ие открывают рот, что-то говорят, но не слышу, что именно.
   Хотя разбираться в своем состоянии, признаться, времени не было. Вор-
вались в здание,  определили Нура в один из кабинетов, дали ему охрану и
бросились помогать нашим ребятам.
   А бой переместился уже на верхние этажи.  Помню, услышал крик, страш-
ный такой, душераздирающий. Бегом туда. Оказывается, ранен в ноги совсем
молодой афганец,  защитник министерства.  Перевязал его,  а только что я
бинтовал плечо нашему десантнику,  такому же мальчишке.  Он все рвался в
бой,  пришлось  даже  прикрикнуть,  назвать свое воинское звание,  чтобы
слегка охладить пыл.
   Дворец Дар-уль-аман
   Виктор КАРПУХИН, Герой Советского Союза, "Гром":
   - Мы попали под жесточайший обстрел гвардейцев.  Заняли позиции и  на
огонь ответили огнем. Так началось кровавое столкновение профессионалов.
   Должен признаться,  у нас не было должной психологической устойчивос-
ти.  Да и откуда она? Наверное, воевать можно научиться только на войне,
как  бы  это  жестоко  ни  звучало.  А  мы привыкли видеть войну в кино.
"По-киношному" она и воспринималась.
   Но все пришлось увидеть наяву.  Вот падает твой товарищ,  взрывом ему
отрывает руку,  ногу,  вот ранен сам,  а надо действовать,  расслабиться
нельзя ни на секунду. Убьют.
   В первые минуты боевого соприкосновения было очень тяжело. Охрана ре-
зиденции  - сильная,  высокообученная,  отлично вооруженная.  И главное,
почти в четыре раза превышающая нас в живой силе.  По всем воинским нау-
кам  силы  обороняющихся  во столько раз могут быть меньше,  но никак не
наступающих. Иначе атака обречена. Выходит, опрокинули мы теорию. Помог-
ли нам мощный напор и,  как ни странно,  безысходность. Нас выручить уже
никто не мог, тыла никакого.
   Ранены были практически все.  Гвардейцы отчаянно защищали дворец,  мы
отчаянно рвались вперед.
   Сергей КУВЫЛИН:
   - Остался я с одним пистолетом.  А что с ним делать? Пополз к Зудину.
Он лежит без сознания, но как живой, будто спит. Потрогал его - не шеве-
лится.  "Егорыч,  - говорю, - если меня слышишь, вникай: вот тебе писто-
лет,  кладу в кобуру". Руку его поднял и на кобуру положил. Взял его ав-
томат,  а сам думаю:  лежать под огнем - все равно убьют.  Приподнялся и
поскакал на одной ноге к центральному входу. Как доскакал, почти не пом-
ню.
   Правда, когда в двери проскакивал,  видел Емышева. У него рука была в
крови.  Сидел, прижав ее к животу, бинты размотались, показалось, что он
в живот ранен и кишки вывалились.
   Очнулся уже  в вестибюле главного входа.  Ребята потом говорили,  что
видели меня убитым. Романов даже провел рукой по лицу и говорит: готов.
   Карпухин рассказывал, что тоже через меня как через мертвого перешаг-
нул.
   Ну а  я очнулся - по полу ползаю.  Сверху вестибюля круговая лестница
на второй этаж ведет. Оттуда гранаты бросают, из пулеметов так и сыплют.
Я отполз в сторонку,  поднимаюсь,  смотрю - справа коридор,  наши ребята
выходят, у них белые повязки на рукавах. Не разглядели меня, что ли, или
в  горячке боя,  один очередь в мою сторону запустил и вслед гранату.  Я
смотрю и думаю:  ну вот,  теперь конец. Упал за диванчик, шелком обтяну-
тый. Не для войны диванчик, от смерти не спасет. Рвануло. Чувствую, вро-
де живой. Вскочил, заорал: "... Вашу мать!" Впрочем, дальше выяснять от-
ношения некогда: бой не ждет.
