дежды  и  часов,  а недалеко от места предполагаемого
убийства  колхозники видели рыбацкие лодки). По другой версии, Коликова убил
из  мести  некий  Уманский,  в  свое  время  судимый  за  убийство (Уманский
подозревал,  что  Коликов  зарезал  его овцу, и не раз грозил расправиться с
ним.  Свой  новый  дом  Уманский  строил  как раз рядом с тем магазином, где
Коликов  первого  июня покупал водку, и Уманского видели с топором в руках).
Не  исключалось  также,  что убийство - результат ссоры между погибшим и его
женой.  В  общем,  предположений  было  много.  А  явившийся к следователю в
сопровождении     матери     великовозрастный     ученик    пятого    класса
шестнадцатилетний  Витольд  Пришкевичус прямо указал на убийц. Размазывая по
щекам  слезы,  он сказал, что дядю Сережу убили на его глазах Цыган и Хромой
Яшка.  Зарубив  его  пьяного  на  берегу  топорами,  они  обыскали мертвого,
забрали  тридцать  тысяч  денег и садовый нож, а затем сбросили труп в реку.
Нож  Хромой  Яшка  хотел  продать  Витольду, но у того не было денег и он от
покупки   отказался.   Витольд   подробно   и   красочно   описал  трагедию,
разыгравшуюся  на  берегу реки Нерис, драку между убийцами, которые никак не
могли  поделить  между  собой  деньги, плывущий вниз по течению в красной от
заходящего  солнца  воде  труп,  продиктовал  следователю  данную им убийцам
страшную   клятву   молчания  и  рассказал  о  своих  переживаниях.  Правда,
бросались  в  глаза  две  несообразности:  во-первых,  вызывало  недоумение,
откуда  у  Коликова,  всегда нуждавшегося в деньгах, оказалась такая крупная
сумма  денег,  как  тридцать  тысяч  рублей.  А  во-вторых,  была  непонятна
прямо-таки  патологическая  мелочность убийц: получив тридцать тысяч рублей,
они  хотели еще заработать рубль восемьдесят пять копеек (именно такую сумму
назвал  Витольд)  на уличающем их вещественном доказательстве - садовом ноже
убитого.
     Но...  все  бывает.  И  заявление  Витольда  было  тщательно проверено.
Впрочем,  проверка  заняла  минимум  времени.  Оказалось,  что  ни Цыган, ни
Хромой  Яшка  не  могли  участвовать  в  этом  преступлении  по  той простой
причине, что уже месяц сидели в Вильнюсской тюрьме по обвинению в краже...
     - Соврал? - спросил следователь у пятиклассника.
     - Придумал, - поправил тот.
     - А зачем?
     - Скучно было... Ну и двойки...
     - Что "двойки"? - не понял следователь.
     - А  мать  сечь  хотела  за двойки, - простодушно объяснил Витольд. - А
когда я рассказал про это, она и пальцем не тронула, даже варенья дала...
     Так  постепенно  одна  за  другой  отпало  несколько  версий. Правда, и
оставшихся   было  более  чем  достаточно.  Но  все  же  появилась  какая-то
возможность   отобрать   наиболее   вероятные   и  заняться  их  углубленной
разработкой.
     Среди   этих  версий  следователь  отдавал  предпочтение  -  и  не  без
оснований  -  версии  об  убийстве  Коликова  Ракитиным.  Он  несколько  раз
допрашивал Ракитина, и с каждым разом его подозрения усиливались.
     Протоколы  этих допросов схематически (в действительности они, конечно,
составляли десятки страниц) выглядели так:
     Следователь. Когда и где вы в последний раз виделись с Коликовым?
     Ракитин. Первого июня в магазине деревни Магунай.
     Следователь. В какое это было время?
     Ракитин. Приблизительно в час дня.
     Следователь. Из магазина вы вышли вместе?
     Ракитин. Да.
     Следователь. И куда вы направились?
     Ракитин.  Я  поехал  на  велосипеде  к  своей  теще в деревню Чераны, а
Коликов тоже на велосипеде уехал домой.
     Следователь. Откуда вы знаете, что Коликов поехал домой?
     Ракитин.  Я  видел,  как  он  поехал  по дороге Магунай - Пренай. Кроме
того,  на  мой  вопрос,  как  он  собирается дальше проводить время, Коликов
ответил, что у него дома найдется, с кем выпить.
     Следователь. В тот день вы с Коликовым еще встречались?
