Но вор начисто отрицал свою вину.
     - Это  дело  мне,  гражданин  начальник,  не клейте. Не мое это дело. Я
только по маленькой пробавляюсь...
     Ивану  можно было бы, конечно, не поверить. Он не был благородным вором
из  детективного рассказа, который сразу же признается во всех своих грехах.
Обычный  мелкий  воришка  -  врун  и  пакостник.  Но Иван ничем не напоминал
описанных Раей грабителей.
     У него была современная внешность. Но где он взял часы?
     - Пацаны дали, - неопределенно отвечал допрашиваемый.
     - Какие "пацаны"?
     - Знакомые пацаны...
     - Фамилии?
     - Не знаю фамилий...
     Впрочем,  через  день  память у задержанного несколько прояснилась и он
сказал, что часы ему дали Алешка Галчонок и его сосед по дому, Борис.
     - Просили загнать, - объяснил Иван Морда.
     - А откуда у них эти часы?
     - Это уж их дело...
     - Но они что-нибудь говорили, когда передавали тебе часы?
     - Говорили,  что  "темные".  Ходили-де  часы  и  ходили,  пока к нам не
пришли...
     В  милиции  навели  справки.  Отзывы  об  учащемся ремесленного училища
Алексее  Дуванкове и молодом рабочем с механического завода Борисе Залевском
были  плохие:  недисциплинированные,  водятся с дурной компанией, хулиганят.
Обоих  вызвали  в  милицию.  Вначале Дуванков и Залевский отрицали даже свое
знакомство   с   Иваном  Мордой,  но  потом  признались,  что  знают  его  и
действительно передали ему для продажи часы.
     - Следовательно, вы признаете себя виновными в грабеже?
     Нет,  виновными  в  грабеже  ребята себя не признавали. Они утверждали,
что часы они нашли.
     - Где?
     - На горке в парке культуры и отдыха, в снегу...
     - Так и нашли?
     - Так и нашли.
     - Везет  же  людям,  - улыбнулся сотрудник розыска. - Кошельки находят,
часы, браслеты... И все на горке. Не горка, а Клондайк.
     Но  ребята  стояли на своем: кошельков и браслетов они там не видели, а
часы нашли.
     - Почему же вы сказали своему дружку, что часы "темные"?
     На  этот  вопрос  они  ответить  не  смогли. Показания обоих были явной
ложью.  Галяева  их  опознала.  Приметы  Залевского  и  Дуванкова  полностью
совпадали  с  приметами  напавших  на  девушку.  В общем, как любят говорить
сотрудники  уголовного  розыска,  дело  было  "цветным",  то есть совершенно
ясным.
     Галяев  сердечно  поблагодарил  начальника  уголовного  розыска,  а все
материалы  по  ограблению  оказались,  как  положено,  на  столе следователя
прокуратуры.  От  Фролова,  по  существу,  требовалось  только передопросить
обвиняемых   и   основных   свидетелей,   а  затем  составить  обвинительное
заключение.  Работы  на день, от силы на два. Закончив с допросами, которые,
как  и следовало ожидать, ничего нового не дали, Фролов сел за обвинительное
заключение.   Он   исписал  несколько  листков  бумаги,  прочел  написанное,
отредактировал  и...  порвал.  "Напишу завтра, - решил он. - Еще раз допрошу
пострадавшую  и  напишу".  Но обвинительное заключение не было им составлено
ни завтра, ни через день...
     Прокурор  района его не торопил: пусть парень подумает. А подумать было
над   чем:   некоторые  обстоятельства  происшедшего  вызывали  определенные
сомнения.
     Изучая  протокол  допроса  Раи,  Николай  Николаевич, впрочем тогда еще
просто   Николай,  обратил  внимание,  насколько  подробно  она  перечисляла
приметы  грабителей,  особенности их одежды, манеру держаться. Не слишком ли
подробно   для  девушки,  которая  видела  напавших  поздним  вечером  всего
несколько  секунд и была при этом сильно испугана? Странно, очень странно...
А,  собственно,  что  тут  странного? Люди индивидуальны. Неестественное для
одного  вполне  естественно  для  другого.  Может быть, у нее сильно развита
наблюдательность  и  она  способна все мгновенно запоминать? Может быть. Все
может быть...
     Во    время    очередного   допроса   пострадавшей   Фролов   невзначай
поинтересовался, как ей понравился в прошлый раз его галстук.
