ишет,   когда  назначает  экспертизу  ("На  заключение  эксперта  поставить
следующие  вопросы:  каков  характер  повреждений  на  предплечье гражданина
Иванова  и давность их происхождения? Не могли ли вышеупомянутые повреждения
образоваться  от  соприкосновения  с  краями  пролома  в  денежном ящике при
просовывании   туда   руки?").  Пишет,  допрашивая  свидетеля,  обвиняемого,
проводя  очные  ставки,  обыски,  выемки.  Пишет,  осматривая письменные или
вещественные доказательства...
     - Тем не менее все это не выражает внутренней сути его работы.
     - Как  сказать... - Фролов покачал головой. - Это ведь тоже своего рода
символ  -  символ  подконтрольности следователя его величеству закону. Ручка
фиксирует  каждое  действие  следователя на бумаге. В итоге получается нечто
вроде  киноленты,  по  кадрам  которой  можно  судить,  насколько  тщательно
следователь  соблюдал требования закона, достаточно ли обосновано обвинение,
объективно  проведено  расследование или нет. "Кинолента" обязательно должна
соответствовать  статьям Уголовно-процессуального кодекса. Ведь каждый юрист
знает,  что  если вещественные, например, доказательства не приобщены к делу
специальным  постановлением,  то  они не будут рассматриваться и учитываться
судом    как    улики.    Если    следователь   в   нарушение   статьи   112
Уголовно-процессуального  кодекса  РСФСР  не направит прокурору в срок копии
своего  постановления  о  возбуждении уголовного дела, то ему грозят крупные
неприятности.
     Законность, законность и еще раз законность.
     Человек   привлекается   в   качестве   обвиняемого?   Прежде  всего  у
следователя,  согласно  статье  143 Уголовно-процессуального кодекса, должно
быть   достаточно  доказательств  его  вины,  причем  последнее  проверяется
прокурором.   Во-вторых,   следователь   обязан   составить  соответствующее
постановление.  В-третьих,  вызвать  обвиняемого  и не позднее двух суток со
дня  вынесения  постановления  ознакомить  с  ним  вызванного  под расписку,
одновременно   разъяснив   обвиняемому  его  права.  В-четвертых,  в  точном
соответствии  со  статьей  150  Уголовно-процессуального кодекса следователь
должен  немедленно  допросить обвиняемого. Причем в начале допроса он обязан
спросить,  признает  ли  тот  себя  виновным,  а  если  да, то полностью или
частично.  Намереваясь использовать во время допроса магнитофон, следователь
должен  предупредить  об этом обвиняемого. Кроме того, показания обвиняемого
все  равно  заносятся  в  протокол.  И  в  законе,  кстати  говоря, подробно
указывается,  как  следует  оформлять  этот протокол. Все исправления должны
быть  в  конце  оговорены. Потом протокол предъявляется обвиняемому, тот его
читает  и  может  потребовать  дополнений  и  поправок,  которые следователь
безоговорочно  вносит.  Потом  обвиняемый  расписывается...  Короче  говоря,
бумаге и ручке отводится немалая роль в работе следователя.
     - Но они же дают повод для упреков в бумаготворчестве и формализме...
     - Что  касается  юриспруденции,  -  сказал Фролов, - то я здесь голосую
двумя руками за формализм.
     ...А  через  несколько  дней мы вместе с Николаем Николаевичем Фроловым
оказались  в  компании юристов, где возник спор, поводом к которому послужил
забавный   случай,   рассказанный  адвокатом  Чекиным.  Героя  происшедшего,
прокурора  уголовно-судебного  отдела,  все присутствующие хорошо знали. Он,
видимо,  славился  своей  рассеянностью.  Рассеянность подвела его и на этот
раз.  Шел  дождь.  Прокурор,  закончив  свои  дела в суде, очень торопился в
прокуратуру,  где  его  ждали,  а  дождевик, как назло, куда-то задевался. В
гардероб  он  его  не  сдавал,  это  он  точно помнил. Где же он раздевался?
