нет.  Не
могу понять, Хаклют, к чему вы клоните. Но сегодня вы явно хотите казаться
тугодумом.
   - У меня голова устала от цифр, - ответил я. - Хотя любые  расчеты  мне
порой понятнее политических интриг. Корда мне надо явиться в суд?
   - Возможно, сегодня после обеда. Я сообщу вам дополнительно.


   Меня попросили быть в суде к половине второго. Однако,  как  выяснилось
позже, мне не следовало спешить. Я едва не стоптал башмаки, шагая  взад  и
вперед по приемной в напрасном ожидании, пока наконец не появился один  из
служащих и не сообщил мне, что судебное заседание на сегодня  закончилось.
Мне оставалось только крепко  выругаться  по  поводу  волокиты  в  местном
судопроизводстве.
   Проходя мимо зала заседаний,  я  увидел,  как  в  коридор,  с  грохотом
хлопнув дверью, выскочил Толстяк Браун. Увидев меня, он остановился.
   - Добрый вечер, Хаклют, - сказал он.  -  Предупреждаю,  сделаю  из  вас
отбивную, если Люкас притащит вас с собой. Расправляться со свидетелями  -
мой конек. А эти типы слишком уж возомнили о себе. Пойдемте, пропустим  по
одной. Правда,  это  несколько  необычная  картина,  когда  адвокат  истца
выпивает со свидетелем защиты. Узнав, Люкас непременно разразится  бранью,
обвинив меня в попытке подкупа. Да черт с ним, с этим Люкасом! Пошли!
   Мне было безразлично, с кем сидеть  после  столь  бездарно  потерянного
времени. Мы зашли в тот же бар, в котором были после смерти Герреро. Браун
заказал один из своих любимых местных напитков. Я попросил принести водки.
Мы чокнулись.
   - Не хочу уточнять, что  вы  намерены  говорить  в  роли  свидетеля,  -
произнес он, отпив из бокала. - Скорее всего вы заявите, что просто будете
отвечать на  вопросы.  Я  же  предпочитаю  на  процессах  импровизировать.
Нащупав слабые места свидетеля, я бью по ним.  Надеюсь,  я  вас  не  очень
напугал?
   - Не особенно, - ответил я.
   - Не будем больше говорить об этом деле, - предложил он. - Э... э... Вы
поняли суть истории с Мигом?
   - Что он отмежевался от статьи, которая появилась  в  "Тьемпо"?  Энжерс
мне рассказывал.
   - Ага. Думаете, мы с Мигом были единственными в Вадосе,  кто  знал  обо
всем с самого начала? Хитро! Ловко! Мне  следовало  бы  подумать  об  этом
раньше.
   - О чем?
   Он посмотрел на меня с некоторым изумлением. Его глаза  превратились  в
узкие щелки, когда он разразился громовым хохотом.
   - Вы в самом деле сочли, что он отказался от нас?  О-хо-хо-хо!  Хаклют,
когда вы хотите, вы кажетесь глупее самого тупого из жителей  Вадоса!  Это
ведь так... чтобы посмешить людей! И вот вы тоже купились! Ха-ха-ха-ха!
   Я ждал, пока он перестанет смеяться.
   - Если вы  находите,  что  всех  так  ловко  обошли,  -  Браун  начинал
раздражать меня, - может быть, вы объясните в чем дело?
   - Среди юристов я всегда  оказываюсь  козлом  отпущения.  Миг  попал  в
весьма затруднительное положение. Ромеро, как  только  мог,  подмочил  его
репутацию. Вот Мигу и надо было обелить себя в  глазах  почтенных  жителей
Вадоса. Потому и появилось то "достойное"  заявление.  Все  это  болтовня,
понятно, но жители Вадоса, как я  уже  говорил,  непростительно  тупы.  Во
всяком случае, люди смотрят теперь на Мига другими глазами и говорят:  "Не
такой уж, видно, плохой  он  парень!  Правильно  поступил!"  В  результате
произошел поворот в общественном мнении. Ромеро не знает, останется ли  он
на своей должности, чтобы закончить то, что  он  задумал  с  Тесолем.  Вы,
наверное, знаете, что приговор по делу Тесоля вынесен им? Нет? Можете быть
уверены, что старая лиса использует любую возможность, чтобы разделаться с
народной партией. Он ненавидит ее всей Душой.
   - Я так и думал, - согласился я. - Но что  вы  имеете  в  виду,  говоря
"закончить то, что он задумал с Тесолем?"  Разве  денежный  штраф  еще  не
уплачен?