     Ракитин. Нет.
     Следователь.  А чем вы объясните утверждение Шумского, что он видел вас
обоих в магазине вечером?
     Ракитин. Я не могу этого объяснить.
     Следователь.  Расскажите,  что  вы  делали после того, как расстались с
убитым возле магазина днем первого июня.
     Ракитин.  Как  я уже говорил, я поехал к теще. У нее имеется самогонный
аппарат  и  поэтому  всегда  найдется, что выпить. Там я пробыл до 6-7 часов
вечера.  Затем  отправился  к  своему  приятелю  Гудынскому. У него тоже был
самогон.  А потом, уже около одиннадцати часов ночи, мы вместе с ним поехали
к Биллам. Там мы выпили. Он вернулся домой, а я остался ночевать.
     Следователь  допрашивает тещу Ракитина, Биллов. Проводит очные ставки и
выносит постановление о взятии обвиняемого под стражу.
     Следователь.  Как  видите, ваше алиби не подтверждается. И ваша теща, и
Гудынский, и Биллы отрицают, что вы у них были первого июня.
     Ракитин. Но я вам говорю правду, а они лгут.
     Следователь. А зачем им лгать?
     Ракитин. Не знаю.
     Следователь.  И Шумский говорит неправду, что видел вас вместе с убитым
вечером в магазине?
     Ракитин. Да, неправду.
     Следователь. Но зачем ему оговаривать вас? Вы с ним враждуете?
     Ракитин. Нет, у нас нормальные отношения.
     Следователь. Так почему же все-таки все говорят неправду?
     Ракитин. Не знаю...
     Следователь. Вы хоть понимаете, насколько неубедителен ваш ответ?
     Ракитин. Понимаю.
     В  день  ареста  Ракитина  был  наконец  найден в кустах на берегу реки
Нерис   за   деревней  Пунжанка  велосипед  убитого.  Покрышки  обоих  колес
оказались порезанными. Отпечатков пальцев на велосипеде не нашли.
     Следователь  произвел  обыск  в  доме Ракитина. При этом обыске им были
изъяты   вещи   обвиняемого   с   замытыми   пятнами   крови.   Объясняя  их
происхождение,  Ракитин  сказал,  что  в  мае  он  держал  на  руках сына, у
которого  из носа текла кровь. А несколько дней спустя обвиняемый сознался в
преступлении...
     Ракитин  рассказал  следователю,  что  первого июня, около часа дня, он
случайно  встретился  с Коликовым в магазине деревни Магунай и тот предложил
ему  вместе  выпить. Ракитин не отказался. Они взяли в магазине литр водки и
поехали  к  реке  Нерис.  Там они расположились на траве, выпили. Показалось
мало.  Деньги  были  у обоих. Решили купить еще. Съездили вечером в магазин,
взяли  водки  и  вернулись  на полюбившееся им место. К тому времени они уже
были,  судя  по  всему,  сильно  пьяны Коликов, отличавшийся во хмелю буйным
нравом,  затеял  ссору,  которая затем перешла в драку. По, словам Ракитина,
во  время  драки  Коликов  набросился на него с ножом. Обороняясь, он ударил
нападающего  по  голове  камнем,  который поднял с земли Коликов упал. Тогда
Ракитин  выхватил  у  него из руки нож. Наносил ли этим ножом удары, Ракитин
не  помнил:  он был очень пьян и взволнован происшедшим. Не помнил Ракитин и
того, был ли еще жив Коликов, когда он уезжал с места происшествия...
     Показания  обвиняемого  были  закреплены  выездом на берег реки, где он
указал  место  их  совместной  выпивки  и  ссоры;  кстати  говоря, велосипед
убитого  был найден недалеко от того места. Ракитина перевели из КПЗ, где он
находился,  в  тюрьму.  А  при  очередном  допросе он полностью отказался от
своих  показаний,  заявив,  что  Коликова  он  не  убивал  и его признание в
убийстве  -  ложь.  На  вопрос  следователя,  чем  же тогда было вызвано его
признание, Ракитин ничего вразумительного ответить не мог.
     Тогда-то  дело  об  убийстве  Коликова и было передано Юозасу Вилутису,
следователю по особо важным делам при прокуроре республики...


ВПЕРЕД! НЕТ, НАЗАД...