Наконец  прокурор  вспомнил,  что  перед началом судебного заседания оставил
дождевик  в  кабинете  судьи. Он кинулся на второй этаж. Подбежав к знакомой
двери,  он сильно дернул ее. Крючок отлетел, трое судей сидели за столом и о
чем-то  переговаривались...  Совещание!  Он  совсем  забыл, что сейчас будет
вынесен  приговор  и  никто  не имеет права даже заглянуть сюда. Злосчастный
прокурор  поспешно  прикрыл  дверь,  но  уже  было  поздно: он нарушил тайну
совещательной  комнаты,  а  в  части  2  статьи 345 Уголовно-процессуального
кодекса   РСФСР   прямо  указано,  какие  нарушения  процессуального  закона
являются  безусловными поводами к отмене приговора: непрекращение дела судом
при   наличии  соответствующих  оснований;  вынесение  приговора  незаконным
составом  суда;  рассмотрение  дела  в отсутствие подсудимого в тех случаях,
когда  по  закону его присутствие обязательно; рассмотрение дела без участия
защитника   в   тех  случаях,  когда  по  закону  его  участие  обязательно;
неподписание  приговора  кем-либо  из  судей;  отсутствие  в  деле протокола
судебного  заседания  и,  наконец,  нарушение  тайны совещания при вынесении
приговора.
     Находившийся  в  коридоре  адвокат  Дмитриев, который выступал по этому
делу, составил акт, и приговор был отменен.
     - Как  хотите,  -  говорил Чекин, - но я считаю такой поступок адвоката
просто  непорядочным.  Дмитриев  всегда  цепляется  за  подобные вещи. То он
придирается  к  срокам,  то  еще  к  чему-нибудь.  Недавно он обнаружил, что
протокол  судебного  заседания  не  подписан,  и  построил  на этом всю свою
кассационную  жалобу...  Я  так  не  люблю.  Если  у  меня  нет  сомнений  в
правильности  приговора,  я  никогда  не  цепляюсь  за  формальные нарушения
процессуальных канонов. Главное - существо, а не форма...
     - Не завидую твоим подзащитным, - вставил кто-то.
     - Нет, серьезно, формалистика только мешает правосудию.
     - А  что  ты, собственно говоря, считаешь формальными нарушениями? Если
судья  или  следователь  неряшливо  оформил  протокол,  он  так  же небрежно
отнесется и к выяснению истины.
     - Это из области гипотез.
     - Нет,  практики.  Одно связано с другим. Форма дисциплинирует юриста и
порой...
     - Помогает ему забыть о содержании, - закончил Чекин.
     - Не  понимаю,  -  развел  руками  Фролов,  - почему некоторые помнят о
единстве  формы  и содержания только на экзамене по философии, а в жизни эту
элементарную истину забывают.
     Действительно,  в  Положении  о  прокурорском  надзоре  в СССР подробно
перечислены  обязанности  прокуратуры  по  контролю за деятельностью органов
дознания  и  предварительного  следствия. С одной стороны, прокуроры обязаны
привлекать  к ответственности виновных, принимать меры к тому, чтобы ни одно
преступление  не  осталось  нераскрытым и ни один преступник не уклонился от
ответственности.  С  другой  -  так  же строго следить за тем, чтобы ни один
гражданин   не  подвергался  незаконному  и  необоснованному  привлечению  к
уголовной   ответственности   или  другому  противозаконному  ограничению  в
правах.  А  в  статье  17  этого  Положения особо подчеркивается обязанность
каждого  прокурора  строго  следить за неуклонным соблюдением установленного
порядка  расследования  преступлений.  Это  вполне  понятно  и  закономерно.
Следователь,  работа  которого  сводится  к  осуществлению  всех предписаний
закона,  к  борьбе  с  преступностью  и  укреплению правопорядка, сам в этом
отношении  должен  быть  образцом  и  всегда  действовать  в  строгих рамках
законности.  Малейшее  отступление  от  духа  или  буквы  закона  -  и  даже
квалифицированный,  добросовестный  работник  может  прийти  к  неправильным
выводам,  что  повлечет за собой самые печальные для правосудия, а возможно,
и для чьей-то судьбы последствия.
     Каждое  действие  следователя  регламентировано Уголовно-процессуальным
кодексом.  И  в статьях 20, 131 и 133 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР
перечислены  главные  принципы  в  его  работе.  Каждый  следователь  обязан
принимать   все  меры  к  "объективному,  быстрому,  полному,  всестороннему
расследованию преступления и установлению истины".