   А тут Бояринов подбегает.  У него на голове каска, а лицо кровь зали-
вает.  Руки забинтованы,  тоже в крови.  Пистолет у него в руке. Говорит
мне:  "Ну что,  надо узел связи взрывать". "Наших-то нет никого, - отве-
чаю, - я один остался". "Теперь нас двое, пошли вдвоем". Опираясь на ав-
томат, пошел. Хорошо, недалеко было, добрались.
   Ну а там что?  Как обычно:  кабели,  аппаратура. Шнуры повыдергивали,
телефоны разбили.  Бояринов говорит:  "Нет, Серега, так не пойдет, давай
гранатами забросаем".  Покидали туда гранаты, дверь закрыли. Рвануло как
надо.  И Бояринов побежал на второй этаж. Я остался перекрывать коридор.
Это было за несколько минут до гибели Бояринова.
   Отдельный пост полка жандармерии Павел КЛИМОВ:
   - Стемнело.  Мы  с "зенитовцем" вели бой в стороне от общей цепи тан-
кистов,  пока к нам не прилетела граната.  Видимо,  кто-то подобрался на
дистанцию броска и из-за косогора запустил гранату. Помню взрыв и состо-
яние оцепенения, когда не знаешь: жив ты или мертв?
   Граната разорвалась, наверное, в метре от наших ног. У соседа ранение
в горло,  у меня осколки пошли в ноги,  руки,  в грудь, живот. Состояние
было тяжелое:  голова гудит,  ног-рук не чую.  Сознание то  уходило,  то
возвращалось.
   По плану операции с начала штурма к нам должны были подойти БТРы. Они
подошли,  подбежали солдаты, спрашивают: "Что у вас?" А я как-то даже не
понял,  что ранен.  Отвечаю: "Сосед ранен, меня контузило". Но чувствую,
руки уже какие-то чужие,  не работают. Говорю солдату: "Оружие мое возь-
ми." Он взял, все вертел бесшумный пистолет, удивленно разглядывал.
   Потом подошел другой военный, возможно, офицер, тоже спросил, как де-
ла.  Я ответил, мол, ничего. Но ребята теперь не поверили, стали перевя-
зывать, и тут я вновь потерял сознание.
   Дорец Дар-уль-аман Валерий ЕМЫШЕВ:
   - Не  помню,  сколько времени прошло,  я уже был в БМП,  когда солдат
открыл дверку и говорит: "Пойдемте, там медпункт открыли".
   Поднял меня солдат под мышки, поковыляли. Медпункт открыли в одной из
угловых комнат дворца, там прислуга, кажется, жила, а поводырь перепутал
дорогу и потащил меня к центральному входу.
   Зашли внутрь, темно, опять та же лестница, где Якушева убило. Стрель-
ба,  гранаты бухают.  "Э, парень, - говорю, - куда ты меня привел, я уже
здесь был".
   Потащились назад, нашли медпункт. Наша женщина-врач сразу уложила ме-
ня,  поставила  капельницу.  Я выпил графин воды.  Лежу под капельницей,
вроде чуточку полегчало.  "Эх,  закурить бы еще". Она говорит: "Подожди,
еще накуришься". Ну а после оказалось не до курева.
   Смотрю, приносят Бояринова.  Я его знал, поскольку в Высшей школе КГБ
учился.  Койка моя рядом,  повернул голову, смотрю, а Григория Ивановича
не узнать,  все лицо в крови.  Доктор подошел, пощупал пульс, склонился,
постоял, потом накрыл простыней... Вот и все. Убили солдата.


   Дворец Дар-уль-аман Михаил РОМАНОВ:

   - Появился Яша и его "зенитовцы".  Собрались:  Эвальд Козлов,  Сергей
Голов, Миша Соболев, Плюснин, Гришин, Филимонов.
   Во дворец проникли через одно из окон.  Непонятно,  кто откуда  ведет
огонь.  Во дворце много дверей из толстого стекла,  без всякого обрамле-
ния. Увидев впереди мелькнувшие тени, бросаешь гранату, чтобы расчистить
путь,  но граната отскакивает,  как колобок, и катится тебе же под ноги.
