аза Власенко и думал: да, этот че-
ловек - преступник, один неверный шаг - и он утащит в преисподнюю десят-
ки людей.  Но не родился же он таким.  Неужто только теперь пришло время
выслушать этого парня, когда ни у него, ни у них, по существу, нет выбо-
ра.  Кто они - те люди,  которые били его ногами, поправ закон и мораль,
кто они, из года в год не принимавшие его в институт? Может, все обстоя-
ло и не совсем так,  как он рассказывает, но почему же на его пути так и
не нашелся человек, который понял бы, выслушал, помог? И не нужен был бы
тротил.
   И снова, неожиданно для всех, Власенко стал читать стихи. Хорошие бы-
ли стихи.  Картофельников и сам когда-то в институте увлекался Шиллером.
Но никогда не думал, что услышит стихи здесь, в американском посольстве,
на лестнице, пребывая чуть ли не в роли заложника.
   Вставайте ж, товарищи! Кони храпят,
   И сердце ветрами продуто.
   Веселье и молодость брагой кипят,
   Ловите святые минуты,
   Ставь жизнь свою на кон в игре боевой,
   И жизнь сохранишь ты, и выигрыш - твой!
   А с нижнего этажа знаками показывали:  мол,  время, время... Власенко
на уговоры не поддавался; правда, расчувствовался настолько, что предло-
жил выпить. В комнате у него стояла початая бутылка коньяка - то ли аме-
риканцы поднесли, то ли осталась от хозяев кабинета.
   Ивон с ребятами отказался,  и Власенко выбросил бутылку  в  окно.  На
улице это не осталось незамеченным. Романов кивнул Голову:
   - Смотри, Серега, бутылка вылетела. Давай-ка залезай, глянь в окно.
   Голов подтянулся, встал на подоконник, осторожно заглянул в окно:
   - Михалыч, вижу!
   Романов доложил руководству. Поступила команда: когда Ивон с ребятами
оторвутся, ранить Власенко.
   Но оторваться не так просто.  Теперь уже по всему было видно:  терро-
рист сам не сдастся.  Однако стихи и душевная беседа,  видимо, несколько
успокоили Власенко.
   - Ладно,  - сказал он,  - вы мне понравились,  ребята.  Я не буду вас
взрывать.
   Как говорят, и на том спасибо. Сотрудники группы "А" едва успели сбе-
жать вниз, как прозвучали выстрелы, а следом за ними взрыв. Раненый тер-
рорист выдернул чеку.
   Сработала часть заряда, и все-таки взрыв был сильным, вынесло оконную
раму и металлическую решетку в окне.
   Когда сотрудники во главе с Ивоном вновь вбежали в кабинет,  Власенко
без чувств лежал на полу.  Рядом горел диван.  Они пытались сбить пламя.
Кто-то из американцев услужливо сунул в руки  Картофельникова  огнетуши-
тель.  Михаил ожидал увидеть мощную струю пены, но огнетушитель лишь за-
шипел и на издыхании выплеснул пар. "Вот так Америка, - удивился он тог-
да, - совсем как у нас".
   Впрочем, через несколько минут все было кончено. Власенко отправлен в
больницу на "скорой помощи". По дороге он скончался.
   На следующий день Михаил Картофельников прочитал заметку в  "Извести-
ях".  Неизвестный автор Н.  Волгин писал: "Кто же этот человек, поначалу
столь любезно принятый в американском посольстве?  Это некий Власенко К.
М, не имеющий уже в течение длительного времени никаких определенных за-
нятий.
   И вот с такими людьми якшаются представители американского  посольст-
ва, неразборчивые и, прямо скажем, безответственные в своих связях".
   Михаил вспомнил стихи Шиллера на гулкой лестничной клетке. Глаза тер-
рориста. Побелевший палец на кольце взрывного устройства.
   Действительно, кто он, этот человек?
   В октябре 1979 года группа "А" скромно отметила свое  пятилетие.  Она
участвовала  в  различных мероприятиях,  привлекалась к оперативной дея-
тельности,  но каких-либо "громких" дел на ее счету до сих пор не  было.
Разве  что  сопровождение  в Цюрих Буковского да освобождение посольства
США от Власенко.  Но как-то не поворачивался язык назвать такие операции
настоящей боевой работой.
   Пять лет для создания антитеррористической группы - много это или ма-
ло?  Достигла ли профессиональной зрелости группа "А"?  Вопрос,  который
беспокоил и руководство Комитета госбезопасности,  да и командование са-
мой группы. И никто не мог ответить на него.
