,  манерно  и  томно
откидывая тонкую кисть в сторону, тряхнув тяжелыми браслетами на смуглом
запястье; конечно же, изящно выпуская дым тонкой струйкой и глядя  прямо
перед собой. Максим улыбнулся  своим  режиссерским  наблюдениям.  Что-то
забавное было в  этом,  на  первый  взгляд  нелепом,  сочетании  стилей:
актриса-травести,  играющая   мальчика-сиротку,   и   девочка-подросток,
играющая роковую женщину... Женщина, играющая роль ребенка,  и  ребенок,
играющий роль  женщины.  Что-то  было  трогательное  в  этой  неумелости
спрятать непосредственную рожицу ребенка за непроницаемой маской дивы...
   Максим почувствовал,  что  превращается  в  теплую,  истомившуюся  на
солнце летнюю лужу, и, наскоро напомнив себе, что это чужая жена, и  что
все женщины - актрисы, и что не ему поддаваться  их  маленьким  играм  и
покупаться на их маленькие уловки, стал вникать в упущенный разговор.
   - Арно давно овдовел, - говорил тем временем Вадим. - Соня  была  еще
маленькая. Он ее практически один вырастил, так и не женился... Так  что
жил он один. Ему тогда уже пятьдесят было, с хвостиком даже. Пятьдесят и
шестнадцать!
   Он ей говорит: что ты, милая, я тебе не то  что  в  отцы,  в  дедушки
гожусь! А она - люблю, да и только! Ксавье приезжал, забирал, она  снова
сбегала. Ну, любовь - не любовь, кто знает... Дома ей было плохо. Ксавье
пил, нищета, скандалы, стал жену и дочь  бить.  Не  то  чтобы  уж  прямо
побои, но  все  же...  А  у  Арно  красиво,  элегантно,  вкусно.  Манеры
аристократа. К тому же у него доброе сердце, и этот  несчастный  котенок
совершенно безошибочно учуял, кто  его  может  накормить  и  приласкать.
Короче, вбила она себе в голову, что это любовь. Арно пытался  отправить
ее домой, Ксавье скандалил, Мадлен впадала в истерику при слове  "домой"
и "родители", Париж сплетничал и  развлекался.  Я  тоже  пытался  как-то
уладить ситуацию - пробовал поговорить  с  Ксавье,  объяснить  ему,  что
нельзя создавать такую атмосферу в семье: его вина, что ребенок не хочет
с ним жить;
   Соня приезжала, пыталась Мадлен убедить...
   Как вдруг, после месяца бесплодных усилий отправить ее к родителям, к
общему удивлению и негодованию "общественности", Арно позволил ей жить у
себя.
   Что там у них было и как - никто не  знает.  Но  только  пока  он  ее
прогонял - это была пикантная история, придававшая ему  в  глазах  света
имидж стареющего казановы. А как перестал прогонять - вспыхнул скандал.
   Его обвиняли в безнравственности, в совращении малолетних...
   - Я пыталась выяснить, какой род отношений установился между  ними...
- вмешалась Соня. - Вы понимаете, что я хочу  сказать...  -  Она  нервно
сбила пепел с сигареты мимо пепельницы.