     - А вы разве были в галстуке? - поразилась девушка.
     - В галстуке. Самом модном галстуке.
     - Жаль,  что  я не обратила внимания. Я как раз ищу хороший галстук для
папы...
     Фролов  спросил,  какую  она  смотрела  в  тот  вечер  картину. Девушка
замялась, а потом сказала: "Шляпу пана Анатоля".
     - Хороший фильм?
     - Да, конечно...
     Но  содержание  картины она пересказала сбивчиво. Короче говоря, Рая не
могла   похвастаться   ни  памятью,  ни  наблюдательностью.  Почему  же  она
запомнила  все,  что относилось к Дуванкову и Залевскому? Может быть, она их
встречала  раньше? Этот вопрос почему-то девушку смутил. Нет, она их до того
вечера никогда не видела.
     - Как же вы сумели так подробно описать их?
     - Как видите, сумела...
     Неубедительный ответ, совсем неубедительный.
     Когда   прокурор  района  спросил  у  Фролова,  как  движется  дело  об
ограблении  Галяевой,  тот  ответил,  что,  во всяком случае, не по правилам
таблицы умножения...
     Следователь  обязан  изучить  личность  обвиняемого, но иногда не менее
важно   составить   себе   представление   и  о  потерпевшем.  Что  из  себя
представляет  Рая,  чем она увлекается, какие у нее взаимоотношения в семье,
школе?  Фролов  считал,  что должен получить исчерпывающие ответы на все эти
вопросы.
     Между  тем отец Раи был крайне недоволен, что расследование затянулось.
Все  было ясно, а мальчишка-следователь наводил тень на ясный день. Особенно
его  раздражали  "дурацкие"  вызовы в прокуратуру знакомых Раи и домочадцев.
Можно  подумать,  будто Раю ограбили не жулики, а ее собственные тетки. Нет,
всему должен быть предел!
     Позвонив  как-то  Фролову  по  телефону,  Галяев  строгим  голосом, тем
голосом,   каким   он   обычно   разговаривал   со   своими   провинившимися
подчиненными, спросил:
     - Я слышал, вы допрашивали нашу домработницу?
     - Совершенно верно.
     - Можете мне объяснить, что это значит?
     - Могу, но не считаю нужным.
     - Тогда вам придется давать объяснения в других инстанциях.
     Действительно,  на  следующий  день  позвонили из прокуратуры области и
достаточно внушительно спросили: почему следствие до сих пор не закончено?
     Почему?
     Задавать вопросы всегда легче, чем отвечать на них.
     Почему  он,  Фролов,  после  рассказа  отца  об  Александре Васильевиче
Чернове решил стать юристом, а не школьным учителем?
     Почему  он  не  захотел  перейти  на  более  спокойную работу помощника
прокурора?
     Почему  он,  наконец,  должен  объяснять  кому-то,  что ему самому пока
неясно?
     Но  так  не скажешь. Так можно только подумать. И грозное начальство на
свой вопрос получило достаточно обтекаемый ответ.
     Первоначальное  подозрение следователя все более подкреплялось фактами.
Он  чувствовал,  что  находится  на  верном пути. Фролов провел целый день в
школе,   где   училась  Рая.  Беседовал  с  ее  классной  руководительницей,
подругами,  секретарем комсомольского бюро. Пошел он и на завод, где работал
Борис Залевский, заглянул в ремесленное училище.
     Галяев  его  больше не беспокоил. Но когда Фролов вызвал на допрос тетю
Раи, а затем ее мать, он не выдержал и снова позвонил следователю.
     - Близких   родственников   моей   дочери  вы  уже  всех  допросили,  -
язвительно  сказал он, - а из дальних у нее никого в живых не осталось. Но я
готов  вам помочь досконально изучить нашу семью. Ведь это единственный путь
к раскрытию преступления?
     - Единственный, - подтвердил Фролов.
     - Так  вот,  могу  предоставить  в распоряжение следствия наши семейные
документы.
     - Буду  вам весьма благодарен, - вежливо, словно не подозревая никакого
подвоха, сказал следователь. - А какими документами вы располагаете?
     - Самыми необходимыми для изобличения преступников.
     - Например?
     - Свидетельством о рождении покойной бабушки Раи. Подходит?
     - А   бабушки   по   какой   линии,   отцовской   или   материнской?  -
поинтересовался Фролов.
     - По материнской, - сдавленным голосом сказал Галяев.
