простите за выражение.  Наших бьют,  а сами в Москве сидят. Ладно.
Как насчет Израиля?
   Зайцев: У нас с Израилем нет дипломатических отношений. Павел, а если
Финляндия, вас устроит?
   Якшиянц: Я даже улыбнулся Финляндия!  Боже мой! Это ж наши шлепанцы в
Балтике. Летим только в Израиль!
   Участники операции по освобождению заложников в Минводах во  главе  с
командиром "Альфы" Г. Зайцевым.
   2 декабря 1988 года. 2.47 московского времени. Тель-Авив. Консульская
группа Советского Союза.
   Руководитель консульской группы Г. И. Мартиросов был поднят с постели
ночным телефонным звонком из Москвы. Сообщив о происшествии, его предуп-
редили, что самолет скорее всего направится в Израиль.
   Заместитель министра иностранных дел СССР попросил выйти на руководс-
тво страны.  Он намеренно воспользовался открытой связью в надежде,  что
Тель-Авив "услышит" беседу МИДа со своим посланником и как-то отреагиру-
ет. Так, по существу, и случилось.
   Через час  после разговора с Москвой Мартиросову позвонил исполняющий
обязанности генерального директора МИД Израиля Анут и дал понять, что им
известно о захвате самолета.
   Израильтяне практически сразу выразили согласие принять самолет.  А в
Минводах продолжалась борьба. Теперь бандиты требовали денег.
   Зайцев: Вы уже несколько раз говорили о деньгах.  Что вы имеете в ви-
ду, какие деньги?
   Якшиянц: Нам нужны доллары, стерлинги...
   Зайцев: О какой сумме идет речь?
   Якшиянц: Ну тысяч по пятьсот на брата.
   Зайцев: А сколько вас братьев?  Сколько человек?  Вы слышите меня, вы
не ответили.
   Якшиянц: Я сказал еще в Орджоникидзе - нам нужно миллион в  долларах,
миллион в фунтах стерлингов и миллион золотом. Золотом с пробами. Мы все
это проверим.
   Зайцев: Миллион золотом и миллион фунтов стерлингов.  Я вас правильно
понял?
   Якшиянц: И миллион долларов.  И золотом. Русским золотом. Самым деше-
вым и самым дорогим.
   Зайцев: Я вас так понял:  либо миллион долларов,  либо миллион фунтов
стерлингов, либо миллион золотом?
   Якшиянц: Совершенно  вы меня не поняли.  Все три в одно место.  Может
быть, вы скажете: "Дадим вам три - золотом?" Пожалуйста.
   Зайцев: Павел,  я откровенно говорю, что у нас такой возможности нет.
Речь может идти о долларах.
   Якшиянц: А почему золота нет, русского золота?
   Зайцев: Павел, у нас золота с собой нет.
   Якшиянц: Как так?  В Советском Союзе золота нет, что ли? Я удивляюсь.
Неужели вам жалко денег. Просто туда с миллионом неудобно ехать. Столько
морд! Не успеешь оглянуться, как опять будешь в заднице.
   Зайцев: Я еще раз обращаюсь к вам.  Вы обсудите этот вопрос с товари-
щами. Мы можем дать только доллары.
   Якшиянц: Три миллиона?
   Зайцев: Нет, два...
   Якшиянц: На каких условиях?
   Зайцев: Условие одно: вы освобождаете детей, мы передаем два миллиона
и обеспечиваем вылет.
   В это время в комнате штаба полковник Зайцев увидел сотрудника группы
"Альфа" Валерия Бочкова, окликнул:
   - Как с деньгами, Валерий Александрович?
   - Все нормально,  Геннадий Николаевич,  деньги уже в Минводах. А было
так:  сотрудники 4-го управления КГБ,  приехав во Внешторгбанк, выгребли
из сейфов все, что было в наличности. Работники банка только руками раз-
вели:  с чем работать завтра? Сотрудники безопасности промолчали. Только
один, увязывая мешок с валютой, угрюмо сказал: "До завтра еще дожить на-
до..."