Соображай,  что делать - пригибаться, падать на пол, прятаться в стенных
нишах?
   В составе этой группы нам удалось прорваться на второй этаж.  Бросишь
гранату - и вперед.  По звуку определяли,  где наш автомат работает, где
чужой.  Однажды в журнале я прочел,  что очередная этажная площадка,  на
которую мы поднялись,  была залита кровью.  Не знаю,  каким образом  это
стало известно - никто из пишущей братии дворец не штурмовал.  Возможно,
автор фантазировал, если это так, то он попал в точку.
   Эвальд КОЗЛОВ, Герой Советского Союза:
   - Вообще, впечатления от событий, восприятие действительности в бою и
в мирной жизни очень разнятся.  Года через два,  в спокойной обстановке,
вместе с генералом Громовым я ходил по дворцу.  Все выглядит по-другому,
совсем иначе, чем тогда.
   В декабре 1979 года мне казалось, что мы преодолевали какие-то беско-
нечные потемкинские лестницы,  а оказалось - там лесенка узенькая, как в
подъезде обычного дома. Как мы всемером шли по ней - непонятно. И, глав-
ное, остались живы.
   Так случилось,  что я шел в бой без каски и бронежилета. Теперь жутко
представить. А в тот день и не вспомнил. Казалось, внутри я опустел, все
было вытеснено и занято одним стремлением - выполнить задачу.  Даже  шум
боя,  крики людей воспринимались иначе,  чем обычно. Все во мне работало
только на бой, и в бою я должен был победить.
   Сергей КУВЫЛИН:
   - Я перекрывал коридор.  В конце его - металлическая винтовая лестни-
ца. По ней наши ребята не должны были идти, ноя на всякий случай кричал:
"Миша!" Это наш условный сигнал.
   Спустя некоторое время прибежали Карпухин с Берлевым.  Берлев остался
со мной,  залег в противоположном конце коридора, а Карпухин поднялся на
второй этаж. Там по-прежнему шел бой.
   Николай БЕРЛЕВ:
   - Ребята, проскочив на второй этаж, распахивали двери и бросали в ка-
бинеты гранаты. Они уже прошли по коридору вперед, когда сзади них в ко-
ридор выскочил Амин - в адидасовских трусах и в маечке.  Думаю,  он  уже
был смертельно ранен.
   Когда закончился бой, ко мне подбежал Сарвари, весь дрожит, трясется:
"Пойдем,  посмотрим Амина".  Поднялись наверх,  посмотрели, да, действи-
тельно убит.  Сарвари обрадовался,  руками начал размахивать. Подбежал к
пленным афганцам, что-то возбужденно тараторит. Все, он совершил перево-
рот,  он герой! А ведь и Сарвари и Гулябзой в бою не участвовали, сидели
в БМП, невозможно было вытащить никакой силой.
   Нам с Карпухиным пришлось еще разыскивать во дворце начальника  гвар-
дии, майора Джандата, того самого, который предал Тараки. Именно Джандат
отдал приказ об уничтожении руководителя страны, что и исполнили офицеры
гвардии.
   Помнится, заглядываем в одну комнату, в другую. Показалось: шевельну-
лась штора.  Отодвинул ее стволом автомата и вижу перед собой начальника
гвардии.
   - Витя! - кричу Карпухину, - Джандат!
   - Я врач, врач! - испуганно орет человек, похожий на Джандата. Вправ-
ду оказался врачом,  потом внизу помогал раненым.  А ранены были практи-
чески все.  Емышеву оторвало руку, у Алексея Баева прострелена шея, Куз-
нецов получил серьезное ранение в ногу. Коле Швачко осколок попал в зра-
чок глаза. У Сергея Голова девять пулевых и осколочных ранений.