     Это  значит,  что всякое ходатайство обвиняемого и остальных участников
процесса  должно  быть  рассмотрено  самым  внимательным образом и, если оно
может  иметь  значение  для  дела,  следователь обязан допросить указанных в
ходатайстве  свидетелей,  назначить  экспертизу, истребовать соответствующие
документы или произвести другие следственные действия.
     Следователь   должен   выяснять   и   исследовать  обстоятельства,  как
уличающие,  так  и  оправдывающие  обвиняемого, усиливающие и смягчающие его
ответственность. Всякая предвзятость недопустима.
     Он  должен  проверить  все  обоснованные  предположения  о  характере и
мотивах  преступления,  об  обстоятельствах,  при  которых  оно произошло, о
лицах, его совершивших.
     Предварительное   следствие  только  тогда  объективно,  всесторонне  и
полно,   когда  исследованы  все  обстоятельства,  разрешены  все  возникшие
противоречия,  точно  определена  степень  участия в преступлении каждого из
обвиняемых,  мотивы преступления, его последствия, причины, способствовавшие
его возникновению и совершению.
     Вот  одному  из  этих принципов - объективности - и была посвящена наша
очередная беседа с Николаем Николаевичем Фроловым...


x x x

     - Вы  всегда объективны? Нет? Я тоже, - признался Николай Николаевич. -
И  скажу  вам  по  секрету:  совершенно  объективных  людей  мне  в жизни не
попадалось.  Может  быть,  в  этом отношении вам больше повезло, не знаю. Но
что   ни  говорите,  а  объективность  не  самое  распространенное  свойство
человеческой  натуры.  И это, в конце концов, вполне естественно. Человек не
кибернетическая  машина,  а  живое  существо. У него помимо разума имеются и
нервы,  и  эмоции.  Даже  робот  и  тот,  наверно,  не  может  быть образцом
объективности.  По-моему,  к  роботам  своей родной серии он относится более
благосклонно,  чем  к  чужим. Между тем судья, прокурор, следователь обязаны
быть  беспристрастными  в силу своей должности. Требование закона. Вот вам и
противоречие между законом и человеческой натурой...
     - Непреодолимое?
     - Вот  этого  я не говорил! - засмеялся Фролов. - Все в руках человека.
Я  лично  прибегаю  к  помощи  "поправочного коэффициента". Очень помогает в
нашей работе.
     - Поправочный коэффициент? Это уже что-то из области физики...
     - В данном случае нет.
     Николай  Николаевич  достал  из  потрепанного чемоданчика, где хранился
его личный архив, ученическую тетрадку и предложил:
     - Пишите:    "Практика   применения   в   юриспруденции   "поправочного
коэффициента"  в целях установления истины по делу. Неоконченная и неначатая
диссертация   Н.Н.Фролова".   Записали?   А   теперь   слушайте...   Впервые
"поправочный  коэффициент"  я применил лет десять назад, расследуя убийство,
-  начал  он, поглядывая в свою тетрадку. - Ну, прежде всего расскажу о том,
как оно произошло.
     Между  одиннадцатью  и  двенадцатью  часами  ночи  стрелочница Смирнова
услышала   женские   крики.  Выглянув  из  будки,  она  увидела  бегущих  по
железнодорожным  путям  мужчину  и женщину. Было темно, и различить лиц она,
разумеется,  не  смогла. На расстоянии приблизительно сорока метров от будки
мужчина  догнал  женщину, свалил ее и, ударив несколько раз по голове чем-то
тяжелым, как впоследствии выяснилось, шлакоблоком, скрылся.
     Вскоре  на  место происшествия прибыли следователь прокуратуры города и
оперативные  работники  милиции.  Убитой  оказалась  смазчица  Шонина.  Вот,
пожалуй, и все.
     Было   возбуждено   уголовное  дело.  Подозрение  в  убийстве  пало  на
машиниста  Беспалых.  Его  арестовали,  а  через  месяц  выпустили: прокурор
города  пришел  к  выводу,  что  его  вина  не  доказана.  Дело прекратили и
отправили  в  архив, а через шесть лет стерли с него архивную пыль и вручили
мне:    дескать,    на,    голубчик,   разбирайся,   справедливость   должна
восторжествовать. Я и стал разбираться.
     Ну,  как  вы  сами  понимаете,  одно  дело  - расследовать преступление
сразу,  по горячим следам, и совсем другое - возвращаться к нему через шесть
лет.  Тем  не  менее  я  знаю  случаи, когда преступления раскрывались через
восемь,  десять,  а то и двенадцать лет. Да и мне самому, как я вам говорил,
приходилось заниматься раньше старыми делами.