   Полковник Чарльз Беквит считал, что для создания "Дельты" понадобится
два  года.  После неудачной операции западногерманской ГСГ-9 на Олимпиа-
де-72,  через пять лет,  в Могадишо,  при штурме самолета,  захваченного
террористами  те  оказались нейтрализованными,  причем без единой жертвы
среди заложников. И это были те же "коммандос", но на их тренировку ушло
пять лет.
   Ровно столько  же  времени  на подготовку отвела судьба и группе "А".
Теперь,  как казалось, самое время заняться воздушным терроризмом, кото-
рый к концу 70-х годов прочно "прописался" на наших авиалиниях.  Захваты
самолетов кончались, как правило, перестрелками, жертвами среди заложни-
ков и пассажиров.  Становился очевидным разрыв между растущей профессио-
нализацией террористов и дилетантизмом милиции и сотрудников КГБ,  кото-
рые  занимались освобождением захваченных от случая к случаю,  как гово-
рится, "когда грянет гром".
   В 1978 году было совершено шесть попыток угона самолетов, в основном,
из южных аэропортов страны.
   Террорист Афонин потребовал от экипажа изменить курс на Швецию. Полу-
чив отказ,  одиннадцать раз выстрелил в дверь кабины и в переборки само-
лета. После посадки в Пярну его задержали.
   Через час после взлета Ан-24 из Грозного пассажир Махаев из пистолета
ранил в ногу бортмеханика Рядченко и после посадки в  Махачкале  застре-
лился.
   В 1979 году учащийся Вяншас, угрожая взрывом, пытался угнать Як-40 из
Симферополя в Турцию.
   При попытках угона из Новокузнецка и Анадыря застрелены двое преступ-
ников.
   Однако в 1979 году руководство страны вряд ли занимали проблемы борь-
бы с воздушным терроризмом.  Внимание КГБ было приковано к южным  грани-
цам.  Впервые за многие десятилетия беспокоило "мягкое подбрюшье Союза".
Все чаще и чаще в секретных депешах дипломатов,  в  докладах  резидентов
КГБ и ГРУ,  в Генеральном штабе и,  наконец, на Политбюро звучало прежде
не очень знакомое слово "Афганистан".
   Пройдет совсем немного времени и наступит поистине трагический  месяц
в жизни двух народов - декабрь 1979-го.
   В последние  дни  этого  месяца "Правда" опубликует "Обращение прави-
тельства Афганистана".
   "Правительство ДРА,  принимая во внимание расширяющееся вмешательство
и  провокации внешних врагов Афганистана и с целью защиты завоеваний Ап-
рельской революции,  территориальной целостности, национальной независи-
мости и поддержания мира и безопасности, основываясь на Договоре о друж-
бе,  добрососедстве и сотрудничестве от 5 декабря 1978 г.,  обратилось к
СССР с настоятельной просьбой об оказании срочной политической,  мораль-
ной,  экономической помощи, включая военную помощь, о которой правитель-
ство Демократической республики Афганистан ранее неоднократно обращалось
к правительству Советского Союза.
   Правительство Советского Союза удовлетворило просьбу афганской сторо-
ны".
   ...Теперь нам кажется,  что об афганской войне мы знаем все или почти
все.
   Да, афганская война - это наша биография.  Биография страны.  И какая
бы она ни была - героическая, кровавая, позорная - такой теперь останет-
ся навсегда.
   Война более многозначна,  чем мир.  Для одних - это подвиг, мужество,
героизм,  для других - позор,  кровь,  смерти тысяч ни в чем не повинных
людей.
   Будем же правдивы перед собой и историей,  не станем смешивать святое
и грешное,  низменное и высокое. Всего хватало на этой войне, как, впро-
чем, и на десятках других.
   Люди боятся войны, проклинают ее и вновь воюют. Самое таинственное во
всем этом - начало. Как начинаются войны?
   Нас отделяет более пятидесяти лет от 22 июня 1941 года,  но мы до сих
пор исследуем причины ее возникновения,  препарируем события, ищем ответ
на вечный вопрос: кто и как?.. Как же начиналась афганская война? Кто ее
начинал?  Сегодня это уже доподлинно известно: десантники генерала Ивана
Рябченко,  "мусульманский  батальон"  и две таинственные группы Комитета
госбезопасности под кодовым названиями "Зенит" и "Гром".