   Я, когда улетал из Москвы,  бросил в рюкзак две бутылки водки. Закон-
чился бой,  говорю Карпухину:  "Виктор, пойдем выпьем". Он даже не пове-
рил: "Да ты что?" Хвать рюкзачок, а водку-то сперли. Я понял кто. Прижа-
ли одного,  другого сержанта из "мусульманского батальона" - те вернули.
Выпили  за окончание боя,  афганцам налили,  врачу,  которого приняли за
Джандата.
   Ну посидели,  поговорили,  вдруг слышим: "щелк!" А в тишине после боя
хорошо  слышно.  Такое впечатление,  будто кто-то холостой спуск сделал.
Пошли,  открыли лифт,  а там раненный афганец. Взяли его автомат - дейс-
твительно,  ни одного патрона. Вот почему мы с Виктором в живых остались
- будь у него патроны, срезал бы одной очередью. Улыбнулась, стало быть,
судьба.
   Кстати, не один раз улыбнулась.  Когда я бежал по коридору, пуля раз-
била магазин автомата. Патроны рассыпались. По сути, безоружный, стою на
коленях,  собираю  патроны.  На  счастье рядом Сережка Кувылин оказался:
"Дед, что случилось?" - И рожок мне свой дает. Только я взял, смотрю: из
дверей вылетает гвардеец. На долю секунды его опередил.
   Сейчас музей организовали, лежит на стенде мой разбитый магазин. Счи-
тайте, дважды я с ним умирал и дважды рождался.
   Яков СЕМЕНОВ:
   - Бой был тяжелый.  И последующая ночь прошла в перестрелке.  Из моих
ребят отличились Володя Рязанцев из Смоленска, Дроздов,
   Быковский. Многие оказались ранены, контужены. Сказать, что все ребя-
та были смельчаки,  герои - не могу.  Кто-то шел вперед, кто-то держался
сзади.
   Отдельный пост полка жандармерии Павел КЛИМОВ:
   - Очнулся  в очередной раз.  Идет бой,  лежу на земле,  вокруг никого
нет,  все ушли.  Встал,  смог еще встать. Помню, что где-то здесь должны
быть наши бронетранспортеры. К ним и пошел.
   Меня сильно знобило.  Позже сказали врачи, что потерял три литра кро-
ви.  Кое-как добрался до боевых машин и солдатам говорю: "Плохо мне, ре-
бята!" Меня в машину положили,  там труба горячая, ноги поставил, а руки
заледеневшие солдат согревал своим дыханием.  Сидел все время со мной  и
дышал на руки. После я отключился надолго. Пришел в себя на минутку, уже
в медсанбате,  кто-то спрашивает:  "Пить хочешь? Каши хочешь?" - "Хочу!"
Глотаю, а пищевод-то пробит, снова шок, отключаюсь.
   В посольстве на минутку очнулся, когда вливали кровь. А потом, в Таш-
кенте, не могли носилки вытащить со мной, так я решил сам подняться, по-
мочь...
   Штаб Военно-Воздушных Сил Анатолий САВЕЛЬЕВ:
   - Прошел уже час с небольшим, совсем стемнело, все стихло. Мы решили,
что стрелять некому,  все арестованы, однако ошиблись. Вблизи штаба рас-
полагалась  курсантская  казарма,  оттуда и открыли огонь.  Выстрелом из
гранатомета прошили броню нашей БМДэшки,  которая стояла у штаба.  Погиб
молодой солдат-десантник.  Здесь я в первый раз увидел смерть в бою, за-
литый кровью комсомольский билет.
   Старались на выстрелы не отвечать.  Заставили начальника штаба  ихних
ВВС  соединиться с курсантским подразделением и отдать команду о прекра-
щении огня.
   Правда, пока вели переговоры, сами чуть не погибли. В кабинет начшта-
ба влетела граната,  но Бог миловал. Курсанты же вскоре стрельбу прекра-
тили.
   Дворец Дар-уль-аман Сергей КУВЫЛИН:
   - Когда все закончилось,  вышли из дворца.  Михаил Михайлович смотрит
на меня, будто я с того света вернулся: "Ой, Серега, ты живой!"