   Максим  запомнил  этот  жест.  Как   и   любой   режиссер,   он   был
коллекционером жестов и прочих поведенческих ухищрений, особенно женских
(просто потому, что мужчинам они  менее  свойственны).  Но  себя  Максим
считал крупным коллекционером, и не без оснований - его  коллекция  была
обширной не только в силу его наблюдательности, но и  благодаря  личному
опыту, прямо скажем, немалому. В его коллекции водились жесты  и  уловки
весьма оригинальные и необычные. Вот, например, шляпка. Не какая-то  там
шляпка  из  модного  журнала,  а,  напротив,  чудовищный   темно-зеленый
фетровый горшочек, который не вписывался ни  в  какую  нынешнюю  и  даже
прошлую моду, с двумя  малиновыми  вишенками  на  нем...  Он  еле  скрыл
улыбку, столкнувшись с ней на  открытии  одной  выставки,  где  "шляпка"
выставляла свои картины, и  даже  протиснулся  поближе,  чтобы  увидеть,
откуда взялось такое чудо среди изысканных  модниц...  И  увидел.  Через
минуту он уже забыл о шляпке, разглядев под ней два необычно  светлых  и
прозрачных  голубых  глаза,  обведенных  четким  контуром  очень  черных
ресниц.  Две  тающие  льдинки,  которые,  как  позже  понял  Максим,  не
растаивали никогда. Через полчаса шляпка начала ему нравиться...  Потом,
через пару недель, когда они стали появляться  вместе,  Максим  от  души
забавлялся, наблюдая, как, прикованные вызывающей нелепостью  шляпки,  с
готовой ироничной улыбкой на губах  с  ней  знакомились  мужчины  и  как
замирали, пронзенные очень светло-голубыми ледяными глазами...
   Словно ночные бабочки, летящие  на  приманку-шляпку  и  заканчивающие
свой  любопытный  полет  на  острой  булавке  ее   взгляда,   безнадежно
подергивая крылышками... Соня прикрыла глаза:
   - Но я так и не сумела добиться ответа. Мадлен заперлась в спальне  и
повторяла мне через дверь, что домой она не вернется, и  что  она  любит
Арно, и имеет на это право, и это право никто у нее не  отнимет.  И  что
это не мое дело, так как я дочь  Арно,  а  не  жена...  -  Соня  немного
улыбнулась воспоминаниям. - А папа юлил и хитрил и так и не  ответил  на
мои прямые вопросы... Все мои  попытки  его  образумить  ни  к  чему  не
привели.
   - А мать этой Мадлен что, не вмешивалась? - спросил Реми.
   - Сначала - нет: предоставила "друзьям" разбираться, - ответил Вадим.
- Потом наконец вмешалась и, представьте, преуспела. После  разговора  с
ней Арно дал деньги, чтобы девочку  отправили  в  частный  пансион...  Я
подробностей не знаю, да и не пытался узнать - не мое  дело,  -  но  мне
кажется, что Арно ее действительно полюбил... Во  всяком  случае,  после
этой истории Арно и запил.
   Стал отказываться сниматься, а когда и соглашался, то  срывал  съемки
запоями.
   Естественно, потом и звать перестали...
   - Так ты поэтому боялся дать ему читать сценарий? - догадался Максим.
   - Именно. Это и есть история "в некотором роде из его жизни".
   - А что теперь с той девочкой, Мадлен? - вернул их к делу Реми.
   - У нее все в порядке. Она уже замужем, дети. Приходит иногда к Арно,
вроде как к родственнику, по-семейному, с мужем, с детьми. Я думаю, Арно
продолжает ее немножко опекать материально, делает подарки ее детям. Все
благопристойно и очень мило.
   - Вас это не раздражает? - Реми устремил взгляд на Соню.
   - Почему это должно было меня раздражать?
   - Ну, дочерняя ревность, знаете...
   - Боже сохрани. Я давно уже вышла  из  возраста,  в  котором  уместны
подобные чувства. Я папу понимала. Он с самого  начала  чувствовал  себя
ответственным за ее судьбу...
   - Значит, это Ксавье угрожал Арно?
   - Да, - ответил Вадим. - С тех самых пор Ксавье  не  разговаривает  с
Арно на трезвую голову, а спьяну нарывается на скандал и кричит, что тот
у него украл и совратил дочь. Многие слышали, что он грозился  отомстить
совратителю и похитителю его дочери.
   - Он грозился его убить?
   -  Бывало.  Иногда  он  кричал,  что  Дорана  бог  покарает,  иногда,
наоборот, что он сам его покарает, что возмездие  его  настигнет  и  так
далее.