   О "мусульманском батальоне" сказано достаточно, о десантниках написал
книгу  сам  Рябченко,  а вот о группах "Зенит" и "Гром" неизвестно почти
ничего,  за исключением разве что фамилий  первых  героев,  да  нелепых,
вздорных и зачастую грязных выдумок об их действиях на афганской земле.
   Марк Урбан,  автор книги "Война в Афганистане",  на которую так часто
ссылаются в нашей печати,  утверждает:  "27 декабря... к вечеру, парашю-
тисты  двинулись  к центру Кабула.  В 19.15 местного времени они вошли в
министерство внутренних дел и разоружили его сотрудников.  Другая  груп-
па... достигла дворца Дар-уль-аман".
   Если бы  так  просто - пришли и разоружили.  Нет,  никто не складывал
оружия. Министерство было взято штурмом.
   Что же касается "другой, группы", то десантники действительно достиг-
ли дворца и даже,  в азарте боя перепутав своих с чужими, вступили в пе-
рестрелку с "мусульманским батальоном", переодетым в афганскую форму.
   Но к тому времени дворец уже был захвачен.  Кем?  Группами  "Гром"  и
"Зенит".
   "Гром" - это и есть, по существу, группа "А", "Зенит"... Впрочем, все
по порядку.
   В "УАЗ" начальника кафедры высшей школы КГБ полковника Бояринова  на-
бился добрый десяток преподавателей. Переезжали с одной учебной точки на
другую.  Пешком шагать не хотелось, ночь, темнота, лес, под ногами сыро.
Потому и решили - лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
   "Гриша", как звали между собой начальника кафедры преподаватели,  си-
дел впереди,  на месте старшего машины. Ехали долго. "УАЗ" петлял в тем-
ноте лесными дорогами, выхватывая лучом фар то белые стволы берез у обо-
чины,  то глухую черноту чащобы, то кустарник прямо на пути. Офицеры уже
поглядывали на часы: по времени должны были бы приехать.
   - Заблудился Гриша, - шепнул чуть слышно кто-то из молодых преподава-
телей, - во, хохма будет...
   - А ты сам на его место сядь,  хохмач!  - вступился за Бояринова дру-
гой.
   И опять ночь,  размытая дождями,  едва приметная дорога. Бояринов, до
этого, казалось, дремавший, встряхнулся, наклонился к водителю:
   - Потише, Вася. Сейчас будет маленький поворотик, ты прижмись к левой
стороне и тормозни на минутку.
   - Что, Григорий Иванович, - пошутили в машине, - мину заложили?
   Полковник не ответил. "УАЗ" притормозил, остановился. Бояринов открыл
дверцу, вгляделся в темноту, удовлетворенно вздохнул:
   - Тут,  моя птичка, тут, родимая, на гнезде сидит. Уже яйца отложила.
- И кивнул шоферу: - Трогай потихоньку, только не газуй. Спугнем.
   Автомобиль качнулся и почти бесшумно пополз вперед.  В салоне притих-
ли. Вот так Гриша! За поворотом выехали на знакомую опушку.
   - Все, ребята, выгружайся, - сказал Бояринов, - третья учебная точка.
Как заказывали... А ты, Анатолий Алексеевич, посиди пока, - обратился он
к преподавателю кафедры Набокову, - дело есть.
   Набоков смотрел,  как,  удивленно озираясь на Бояринова,  вылезают из
"УАЗа" молодые преподаватели.  Они считали, что Гриша заблудился. Невеж-
ды. Гриша не мог заблудиться. Гриша - бог в ориентировании, видит, будто
сова, в темноте. Лес, как книгу, наизусть читает.
   Откуда это у него?  С войны.  Партизанил,  воевал,  командовал школой
снайперов,  готовил диверсионные группы для заброски в тыл,  сам не  раз
летал за линию фронта.
   - Толя! - Бояринов повернулся к Набокову. - Мы возвращаемся в Москву.
   - То есть как - в Москву?  А учения,  Григорий Иванович? - Учения за-
кончатся без нас.
   - Что-нибудь случилось?
   - Как тебе сказать. - Бояринов замолчал, потер тыльной стороной ладо-
ни отросшую щетину. - Хотелось бы верить, что ничего серьезного не прои-
зошло. В общем, надо нам переделать учебную программу.
   - Увеличить курс?
   - Нет, сократить. Нынешний набор мы выпускаем не в августе, а в июне.
   - А дальше?
   - Спецзадание. Афганистан.
   - Афганистан? - удивился Набоков. Столь неожиданно прозвучало имя да-
лекой страны, что он с трудом попытался вспомнить ее очертания на карте.
