конторе к  десяти  утра,  -  уточнил  Вервольф.  -  Секретарше
назовитесь Келлером. Я запишу вас к себе на прием в тот час.
   Он положил трубку. В  Дюссельдорфе  Маккензен  встал  и  пошел  в  ванную
помыться и побриться. Это был высокий, крепкий  мужичина  -  бывший  сержант
дивизии СС "Дас райх", - убивать научился, вешая  французских  заложников  в
Тюле и Лиможе в 1944 году.
   После войны он начал работать на  "Одессу"  -  сначала  водителем,  возил
беглых эсэсовцев из Германии через Австрию в  Южный  Тироль.  В  1946  году,
когда его остановили чересчур усердные патрульные-американцы, он  убил  всех
четверых из патрульного джипа и с тех пор сам оказался в бегах.
   Потом его приставили телохранителем к высшим чинам  "Одессы".  Приобретая
все большее их уважение,  он  к  середине  пятидесятых  годов  стал  палачом
"Одессы" - человеком, без излишнего шума расправлявшимся с теми,  кто  сумел
слишком близко подобраться к  главарям  организации  или  собирался  предать
своих "товарищей". К январю 1964 года он  выполнил  уже  двенадцать  заданий
такого рода.

***

   Звонок раздался ровно  в  восемь.  Трубку  сняла  дежурная  и  позвала  к
телефону Миллера, который сидел в вестибюле у телевизора. Он узнал  голос  в
трубке.
   - Герр Миллер? Это я, Мотти. Я, пожалуй, смогу вам помочь. Вернее,  не  я
сам, а мои друзья. Хотите с ними встретиться?
   - Я встречусь  со  всеми,  кто  желает  помочь  мне,  -  ответил  Миллер,
заинтригованный уловками Мотти.
   - Хорошо. Выходите из отеля и поверните налево  по  Шиллерштрассе.  Через
два квартала увидите кафе "Линдеманн". Ждите меня там.
   - Когда идти? Прямо сейчас?
   - Да. Я бы сам к вам пришел, но друзья не позволяют. Так что не мешкайте.
   Мотти повесил трубку. Миллер надел пальто и вышел из гостиницы.  Повернув
налево, прошел полквартала. Тут что-то твердое впилось ему  сзади  в  ребра.
Из-за угла вывернула машина.
   - Садитесь на заднее сиденье, герр Миллер, - сказал Петеру кто-то прямо в
ухо.
   Дверь машины открылась, Миллера снова ткнули под ребра чем-то твердым. Он
нагнулся и забрался в машину. Помимо водителя, там был еще один человек,  на
заднем сиденье. Он подвинулся, освободил место Миллеру. Петер  почувствовал,
как в  машину  залез  и  тот,  кто  остановил  его  на  улице.  Потом  дверь
захлопнулась, и автомобиль отъехал от тротуара.
   Сердце у Миллера бешено колотилось. Он оглядел сидевших рядом, но  никого
не узнал. Мужчина справа, тот, что открыл Миллеру дверь, негромко сказал: "Я
завяжу вам глаза", - вынул нечто похожее на большой черный носок и  пояснил:
"Вам ни к чему видеть, куда мы едем".
   Носок натянули Миллеру на голову до самого носа. Петер вспомнил  холодные
голубые глаза человека в отеле "Дрезен" и слова Визенталя: "Будьте осторожны
- эти люди миндальничать не станут". Потом он вернулся  мыслями  к  Мотти  и
подумал, как могло получиться, что один из них  читал  газету  на  иврите  в
Центре еврейской общины.
   Машина ехала минут двадцать, потом  затормозила  и  остановилась.  Миллер
услышал, как открылись ворота. Автомобиль вновь рванулся вперед, но  тут  же
остановился.  Миллеру  помогли  выйти  и  провели  по  двору  в  дом  -   он
почувствовал на лице сначала холодный ветер улицы,  а  потом  теплый  воздух
помещения. За спиной захлопнулась дверь,  Миллера  заставили  спуститься  на
несколько ступенек, видимо, в подвал, хотя  там  было  тепле,  а  кресло,  в
которое его усадили, покрывал хороший чехол.
