ня  тебе  его,  наверное,  отдаст?  Он  ведь  по  праву
принадлежит тебе.
   При этих словах Жерар открыл было рот, но тут же и закрыл  его,  явно
проглотив какое-то восклицание, Этьен с удивлением вскинул черные глаза.
   Соня улыбнулась и легонько пожала плечами, словно хотела сказать: все
возможно...
   - Ну а с Вадимом вы знакомы... - продолжала она представлять.
   - Знакомы. - Мадлен с Некоторой прохладцей пожала его руку.
   Выполнив долг вежливости,  сестры  тут  же  забыли  обо  всех,  вновь
погрузившись в свой диалог.
   - Удивительно, что папа удержался и не рассказал этот секрет! Как он,
с его характером, сумел промолчать столько лет? - Соня не отрывала  глаз
от Мадлен, изучая ее с некоторой долей восхищения.
   - Это было слишком серьезно, чтобы болтать об этом. Дело не только  в
моей матери. Папа не мог  нанести  такой  удар  Ксавье  -  ведь  он  был
когда-то его лучшим другом. Папа чувствовал себя перед ним виноватым  за
меня...
   - Да,  конечно,  папа...  я  понимаю,  он  человек...  он  был  очень
щепетильным...
   Соня снова расплакалась. Мадлен гладила ее по волосам, как маленькую,
но у нее у самой покраснел нос.
   "Надо мне уходить. Реми позвонить, рассказать  ему  о  Мадлен  и  эту
мысль насчет Жерара. В ней что-то есть".
   - Мы тут лишние, - шепнул он Вадиму и  поднялся.  Вадим  поднялся  за
ним.
   - Не будем вам мешать, вам есть о  чем  поговорить.  Соня  благодарно
глянула на него и перевела глаза на  Жерара.  Тот  понял  намек  и  тоже
встал, нехотя.  За  ним  потянулся  Этьен.  Все  наскоро  попрощались  и
оставили сестер одних.
   - Мы с тобой поработаем  завтра,  если  хочешь,  -  предложил  Вадим,
высаживая Максима у подъезда.
   - Давай, - обрадовался Максим.  Следовало  занять  голову  чем-нибудь
более плодотворным, чем несостоявшийся роман с Соней.

Глава 26

   Максим не жалел, что съездил к Соне. Между ними ничего  не  произошло
личного, но он уже, кажется, с этим смирился и больше  ничего  не  ждал.
Максим не умел  желать  недостижимого,  и  постепенно  жажда  обладания,
желание сделать Соню своей потихоньку стали утихать, как боль.  Она  ему
нравилась по-прежнему, и его все еще тянуло к ней, и он бы  даже  назвал
это словом любовь, но любовь эта  стала  другой:  магия  отпустила  его,
приворотное зелье больше не действовало.
   Глаза ее больше не были ни медовыми, ни янтарными, а  просто  карими,
красивыми карими глазами... Впрочем, от этого было немного грустно.
   Реми откликнулся на телефонный звонок сразу, будто только и ждал его.
   - У меня есть мысль, - сообщил ему Максим. - А что, если это Жерар?
   - Вы решили переквалифицироваться в детективы?
   - А вы что-нибудь имеете против?
   - Имею.
   - Думаете, не получится?
   - Боюсь конкуренции.
   - Польщен. Так что насчет Жерара?
   - Бросить подозрение на Пьера, убрать его  таким  образом  и  открыть
себе подступы к Соне? Я о нем не раз думал, но мне в этой версии чего-то
не хватает...
   - Я вам сейчас добавлю информацию к размышлению.
   Максим описал детективу сцену у Сони.
   - Тем лучше, - подытожил Реми. - Мадлен отпадает.
   - А Жерар?
   - Это у вас давно такая манера - прижимать детективов к стенке?
   - С детства. Мне еще мама говорила: как увидишь частного детектива  -
так его сразу к стенке и прижимай.  Особенно  если  учесть,  что  у  нас
такого овоща, как частный детектив,  сроду  не  водилось  при  советской
власти.
   - Я всегда говорил, что в социалистической системе много недостатков.
   - Ну а Жерар?
   - Я это обдумываю.
   - У него была возможность снять кинжал и повесить на место, он знал о
предстоящих съемках, он влюблен в Соню...
   - Я еще не закончил обдумывать.
   - Ладно, - сдался Максим, - чего у вас новенького?
   - Не много, но есть, - охотно сменил тему Реми. - Пьер  действительно
был в клубе в четверг, когда вы видели человека  в  саду.  Но  никто  не
может утверждать, что он оттуда не отлучался...У них  там  разные  залы,
ресторан, теннис, бридж, специально за ним никто  не  следил,  так  что,
сами понимаете, восстановить  поминутно  его  присутствие  в  тот  вечер
невозможно.