   - Ромеро дал Тесолю время, чтобы тот внес  деньги  наличными.  По  всей
видимости, он хотел заставить его извиваться как  ужа  на  сковородке.  Не
иначе Ромеро считает, что у Домингеса кишка тонка провернуть затею  против
него. И Ромеро делает ход конем! Он  решает  выступить  по  телевидению  в
одной из дерьмовых передач, которые стряпает  Риоко.  Он  сидел  в  студии
безвылазно. Я узнал обо всем от одного  тамошнего  сотрудника...  Болтовню
Ромеро передадут по телевидению сегодня вечером. Он собирается  "отделать"
Тесоля, из "лучших" побуждений пару раз хлестануть Христофоро  Мендосу,  а
под занавес расскажет,  что  произойдет,  если  денежный  штраф  не  будет
уплачен к сроку.
   Браун отпил из бокала.
   - Думаете, Ромеро за это время стал порядочнее?  И  тем  не  менее  его
представят как выдающегося  поборника  справедливости.  Судите  сами,  что
произойдет, когда Миг разоблачит  его,  как  старого  хвастливого  петуха,
который даже не знает, что такое свидетельские показания.
   - Вы имеете в виду процесс по делу шофера Герреро?
   Браун допил бокал и кивнул мне. Его щека нервно подергивалась. Я  решил
повторить заказ.
   - За то, чтобы вы  запутались  в  своих  показаниях,  -  ухмыльнувшись,
сказал он.
   - Долой адвокатов, - парировал я.
   В баре включили телевизор. Было восемнадцать часов. Я  увидел  знакомое
лицо  Франсиско  Кордобана,  с  улыбкой  смотрящего  на  меня  сверху,   и
демонстративно повернулся спиной  к  аппарату.  Возможно,  кадры,  которые
вставлялись в передачи, чтобы воздействовать на подсознание  телезрителей,
в какой-то мере и отвечали действительности, а возможно - и нет. Во всяком
случае, я предпочитал иметь собственное суждение.
   Мне снова вдруг вспомнилось, как Мария Посадор  сидела  передо  мной  в
ангаре, покачивая длинными стройными ногами...
   - Значит, до завтра, - сказал Браун после непродолжительного  молчания.
- Обещаю запутать вас окончательно. До свидания.
   Я пробыл в баре еще несколько минут,  затем  отправился  в  отель,  где
собирался поужинать. Но прежде следовало подняться в номер, чтобы  принять
душ и сменить рубашку. День стоял жаркий, и было очень влажно.
   В моей комнате, листая справочник, сидел какой-то мужчина.
   Я резко остановился, не вынимая ключа из скважины.
   - Как вы сюда попали, черт возьми? - спросил я, не веря своим глазам.
   Он спокойно закрыл книгу и с невозмутимым видом поднялся навстречу мне.
   - Добрый вечер, сеньор Хаклют, - проговорил он. - Пройдите, пожалуйста,
и закройте за собой дверь.
   Человек был высок и широкоплеч.  Толстый  справочник  в  его  громадных
ручищах казался невесомым. Кожа его,  пожалуй,  была  смуглее,  чем  самый
сильный загар, волнистые волосы красиво обрамляли чуть вытянутое скуластое
лицо. Серый костюм, шелковая сорочка, ручной работы  туфли,  бриллиантовые
запонки, дорогие часы  свидетельствовали  о  том,  что  передо  мной  явно
состоятельный человек.
   Он был килограммов на двадцать тяжелее меня. Я не мог сразу  вышвырнуть
его из комнаты. Во всех случаях следовало объясниться.
   Я закрыл дверь.
   - Благодарю вас, - произнес он на хорошем английском  с  едва  уловимым
местным акцентом. - Я должен, конечно, извиниться перед вами за вторжение.
Но уверяю вас, это вызвано  необходимостью.  Садитесь,  пожалуйста,  -  он
жестом предложил мне кресло, в котором сидел сам.
   Я покачал головой.
   - Наш разговор займет какое-то время, но если  вы  предпочитаете  вести
его стоя, я не возражаю. Меня зовут Хосе Дальбан, сеньор. Я  пришел  сюда,
чтобы поговорить с вами о вашем пребывании в Сьюдад-де-Вадосе.
   - А что здесь обсуждать? - резко ответил я.
   - О, очень многое. К примеру, почему вы сюда приехали, чем занимаетесь.
Но, пожалуйста, прошу вас, только не говорите, что вы  здесь  потому,  что
подписали контракт и, согласно ему, выполняете  свою  работу.  Я  как  раз
хотел объяснить вам, что ваш проект принесет слишком многие лишь нищету  и
унижение.
