и наконец уснула.
     Ее разбудили шаги мужа, вошедшего в комнату; он зажег свечу на ночном
столике,  тихо  окликнул  жену,  она  не  отозвалась и  не  открыла  глаз.
Ваньковский не спеша разделся, лег, но свечу долго не тушил в надежде, что
жена  проснется от  света и  придет к  нему.  Но  Варя лежала с  закрытыми
глазами и старалась дышать ровно и спокойно, что было не совсем легко, так
как сердце колотилось от страха.
     Наконец  муж  потерял  надежду  и   со  вздохом  задул  свечу.   Варя
успокоилась и  скоро опять заснула,  но  спала тревожно,  часто ворочаясь,
просыпаясь и  вслушиваясь в  легкое похрапывание мужа.  Как  только сквозь
щели  ставен забрезжил рассвет,  Варя проснулась окончательно,  вскочила с
постели и  начала будить мужа.  Это удалось не  сразу;  пришлось тормошить
его, стаскивать одеяло, но Ваньковский только ворчал и посылал к черту все
столбы и всех столбистов.
     Наконец  Варя  придумала решительное средство  -  она  спрыснула мужа
водой.  Это помогло, он очнулся, но рассердился и схватил Варю, бывшую еще
в  одной рубашке и  не успевшую увернуться;  в своем стремлении непременно
поднять мужа,  она позабыла о возможной опасности.  А теперь было поздно -
сильные руки привлекли ее на кровать.
     Варя боролась,  умоляла,  говорила,  что  уже  поздно,  пора уходить,
просила отложить до  столбов,  но получила ответ,  что на столбах неудобно
этим заниматься, мы уже не юнцы, как прежде.
     - Если ты не уступишь сейчас, я на столбы совсем не пойду, - прибавил
он.
     Молодой женщине пришлось покориться.
     <Это возмездие за ту роль,  которую я на себя взяла!  - подумала она,
подчиняясь  неизбежному  с  внутренним  содроганием.   -  Но  зато  это  в
последний,  последний раз...>  -  шептали ее  дрожащие губы,  уклоняясь от
поцелуев.