     - По   материнской?   -  переспросил  следователь  и  сделал  вид,  что
задумался.   -   Пожалуй,   нет,   не   подходит.   Впрочем,  если  появится
необходимость, я вас поставлю в известность.
     Теперь  Галяев  стал осторожней и несколько измелил свою тактику. Звоня
по  телефону,  он  спрашивал,  как  движется  дело,  и  выражал  сочувствие,
сдобренное хорошей порцией сарказма.
     - Какие новости? - обычно спрашивал он.
     - К сожалению, никаких, - в тон ему отвечал следователь.
     - Трудное вам дело досталось...
     - Не говорите!
     Фролов  всегда  отличался  завидным  спокойствием.  Но,  судя по всему,
Галяев  его  все-таки  допек,  и  окончание  расследования  стало  для  него
праздником.  В  этот  памятный  день  он  с нетерпением дожидался привычного
звонка. И долго молчавший телефон наконец зазвонил.
     - Ну, как загадочное преступление? - задал свой обычный вопрос Галяев.
     - Раскрыто.
     - Оказывается,  все  имеет  свой конец, даже следствие, - констатировал
Галяев. - Очень рад. Поздравляю вас, поздравляю. А виновных вы обнаружили?
     - Разумеется.
     - Кто же они, если не секрет?
     - Ну  какой  же  тут  секрет? Вина обоих полностью установлена, так что
скрывать нечего...
     - Как же их фамилии?
     - Галяев и Галяева.
     - Простите, не расслышал...
     - Я говорю: виноваты в происшедшем вы и ваша супруга.
     - Есть вещи, которыми не шутят.
     - А я не шучу, - с нескрываемым удовольствием сказал Фролов.
     Трубка на несколько секунд смолкла, откашлялась, но тон не изменила.
     - Кажется, я начинаю вас понимать... - сказал Галяев.
     - Это меня радует.
     - Видимо,  испытывая материальные затруднения, - продолжал Галяев, - мы
с женой одели маски и подкараулили Раю, когда она выходила из автобуса? Да?
     - Не совсем, - улыбнулся Фролов. - К маскам вы не прибегали.
     - А как же?
     - Просто  вы  не разрешали дочке встречаться с одноклассниками, считая,
что  они  неподходящая для нее компания, и запрещали ей ходить в парк. А она
все-таки встречалась с ними, скрывая это от вас.
     - Печально,  конечно,  что  она  меня  обманывала.  Но  какое это имеет
отношение к пропаже часов?
     - Представьте  себе, прямое. В тот вечер она была не в кино, а в парке,
где  вместе  с  ребятами  каталась  с горки. А возвращаясь домой, обнаружила
отсутствие часов...
     - Рая описала внешность грабителей.
     - Вы  хотите  сказать,  внешность  парней, которые катались недалеко от
нее?
     - Но  ведь они сами признались своему дружку, что часы краденые. Мне об
этом сказали в милиции.
     - У  каждого  свое  представление о доблести. Ребята считали, что кража
придает им в глазах приятеля романтический ореол...
     - Ваши предположения...
     - Не   предположения,  а  установленные  следствием  факты,  -  отрезал
Фролов.  -  Сегодня  у меня с вашей дочерью был серьезный разговор. Надеюсь,
что вы его продолжите.
     Чувствовалось, что Галяев ошеломлен.
     - Ну   и   задали  вы  мне  задачку,  -  пробормотал  он.  Внезапно  он
расхохотался. Смеялся он весело, раскатисто.
     - А  знаете, это просто здорово, - наконец сказал он. - Но откройте мне
секрет: как вы догадались? Прозорливость? Интуиция? Злость на меня?
     Фролов улыбнулся и вполне искренне сказал:
     - Честное  слово,  не  знаю. Наверное, потому, что до конца использовал
свое право на сомнение. Слышали про такое право?
     Ответа не последовало, в телефонной трубке послышались частые гудки...


УДАЛИТЬСЯ, ЧТОБЫ ПРИБЛИЗИТЬСЯ...

     Во  время  одной  из  наших  бесед  Фролов  сказал:  "Для  того,  чтобы
перепрыгнуть  через  препятствие, надо взять разбег. А для того, чтобы взять
разбег,  надо  отступить  от  препятствия".  Эту  же  мысль мы услышали и от
известного советского криминалиста Кочарова.