   Чей-то голос сказал: "Снимите повязку", - и носок убрали. Миллер заморгал
- глаза отвыкли от света.
   Помещение, куда он попал, располагалось явно под землей - окон  не  было.
Но под потолком гудел вентилятор. Подвал был  обставлен  удобной  и  дорогой
мебелью. Он, по-видимому, предназначался для собраний: у дальней стены стоял
длинный стол с восемью стульями. Посреди, на круглом  коврике,  располагался
кофейный столик. Больше в подвале, кроме пяти кресел, ничего не было.
   У длинного стола, светясь извиняющейся улыбкой, стоял Мотти, а  те  двое,
что привезли Миллера - оба крепкие мужчины средних лет,  -  облокотились  на
спинки кресел справа и слева от Петера. Напротив  сидел  четвертый  мужчина.
Водитель остался наверху, у входной двери, решил Миллер.
   Четвертый мужчина был, очевидно, за главного. Он устроился  в  кресле,  а
трое его подчиненных стояли. На вид  ему  было  около  шестидесяти.  Он  был
тощий, костлявый, с впалыми щеками и  крючковатым  носом.  Но  больше  всего
беспокоили Миллера его глубоко запавшие пронзительные глаза. Глаза фанатика.
   - Добро пожаловать, герр Миллер, - произнес старик.  -  Извините  за  то,
каким странным  способом  вы  попали  сюда.  Мы  воспользовались  им,  чтобы
безболезненно вернуть вас в отель, если вы откажетесь от моего  предложения.
Мой друг, - он указал на Мотти,  -  сообщил,  что  вы  разыскиваете  некоего
Эдуарда Рошманна. И чтобы подобраться к нему, готовы проникнуть в  "Одессу".
Но одному вам это  не  удастся.  А  нам  выгодно  иметь  в  "Одессе"  такого
человека, как вы. Поэтому мы согласны вам помочь. Понятно?
   - Значит, вы не из "Одессы"?
   Старик поднял брови:
   - Боже мой, вы поставили все с ног на голову. - Он  закатал  левый  рукав
рубашки. На плече синими чернилами  был  вытатуирован  номер.  -  Аушвиц,  -
пояснил старик. -  А  они,  -  он  указал  на  стоявших  рядом,  -  отведали
Бухенвальда и Дахау, - он расправил рукав и продолжил:
   - Герр Миллер, кое-кто считает, что убийц нашего народа нужно отдавать  в
руки правосудия. Мы с этим не согласны. Сразу после войны я  разговаривал  с
английским офицером и одну его мысль пронес  через  всю  жизнь.  Он  сказал:
"Если бы они убили шесть миллионов англичан, я тоже сотворил бы памятник  из
черепов. Но не тех, кто погиб в концлагерях, а тех, кто загнал туда  людей".
Это простая, но убедительная логика, герр Миллер. Я и мой люди решили  после
войны остаться в Германии лишь с  одной  целью  -  мстить.  Мы  фашистов  не
арестовываем. Мы убиваем их как крыс. А звать меня Леон.
   Четыре часа Леон допрашивал Миллера,  пока  не  убедился,  что  намерения
журналиста искренни. Как и многие  до  него,  Леон  не  понял,  что  двигало
Петером, и вынужден  был  признать,  что  журналиста  толкало  отвращение  к
злодеяниям фашистов. Покончив с вопросами, Леон откинулся на спинку кресла и
долго разглядывал молодого человека.
   - А вы понимаете, сколь рискованно пытаться проникнуть в  "Одессу",  герр
Миллер? - спросил он наконец.
   - Могу себе представить, - сказал Миллер. - Ведь я слишком молод.