   - Соня, вы бы узнали голос Ксавье по телефону?
   - Не знаю... Наверное.
   - Это не он звонил вам под видом Максима?
   - Не думаю. Даже если тот, кто звонил, изменил голос, то все равно, у
него совсем другой тембр. Такой немного скрипучий. А у того, кто звонил,
- бархатный, вкрадчивый.
   - Это совсем нетрудно сделать на самом  деле,  -  заметил  Максим.  -
бархатный тембр  с  глубокими  модуляциями.  Это  почти  не  зависит  от
исходного голоса. Пожалуйста: "Здравствуйте,  Соня"...  -  изобразил  он
"бархатный баритон".
   Видите разницу? А  в  обычной  жизни  У  меня  голос  и  выше,  и  не
бархатный.
   - Так это вы звонили! - Соня вскочила  со  стула,  уронив  сумочку  с
колен.
   - Это его голос! - крикнула она Реми.
   - Соня, я всего лишь только хотел  показать,  что  приятный  глубокий
баритон нетрудно подделать. На это способна  по  меньшей  мере  половина
мужчин!
   -  Здравствуйте,  Соня  -  произнес  Вадим  "бархатным  баритоном"  в
поддержку Максиму. Соня уставилась на него.
   - Ну, ты не будешь говорить, что это я тебе  звонил,  а,  Сонечка?  -
усмехнулся Вадим. - Максим прав, этот голос  очень  легко  подделать,  и
добрая доля  моих  приятелей,  особенно  среди  актеров,  только  так  и
разговаривает с женщинами.
   Реми, внимательно наблюдавший за этими маленькими актерскими этюдами,
успокаивающим жестом попросил  Соню  сесть  на  место.  Соня  растерянно
опустилась на стул, и Пьер утопил ее маленькую ладонь в своей  и  накрыл
сверху другой.
   - Я полагаю, -  заговорил  детектив,  -  что  надо  учитывать  мнение
компетентных специалистов в  области  речевой  техники.  Вы  все  же  не
ответили на мой вопрос: мог ли это быть голос Ксавье?
   - Ну, знаете... Если любой может разговаривать таким голосом... Тогда
я ничего не знаю.
   - А мать девочки жива? Как она к этому относится?
   - Не знаю, - покачала головой Соня. - Она вскоре разошлась с Ксавье.
   - Мадлен живет отдельно?
   - Да, с мужем. У них двое детей, близнецы.  Но  она  навещает  своего
отца.
   Папа мне как-то говорил, что Мадлен - единственный  человек,  который
заботится  о  Ксавье,  несмотря  на  его  пьянки  и  бесконечные  к  ней
претензии. Она приходит его навестить, убрать, приготовить еду, а он  ей
устраивает скандалы. Папа говорит, что Мадлен святая.
   - Мне нужен адрес Ксавье и Мадлен.
   - Ксавье я вам найду в студийной картотеке, - отозвался  Вадим,  -  а
Мадлен... Не знаю.
   - Я тоже не знаю адреса Мадлен, - сказала Соня.
   - Ладно, - сказал Реми. - Возможно, я его  найду  в  записной  книжке
Арно.
   А пока я все же принимаю за рабочую гипотезу  похищение.  Если  я  не
прав и это все-таки розыгрыш, то он сам найдется, жив и здоров, и скоро.
Но ждать не будем; если я прав - то он в опасности. Пьер, я пришлю к вам
специалиста, он подключит технику  к  телефону.  Если  будет  звонок  от
вымогателей, под любыми предлогами попытайтесь их заставить  перезвонить
часа через полтора и немедленно вызывайте  меня  и  полицию.  Попытаемся
засечь звонок. Больше в этом случае нам пока ничего делать не  надо.  Мы
вряд ли сумеем найти похитителей до их звонка, они могли захватить  Арно
даже по дороге со съемок... Кто-нибудь видел, как он уезжал?