     К  тому времени, как Вилутис принял дело к производству, оно уже успело
превратиться  в пухлый, солидный том. Его предшественник поработал более чем
добросовестно.  Он установил широкий круг свидетелей, допросил их, отобрал и
сгруппировал  косвенные  улики,  подтверждающие  вину Ракитина, зафиксировал
все  обстоятельства,  имевшие  хоть  какое-то  значение для дела, проверил и
отбросил первоначальные версии.
     Цель  следователя  -  установить  истину.  Поэтому  вся  его  работа  в
конечном  итоге  сводится  к тому, чтобы путем проб и ошибок проложить к ней
дорогу  через  хаотическое  нагромождение  случайностей,  фактов и домыслов.
Затем,   когда  дорога  уже  проложена,  она,  если  можно  так  выразиться,
благоустраивается  и  открывается  для  суда, которому законом предоставлено
право  окончательной оценки всего, в том числе и деятельности следователя...
В  данном  случае  можно  было  прийти к выводу, что предшественник Вилутиса
нашел  убийцу,  добился  его  признания, закрепил признание выездом на место
происшествия  и  целым  рядом  косвенных  улик,  то  есть  проделал наиболее
сложную  и  кропотливую  часть черновой работы, сделав истину зримой и почти
осязаемой.  По  логике  вещей  его  преемнику  предстояло  лишь  осуществить
последний   завершающий   этап:   дойти   до   конца  дороги,  вымостить  ее
соответствующим  образом  оформленными  документами и открыть шлагбаум перед
судом.  Вилутису  оставалось  только  завершить  начатое.  Но  он предпочел,
выражаясь  словами  Кочарова  и  Фролова,  удалиться  от  цели,  чтобы к ней
приблизиться.   Наверно,   психологически  это  было  довольно  трудно.  Над
Вилутисом  довели  не только гипотезы его предшественника, но и документы, к
которым  принято  всегда  присоединять прилагательное "объективные". Ведь он
не  начинал  работу  над  делом, он ее продолжал. Слово "продолжать" само по
себе  обладает  гипнотизирующей  силой.  "Продолжать" - значит действовать в
старом  направлении,  работать в прежнем ключе. Положение усугублялось еще и
тем, что Вилутис отнюдь не считал, что его предшественник ошибся. Нет.
     Когда  мы  спросили  у  Вилутиса, как он первоначально представлял себе
перспективу принятого к производству дела, он ответил:
     - Я старался не делать прогнозов.
     - Почему?
     - Прогнозы       обычно       сковывают,       ограничивают      обзор.
Следователь-прогнозист  как бы сам себе надевает на глаза шторы, он видит не
все  происходящее,  а  только  часть.  Прогнозами  чаще  всего увлекаются на
первых  порах  после  окончания университета, в свое время я тоже отдал дань
прогнозам. Но у меня это продолжалось недолго.
     - Однако вы сомневались в версии своего предшественника?
     - Вообще-то  говоря,  я  сомневался  во  всем,  -  сказал Вилутис. - Но
версия   моего   предшественника   представлялась   мне   вначале   наиболее
убедительной.
     - А отказ Ракитина от сделанного им признания?
     - Это  произошло  после  того, как обвиняемого перевели в тюрьму. Такие
отказы  - явление обычное: в общей камере всегда найдутся "тюремные юристы",
которые  убедят  новичка  ничего  не признавать, даже очевидное. А признание
Ракитиным,  как я убедился, было сделано без какого-либо давления со стороны
следователя  или  милиции.  Кроме  того,  учтите, что свой отказ он ничем не
мотивировал;  отказался,  и  все.  И  хотя  признание  не  является  царицей
доказательств,   как   указывается   в  учебниках  по  уголовному  процессу,
сбрасывать  со  счетов  его  никак  нельзя.  А  признание  Ракитина  не было
"голым", оно подтверждалось другими объективными данными.
     - Значит,  вначале вы все-таки исходили из того, что ваш предшественник
прав?
     - Опять  нет,  -  покачал  головой  Вилутис.  -  И  вначале,  и потом я
старался  исходить  только  из  того,  что  у  меня не было предшественника.
Убедить  себя  в  этом,  конечно,  было  сложно, но зато меня ничто потом не
связывало:   ни   прогнозы,  ни  тенденции,  ни  гипотезы.  Я  был  во  всем
первооткрывателем.  Я  вернулся к исходной точке и от нее начал прокладывать
свой  путь.  При этом, разумеется, совершенно не исключалось, что моя дорога
полностью  совпадет  с  дорогой,  проложенной  моим предшественником. Но это
будет моя дорога к истине, а не его.