   - Завтра жду твоих предложений по программе.
   ... Вернувшись в Москву, они засели за перекройку учебного курса. Пе-
ресчитали, перелопатили, отвели побольше часов на боевые темы, такие как
разведка в заданном районе,  в городе, организация засады, налета. В об-
щем, готовились учить слушателей тому, что надо на войне.
   Пролетели недели подготовки и поступила команда:  отобрать людей  для
"Зенита". Такое условное наименование получило подразделение.
   Приехал генерал, он был немногословен. Повторил то, что уже знал каж-
дый, и в заключение разговора спросил, кто не готов к выполнению спецза-
дания. Зал не шелохнулся.
   - Значит, все готовы! - подвел итог представитель руководства КГБ.
   Однако у  Бояринова и его кафедры было свое мнение.  Сформировав ман-
датную комиссию и рассмотрев каждого слушателя, взвесив все "за" и "про-
тив", они отвели десять кандидатур.
   Тогда впервые в своей жизни Набоков увидел,  как плачет мужчина, офи-
цер, сотрудник КГБ.
   Его отвели,  потому что посчитали психологически не готовым к возмож-
ным боевым нагрузкам.
   Все десятеро  атаковали  кабинет  Бояринова с раннего утра,  просили,
умоляли,  доказывали, но начальник кафедры был непреклонен. За некоторых
пытались просить преподаватели, восприняв неприступность Григория Ивано-
вича как излишнюю строгость или даже упрямство.
   Пройдут считанные месяцы, и жизнь преподаст жестокий урок, подтвердив
правоту Бояринова.
   Случилось так,  что  первый  состав  "Зенита" закончил командировку в
сентябре.  Началась постепенная замена. Однако людей не хватало и решили
пренебречь выводами бояриновской комиссии. Рассудили так: мол, чего про-
севать,  отбирать - все офицеры КГБ,  не один раз проверены в деле. И на
второй заход в состав группы были включены сотрудники,  отведенные "ман-
даткой". Они и оказались в самом пекле - на штурме дворца Амина. Двое из
них погибли,  гретий тяжело ранен и умер по дороге в Союз. Четвертый по-
пал в Афганистан позже и тоже получил тяжелое ранение.
   Совпадение? Вряд ли.  Говорят, полковник Бояринов хорошо разбирался в
людях.  Стоило ли посылать тех офицеров в пламя войны? Нет, конечно. На-
верно, нашлось бы для них дело и дома. Но все это станет известно позже,
когда уже и Григория Ивановича не будет в живых.
   А в июле 1979 года "Зенит-1" убыл в Афганистан. Возглавил группу кан-
дидат военных наук,  доцент, полковник Григорий Иванович Бояринов. Возв-
ратился он оттуда в сентябре.  Тогда же у них с Набоковым состоялся обс-
тоятельный разговор и Анатолий Алексеевич сказал,  что готов поехать  на
смену начальнику кафедры. И даже пожаловался, мол, преподаватели и помо-
ложе уже съездили, а он все никак.
   Бояринов усмехнется и по-отечески положит ему ладонь на плечо:
   - Не спеши,  Толя.  Чует моя душа - Афганистана нам  надолго  хватит.
Горько это звучит, но боюсь, что надолго. И грустно добавит:
   - Поверь мне, старику...
   Сотни советских  и  зарубежных  журналистов и исследователей пытались
найти ответ на вопрос,  который действительно волнует мир до сих  пор  -
как Бабрак Кармаль из Чехословакии попал в Кабул? У кого только ни пыта-
лись выведать этот секрет - у советских дипломатов, генералов, партийных
и правительственных деятелей...  Наверное, многие из них и рады бы расс-
казать, да нечего. И для них стремительное перемещение афганского лидера
из страны в страну оставалось и остается тайной.
   Ну а сам Бабрак?  Неужто за эти годы, особенно когда он был смещен со
всех партийных и государственных постов и жил в Советском Союзе, не наш-
лось человека, который бы попытался выведать сокровенное?
   Пытались. И неоднократно. Задавали вопрос напрямую, что называется, в
лоб, самому Бабраку Кармалю. Вот один из диалогов:
   БАБРАК: Какой бы дорогой я ни вернулся домой, это была воля моей пар-
тии...
   Корр.: И  все  же,  как  это  оказалось исполненным технически - ваше
возвращение?