   Леон покачал головой:
   - Внедрять вас туда под вашим собственным именем бессмысленно. Во-первых,
у них есть списки всех бывших эсэсовцев, и Петер  Миллер  там  не  значится.
Во-вторых, вы должны постареть по крайней мере на десять лет.  Словом,  надо
превратить вас в другого человека, некогда на самом деле бывшего  эсэсовцем.
На поиски такого уйдет много времени и хлопот.
   - Неужели такой вообще найдется?
   Леон пожал плечами:
   - Это должен быть человек, смерть которого нельзя проверить.  Прежде  чем
принять кого-нибудь в  свои  ряды,  "Одесса"  тщательно  его  экзаменует.  И
экзамены эти не из легких. Чтобы успешно их сдать,  вам  придется  несколько
недель прожить с настоящим офицером  СС,  который  научит  вас  обращению  и
поведению, расскажет обо всех тонкостях. К  счастью,  такой  человек  у  нас
есть.
   - Но почему он этим занимается? - изумился Миллер.
   - Тот, о ком я говорю, - странная птица. Это бывший капитан CC,  искренне
раскаявшийся в содеянном. Его замучила совесть, и  он  вступил  в  "Одессу",
чтобы сообщать властям о местонахождении разыскиваемых военных преступников.
Он и теперь занимался бы этим, если бы его не разоблачили в "Одессе".  Чудом
ему удалось спастись, и сейчас он  живет  под  чужим  именем  неподалеку  от
Байройта.
   - Что мне еще придется выучить?
   - Все о том, в кого вы перевоплотитесь. Где и когда он родился, как попал
в СС, где обучался и служил, номер части, фамилию командира и прочее.  Кроме
того, за вас должен поручиться  кто-то,  чьему  слову  в  "Одессе"  поверят.
Устроить все это непросто. На вас, герр Миллер, мы потратим много времени  и
хлопот.
   - Но ради чего?
   Леон поднялся и прошелся по ковру.
   - Мы хотим мстить. Поэтому нам нужен  не  только  Рошманн,  но  и  другие
скрывающиеся от властей фашисты. Их имена вы нам и добудете.
   Миллер понимающе кивнул и спросил:
   - А вы пытались внедрить своих людей в "Одессу" раньше?
   - Дважды, - ответил Леон.
   - Ну и как?
   - Труп первого выловили потом из канала. При пытках у  него  вырвали  все
ногти. Второй просто исчез. Ну что, не передумали?
   Миллер пропустил вопрос мимо ушей:
   - Если вы столь тщательно работаете, почему их разоблачили?
   - Они оба были евреи из концлагерей, - объяснил  Леон.  -  Мы  попытались
свести татуировку с их рук, но шрамы остались. Кроме того, они  подвергались
обрезанию. Вот почему, когда Мотти сообщил, что  нашел  немца,  настроенного
против СС, я этим заинтересовался. Кстати, вы обрезаны?
   - Нет, разумеется.
   Леон удовлетворенно кивнул:
   - Значит, ваши шансы улучшаются. Остается лишь изменить вашу внешность  и
обучить вас очень опасной роли.
   Было далеко за полночь. Леон взглянул на часы и спросил:
   - Вы ужинали?
   Журналист покачал головой.
   - Мотти, - произнес Леон, - нашего гостя следует покормить.
   Мотти улыбнулся, кивнул и вышел.
   - Вам придется переночевать  у  нас,  -  оказал  Леон  Миллеру.  -  И  не
пытайтесь уйти. На двери три замка, и все  закрываются  снаружи.  Дайте  мне
ключи от машины, и ее  пригонят  сюда.  Лучше  на  несколько  недель  убрать
"ягуар" подальше от людских глаз. По счету в отеле заплатим мы, а ваши  вещи
перенесем сюда. Утром вы напишете письма родителям и девушке, если она у вас
есть, объясните, что в ближайшие несколько недель, а может быть,  и  месяцев
они вас не увидят. Понятно?