   В ту ночь каждый из них думал о своем:  банкиры о деньгах, уплывающих
неизвестно куда,  сотрудники безопасности - о детях,  в  сердце  которых
направлен бандитский обрез. ...Самолет с мешками денег улетел в Минводы.
Теперь,  когда с будущей безбедной жизнью все  было  решено,  террористы
потребовали новых гарантий.  Гарантий безопасного вылета в Израиль.  Как
только не изощрялись бандиты, чего только не придумывали. Их требования,
даже  самые безумные,  пытались удовлетворить.  Повторим:  никто не имел
права рисковать детьми.
   Позже выяснилось,  что бандиты продумали даже мелочи:  окна  автобуса
наглухо зашторили,  в салоне расставили банки с бензином.  Одна искра, и
гибель тридцати детей неминуема.  Арестовать преступников ценой тридцати
жизней?
   Якшиянц: Значит,  я вам говорю:  сюда к нам - члена Политбюро,  но не
того, который должен выйти на пенсию, а цветущего. Личность мировую, из-
вестную.  И гарантии от нашего Президента. Пусть даст железные гарантии,
а его жена Раиса Максимовна пусть едет с нами. Если она детей любит.
   Зайцев: То, что вы предлагаете, нереально.
   Якшиянц: Раиса Максимовна - не государственный человек, она мать. По-
чему же на это нельзя пойти? Знаю, с ней меня и за два миллиона никто не
уничтожит.
   Зайцев: Вас и без нее никто не собирается уничтожать.  Но ваше требо-
вание невыполнимо.
   Якшиянц: Думаете?  Но другого выхода не вижу.  Это, может, моя фанта-
зия,  но если бы я был Первый,  посоветовал бы: "Знаешь, жинка, давай-ка
съезди с хлопцами".  Считаю, что Крупская бы поехала. Сказала бы: "Я вам
как бабушка, меня возьмите, а детишек отдайте".
   Зайцев: Павел,  вы прекрасно видите - рядом стоит  самолет,  работают
двигатели,  он полностью готов к вылету.  Так летите!  При чем тут Раиса
Максимовна?
   Трудно сказать,  были ли эти требования доложены Президенту. Говорят,
Горбачев знал о них.  Во всяком случае,  секретарь ЦК Егор Лигачев, в ту
пору второй человек в государстве, несколько раз звонил в штаб ЧП в Мин-
водах.
   А главарь уже требовал вернуть в автобус жену и дочь. Дело в том, что
при захвате автобуса вместе с террористами находилась  и  жена  Якшиянца
Тамара Фотаки с дочерью.  По дороге в Минеральные Воды она упросила мужа
выпустить их.  Тот согласился.  Теперь счел необходимым возвратить обеих
обратно.
   Якшиянц: У нас все идет отлично,  я не жалуюсь.  Единственно,  у меня
была минута слабости,  когда жену с ребенком выпустил.  Она мне сказала:
"Павел,  нас всех уничтожат!  Пожалей ребенка". Действительно, я посмот-
рел, у нас такая зарядка техбензином, непременно сгорим - и выпустил.
   Теперь передумал и говорю:  подготовьте их к возвращению.  Это  будет
одно из требований. Они должны вернуться в автобус. Вот
   так - Тамару Михайловну и дочь.  Она не против,  просто не верит, что
все пройдет благополучно. Зайцев: Я понял.
   Но Фотаки возвращаться наотрез отказалась. Ее уговаривали заместитель
председателя КГБ генерал Пономарев,  полковник Зайцев, местные партийные
работники. Просили как женщину, как мать. Тамара Михайловна боялась.
   После проведенной оперативной работы стали известны имена  сообщников
Якшиянца.
   В. Муравлев, 26 лет. Шофер, электрик. Последние месяцы нигде не рабо-
тал. Дважды судим.
   Г. Вишняков, 22 года. Работал в автобусном парке, потом на заводе...