                                    IX

     Это  непредвиденное происшествие  задержало  супругов,  и,  пока  они
оделись, снарядились и вышли из дома, солнце поднялось уже довольно высоко
- шестой час  был на  исходе.  Поэтому Варя предложила нанять извозчика до
устья речки Лалетиной,  куда можно было проехать на колесах. Ваньковский с
радостью согласился.
     Вскоре попался извозчик,  и они поехали к перевозу, миновали Енисей и
покатили по зеленым лугам правого берега.  Утро было теплое и  ясное,  как
четыре года назад,  когда они так же шли на столбы. Но какая разница между
тогда и теперь,  думала Варя,  сидя рядом с мужем, который слегка обхватил
ее стан.  Тогда она не шла,  а  порхала рядом с  желанным женихом,  летела
навстречу молодой любви, все пело и звенело радостно в ее душе. Теперь она
сидела,  словно окаменевшая,  возле  того  же  человека,  но  как  он  был
ненавистен,  противен и  чужд ей!  А  воспоминание о недавних ласках этого
человека бросало Варю в дрожь, и она скрипела зубами.
     Но  взятую на  себя роль нужно было довести до конца,  чего бы это ни
стоило,  и  Варя  терпела прикосновение руки предателя и  отвечала на  его
вопросы.
     Тогда они шли пешком лугами, жаворонки взвивались из-под ног и летели
вверх,  трепеща крылышками и  приветствуя небо  и  солнце  своими трелями.
Теперь они ехали по  пыльной дороге,  извозчик курил махорку и  обдавал их
вонючим дымом, а на ухабах колесо пролетки со стороны более тяжелого мужа,
задевало за крыло, издавая неприятный, режущий визг.
     Наконец, супруги доехали до Лалетиной, отпустили извозчика, навьючили
на  себя вещи и  пошли по знакомой тропе,  пройденной ими столько раз.  Но
Ваньковский  шел  равнодушно,  позевывая,  делая  замечания  о  погоде,  о
предстоящих на  суде делах.  Для  Вари же  каждый шаг был пыткой,  она шла
точно  на  Голгофу,   вспоминая  минувшее  и  сопоставляя  с  настоящим  и
предстоящим еще впереди,  не раз она останавливалась и отчаивалась в своих
силах,  боялась,  что не сможет довести дело до конца,  что муж заметит ее
ненормальное состояние и поведет ее назад, в город.
     Но  вот впереди на  той же тропе она услышала веселый говор,  молодой
смех,  перекликиванье.  Это  шла компания столбистов,  которых она подбила
накануне.  Собрав последние силы,  Варя поспешила догнать молодежь и взяла
под руку одну из  девушек.  Оказалось,  что Ваньковский помнит кое-кого из
компании; он начал расспрашивать о гимназических делах, учителях, разговор
сделался общим,  и  Варя была избавлена от ужасного tet-a-tet с мужем и от
опасности выдать себя ему.
     На  половине  пути  компания  догнала  одинокого  человека  -  также,
очевидно,  столбиста,  судя по  костюму и  снаряжению.  Он  шел  медленно,
большими шагами и как будто поджидал кого-то, останавливаясь по временам и
оглядываясь.  Когда  молодая компания догнала его  и  он  узнал  Варю,  он
поклонился и сказал:
     - Господа,  я слышу, что у вас весело, а мне одному скучно. Позвольте
присоединиться одинокому  путнику,  который,  проезжая  через  Красноярск,
захотел осмотреть ваши знаменитые столбы.  Я  еду в  Читу на  службу,  моя
фамилия Горбунов.
     Молодежь не протестовала,  назвала свои имена,  все перезнакомились и
пошли дальше.  Новый попутчик старался держаться ближе к  Варе;  он вскоре
заметил,  что молодая женщина то краснеет,  то бледнеет,  часто закусывает
губу и крепко опирается на руку девушки, в паре с которой идет.
     Наконец  пошел  более  крутой  подъем  к  столбам по  склону  долины.
Близился  полдень,   солнце  сильно  пекло,  в  воздухе  сгущалась  влага,
извлеченная им  из  сырой травы лужаек,  из  болот и  ручьев;  становилось
трудно  дышать,  и  обильная испарина покрывала тело;  из  высокой  травы,
потревоженные столбистами,  поднимались тучи комаров и жадно набрасывались
на открытые части лица и тела; слепни и оводы мелькали в воздухе, стараясь
прильнуть к  людской  коже  и  напиться свежей  крови.  Путники примолкли,
отмахивались от  докучливых насекомых,  отирали  струйки пота,  вытекавшие
из-под волос на лицо.
     Новый столбист заметил,  что Варя еле держится на  ногах.  Он  быстро
подошел к  ней,  взял ее под руку и  повел,  почти понес вверх.  Когда они
немного отстали от остальных,  Варя благодарно взглянула в печальные глаза
Рыжова и промолвила:
     - Я  все-таки слабая женщина и  боюсь,  что  не  доведу своей роли до
конца...
     - Мужайтесь,  - шепнул он в ответ, - конец недалеко. Я буду все время
вблизи вас.
     Но вот сосны расступились,  и  столбисты вышли на поляну к  балагану.
Куда  девалась усталость молодежи!  Живо  одни побежали за  водой,  другие
развели  костер,  третьи  развернули одеяла  и  разложили  провизию.  Пока
несколько чайников  закипали над  огнем,  все  закусили,  немного  выпили,
начались  шутки,   послышался  смех.  Варя  постепенно  оправилась,  Рыжов
заставил ее выпить водки, она повеселела и приняла участие в беседе.
     После  обеда  часть  компании  улеглась  в   тени  поспать  или  хоть
поваляться.  Ваньковский быстро  захрапел,  но  Варя  забывалась только на
короткие мгновения.  Рыжов сидел вблизи нее и молча,  сосредоточенно курил
сигару.


                                    X

     Когда  свалил  жар,  снова  началось  чаепитие  с  обсуждением  плана
дальнейших дейс