   Миллер кивнул и вынул ключи от машины. Леон передал их одному из  мужчин,
тот сразу же ушел.
   - Утром мы отвезем вас в Байройт к нашему офицеру СС. Его  зовут  Альфред
Остер. У него вы и поселитесь. Я с ним договорюсь. А пока извините, мне надо
идти. Искать человека, в которого вы перевоплотитесь.
   Он встал и вышел. Вскоре вернулся Мотти, неся поднос с ужином и несколько
одеял. Он оставил  Миллера  в  компании  холодного  цыпленка,  картофельного
салата и растущих сомнений.

***

   На севере от Мюнхена в Главном госпитале Бремена  дежурный  ранним  утром
обходил  вверенных  ему  больных.  Кровать  в  дальнем  конце  палаты   была
отгорожена высокой ширмой. Дежурный, пожилой мужчина по  фамилии  Гартштейн,
заглянул поверх ширмы. За ней на кровати неподвижно лежал человек.  Дежурный
зашел за ширму и взял больного за запястье. Пульса не было. Он  взглянул  на
обезображенное лицо ракового больного, вспомнил слова, которые тот  бормотал
в бреду, и приподнял его левую руку. Под мышкой  был  вытатуирован  номер  с
группой крови - явный признак  того,  что  пациент  служил  когда-то  в  СС.
Эсэсовцев татуировали, так как они считались ценнее  обычных  солдат  и  при
ранениях первыми получали нужную плазму.
   Гартштейн закрыл лицо умершего простыней и заглянул в ящик его  тумбочки.
Вынул оттуда водительские права - их положили в тумбочку вместе со всем, что
обнаружили у больного,  когда  его  привезли  в  госпиталь  после  приступа,
случившегося прямо на улице.
   Права  были  выписаны  на  имя   Рольфа   Гюнтера   Кольба,   родившегося
восемнадцатого июня 1925 года. Дежурный сунул их в  карман  халата  и  пошел
докладывать врачу о смерти пациента.

ГЛАВА 11

   Под внимательным взглядом Мотти Миллер  написал  письмо  матери  и  Зиги.
Закончил к полудню. Багаж из отеля уже доставили, по счету  заплатили,  и  в
начале третьего Петер и Мотти выехали в  Байройт.  Машину  вел  все  тот  же
шофер.
   По журналистской привычке Петер бросил взгляд на номер голубого  "опеля",
сменившего вчерашний "мерседес". Мотти заметил это и улыбнулся.
   - Не беспокойтесь, - сказал  он.  -  Эту  машину  мы  взяли  напрокат  на
вымышленное имя.
   - Что ж,  приятно  находиться  в  окружении  профессионалов,  -  сознался
Миллер.
   Когда он забрался в "опель", глаза ему вновь завязали и заставили лечь на
пол. Повязку Мотти снял только тогда, когда машина  выехала  из  Мюнхена  на
автобан Е6, ведущий в Нюрнберг и Байройт.
   Оглядевшись, Миллер понял, что ночью вновь  шел  сильный  снег.  Поросшие
лесами холмы на границе Баварии и Франконии  укрылись  белоснежной  пеленой,
сбросившие листву березы вдоль дороги надели молочно-белые шапки. Шофер  вел
машину медленно и осторожно, "дворники" едва успевали  смахивать  со  стекла
снежные хлопья и слякоть,  вылетавшую  из-под  колес  грузовиков.  Миллер  и
остальные позавтракали в придорожном кабачке Ингольштадте и обогнув Нюрнберг
с запада, через час въехали в Байройт.
   Лежащий посреди красивейшей части ФРГ, прозванной  Баварской  Швейцарией,
маленький городок  Байройт  может  похвастаться  только  одним  -  ежегодным
фестивалем музыки Вагнера. В прежние времена жители с гордостью принимали  у
себя  нацистскую  верхушку,  исправно  приезжавшую  на  фестиваль  вместе  с
Гитлером, большим любителем Вагнера, почти в полном составе.