     - И вы отступили к исходной точке?
     - Можно сформулировать и так...


У ИСХОДНОЙ ТОЧКИ

     "Исходная  точка"  -  это  не  признание  Ракитина  и  даже не убийство
Коликова.  Исходная  точка - это обнаруженный в реке труп неизвестного и его
опознание.   Затем   идут   обстоятельства,   предшествовавшие  исчезновению
убитого,  и,  само  собой  разумеется,  версии, множество версий - более или
менее  правдоподобных,  возможных,  проблематичных, реальных и сомнительных.
Среди  них и версия об убийстве Коликова Ракитиным. Вилутис не исключает ее,
но  зато  она  не  имеет  у него и никаких преимуществ перед другими. Равная
среди  равных.  На  таком  же  положении находилась и другая версия, которая
возникла  из одного несоответствия. На него Вилутис обратил внимание, изучая
обстоятельства  опознания трупа. Как известно, труп, пробывший в воде восемь
дней,  изменяется до неузнаваемости. Между тем, Коликова опознала мужа, едва
взглянув  на  его  лицо ("туалет" лица не производился, а тело было прикрыто
простыней).  Странно. Весьма странно. Могло создаться впечатление, что... не
опознала ли она мужа по характеру ранений?
     Только  предположение?  Да.  Шаткое?  Безусловно.  Но  отбрасывать  его
нельзя.  В  конце  концов, сделать это никогда не поздно. И Вилутис наряду с
остальными  версиями разрабатывает и эту, может быть, самую сомнительную. Но
так  ли  уж  она  сомнительна? Конечно, скорей всего, Коликова убил Ракитин.
Но,  во-первых,  очень странное опознание. Во-вторых, соседи утверждают, что
Коликовы  жили  плохо,  часто  ссорились  и дрались. А в-третьих... Впрочем,
"в-третьих"  появилось не сразу. Но появилось... Приблизительно через неделю
Вилутис  отметил  весьма  многозначительную  деталь  с  прививкой сирени. На
допросе  Коликова сказала, что муж второго июня должен был прививать сирень.
Об  этом же говорил и лесничий. Но он утверждал, что Коликов узнал о задании
первого июня. Ту же дату называли и рабочие...
     Откуда  же  Ванда  Коликова, видевшая мужа в тот день, по ее заявлению,
лишь  утром,  до  работы,  узнала  об этом? Чудес не бывает, всему есть свое
объяснение.   И  самым  естественным  объяснением  является  здесь  то,  что
Коликова  говорит неправду: в день убийства она видела мужа не только утром,
но и днем, в обеденное время, а может быть, и вечером.
     Из  каких же соображений она отрицает это? Боится бросить на себя тень?
Возможно.  Но  как  тогда  объяснить,  что сразу после исчезновения мужа она
интересовалась  у  лесничего,  застраховал  ли  Коликов  свою  жизнь?  Муж и
прежде,  бывало,  не ночевал дома, а то и пропадал у приятелей день или два,
никого  дома  об  этом  не  предупреждая.  Какие  же  у  нее  были основания
предполагать, что он погиб, и спрашивать о страховке?
     И  в  завершение  - история с фанерным ящиком. Как выяснилось, покойный
увлекался  пчеловодством,  из  ящиков  он  делал  ульи.  Если  он  просил  у
продавщицы  ящик,  следовательно, он собирался ехать из магазина домой, а не
пьянствовать на берегу реки...
     И  все  же  это не улики, а тени улик, которые, легко появившись, могут
точно  так  же  легко и исчезнуть, не оставив после себя никакого следа ни в
деле,  ни  в  памяти.  И  действительно,  по  мере работы Вилутиса над делом
"тени"   исчезали.   Но   не   бесследно...   Их   заменяли  улики,  вначале
разрозненные,  затем  спаянные  в  неразрывную  цепь. "Сомнительная версия",
обрастая доказательствами, становилась все менее и менее сомнительной...
     Во  время обыска в доме Коликовых Вилутис нашел железнодорожную фуражку
убитого  и  ремень от его полевой сумки. Обыск и допрос Коликовой после него
свидетельствуют  о  том,  что  цель,  казавшаяся еще десять дней назад очень
далекой, теперь, видимо, близка...
     Вилутис.  Что было на голове у вашего мужа, когда он первого июня утром
уехал на работу?
     Коликова. Синяя шапка.
     Вилутис. Вы в этом уверены?