   - Тем не менее, как я понимаю, вы по-прежнему уверены, несмотря ни на
что, что это не он?
   - Я думаю, что это не он.
   - Ксавье?
   - Откровенно говоря - вряд ли.
   -  Это  что-то  новенькое!  Ведь  вы  меня  пытались   уверить,   что
подозреваете его!
   - Не то чтобы очень.
   - А чего вы тогда мне лапшу на уши вешали? Еще только  вчера  вы  мне
доказывали...
   - Так просто. Вроде игры. Было интересно слушать ваши соображения.
   - Миленькие у вас игры. Так почему это вдруг не Ксавье? Из-за алиби?
   - Нет. То есть да, разумеется, это добавляет уверенности, но...
   Понимаете, Максим, все дело в том, как считать. Если считать, что это
разные дела - убийство, наезды на вас, ночные визиты, телефонные звонки,
попытка кражи столика, - то можно вполне подозревать Ксавье.  Исходя  из
того, что мы о нем знаем, - он подходящая фигура. Если  же  исходить  из
предположения, что здесь один и тот же автор, то Ксавье  сразу  отпадает
по простой  причине:  его  не  интересует  столик,  он  не  смог  бы  им
воспользоваться никоим образом.
   Следовательно, ни попытка кражи, ни попытки убрать вас - все это  ему
ни к чему.
   - А Пьера интересует столик, но, по-вашему, это не он "автор".
   - По-моему, не он.
   - Следовательно, кто-то третий.
   - Кто-то третий.
   - Так, может, я прав насчет Жерара?
   - Я это обдумываю.
   - Ладно, когда закончите обдумывать - держите меня в курсе.
   - Договорились.
   Максим  соорудил  себе  чай  с  бутербродом  и  притащил   на   кухню
"Воспоминания...", которые устроил перед собой. Открыв наугад книгу, он,
жуя, пробегал  глазами  страницы,  осторожно  переворачивая  пожелтевшую
бумагу левой, чистой рукой, тогда как правая  была  занята  бутербродом.
Книга была написана языком суховатым, но даже при первом,  поверхностном
прочтении стало ясно, что она ему очень пригодится в работе - в ней были
факты, маленькие  конкретные  факты  человеческих  биографий.  Он  делал
пометки и закладки и увлекся настолько, что когда  его  глаза  пробежали
фамилию Дорин, он не сразу понял, о ком идет  речь.  Он  перечитал.  Эта
фамилия отозвалась спазмом в желудке.
   Он отложил недоеденный бутерброд, вымыл руки и, бережно взяв книгу  к
себе на колени, впился глазами в начало страницы.
   "Жизнь на чужбине предстояла  нелегкая  -  скупые  сведения,  которые
просачивались из Франции, нагнетали еще  большую  тоску  и  страх  перед
эмиграцией.
   Все, что было  накоплено  из  поколения  в  поколение,  все  ценности
приходилось оставлять в России. В то  время  практически  ничего  нельзя
было продать.
   Бросались на произвол  судьбы  роскошные  библиотеки  с  антикварными
изданиями, которые позже, бесхозные, часто шли просто на растопку печей,
так как дров не хватало; драгоценные сервизы, вазы,  мебель  -  все  это
было  обречено  гореть,  ломаться  и  биться.  Это   горели   и   бились
воспоминания, жизни  многих  поколений,  дорогие  сердцу  реликвии;  это
горели и уничтожались ценности русской культуры; это исчезали  бесследно
просто материальные ценности,  столь  необходимые  беглецам,  покидавшим
родину...
   ...Моим знакомым, Дориным, удалось отправить  во  Францию  прелестный
туалетный столик, который когда-то принадлежал императрице Екатерине II.
Они сумели договориться с одним из членов  команды,  который  взял  этот
столик на пароход, к себе в каюту, где столик находился в  относительной
безопасности. Но  такая,  казалось  бы,  удача  -  то  есть  возможность
переправить эту драгоценную вещицу - дорого обошлась этой семье..."
   Дальше следовала хорошо знакомая Максиму история родов, начавшихся на
пристани. Казалось бы, в ней не было ничего, чего бы он не знал,  а  вот
почему-то, неожиданно для самого себя, он  схватился  за  ручку  и  стал
набрасывать диалоги. Может, эта пыльная, пожелтевшая бумага так на  него
подействовала, может, от этих строчек,  написанных  очевидцем,  исходила
невидимая энергия, но только ручка его летала по бумаге и он не  успевал
записывать слышные ему голоса.