   Но  сейчас,  в  январе,  город  мирно  спал  под  снегом,  отдыхая  после
новогодних празднеств. Коттедж Альфреда Остера стоял  в  тихом  переулке  на
окраине города. Перед домом не было ни одной машины.
   Бывший офицер СС уже ждал гостей. Это был  высокий  грубовато-добродушный
мужчина с голубыми глазами и рыжими пушистыми волосами на макушке.  Несмотря
на зиму, его лицо покрывал загар,  каким  обладают  люди,  проводящие  много
времени в горах на солнце и чистом воздухе.
   Мотти представил Миллера и передал ему письмо от  Леона.  Баварец  прочел
его и кивнул, бросив на Миллера проницательный взгляд.
   - Что ж, попытка не пытка, - сказал он. - Сколько я могу с ним работать?
   - Еще не известно, - ответил Мотти. - Очевидно, до тех пор, пока  вы  его
не подготовите. К тому же нам нужно найти ему новое имя. В общем,  мы  дадим
вам знать.
   Вскоре Мотти ушел. Остер провел Миллера в гостиную и, прежде чем включить
свет, задернул шторы.
   - Итак, вы хотите перевоплотиться в бывшего эсэсовца? -  спросил  он,  не
оборачиваясь.
   Миллер ответил утвердительно. Остер повернулся к нему лицом.
   -  Тогда  начнем  с  главного.  Не  знаю,   где   вы   получали   военную
специальность, но думаю, что это было в разболтанной  слюнявой  конторе  для
сосунков,  именующей  себя  бундесвером.  Так   зарубите   себе   на   носу:
подразделение  бундесвера  продержалось  бы  против  отборной  американской,
английской или советской части  не  больше  десяти  секунд.  А  служивший  в
войсках СС мог в одиночку  расправиться  с  пятью  солдатами  любой  союзной
армии. Это во-первых.
   А  во-вторых,  эсэсовцы  были  самыми  выносливыми,   наилучшим   образом
обученными, дисциплинированными, сметливыми солдатами всех времен и народов.
Этого у них не отнять. Так что тебе,  Миллер,  придется  многому  научиться.
Пока живешь у меня, порядок будет такой: когда я вхожу в комнату, ты  должен
вскакивать по стойке "смирно". Именно вскакивать. Когда я прохожу  мимо,  ты
обязан щелкать каблуками и оставаться вытянутым в струнку, пока я не  отойду
на пять шагов. В ответ на мои приказания ты должен  говорить:  "Яволь,  гepp
гауптштурмфюрер", - а если я позову тебя, ты должен явиться и  сказать:  "Цю
бефель, герр гауптштурмфюрер". Понятно?
   Миллер изумленно кивнул.
   - Пятки вместе! - заорал вдруг  Остер.  -  Чтоб  щелкнули  каблуки!  -  И
добавил смягчившись:
   - У нас мало времени, так что начнем немедленно. До  ужина  нужно  пройти
названия чинов, соответствующие им обращения и знаки отличия  всех  чинов  в
СС. Потом мы разберемся в видах военной формы и чинах СС, разнице  в  знаках
их отличия, я расскажу, когда надевалась парадная  форма,  полная,  маршевая
или полевая. Потом преподам полный курс политико-идеологической  подготовки,
который ты якобы прошел в  учебной  части  СС  в  Дахау.  Затем  ты  выучишь
походные, застольные и разные  войсковые  песни.  Я  расскажу  тебе  все  до
момента окончания учебы. Потом Леон должен сообщить, где  ты  якобы  служил,
кто тобой командовал, что с тобой произошло после войны, чем ты в  последнее
время занимался. Но и первая часть курса займет у нас  не  меньше  двух-трех
недель.