     С    заместителем   директора   Всесоюзного   научно-исследовательского
института  изучения  причин  преступности  Георгием Ивановичем Кочаровым нам
привелось  последний  раз  увидеться незадолго до его кончины. Это произошло
на  совещании  писателей,  работающих,  как  было  указано в пригласительном
билете,  над  темами  охраны общественного порядка и борьбы с преступностью.
На  совещании,  которое  было  созвано  в  Баку,  присутствовали  не  только
литераторы,   но   и   юристы:  сотрудники  Министерства  внутренних  дел  и
прокуратуры.  Поэтому,  вольно  или  невольно, выступления не ограничивались
чисто  литературными  вопросами.  Много  говорили о причинах преступности, о
правовой  пропаганде, об особенностях профессии следователя. И, как зачастую
бывает  на  всякого  рода  совещаниях,  наиболее  жаркие, а следовательно, и
наиболее  интересные  дискуссии  разгорались  не  в зале заседания, где речи
ораторов  отличались  традиционной  плавностью, а в кулуарах. Кулуары всегда
имеют   немаловажные   для  спорящих  преимущества:  здесь  нет  регламента,
стенографисток,  записи  ораторов. В кулуарах каждый волен говорить, сколько
хочет и что хочет, не соблюдая очередности.
     И  вот  во  время  одной  из  кулуарных баталий Кочаров, объединявший в
своем  лице  следователя,  ученого  и литератора, бросил фразу, показавшуюся
многим  достаточно  парадоксальной.  В  нашем бакинском блокноте, который мы
аккуратно  заполняли  все  дни  совещания,  на  одной  из  страниц появилась
запись:  "Доктор  юридических  наук  Кочаров: "С моей точки зрения, право на
аттестат  зрелости  следователь  получает  только  тогда,  когда поймет, что
иногда для того, чтобы приблизиться к цели, от нее следует удалиться".
     "Удалиться,   чтобы   приблизиться..."  Это  могло  восприниматься  как
каламбур,  тем  более что Георгий Иванович, всегда отличавшийся веселостью и
завидным  чувством  юмора, любил, а главное, умел шутить. Но у этой записи в
бакинском  блокноте  оказалось неожиданное продолжение - встреча и беседа со
следователем  по  особо  важным  делам  при  прокуроре Литовской ССР Юозасом
Зигмовичем Вилутисом.
     Что же стоит за формулировкой Кочарова и словами Фролова?


ПАМЯТНОЕ ДЕЛО

     Вилутис  начал работать в прокуратуре в 1962 году, еще будучи студентом
юридического  факультета  Вильнюсского  университета.  Стажер  в прокуратуре
Ленинского   района   Вильнюса,   после  окончания  университета-следователь
прокуратуры  Швенченского  района,  а  с  1965  года  - следователь по особо
важным  делам  при  прокуроре  республики. За эти годы им, по самым скромным
подсчетам,  расследовано свыше ста дел. Это сотни версий, тысячи свидетелей,
бесконечное  число  улик,  гипотез, письменных и вещественных доказательств.
Надежды, успехи и неудачи.
     Но  у каждого следователя - и старого, и только начинающего - есть одно
дело,  которое  ему  запомнилось во всех деталях. И запомнилось, конечно, не
случайно.  Если  покопаться,  то  наверняка  окажется, что в "памятном деле"
проявилось  что-то  характерное  для  следователя, его индивидуальность, или
оно  стало  для  него  каким-то  важным  этапом  на пути к профессиональному
мастерству,  а путь этот, как известно, весьма тернист и извилист... О таком
деле мы и попросили рассказать.
     - Памятное  дело?  -  переспрашивает  Вилутис.  - Памятное дело... - Он
задумывается.  -  Пожалуй...  Пожалуй, наиболее мне памятно дело об убийстве
Коликова...  -  И  после  паузы подтверждает: - Да, Коликова. Я им занимался
почти  пять лет назад, но, как ни странно, помню даже второстепенные детали.
Впрочем,   у   меня  сохранилось  наблюдательное  производство  и  некоторые
документы, так что в случае необходимости можно будет все уточнить.
     Девятого  июня  1966  года  в  реке  Нерис возле деревни Сантака рыбаки
наткнулись  на  труп.  Утопленник  был  извлечен  из  воды.  Это был мужчина
средних  лет,  крепкого  телосложения.  По заключению медиков, труп пробыл в
воде  приблизительно  7-10  дней.  При  осмотре были отмечены многочисленные
повреждения  головы  твердо-тупыми  и  острорежущими  предметами. Эти раны и
явились  причиной  смерти.  Неизвестного  убили,  а  затем  бросили  в реку.