   - Сеньор Дальбан, - я глубоко вздохнул. - Это я слышу здесь  уже  не  в
первый раз. Мне хорошо известно, что выполнение контракта, из-за  которого
я сюда приехал, действительно сопряжено с тем, что часть жителей  временно
останутся без крова. Но я не знаю, что может быть ужаснее  так  называемых
"домов",  в  которых  они  живут  в  настоящее  время.  Рано  или   поздно
правительство  должно  будет  взглянуть  фактам  в  лицо  и  приступить  к
коренному решению проблемы. А до тех пор моя роль не так  уж  велика,  как
вам кажется.
   - Я представляю здесь группу частных лиц,  -  казалось,  он  произносит
давно   заученную   речь,   -   которые   опасаются,   что   осуществление
правительственных планов послужит поводом к гражданской войне в  Агуасуле.
И я  обращаюсь  к  вам  с  предложением  отказаться  от  выполнения  ваших
обязательств. Разумеется, вы не пострадаете материально, скорее наоборот.
   - Это исключено, - возразил я. - Я работаю по найму. Я  потратил  годы,
чтобы получить признание. Если я откажусь  от  выполнения  данной  работы,
пострадает мой профессиональный престиж.
   - Сеньор Хаклют, - волнение Дальбана выдавало лишь нервное подергивание
века, - я говорю от имени бизнесменов. Мы можем гарантировать  вам  доходы
до конца дней за пределами Агуасуля.
   - Да разве в деньгах дело! Я занимаюсь своей работой только потому, что
она мне по душе! И в одном вы можете мне поверить: изолировать меня  -  не
значит решить проблему. Вовсе нет. Если  я  откажусь  от  контракта,  моей
работой, вероятно, займутся  Энжерс  и  его  сотрудники  из  транспортного
управления, потому что правительство не откажется от своих  намерений.  Но
эти  люди  недостаточно  компетентны.  В  результате  вы  получите  легкий
косметический ремонт, а положение окажется хуже сегодняшнего.
   Дальбан молча внимательно смотрел на меня.
   - Я еще раз должен извиниться, - сказал он наконец. - Мне казалось,  вы
не представляете себе, что делаете. Теперь я вижу, это не так.  Я  сожалею
лишь о том, что вы пришли к неправильным выводам.
   - Если в Агуасуле разразится гражданская война, то это произойдет не по
моей вине, - возразил я. - Так утверждать просто смешно.
   - Однако, сеньор, ваш отъезд, с нашей точки зрения, намного уменьшил бы
вероятность  ее  возникновения,  -  спокойно  произнес  Дальбан.   -   Мне
совершенно ясно, что вы оказались  здесь  и  обстановки  вам  выбирать  не
приходилось. Но от интеллигентного человека мы вправе  ожидать  понимания.
Порой самое незначительное решение может, помимо желания, затронуть судьбы
многих. Поэтому я должен, к сожалению, внести ясность: или вы все еще  раз
взвесите и добровольно  исполните  наше  желание,  или  мы  найдем  способ
принудить вас к этому. Если вы захотите поговорить со мной, вы найдете мой
номер в  телефонном  справочнике:  Хосе  Дальбан.  Всего  доброго,  сеньор
Хаклют.
   Он стремительно прошел мимо меня и  скрылся  за  дверью.  Не  теряя  ни
минуты, я схватил телефонную трубку  и  попросил  портье  задержать  моего
непрошенного гостя, а заодно поинтересовался, как он  мог  попасть  в  мой
номер.
   - Дальбан, сеньор? - переспросил портье вкрадчивым голосом. -  Что  вы,
сеньора Дальбана я бы сразу же узнал в любое время дня и ночи. Но его  нет
и не было в отеле.
   Я обратился к директору отеля, но и от него ничего не смог добиться.
   С горечью подумал я о том, что в Вадосе, когда надо, умеют держать язык
за зубами.
   - Кто он вообще, этот Дальбан? - спросил я.
   - О, сеньор Дальбан - бизнесмен, весьма благородный и богатый  человек.
Если бы ему что-нибудь понадобилось, он не пришел  бы  сам,  а  послал  бы
кого-нибудь.
   - Так вот, пришлите мне полицейского  чиновника,  -  сказал  я.  -  Да,
именно полицейского чиновника. И поскорее!
   Появился мужчина с  маловыразительным  лицом,  не  иначе  старший  брат
директора. Он выслушал меня с таким видом,  словно  речь  шла  о  причудах
бестолкового  иностранца;  записав  все  корявым  почерком,  он   пообещал
передать  акт  в  полицейский  участок.  Я  очень   сомневался,   что   он
действительно  так  поступит,  и  решил  сам   позвонить   в   полицейское
управление. Я  потребовал  лично  О'Рурка.  Его  на  месте  не  оказалось.