     Как  положено,  я  наметил  несколько версий, но наиболее вероятной мне
показалась  та,  которую  разрабатывали  мои  предшественники.  Перелистывая
дело,  я  убеждался, что показания свидетелей в общем совпадают. Следователя
подобная  однотипность радует: она обычно свидетельствует, что расследование
на верном пути. Улики против Беспалых были несколько разрозненны, но вески.
     Во-первых,  он,  как  это достоверно установил следователь, находился с
убитой  в  близких  отношениях  и  очень  ревновал  ее.  При осмотре трупа в
кармане  пальто  нашли  записку без подписи: "Не прекратишь шляться - убью".
Графическая экспертиза установила, что написана она Беспалых.
     Во-вторых,    эксперт    научно-технического    отдела    милиции   дал
категорическое  заключение,  что след, обнаруженный рядом с трупом (при деле
имелся гипсовый слепок), оставлен сапогом Беспалых.
     В-третьих,   Беспалых   на  первых  допросах  выдвинул  алиби,  которое
рассыпалось  как  карточный домик. Он утверждал, что приступил к работе в 23
часа,  то  есть до убийства, а оказалось, что он явился в 23 часа 40 минут в
пьяном  виде  и, сославшись на нездоровье, приблизительно через полчаса ушел
домой.
     В-четвертых,  поездной  кондуктор Мидлер, который незадолго до убийства
заходил  в  смазочную к Шониной, на допросе показал, что она была в обществе
какого-то   пьяного   молодого   человека.  Когда  следователь  показал  ему
обвиняемого,  свидетель  узнал  его  по  внешнему  виду  и  рубашке.  Другой
свидетель.  Решетов,  видел  Беспалых  около  одиннадцати  часов недалеко от
места убийства.
     И,  как венец всех доказательств, в дело было подшито заявление некоего
Бурдюкова,  который  сидел  в  камере  предварительного  заключения вместе с
Беспалых.  Он  писал, что Беспалых рассказывал ему и еще двум задержанным об
убийстве  Шониной.  Что  к  этому добавить? Пожалуй, только то, что Беспалых
знали  в  поселке как пьяницу и дебошира и он отбывал в свое время наказание
за  хулиганство...  И  тем  не  менее прокурор дело производством прекратил.
Почему? Ответить на этот вопрос я смог только позднее.
     Внешность   Беспалых  привлекательностью  не  отличалась.  Низкий  лоб,
широкие скулы, тяжелая челюсть, скошенный подбородок.
     Беседа  с  ним  не сгладила, а скорее, усугубила первое впечатление. На
допросе  он  ругал  все  и  вся: начальство, милицию, прокуратуру, убитую...
Покойнице,  кстати говоря, особенно досталось. "Разве Зинка женщиной была? -
разглагольствовал  он.  - Подорожник. Кто пройдет, плюнет, а кто и сорвет. И
с Ванькой жила, и с Прокудиным... Пришили ее, а я страдать должен".
     На  вопросы отвечал путано, лгал, изворачивался. Особенно его волновала
судьба  сапог, которые у него изъяли при обыске. Их направили на экспертизу:
рассчитывали  найти  пятна  крови.  Крови  не  нашли,  а сапоги основательно
попортили.  Это  больше  всего  и  огорчало моего подопечного. Он подозревал
крупное  злоупотребление  и  требовал компенсации, клеймя позором работников
милиции  и  прокуратуры.  "Всего,  говорит,  три раза и обувал... Думаете, в
тюрягу  загоните  - все будет шито-крыто? И там справедливость найду. Законы
я  знаю..." Уж очень он за справедливость ратовал, подразумевая под ней свои
кирзовые сапоги...
     Короче   говоря,   после   знакомства  с  Беспалых  доказательства  его
виновности  стали  вызывать  у меня сомнения. Нет, это не парадокс, а своего
рода  закономерность:  я  применил  "поправочный  коэффициент". Я решил, что
подобное  же  впечатление  Беспалых произвел на моих коллег. Такие люди, как
он,  редко  вызывают  симпатии.  Что  из  этого  следует?  Многое.  В личных
отношениях  симпатии  и  антипатии - дело частное, а тут - общественное. При
расследовании  надо  идти  от улик к человеку, а случается наоборот: идут от
человека  к  уликам.  Допустим,  кто-то  вам  не  понравился.  Упрекнуть вас
нельзя:  этот  "кто-то"  действительно  мерзейшая  личность  вроде Беспалых.