Установление  личности  убитого  много времени не заняло. В тот же день труп
был  опознан  в  морге гражданкой Коликовой. Едва лишь взглянув на него, она
уверенно  сказала, что это ее муж Сергей, который исчез восемь дней назад, о
чем  она сообщила в милицию. Коликова не ошиблась. Действительно, убитый был
ее  мужем  - Сергеем Коликовым, работником Магунайского лесничества, который
вместе  с семьей жил в деревне Пренай. Как видно было из заявления Коликовой
в милицию, Сергей первого июня уехал на работу и больше она его не видела.
     Десятого   июня   прокуратурой   Вильнюсского  района  было  возбуждено
уголовное  дело,  которое  принял к своему производству следователь районной
прокуратуры.  Расследование началось в полном соответствии со всеми канонами
классической криминалистики.
     Допросив  работников  лесничества,  продавца магазина, расположенного в
деревне  Магунай,  родственников,  товарищей  и  жену  убитого,  следователь
довольно   подробно  восстановил,  где  был  и  что  делал  Коликов  в  день
предполагаемого убийства.
     Коликов,  как  всегда,  рано встал, вместе с женой и тестем позавтракал
и,  взяв приготовленный обед (он обычно обедал в лесничестве), отправился на
своем  велосипеде  на работу. Как показала жена, на нем был будничный костюм
и  синяя  шапка.  В контору он прибыл около половины восьмого утра, к началу
рабочего  дня.  Но  погода  испортилась, пошел дождь, поэтому выполнять свои
обычные  обязанности  он  не  мог  и,  пробыв в лесничестве несколько часов,
уехал.  Товарищам  он сказал, что едет домой. Но около часа дня его видели в
магазине деревни Магунай.
     Допрошенная  следователем  продавщица сказала, что он приехал в магазин
на  велосипеде.  Хотя  Коликов  уже был навеселе (он выпил перед отъездом из
лесничества),  он  купил  две  бутылки "охотничьей водки", банку консервов и
сигареты.  Уходя из магазина, где он пробыл минут двадцать-тридцать, Коликов
спросил  у  продавщицы,  не  сможет  ли она снабдить его фанерным ящиком. Но
пустого  ящика  в  магазине не оказалось. Вот, пожалуй, и все, что она могла
сообщить.
     С  кем-нибудь,  кроме  нее,  Коликов  разговаривал  в  магазине? Да, он
беседовал  с  Ракитиным, который тоже работает в лесничестве. О чем? На этот
вопрос  она  ответить  затрудняется. Не прислушивалась, не до этого было. Но
беседа,  безусловно, была дружественная, они не ссорились, нет. Ракитин, как
и  Коликов,  был под хмельком и тоже покупал в магазине водку. Кажется, ушли
они  вместе.  Приходили  ли они в магазин вторично, продавщица не помнила: в
те  дни верующие отмечали религиозный праздник, и в магазине толпилось много
народу.
     Зато  другой  свидетель, Шумский, заявил следователю, что видел обоих в
том  же  магазине  и  в тот же день сильно пьяными около двадцати часов. Они
покупали  водку,  а  затем  вместе  уехали.  Сам  он  тоже  покупал водку и,
насколько следователь понял, не единожды...


СЛУХИ, ВЕРСИИ, ПОДОЗРЕВАЕМЫЕ И ОБВИНЯЕМЫЙ

     В  маленьких городах, поселках и деревнях каждое происшествие обрастает
правдоподобными  и  неправдоподобными  слухами.  Смерть  Коликова,  которого
многие  хорошо знали, исключением, разумеется, не являлась. Это одновременно
и   облегчало,  и  затрудняло  работу  милиции  и  прокуратуры.  Беспрерывно
приходили  жители  окрестных  деревень.  Они  сообщали не только факты, но и
свои  предположения  и  подозрения.  Делалось  это  по принципу: наше дело -
просигнализировать,    а    ваше    -    проверить.    И    местные   жители
"сигнализировали"...   Обилие   "сигналов"  привело  к  обилию  следственных
версий. Их наметилось около десяти.
     Согласно  одной  из  них, преступление совершили с целью грабежа рыбаки
(на  трупе  не  было  о