Дежурный нудным  голосом  задавал  мне  вопросы,  записал  мою  фамилию  и
показания. Когда я положил трубку, на смену гневу пришла апатия.
   Происшествию не стоило придавать большого  значения.  Ведь,  по  словам
Энжерса, за мной следили, когда я покидал отель. Я мог лишь надеяться, что
моя охрана хорошо поставлена. Но кем бы ни был Дальбан и  кого  бы  он  ни
представлял, не от большого ума эти люди начали с угроз и  подкупа.  Я  не
хотел иметь с ними ничего общего  и  намерен  был,  несмотря  ни  на  что,
продолжать свою работу. Но иногда бывали моменты, когда мне казалось,  что
я просто упрямый осел.



14

   - Я так и думал. Это в духе деятелей из  народной  партии.  Они  всегда
действуют подобными методами, - задумчиво сказал Энжерс. - Я рад,  что  вы
прогнали Дальбана, Хаклют...  Я  всегда,  несмотря  на  наши  расхождения,
считал, что вы честный человек.
   Зная Энжерса, я понял, что он хочет мне польстить.  Я  оценил  это,  не
подав виду.
   - Вы хотите сказать, что Дальбан связан с народной партией?  -  спросил
я. - Но если у них есть средства на взятки,  почему  бы  им  не  заплатить
штраф Тесоля?
   Энжерс пожал плечами.
   - Им на него наплевать. А о тех, кто стоит за народной партией и кто  в
действительности всем заправляет, говорят, что они не брезгуют ничем.
   - Думаю, служащие отеля наверняка подкуплены  и  потому  отрицают,  что
пропустили Дальбана ко мне в номер. Да и от полиции я  не  надеюсь  узнать
больше.
   - Я уже ничему не удивляюсь, - Энжерс издал циничный смешок. -  Если  в
дошедших до меня слухах есть хоть доля правды, Дальбана давно  изгнали  бы
из страны, не подкупи он полицию. Вы слишком глубоко копаете, Хаклют.
   - Дальбан тоже дал мне это понять.
   На губах Энжерса снова мелькнула его холодная усмешка.
   - Не огорчайтесь, Хаклют. Позвольте вас заверить, вы представляете  для
нас слишком большую ценность. Что бы Дальбан  ни  говорил,  его  положение
сложное. Однажды он ходил уже по острию  ножа,  и  малейший  промах  может
обернуться против него. Разглагольствовать он может сколько угодно, но его
угрозы многого не стоят.
   Он поморщился.
   - И все же не знаю, должны ли мы ограничиться лишь простой констатацией
факта: ведь попытка  подкупа  эксперта,  приглашенного  правительством,  -
случай из ряда вон выходящий.
   Я хотел высказаться по  поводу  существующей  в  стране  коррупции,  но
Энжерс взглянул на настенные часы и поднялся с кресла.
   - Лучше отправимся в суд, - сказал он. - Заседание начинается в десять.
Не думаю, что сегодня вам снова придется ждать.


   В  коридорах  Дворца  правосудия  царило  оживление,   атмосфера   была
накалена, словно сюда проникали лучи жаркого  латиноамериканского  солнца.
Энжерс извинился, сказав, что ему нужно  кое-что  обсудить  с  Люкасом,  и
оставил меня одного. Я огляделся вокруг в поисках кого-либо из знакомых  и
заметил Толстяка Брауна, горячо обсуждавшего что-то с Сигейрасом. Несмотря
на разный цвет кожи, они  чем-то  походили  друг  на  друга:  оба  тучные,
неопрятные, оба чрезмерно громкие в разговоре, оба подкрепляли свои  слова
бурной жестикуляцией.
   - Д...доброе утро, мистер Хаклют, - промямлил кто-то рядом.
   Обернувшись, я увидел  Колдуэлла,  молодого  сотрудника  из  городского
отдела здравоохранения, и маленького задиристого вида человечка  с  копной
растрепанных волос. Сквозь очки в  роговой  оправе  поблескивали  холодные
глаза. Сеньора Кортес показывала мне этого мужчину на приеме у президента,
но я никак не мог припомнить ни его имени, ни рода занятий.
   - Доброе утро, - ответил я. - Вы здесь тоже по делу?
   - К...конечно! - с готовностью подтвердил Колдуэлл.  -  Доказательства,
к...которые собрал наш отдел об у...ужасных у...условиях, о...очень важны.
   В разговор вступил его спутник.