   Однако пока никто не знал: трое их, четверо или пятеро? Главарь банды
говорил о семерых сообщниках,  но хотел получить восемь бронежилетов.  И
вот впервые прозвучало грозное требование выдать  оружие.  Требование  -
одно  из  самых опасных и тупиковых.  В мировой практике не было случаев
выдачи оружия террористам. В отечественной тоже.
   Что означал бы такой шаг?  По существу,  самоубийство.  Все понимали:
каждая пуля бандитов - пуля, летящая в грудь людей из "Альфы".
   А Якшиянц требовал семь автоматов.
   Зайцев: Еще раз прошу повторить.  Как я понял, мы должны дать вам во-
семь бронежилетов. Так или нет?
   Якшиянц: Да,  так. И еще семь автоматов. Их работоспособность мы про-
веряем,  заряжены ли они боевыми, чтобы не было подлога. Это наша полная
гарантия. Плюс Тамара с ребенком.
   Зайцев: Для чего вам нужны автоматы?
   Якшиянц: Вы должны точно гарантировать,  что по прилету на место один
из нас выйдет в город,  проверит,  действительно ли это та страна. Потом
автоматы сдаем.
   Зайцев: По существующим международным нормам ввозить в другую  страну
оружие запрещено законом.
   В это время, чтобы увести Якшиянца от мысли об оружии, Зайцев предла-
гает в качестве заложников вместо детей экипаж самолета.  Бандит не  ве-
рит,  он  считает,  что  в форме летчиков перед ним предстанут работники
спецслужб.
   Зайцев: Взамен детей мы даем гарантии правительства и экипаж.
   Якшиянц: Экипаж - это первоклассные бойцы,  они согласны пожертвовать
собой, чтобы выполнить долг перед Родиной. Это я понимаю. Вы должны при-
менить все,  чтобы не выпустить нас. Я не верю, что вы просто так отпус-
каете. Такого не было. Не было никогда.
   Зайцев: Да,  не было.  А сейчас впервые проблема решается таким обра-
зом. Я подчеркиваю еще раз, ваши требования удовлетворены на самом высо-
ком правительственном уровне.
   Когда читаешь  магнитофонную запись переговоров,  порою кажется,  что
там,  в автобусе,  находится благоразумный человек,  со своими  мыслями,
чувствами.  Он не лишен сострадания, то и дело говорит, что ему жаль де-
тей,  пытается философствовать о добре и зле.  Даже шутит!  Но вот  лишь
один  непредвиденный  случай  - в радиостанции террористов село питание.
Штаб послал к автобусу женщину, работника аэропорта, с новыми батареями.
   Ну а кого же послать?  Мужчину?  Бандиты могут решиться на  отчаянный
шаг.  Увидев в окно женщину, Якшиянц пригрозил: "Если еще кто-нибудь по-
дойдет, как эта женщина, без предупреждения, - уничтожим автобус".
   Зайцев: Не было другого выхода. У вас село питание.
   Якшиянц: Питание у нас нормальное. Просто вам трудно кнопочку нажать.
   Полковник Зайцев "нажимал кнопочку" и вел переговоры одиннадцать  ча-
сов без перерыва.  Уговаривал, увещевал, лавировал, уходил от вопроса об
оружии.  Упорно работали местные комитетчики: они выявили сообщников Як-
шиянца, доставили в аэропорт отца одного из бандитов - Муравлева.
   Отец: Володя, доброе утро.
   Муравлев: Здравствуй, папа.
   Отец: Володя, мне страшно и я плачу. Что ты творишь? Что ты делаешь с
детьми?  Остановитесь.  Не оставляйте Родину,  важнее Родины ничего нет!
Куда вы катитесь!  Подумай о бабушке, о дедушке Саше, подумай. Ты на его
земле сейчас. Кого ты бросаешь? Остановись, сынок! Я тебя прошу. С ваших
голов  ни один волос не упадет.  Это гарантии правительства,  Горбачева.