     Коликова. Конечно. Я это точно помню.
     Вилутис.  Но ведь эту шапку, как свидетельствуют все родственники и все
ваши  знакомые,  он  никогда на работу не надевал, а носил только с выходным
костюмом. Почему же в тот день он поехал на работу в шапке, а не в фуражке?
     Коликова. Не знаю. Взбрело в голову, и все.
     Вилутис.  Но лесничий, как вы знаете, говорит, что первого июня ваш муж
приехал в лесничество не в шапке, а в своей фуражке.
     Коликова. Он ошибся.
     Вилутис.   Но  то  же  самое  утверждают  и  восемь  других  работников
лесничества.
     Коликова. Они тоже ошиблись.
     Вилутис.  Продавец магазина, в котором покойный покупал днем продукты и
водку, показала, что он был тогда в своей железнодорожной фуражке.
     Коликова. Она ошиблась.
     Вилутис.  Так  же,  как  и  люди,  которые  видели  его  с  Ракитиным у
магазина?
     Коликова. Да...
     Вилутис.  Ладно,  оставим пока фуражку. На допросе вы показали, что ваш
муж,  когда  уехал первого июня на работу, повез с собой приготовленный вами
обед в своей полевой сумке. Так?
     Коликова. Кажется...
     Вилутис. Так или не так?
     Коликова. Так.
     Вилутис. Этот ремень от его сумки?
     Коликова. Не знаю.
     Вилутис. Вот написанная чернилами его фамилия. Это его почерк?
     Коликова. Не знаю.
     Вилутис. Когда он уезжал, сумка его была прикреплена на ремне?
     Коликова. Нет.
     Вилутис. А как же он ее вез на велосипеде?
     Коликова. Не знаю...
     Вопросы   и   ответы.   Очень   неубедительные   ответы.   В  них  явно
чувствовались растерянность, желание скрыть правду...


ИСТИНА

     То,  что произошло в действительности и было в конце концов установлено
Вилутисом, подробно изложено в обвинительном заключении и приговоре суда.
     Коликов,  встретившись  в  магазине с Ракитиным, не отправился с ним на
берег  реки Нерис. Он, как совершенно правильно утверждал на первых допросах
Ракитин,  поехал к себе домой. И пьянствовал он здесь, дома. Затем произошла
ссора  с  женой,  закончившаяся  дракой.  Вмешался тесть. Он первый и ударил
Коликова  топором. Затем тот же топор схватила жена покойного. Она довершила
начатое  отцом...  После  убийства  все следы крови были тщательно замыты, а
ночью  труп  отвезли  на  велосипеде к реке и сбросили его в воду. Велосипед
оставили  в  кустах, где его и нашла милиция. Шины изрубили для того, "чтобы
подумали на бандитов", как объяснила следователю Коликова...
     Все     это     было     подтверждено    многочисленными    бесспорными
доказательствами,  в  том  числе и признанием обвиняемых, убедившихся в том,
что  дальнейшее  запирательство бесполезно. Что же касается Ракитина, то уже
в  день обыска у Коликовых Вилутис установил его алиби. Первого июня Коликов
и  Ракитин  действительно  встретились  в магазине лишь один раз, около часа
дня, затем разъехались в разные стороны и больше не виделись.
     - А показания Шумского? - спрашиваем мы у Вилутиса.
     Вилутис разводит руками.
     - Шумский  столько  тогда выпил, что его трудно упрекнуть в том, что он
перепутал  на  допросе  дневное  время  с вечерним... Оказалось, что первого
июня он спутал даже чужой дом со своим...
     - А теща Ракитина, его приятели - все те, кто опровергали его алиби?
     - Тут весь секрет оказался в самогоне.
     - В самогоне?
     - Ну  да.  Когда  они  узнали, что Ракитин рассказал следователю о том,
что  пил у них самогон и упомянул о самогонном аппарате, то с перепугу стали
отрицать  все,  даже  то,  что  Ракитин  заезжал к ним. Кстати, их показания
настолько   ошеломили   его,   что  в  значительной  степени  способствовали
самооговору, тем более, что он никак не мог понять, почему они лгут.
     - А что было главной причиной самооговора?
     - Точнее,  наверное,  будет  не "что", а "кто", - поправил Вилутис. - А
впрочем,    тут    все    цеплялось    одно   за   другое.   Взаимосвязь   и
взаимозависимость...   В  КПЗ  Ракитин  содержался  вместе  с  рецидивисто