   - Простите, Ники, мою бестактность. Сеньор Хаклют, позвольте мне самому
представиться вам. Моя фамилия Руис, Алонсо Руис. Очень рад  познакомиться
с вами. Я врач, - последние слова он произнес подчеркнуто скромно.
   Я пожал его руку.
   - Если не ошибаюсь, вы являетесь министром здравоохранения и гигиены, -
неожиданно вспомнил я. - Рад с вами познакомиться. Вы  выступаете  тоже  в
качестве свидетеля?
   - Да, сеньор Хаклют! Я  располагаю  статистическими  данными,  согласно
которым Сигейрас несет ответственность за то, что заболеваемость  тифом  в
Сьюдад-де-Вадосе  за  последние  десять  лет  возросла  на  сто   двадцать
процентов.
   Судебный чиновник прошел по коридору, напоминая, что через  пять  минут
начнется заседание. Я бросил взгляд на дверь приемной, где вчера бесцельно
провел полдня, и пожалел, что не прихватил с собой хорошую книгу.  В  этот
момент ко мне быстро подошел Энжерс.
   - Все хорошо, Хаклют, - сказал он, не переводя дыхания. - Я договорился
с Люкасом, что в связи с особо важными  обстоятельствами  тот  попросит  у
судьи разрешить сегодня свидетелям присутствовать  в  зале  заседаний.  Он
обещал это устроить.
   Люкас действительно все устроил. Через  несколько  минут  после  начала
заседания я получил разрешение сесть рядом с Энжерсом. Я  почувствовал  на
себе негодующий взгляд Брауна. Не иначе, он только что потерпел неудачу. Я
внимательно осмотрелся.
   Зал был  полон,  как  и  в  день  процесса  над  водителем  Герреро.  Я
непроизвольно подтянулся, заметив среди публики Марию  Посадор  и  Фелипе,
Мендосу. Она равнодушно кивнула мне. Я отвел глаза.
   Любопытно, что оба они снова  сидели  здесь  при  слушании  дела,  явно
имевшего политическую подоплеку.  Складывалось  впечатление,  что  в  этом
городе при разборе доброй половины дел суд  становился  полем  битвы  двух
соперничающих партий.
   Как только Толстяку Брауну удалось преодолеть свое раздражение,  он  со
скучающим видом попросил слова.
   - Мне хотелось бы знать, - начал он, - почему  председательствующий  не
уточняет,  находятся  ли  в  зале  суда  свидетели  или  нет.  Как  нельзя
замаскировать лжесвидетельства, так нельзя замаскировать и тот  факт,  что
налицо   сговор   между   представителями   транспортного   управления   и
муниципалитета. Они собрались для того, чтобы  урезать  гражданские  права
моего клиента и, кроме того, оставить без крова многие сотни людей.
   - Возражаю, - гневный  голос  Люкаса  раздался  одновременно  с  ударом
молоточка судьи.
   - Принимается во внимание, - сказал судья. -  Исключить  из  протокола.
Сеньор Браун, подобные отступления  от  темы  перед  лицом  суда  со  всей
очевидностью служат иным целям. Уверяю вас,  на  меня  они  не  производят
впечатления.
   - Безусловно, ваша честь, - невозмутимо произнес Браун. - Мое заявление
для прессы.
   Судья, представительный мужчина  лет  пятидесяти,  едва  смог  подавить
улыбку - ему явно поправилось замечание Брауна.
   Я посмотрел туда,  где  находились  места  для  журналистов,  и  увидел
пятерых мужчин и девушку.
   - Дело, вероятно, привлекает к себе внимание?  -  поинтересовался  я  у
Энжерса.
   - Да. А вы не видели сегодняшних газет?
   Судья неодобрительно взглянул на нас, и Энжерс, пробормотав  извинение,
резко откинулся в кресле.
   - Продолжайте, сеньор Браун, - обратился судья к Толстяку Брауну.
   Браун выглядел немного спокойнее. Вероятно, суть иска  он  уже  изложил
суду на прошлом заседании. Теперь он старался обобщить сказанное, ссылаясь
на показания свидетелей;  с  их  точки  зрения,  сеньор  Сигейрас  являлся
благодетелем, так как дал им пристанище, после того как они вынуждены были
покинуть свои деревни, когда воду из тех мест  отвели  в  Сьюдад-де-Вадос.
Затем Браун процитировал гражданский кодекс и в заключение попросил у суда
разрешения вторично пригласить его свидетелей  в  случае,  если  заявления
защиты будут противоречить его показаниям.
   После Брауна слово получил Люкас. Должен признаться,  он  был  мастером
своего   дела.   Он   к