Если он сказал, кому еще верить в нашем государстве?
   Муравлев: Слушай,  папа,  мы повязаны друг с другом:  кто выйдет, тот
должен умереть. Такой закон у нас.
   Отец: Никто вас умирать не заставляет. Вы должны жить. Вы молоды.
   Муравлев: А что, разве плохо для государства валюту заработать? Поду-
маешь, пройдет каких-то десять лет, и мы эти два миллиона вернем. Ничего
не случится.
   Отец: Два миллиона захотели?  Зачем они вам, эти два миллиона? Честно
надо трудиться.  У нас в семье копейку зарабатывают трудом. Твой дедушка
Ваня трудился,  молотком добывал свой хлеб. Сынок, я должен с вами пого-
ворить.
   Муравлев: Не надо.
   Отец: Ты хотел бы с матерью встретиться,  проститься?  Если  она  вас
попросит, как сыновей, одуматься и вернуться, согласись.
   Муравлев: Больше нечего сказать?
   Отец: Ты не хочешь со мной в последний раз поговорить?
   Муравлев: Нет, не надо, тут все против.
   Отец: Можешь дать микрофон Павлу? Его Павлом зовут?
   Муравлев: Не надо, все это впустую.
   Отец: Володя, одумайтесь, там же маленькие дети, я слышу, они плачут.
   Муравлев: Кто плачет? Они смеются.
   Отец: Володя,  ты подумай, если бы такое случилось с твоим двоюродным
братом Алешкой, Лехой. Он такой же маленький.
   Муравлев: Уже поздно задний ход давать.
   Отец: Я с матерью разговаривал. Знаешь ведь, какое у нее здоровье.
   Муравлев: Не могу я, не уговаривай.
   Отец: Положи ее в гроб тогда,  положи в гроб.  Мать у нас  труженица,
тебя любила, лелеяла, обогревала, обмывала, кормила, в детский сад води-
ла. Ты вспомни это, сынок. Давай я подойду. Хочешь или не хочешь, я обя-
зан сказать. Я все-таки отец.
   Якшиянц: Не надо мучить парня. Он волнуется. На протяжении двух меся-
цев каждый из нас обдумывал.  В любой момент мог отказаться. В любой мо-
мент. Сто раз!
   Отец: Павел...
   Якшиянц: Для меня не имеет значения,  сколько нас человек. Здесь дос-
таточно одного с зажигалкой.  Даже если вы заберете всех, со мной вопрос
не решите.  Если кто будет подходить,  я водителю и этой бабе-училке уши
или что-нибудь еще отрежу и выброшу прямо в лицо...
   Волк показал зубы,  почувствовав опасность. А дети который час сидели
в душном,  пропахшем бензином автобусе.  Отец Муравлева взывал к совести
бандитов.
   Отец: Деньги есть, самолет стоит, но мы, советские люди, обращаемся к
вам. Я, как отец Володи, обращаюсь. Подумайте еще раз. Какое кощунство -
взять детей заложниками. Такого даже варвары не делали.
   Якшиянц: С помощью ума,  силы,  хитрости они хотят добиться результа-
тов.  Но мы-то стоим по другую сторону баррикад. Нам надо добиться свое-
го! Мы не грубим, не торопим. А можно события поторопить. Парочка жертв,
и события потекут, побегут. И правительство приедет. Боже мой! Это очень
много - тридцать человек.
   Да, это очень много - тридцать детских душ. Аэропорт был оцеплен сол-
датами, танки и бронетранспортеры замерли у летного поля, боезапас наго-
тове. Они могли бы стереть с лица земли батальон, а может даже полк про-
тивника,  но оказались бессильными перед горсткой бандитов. "Альфа" тоже
была бессильна. Пока бессильна.
   У микрофона другой бандит. Он назвался Германом.
   Герман: Вы не приняли наши условия с автоматами и бронежилетами?
   Зайцев: Жилеты лежат, восемь штук. Мы готовы передать их в любое вре-
мя.