   БАБРАК: Конечно, я не мог проехать через Пакистан или Иран. Оставался
один путь:  через Москву и Ташкент. Как летел и на чем - это уже детали,
в которые я не хотел бы вдаваться.
   Бывший афганский лидер сказал правду - его путь  действительно  лежал
через Москву и Ташкент. Что же касается деталей, то рассказать о них чи-
тателям хотелось бы как можно подробнее.
   ...Декабрь семьдесят девятого выдался в Москве  слякотным  и  мокрым.
Восемь бойцов группы "А" во главе с Валентином Ивановичем Шергиным, под-
нятые утром по тревоге, на автобусе подъезжали к зданию Первого главного
управления (ПГУ) КГБ.  "Пазик", шлепая шинами, словно галошами, подкатил
к центральному выходу.
   - Ого!  Смотри-ка,  ребята,  как встречают! - удивился Изотов. Ребята
прильнули к окнам: на стоянке их ждали три черных "Волги". Тут же из ма-
шины вышли двое в штатском и направились к автобусу.  Шергин спрыгнул  с
подножки, доложил о прибытии.
   - Занимайте места, - поступила команда, и "альфовцы" расселись по ма-
шинам.
   "Волги" резво взяли с места.  Мелькали знакомые москорские улицы. Хо-
зяева,  которые сидели за старшего в каждой машине,  молчали,  как-то по
особому заинтересованно разглядывая пробегающие за окном картины. Помал-
кивали и гости: в таких случаях расспрашивать не принято.
   Машины устремились по дороге из Москвы. Поворот, другой - и уже вдоль
бетонки серый голый лес,  бесснежный, угрюмый. Повертелись еще с полчаса
и уткнулись в ворота.  За небольшим забором уютная дачка, чисто выметен-
ные дорожки, кучки пожухлых листьев под деревьями, оставшиеся как память
о прошедшей осени.
   Их проводили в дом.  В одной из комнат за столом сидел толстый мужчи-
на, шумно прихлебывал чай из блюдечка. Познакомились. Фамилия и имя муж-
чины не говорили ровным счетом ничего: Борис Чичерин. Чувствовалось, что
этот толстяк добрый и радушный человек.  Он тут же пригласил всех к сто-
лу,  угостил чаем, бутербродами. От улыбки Чичерина стало как-то спокой-
нее,  ушло напряжение,  в котором с самого утра находились бойцы  группы
"А".  Ведь  никто  и словом не обмолвился,  зачем их подняли по тревоге,
вызвали в Первое главное управление, отвезли в подмосковный лес. Остава-
лось только теряться в догадках.
   Ждать пришлось  недолго.  Появился  представитель руководства Первого
главка, поздоровался и в нескольких словах объяснил задачу: охранять лю-
дей,  которые будут им представлены.  Охранять днем и ночью, беречь пуще
собственной головы.
   И добавил после паузы:  "Это большие люди,  о которых пока не знает и
не должен знать мир".
   Мир и вправду еще не знал опальных,  бежавших от гнева Амина, Ватанд-
жара,  Анахиту, Нура. Редко кто слышал за пределами Афганистана и о Баб-
раке Кармале,  хотя он был соратником Тараки,  одним из создателей НДПА,
секретарем ЦК, а с 1976 года послом в Чехословакии.
   Впервые увидели их и бойцы группы "А".  Трое мужчин и женщина вошли в
комнату,  остановились.  На  полшага  впереди оказался человек с темным,
словно загоревшим до черноты лицом, с большим горбатым носом, с черными,
как маслины,  глазами.  Был он широк в кости, плотен телом. Одет в евро-
пейский, отменно сшитый костюм.
   Борис Чичерин представил гостя: - Бабрак Кармаль!
   Непривычное словосочетание.  Изотов повторил про себя имя  и  фамилию
афганца: как бы не забыть, не дай Бог.
   - А это Нур Ахмад Нур, - назвал Чичерин следующего, стоявшего за спи-
ной Бабрака высокого, почти лысого, но еще молодого мужчину. - Он учился
у нас, знает русский язык.
   Нур смущенно кивнул, соглашаясь, и узкая щеточка седых усов над верх-
ней губой, обозначила слегка заметную улыбку.
   - Анахита, - продолжал Чичерин, указывая чуть заметным движением руки
на  смуглую женщину с темной косой,  уложенной вокруг головы.  Она,  как
Бабрак и Нур, была в европейском костюме. Надо сказать, что никто не за-
метил  улыбки или тени смущения на ее лице.  Чувствовалось,  что Анахита
горда и своенравна. Б