   Потом нас увезли в медсанбат,  который был устроен в прежней казарме.
Меня положили на кровать: нога распухла, ботинок пришлось разрезать.
   Принесли Пашу Климова.  Он лежит,  ноги  к  животу  прижимает:  пить,
пить... Смотрю: солдат тащит ему воду в кружке. Спрашиваю,
   куда он ранен?  Оказывается, в живот. Что ж ты ему воду суешь, он ум-
рет сразу. Дошло. Намочил вату, потер Паше губы.
   Валерий ЕМЫШЕВ:
   - Еще во дворце доктор наложил мне на руку жгут. Пока ехали в медсан-
бат, я все терпел, а потом вытащил нож и разрезал резинку.
   Приехали. Меня в операционную,  перед лицом как-то-то тряпицу повеси-
ли, чтобы не испугать. Осмотрел меня хирург, потом, вижу, кивнул медбра-
ту. Все ясно, думаю, будут убирать остатки. Отрезали руку и в тазик бро-
сили.
   А вечером эвакуировали в посольство. Там я бутылки три пепсиколы зал-
пом выпил и отключился.  Утром проснулся,  нас уже готовят к эвакуации в
Союз.
   Виктор КАРПУХИН:
   - В посольстве к нам отнеслись необыкновенно тепло. Дарили цветы, без
конца кормили. Семьи сотрудников посольства отдавали все: одеяла, теплую
одежду.  Уверен,  будь у них тогда последний кусок хлеба - отдали  бы  и
его.
   Право же,  чудно сказать, что поехали мы гуда, дабы приобрести лишние
дырки в теле,  лишиться рук, ног, стать инвалидами. Ведь тогда нам никто
ни копейки ни за что не платил.  Говорили,  мол, все в интересах Родины.
Вспомните,  будьте честны перед собственной совестью,  многие ли в  том,
1979 году,  думали иначе?  Ну а сегодня мы,  конечно,  поумнели - крепки
задним умом.
   Штаб Военно-воздушных Сил Анатолий САВЕЛЬЕВ:
   - Среди ночи к нам приходит сообщение: танки прут на штаб! Я у лейте-
нанта-десантника спрашиваю:  "Что будем делать?" Он задумался:  "Знаешь,
если танки вырвутся на летное поле,  мы их не остановим. Там у нас всего
три БМП. Давай машины выдвигать вперед, перекроем улицу. Она не широкая,
это нам на руку. Пойдут - станем бить".
   Майор-советник слушал-слушал наши аргументы,  а потом говорит: "А от-
куда здесь танки? Не могут тут находиться афганские танки".
   Мы с ним в машину - и вперед. Темно. Ночь. Видим, действительно танки
идут.  А кто их разберет - наши они или афганские? Майор выскочил из ма-
шины и навстречу колонне.  На переднем танке командир в башне, по-поход-
ному. Остановилась колонна. Советник спрашивает: "Ты куда рулишь, воин?"
Тот  называет точку.  "Так это же в обратную сторону",  - смеется майор.
Оказалось,  карты Кабула у них не было,  города не знают. Им дали точку,
они и прут. Заплутали, всех переполошили.
   Но, как видите, все окончилось благополучно. Спасибо майору.
   Михаил РОМАНОВ:
   - Что скрывать,  была радость победы и тут же,  рядом, самое страшное
потрясение в жизни - следовало опознать тела погибших товарищей. Мы пое-
хали  вместе  с  Яшей Семеновым и Эвальдом Козловым.  Я с трудом опознал
Волкова, Зудина... После увиденного не хотелось жить, а не то, что опять
брать в руки автомат. Но надо было возвращаться во дворец, там уже орга-
низовали оборону. И как показала предстоящая ночь, вовсе не зря.