   Герман: В чем тогда дело? Все предельно просто.
   Зайцев: Вы можете принять бронежилеты. Сколько штук требуется?
   Герман: восемь бронежилетов и семь автоматов.
   Зайцев: Мы ведем речь о бронежилетах.
   Герман: И об автоматах тоже. Это входит в наши условия.
   Зайцев: Герман,  я каждому разъясняю: автоматическое оружие по нормам
международного права запрещается ввозить как в Советский Союз,  так и  в
любую другую страну мира. Вы поймите.
   Герман: А как это станет известно, что мы ввозим?
   Зайцев: После приземления местная полиция сделает досмотр.
   Герман: Можно тайник в самолете придумать.
   Зайцев: За это ответственность еще больше. Я повторяю, вопрос о вашем
вылете решен. Вы требовали деньги - Советское правительство готово выде-
лить их.  Вы требовали бронежилеты - мы готовы дать бронежилеты. Но про-
сим в обязательном порядке соблюсти непременное условие: освободить всех
детей.
   Герман: Это можете рассказать детям четвертого класса. Они поверят.
   Зайцев: Что вас не устраивает?
   Герман: Нет стопроцентной гарантии. Сказано уже сто раз.
   И такой гарантией бандиты считали выдачу оружия. Требования террорис-
тов были переданы в Москву.  Но что необычного,  нового может предложить
Москва? Москва молчит.
   Штаб бросает в бой последний "резерв".
   Зайцев: Павел, с тобой жена хочет поговорить.
   Жена: Павлик,  доброе утро.  Павлуша,  родной, послушай. Я только что
разговаривала с заместителем председателя КГБ Советского Союза. Гарантии
полные.  Бог тебе навстречу.  Хочешь,  оставайся здесь, хочешь уходить -
уходи. Детей оставляй, и лети. Никто тебе помехой не будет. Павлуша, ми-
лый,  я здесь одна,  ребенок у чужих людей остался.  На все иду,  только
сейчас сделай по уму,  не напори глупостей,  родной.  Оставляйте детей и
идите.  Деньги вам приготовлены. Горбачев в курсе дела. Он дал свое сог-
ласие.  Уже там,  в твоем любезном Израиле, все договорено. Не упирайся,
иди,  заклинаю тебя,  Павел,  я тебе говорю,  что с тобой буду. Буду! Но
сейчас это не в моих силах. Ребенка на чужих людей не брошу.
   Якшиянц: Было бы твое желание,  я бы подождал. Даже своим ходом готов
в любое государство ехать,  хоть в автобусе. Раису Максимовну они не хо-
тят в заложницы.  Боятся. А члена Политбюро? Тоже нет. Нам что, погибать
впустую?
   Жена: Павлик,  я тебя прекрасно понимаю. Для чего вас уничтожать? Это
ни к чему.  Тут единственная цель:  забрать детей. Я же здесь все своими
ушами слышу,  обстановку знаю.  Неужели ты думаешь,  я бы тебя на гибель
толкала?  Павел,  поступи благоразумно, по-человечески, как отец. Там же
дети,  чьи-то дети.  Ты представь,  если бы это твои дети были.  Кошмар!
Сколько это длится? Сутки! Вдумайся. Вам все дадут. Уже мешки денег сто-
ят наготове. Забирайте, езжайте. Зачем вам оружие? Вас же самих с ним не
пустят никуда.  Зачем оно тебе?  Вот, пожалуйста, экипаж самолета здесь,
все здесь.  У меня на глазах!  Я же тебе родная душа.  У нас же ребенок,
Паша! Мы же дитем связаны!
   Якшиянц: Зачем врать. Пацаны над нами смеются. Учительница даже гово-
рит: "Нет, ребята, вас постреляют". Шофер это говорит. Люди посторонние,
со здравым умом.  Скажем, у меня преступный ум, извращенный. Ты сама мне
вчера сказала, что нас с детьми уничтожат. Нет, не верю, дайте гарантию.