   Отнесись ко всему очень серьезно. Если ты попадешь  в  "Одессу",  узнаешь
имена ее главарей и  чем-нибудь  себя  выдашь,  то  быстренько  окажешься  в
могиле. Поверь, я не слюнтяй, но боюсь "Одессу" до сих пор. Поэтому я и взял
себе новое имя.
   Впервые с начала охоты на Рошманна  Петер  засомневался,  стоит  ли  игра
свеч.

***

   Маккензен прибыл в контору  к  Вервольфу  ровно  в  десять.  Когда  дверь
кабинета плотно закрылась за ним, Вервольф усадил его  на  гостевой  стул  и
закурил сигару.
   - Дело вот в чем. Некий журналист хочет узнать, где  и  под  чьим  именем
живет один из наших товарищей, - начал он.
   Убийца понимающе кивнул. Ему приходилось выслушивать нечто  подобное  уже
не раз.
   - В обычных обстоятельствах, - подвел итог Вервольф, -  мы  не  стали  бы
ничего предпринимать, убежденные, что в  конце  концов  журналист  прекратит
поиски - зайдет в тупик или поймет, что разыскиваемый не стоит затрачиваемых
усилий.
   - Но сейчас... все не так? - тихо спросил Маккензен.
   Вервольф кивнул, казалось, с искренним сожалением:
   - Да. Увы, журналиста придется убрать. Во-первых,  потому,  что  человек,
которого он разыскивает, для нас незаменим. Вовторых, сам журналист  слишком
умен, гибок, находчив и предан желанию найти нашего товарища.
   - Что движет им? - спросил Маккензен.
   Вервольф растерянно нахмурился, сбросил пепел с сигары и ответил:
   - Мы не знаем. Но, по-видимому, здесь замешаны какие-то личные чувства, -
пробормотал  он.  -  Человек,  которого  разыскивает  журналист,   способен,
конечно, возбудить недовольство, скажем, у евреев.  Он  возглавлял  гетто  в
Остляндии.  Многие,  в  основном  иностранцы,  не  хотят  признать,  что  мы
действовали там правильно. Загадка в том, что этот журналист  не  еврей,  не
иностранец, не коммунист - и не радикал -  словом,  не  из  тех,  кою  мучит
совесть за дела родителей. Он из другого племени.  Молодой  немец  арийского
происхождения, сын фронтовика.  Ничто  в  его  биографии  не  объясняет  его
ненависти к нам и навязчивого стремления выследить одного из наших камрадов,
даже несмотря на четкое  и  ясное  предупреждение.  Жаль,  но  придется  его
убрать. Другого выхода нет.
   - Вы поручаете убить его мне?
   - Да.
   - Где он теперь?
   - Неизвестно. - Вервольф протянул через стол  два  листа  писчей  бумаги,
заполненные отпечатанным на машинке текстом. - Здесь все о  нем.  Это  Петер
Миллер, независимый журналист. В последний раз его видели в отеле "Дрезен" в
Бад-Годесберге. Он, конечно, оттуда уже  уехал,  но  начать  поиски  следует
именно там. Или в его собственной квартире - расспросить девушку, с  которой
он Живет. Представьтесь сотрудником одного из крупных журналов,  на  которые
он обычно работает, и она расскажет вам все, что знает. Кроме этого,  Миллер
ездит на необычном автомобиле. Подробности прочтете.
   - Мне понадобятся деньги, - заметил Маккензен. Вервольф это предвидел. Он
подтолкнул к убийце пачку банкнот, где было десять тысяч марок.

***

   Тринадцатого января весть о кончине Рольфа Гюнтера Кольба дошла до Леона.
В письме от представителя его  организации  в  Северной  Германии  лежали  и
водительские права умершего. Леон сверил чин и номер по своему списку бывших
эсэсовцев, посмотрел, не  значится  ли  Кольб  среди  разыскиваемых  военных
преступников, и не нашел его там, подумал некоторое время, глядя в  пустоту,