   - Я заметил, что его машины нет на том месте, где он  ее  припарковал
перед съемками, - отозвался Вадим.
   - Хорошо... Его машину я попробую разыскать.
   - Как? - спросил Пьер.
   - Если она где-то на частной стоянке, то шансов мало, но  если  месье
Дор, как вы полагаете, был нетрезв за  рулем  или  если  она  брошена  в
неожиданном месте, платеж за стоянку просрочен -  то  я  смогу  получить
нужные справки в жандармерии. А пока я хотел бы осмотреть квартиру месье
Дора.
   - Зачем? - холодно поинтересовался Пьер.
   - Я вам скажу, зачем, -  четко  проговорил  детектив.  -  Если  сочту
нужным.
   И когда сочту нужным.  У  меня  нет  шефа,  перед  которым  я  должен
отчитываться в Процессе моей работы. А перед клиентами я  отчитываюсь  в
результате. Я ясно выразился?
   Вадим закивал и  укоризненно  посмотрел  на  Пьера.  Тот  высокомерно
хмыкнул.
   - Скажите, Максим, - Реми смягчил тон, - если я вас правильно  понял,
в момент  вашего  появления  в  квартире  месье  Дора  был  порядок,  и,
следовательно,  не  было  ничего  такого,  что  могло  бы  указывать  на
происходившую борьбу?
   - Ничего такого. Порядок был идеальный.
   - Я тоже могу засвидетельствовать, что следов борьбы  в  квартире  не
было. Я ведь вошел вместе с Максимом, - напомнил Вадим.
   - Да-да, я помню... Значит, ни сдвинутой мебели, ни разбитой  посуды,
ни открытых ящиков, разбросанных вещей...
   - Нет.
   - Понятно. Итак, на данный момент картина складывается  такая:  месье
Дор уехал со съемок примерно в три часа - это единственный установленный
факт.
   Далее мы можем только сказать, что до дома своей дочери он не доехал.
В какой момент он свернул с  дороги  -  до  или  после  заезда  на  свою
квартиру, - мы не  знаем.  И  самое  главное,  мы  не  знаем  -  почему.
Планировалась ли у него какая-то встреча? Или его подстерегли по  дороге
и заманили в ловушку?.. Отсюда следуют вопросы: кто знал  его  планы  на
эту субботу и кто разыграл вас по телефону...
   - Все, - сказал Вадим. - Я не удивлюсь, если планы  Арно  на  субботу
знал весь Париж и даже вся Франция.
   Реми задумчиво покивал.
   - И вот еще что... У месье Дорана есть женщина?
   - Не  могу  сказать.  -  Соня  виновато  посмотрела  на  него,  качая
отрицательно головой. - Я в личную жизнь папы не вмешиваюсь. Мне  как-то
казалось, что есть, но кто, где и есть ли на данный момент - не знаю.
   - А кто у него убирает? - поинтересовался Реми. - Кто ему готовит?
   - У него убирает соседка, пожилая женщина, большая его поклонница.  А
обедает он все больше в ресторанах... Иногда  сам  себе  готовит,  когда
есть настроение, он готовить умеет, даже любит...
   - Соседка... С нее я и  начну.  Вместе  с  осмотром  квартиры.  Прямо
сейчас.
   Кто-нибудь туда едет?
   - Я, - сказал Максим. - Я ведь там живу.
   - Да-да... Кофе мне сделаете?
   - Нет, - сурово ответил ему Максим и тут же улыбнулся:
   - Я плохо делаю кофе. Чай, если хотите. Или сами сделаете  ваш  кофе.
Идет?
   - Идет, - вздохнул Реми. Конца рабочему дню не предвиделось.

Глава 6

   - Посмотрите, в квартире все так же, как вы оставили? - сказал  Реми,
удерживая Максима на пороге.
   - Так же, - ответил удивленный Максим. - Почему вы спрашиваете?