Естественно?  Естественно.  Но  тут  таится  определенная опасность: вы все,
относящееся  к  нему,  начинаете  воспринимать  в  определенном  свете. Вам,
например,  кажется,  что  он  ведет  себя  подозрительно на допросах, что-то
скрывает,  лжет,  неубедительно  объясняет  тот  или  иной  поступок.  И вот
формулировка:  "Этот  субъект мог убить" - постепенно превращается в другую:
"Вероятнее  всего,  он и убил", а там недалеко и до вывода, что он убийца. И
это  впечатление,  основанное  только на вашем восприятии, вы уже совершенно
неосознанно  начинаете  подкреплять  объективными,  с  вашей  точки  зрения,
данными:  проверяете  одни обстоятельства, забывая про другие, верите только
определенным  свидетелям...  Рискованный  путь,  чаще  всего он и приводит к
судебным  ошибкам.  А  за  ними  -  искалеченные  судьбы,  утраченная вера в
справедливость...  Что,  если мои коллеги пошли именно по такому пути? Может
быть, этим и объясняется однотипность свидетельских показаний?
     В  судебном  процессе обычно выступают две стороны: прокурор и адвокат.
Один  обвиняет,  другой защищает. Во время предварительного следствия защита
и  обвинение - функции следователя. Он в двух лицах. Исследуя обстоятельства
дела,  следователь по крупице собирает все, что компрометирует и оправдывает
обвиняемого,  пытается оценить каждый факт с двух противоположных позиций. А
в  деле  Беспалых  я  прокурора  самовластно  отстранил,  оставив только его
оппонента,  придирчивого  и  настойчивого. На все я теперь старался смотреть
только  с  позиции  защиты. Это и было "поправочным коэффициентом" на личную
антипатию и возможную предвзятость моих предшественников.
     Как  вел  себя  мой  адвокат  в процессе? Великолепно! Нет, ораторскими
выкрутасами  он  не  злоупотреблял. Он бил по самым слабым местам обвинения,
бил  методично,  уверенно.  "Граждане судьи, - говорил он, - косвенные улики
являются  вескими  доказательствами только в том случае, если они составляют
единую  неразрывную цепь. Выбейте из нее лишь одно звено - и цепи уже нет. А
здесь  каждое  звено вызывает серьезное сомнение. Обвинение ссылается на то,
что  Беспалых  был  близок с Шониной. Но, как известно из материалов дела, у
Шониной  были любовники и помимо него. Он ее ревновал? Но разве другие ее не
ревновали?  Опознание?  Оно  проводилось  только  по  внешнему  виду и цвету
рубашки.  На Беспалых похожи тысячи людей, и десятки тысяч носят точно такие
же  рубашки.  Ложное  алиби? Человек может быть ни в чем не виновен и тем не
менее  солгать,  если  видит,  что обстоятельства складываются против него и
единственный  путь  к  спасению  -  ложь. Что же касается того, что Беспалых
видели  недалеко  от  места  убийства,  то я там тоже был..." Адвокат заявил
около десяти ходатайств, и я их удовлетворил. Все без исключения...
     Прежде   всего   я   послал   на  повторную  экспертизу  слепок  следа,
обнаруженного  на  месте  происшествия.  У меня было подозрение, что эксперт
ошибся.  Затем  я  начал  разыскивать  Бурдюкова,  который  сидел  вместе  с
Беспалых  в  КПЗ.  Найти  его  удалось  в  одной  из колоний, где он отбывал
очередной  срок  за  воровство.  По  моей  просьбе  его к нам этапировали. Я
думал,  что  беседа  с  ним  внесет во все ясность. Но мои надежды оказались
преждевременны.  Очная  ставка  Беспалых  с Бурдюковым только подтвердила их
предыдущие  показания,  причем  Бурдюков  вел  себя  более  активно  и, я бы
сказал, убедительней, чем Беспалых.
     - Ну  чего  ты  врешь  гражданину  следователю?  -  нажимал он. - Время
отнимаешь,  нервы  треплешь... Думаешь, у него - доброжелательный жест в мою
сторону,  -