   Всю ночь нас обстреливали танки, били прямой наводкой. Где-то ближе к
утру генерал Дроздов поднял нас командой:  "Приготовиться к бою, к отра-
жению атаки!" Километрах в десяти-двенадцати располагалась так  называе-
мая "голубая дивизия" Амина. Она-то и поднялась в атаку.
   Что делать?  Боеприпасов оставалось совсем немного,  люди выбились из
сил. Вертолеты ночью не летают. Словом, помочь некому, висим на волоске.
Да еще у нашей радиостанции аккумуляторы повреждены.  Хоть и очень хоте-
лось бы связаться с командованием,  координаты дать - не  связались  бы.
Так прошла ночь.
   Утром слышим  гул.  Уже при ясном небе видим самолеты.  Витебская де-
сантная дивизия заходила на посадку в Баграме. Молили об одном: чтоб ус-
пели.
   Конечно, после всех передряг мы наслушались шикарных обещаний.  Прямо
во дворце меня к Герою Советского Союза представили. Генерал Юрий Ивано-
вич Дроздов,  начальник спецуправления Первого главного управления,  тут
же по своей рации связался с Москвой,  и получил добро  самого  высокого
начальства.
   Герой героем,  но  на следующий день мне стало худо.  Удар,  когда во
время боя меня отбросило к бронетранспортеру,  оказался такой силы,  что
"посыпались" камни из почек.  Боль страшная, не дай Бог никому испытать.
Но я еще не знал и догадаться не мог, что мои боли - впереди.
   Сергей КУВЫЛИН:
   - В посольстве нас сразу перевязали и на рентген. У меня осколки ока-
зались в ноге и в руке, в горле. Кровь шла изо рта. Но я не придал этому
значения, думал - прикусил чего-то там. А потом оказалось: пробило щито-
видку и в трахее застрял мелкий осколок.
   Лишь недавно, через двенадцать лет мне его вынули. В посольстве поло-
жили нас в коридоре,  отношение было очень хорошее.  Женщины помогали  -
жены работников посольства. Накормили нас, сигаретами снабдили. До расс-
вета некоторые ребята с тяжелыми ранениями не дотянули - вынесли одного,
другого...
   А утром всех в автобус и в аэропорт.  По улице продвигаемся, смотрим:
кто с афганским флагом на танке едет,  кто - с белым.  Где свои, где чу-
жие?  Будут  стрелять - не будут?  Всюду вооруженные автоматами афганцы.
Наш водитель то и дело из окна автобуса белым
   полотенцем машет.  В общем,  доехали до аэропорта,  а там в самолет и
курсом на Ташкент.
   Министерство внутренних дел (Царандой) Евгений ЧУДЕСНОВ:
   - Ночь  мы  провели  в  захваченном  здании.  Под  утро,  часов около
трех-четырех,  по радио выступил Бабрак Кармаль.  Нур  сосредоточенно  и
очень внимательно слушал речь теперь уже,  как было объявлено, Генераль-
ного секретаря ЦК НДПА.
   А утром вместе с Нуром я ездил на узел  связи  и  там  впервые  узнал
страшную весть: погибли Гена Зудин и Волков.
   Дворец Дар-удь-аман Глеб ТОЛСТИКОВ:
   - После  взятия резиденции Амина,  когда увезли убитых и раненых,  мы
ночь еще воевали. Утром все стихло.
   Удивительное было утро:  свежее,  ясное, воздух такой, что дышишь - и
надышаться не можешь.  А главное,  все поверили в то,  что кончился этот
кошмар.
   Я вышел из дворца,  встал у колоннады,  щурился на солнышко.  Вдруг -
очередь.  Резко,  пронзительно - та-та-та!  Офицер, молодой парнишка, не
помню - десантник ли он или из "мусульманского батальона" - схватился за
живот и падает,  гаснет.  И не понять, откуда стреляли. Я подхватил его,
паренька перевязали, отправили в медсанбат. Не знаю дальнейшую его судь-
бу, хочется верить, что выжил. Вот таким я запомнил то утро - первое ут-
ро афганской войны...
   Внизу у дворца,  сбивш