   - Кто-нибудь мог приходить в ваше отсутствие.
   - Кто, зачем?
   - Месье Дор, например. Если он действительно от вас всех прячется. Во
что я, впрочем, не верю.
   - Во всяком случае, все, кажется, на  местах.  Реми  быстро  запустил
кофеварку и бегло оглядел кухню. Идея пить кофе натощак - и  уж  который
кофе за день! - ему совсем не улыбалась. Интересно,  сообразит  ли  этот
русский предложить ему хотя бы парочку бисквитов? Был бы это его русский
друг и, кстати, тоже частный детектив Кис, он  бы  тут  же  накрыл  свой
варварский ужин, состоящий из  колбасы  вперемешку  с  сыром...  Но  его
сомнения разрешились сами собой. Русский уловил то ли его мысли,  то  ли
бурчание в его животе, то  ли  Максим  сам  проголодался,  но  распахнул
холодильник и, обозревая в размышлении его холодную утробу, спросил:
   - Не хотите ли перекусить?
   Максим  быстро  выволок  на  стол  несколько  маленьких   сверточков:
колбаса, сосиски, сыр - все, что он купил сегодня,  выбирая  в  магазине
наиболее привычные наименования. Он нарезал хлеб и развернул  сверточки,
вооружив Реми ножом и предложив ему употребить то, что нравится. Ну  что
ж, Реми уже ничем не удивишь, и он лишь слегка покачал головой,  увидев,
как Максим жирно намазывает на кусок французского батона бри(Бри -  сорт
мягкого сыра. Во Франции сыр подается после  основного  горячего  блюда,
перед десертом. Обычно это "плато" с несколькими сортами  сыра,  который
едят с хлебом или  без,  запивая  вином,  преимущественно  красным.  Это
своего рода ритуал, по которому судят об уровне хозяев.) и кладет поверх
чесночную колбасу. Реми ловко соорудил себе два разных бутерброда,  один
с сыром, другой с колбасой,  и  уселся  напротив  Максима  за  маленький
откидной кухонный столик. Максим налил по полстакана  красного  вина,  и
они быстро умяли бутерброды, поглядывая друг на друга с набитыми  ртами,
не в  силах  что-нибудь  произнести.  Дожевав  последний  кусок,  Максим
дружелюбно улыбнулся Реми и, достав из шкафчика кофейные чашки, понес их
в  гостиную.  Изобразив  на  своем  лице  нечто  обозначающее   ответную
дружескую улыбку, Реми последовал за ним с кофейником.
   Расположившись за низким столиком, они пили горячий, душистый и не на
шутку крепкий кофе, приготовленный  детективом.  Молчание  затягивалось.
Максим поглядывал на Реми с любопытством:  он  пока  еще  такую  дичь  -
французского  частного  детектива  -  живьем  не  видел,  а  в  киношном
хозяйстве все пригодится.
   Впрочем, надо отдать должное, Максим вообще был к  людям  участлив  и
любопытен. Собственно, может, поэтому его  повело  в  кино.  Исследовать
характеры и заглядывать в потаенные уголки души, как пишут критики.
   Реми разглядывал гостиную, прикидывая, с чего начать осмотр.  Что  он
искал - он не знал.  Что-нибудь,  что  может  дать  подсказку.  Записку,
адрес, пометку, вещичку...
   - Я могу быть вам полезен? - спросил Максим. Реми  наконец  остановил
свой взгляд на русском.
   - Если хотите.
   - С чего начнем?
   - Сейчас разберемся... Вы  не  видели,  где  месье  Дор  держит  свои
бумаги?
   - Признаться, нет. Я не...