   Жена: Павлуша,  если я сейчас приду,  ты ко мне выйдешь? Якшиянц: Ты,
наверное,  будешь говорить за свою судьбу,  за нашего ребенка. Не угово-
ришь. Что тебе нужно? Крест от меня?
   Жена: Да  дурак же!  Какой крест мне от тебя нужен?  Что еще сказать,
Господи!  Хочу объяснить,  гарантии вам даны.  Эти люди слов на ветер не
бросают.  Бронежилеты дают,  деньги дают.  Экипаж не вооружен. Зачем вам
оружие?  Какой ты упрямый.  Это только твоих рук дело, я знаю. Мальчишки
там - тьфу!  По сравнению с тобой - телята. Это ж твоя рука! От тебя все
зависит.  Павел,  еще раз говорю, креста от тебя не хочу. Знаешь, у меня
на свете четыре родных человека: ты, отец, мать и дочь. Так почему, если
у меня есть возможность,  тебя не спасти? Почему я тебя должна хоронить?
Ты жив останешься, будешь с деньгами.
   Якшиянц: Я  уже все потерял.  Я обречен на выезд.  А это хуже смерти.
Смерть - это мгновение.  Но ты сама подписала приговор.  Ни  Родину,  ни
честь я не предаю (!). Мог бы заставить полететь в Пакистан и там бы по-
шел в формирования,  взяв оружие в руки.  Но я не пойду туда. Потому что
хочу жить для себя и для своей семьи, а не для государства.
   Жена: Павлик, я хочу только одного: чтобы ты вернулся домой. Есть та-
кая возможность. Паша, остановись! Еще не поздно. Поверь мне! Нас Элечка
дома ждет. Дитя пожалей!
   Якшиянц: Ты вышла - и все.  Между нами барьер. Не надо из меня делать
зверя.
   Жена: Мы можем жить по-человечески.  Пойти к тебе я не могу,  ребенка
бросила  у знакомых в городе.  Ты мне три года назад какое горе сделал -
ребенка украл!  За тобой летела.  Куда опять меня втянул?  Зачем? Знаешь
прекрасно,  что я не хотела, против была. Так не делается, надо по-чело-
вечески делать.
   Якшиянц: Тамара,  если ты женщина и мать, ты поймешь матерей этих де-
тей.  Вернись,  и я отдам детей. Ан нет, о себе думаешь. Теперь о других
подумай, пусть тебе тяжело будет, но не убьют же тебя.
   Жена: Мой ребенок на улице, понимаешь? Чего ты хочешь? Чересчур много
хочешь. Люди все, что могли, предложили. На все твои условия пошли...
   Итак, переговоры Якшиянца с женой ничего не дали.  Бандит был непрек-
лонен. У этого человека и вправду не осталось ничего святого.
   Прошло 16 часов со времени захвата автобуса.  Истекал девятый час пе-
реговоров.
   Якшиянц по-прежнему требовал оружия. Переговоры оказались в тупике.
   На связь  вышла Москва.  Центр давал добро на выдачу оружия террорис-
там. Трудно было поверить в это. Но другого выхода не было.
   Зайцев: Мы предлагаем тебе четыре пистолета Макарова.
   Якшиянц: Хорошо!  С полными обоймами. Пистолеты и по запасной обойме.
Мы берем обоймы на выбор,  постреляем.  Но если будет подвох,  пистолеты
выбрасываем и диктуем другие условия.
   Зайцев: Павел, ты имей в виду сам и предупреди товарищей, четко изло-
жи: с нашей стороны оружие применяться не будет. Но чтобы и с вашей сто-
роны были полные гарантии неприменения.
   Якшиянц: Безусловно. Я еще раз повторяю: безусловно. Вы нам для само-
лета предоставьте один автомат.  Будем выходить, автоматом прикрываться.
Когда половина экипажа будет в самолете, автомат оставим на полосе.
   Зайцев: Один автомат Калашникова.  Мы удовлетворили ваши  тр