   Максим хотел сказать: "Я не шарю по чужим ящикам, меня еще в  детстве
научили, что это  неприлично",  но  удержался  от  ненужной  колкости  и
закончил:
   - ...не подумал, что  нужно  поискать  его  бумаги.  Реми  бросил  на
Максима косой взгляд,  будто  услышал  непроизнесенную  фразу,  и  начал
обходить  гостиную,  перебирая  и  рассматривая  различные   безделушки,
стоявшие на буфете и на полках, - подарки, призы, сувениры,  привезенные
из поездок...
   - Здесь все ваши вещи? - донесся спустя некоторое время его голос  из
комнаты, которую занимал Максим.
   - Да, - сказал, входя в комнату, Максим. - Только  на  верхней  полке
шкафа какие-то коробки, я в них не заглядывал.
   Реми заглянул. Там было несколько пар обуви, лыжные ботинки,  толстые
шерстяные носки и прочая горнолыжная  атрибутика;  в  последней  коробке
находилось несколько пар перчаток. Ничем особенно не  заинтересовавшись,
Реми деликатно, но внимательно осмотрел  остальное  пространство  шкафа,
частично занятое вещами Максима, перешел к  кровати,  покрутил  в  руках
книжку с русским названием, которая лежала на тумбочке у изголовья, и то
ли спросил, то ли констатировал:
   - Детективы любите...
   - Люблю, когда время есть. Меня это разряжает, - ответил Максим.
   - Это хорошо...
   Что тут особенно было хорошего, Максим не понял.
   - А вы по-русски читаете? - спросил он.
   - А разве тут надо что-либо читать? - удивился глупому вопросу Реми.
   Вопрос  и  впрямь  был  глупый:  красочная  и  безвкусная  обложка  с
пистолетом и полуодетой девицей говорила сама за себя.
   Сунув свой нос на прощание в  тумбочку,  Реми  направился  в  спальню
Арно.
   - Как был одет ваш дядя, когда уходил со съемок?
   - На нем была спортивная куртка. Темно-синяя в сочетании с малиновым.
   - Что еще?
   - Я не разглядел среди деревьев. Видимо, он ушел  в  том  костюме,  в
котором снимался. Старые черные брюки и рваный  серый  свитер  на  голое
тело...
   Должно быть, он собирался переодеться и разгримироваться дома.
   - Когда вы пришли, вы видели где-нибудь эту одежду?
   - Вот это да... Как же я об этом не подумал! Одежды не было!
   Реми переворошил вещи в шкафу Арно, затем изучил  содержимое  корзины
для грязного белья в ванной, вешалки в прихожей.
   - И похоже, что нет, - сообщил он Максиму. - Ни куртки, ни костюма, в
котором он снимался.
   - Значит, - сказал Максим, -  он  не  приходил  домой.  Иначе  бы  он
переоделся.
   - То-то и оно.
   - Он мог переодеться и даже разгримироваться в машине. Я, например, в
машине даже бреюсь иногда. Или он мог переодеться в том месте,  куда  он
поехал.
   - Или куда его отвезли, - подытожил Реми.  -  Надо  узнать,  в  какой
одежде он на съемки приезжал и где она находится.
   Реми набрал номер Вадима и задал  вопрос.  Вадим  обещал  выяснить  и
перезвонить, так как сам он не видел - они с Максимом  подъехали  в  тот
момент, когда Арно уже  сменил  свою  одежду  на  полагающийся  по  роли
костюм.
   - Что значит "разгримироваться"? - спросил Реми.
   - Снять грим, - удивился Максим.
   - Нет, я имею в виду - как грим снимают?
   - Салфетками, ватными тампонами. Есть для  этого  всякие  жидкости  и
кремы.
   - Вы не видели эти салфетки или тампоны с остатками макияжа?  -  Реми
заглянул в пустое мусорное ведро в ванной комнате.
   - Нет, - дошло наконец до Максима. - Но, может, не заметил?
   - Тогда, если допустить, что они здесь были, кто их  выбросил?  Никто
не приходил убирать?
   - Нет.
   - Вы уверены? - Реми с сомнением разглядывал мусорное ведро, на