   Прошло не менее часа, когда он, довольный, разогнулся наконец и  стал
потирать онемевшие от писания пальцы. "Спасибо тебе, книжечка, жаль, что
я тебя не нашел раньше".
   Допив остывший чай и умывшись, он взял  с  нежностью  сухой  томик  и
направился с ним в постель. Устроился  на  подушке,  положил  блокнот  с
ручкой около себя и раскрыл книгу на том месте, где положил закладку.
   "... Столик был драгоценным в самом полном смысле  этого  слова:  так
как в то время отправлять какие бы то ни было ценности было  рискованно,
потому что в дороге все могло пропасть, потеряться или быть  украденным,
Дорины спрятали все свои фамильные драгоценности  в  тайнике  туалетного
столика..."
   Что-о?!
   "...которые  бесследно  исчезли  вместе   со   столиком   где-то   во
Франции..."
   Максим перечитывал этот абзац уже, наверное, четвертый раз, когда  до
него наконец дошел смысл этих слов.
   Он вскочил с кровати и бросился к телефону.
   - Реми! - завопил он в трубку. - Вы спали? Ничего, вы меня  извините,
когда узнаете, почему я вам звоню! В тайнике были  драгоценности!  Были,
понимаете?!
   - С чего вы взяли?
   - В книге! Написано! В мемуарах очевидца! Я только что прочитал!
   Слышите, Реми? Реми отозвался не сразу:
   - Вот чего мне здесь не хватало, - медленно произнес он. - Это меняет
все.
   - Во всяком случае ясно, что это не Ксавье, -  возбужденно  кричал  в
трубку Максим.
   - Мне это давно ясно, - заметил Реми.
   - Это кто-то, кто имел возможность прочитать книгу. Она была у  дяди,
но пропала... слушайте, Реми, пропала! Ее кто-то у дяди украл! Тот,  кто
и убил его!
   - Откуда у вас эта книга?
   - Я ее в библиотеке взял. Я ее искал,  потому  что  мне  дядя  о  ней
говорил... - Мне нужна эта книга. Я сейчас приеду.
   - Но она на русском!
   - Ах, черт... Ваш дядя по-русски читал?
   - Нет, он ее, должно быть, читал на французском. Я поначалу искал эти
"Воспоминания..." во французских библиотеках, и в  Парижской  библиотеке
мне сказали, что книга до сих пор находится на руках. Я  вот  думаю,  не
дядя ли ее не вернул...
   - Я завтра же проверю. Так вы говорите, что книга потерялась? И  где,
вам известно?
   - Не знаю. Я рассчитывал ее найти у дяди дома и не нашел.  Спросил  о
ней у Сони с Пьером, и Соня вспомнила, что папа ее тоже  не  мог  найти,
тоже у них спрашивал...
   - Да, - сказал задумчиво Реми, - я помню, это при мне было... Поедете
завтра со мной к Соне?
   - Конечно, если хотите.
   - А сейчас поспим немножко. Уже полпервого. Я У вас  буду  в  десять,
идет?' В эту ночь Максиму снова снилась Соня,  но  как-то  странно.  Она
сидела за столом, при  свете  свечи,  озарявшей  тонкую  смуглую  шею  и
вырисовывавшей размытой  черной  тенью  впадину  ее  ключиц,  к  которым
неплотно прилегали кремовые батистовые кружева; она улыбалась  печально,
обнажая детскую щелку между верхними зубами, но ее глаза, мерцающие  при
неверном свете свечи, были таинственны. Тонкими пальцами она вынимала из
одной  коробочки  крупные,  с  орех,  рубины  и   бриллианты,   сумрачно
вспыхивающие над дрожащим золотистым пламенем свечи, и складывала  их  в
другую коробочку. И так без конца: вынимала  и  складывала,  вынимала  и
складывала, вынимала и складывала...

Глава 27

   -  Как  вы  думаете,  где  драгоценности?  -  спросил  Максим   утром
следующего дня, когда Реми приехал за ним.
   - Ага, вот и вы заинтересовались наследством! А я смотрю - что-то  вы
столиком вашим мало озабочены. Но - ставки меняются! Драгоценности - это
стоит того, чтобы ими заинтересоваться, - подначивал Реми.
   - Я ходом расследования  интересуюсь.  А  вам  -  просто  завидно,  -
ответил ему в том же тоне Максим.
   - Мне? Вовсе нет. Я  вам  позавидую,  может  быть.  Если  найду  ваши
драгоценности.  И  если  вам,  конечно,  еще  удастся   их   заполучить.
Наследник-то  не  вы,  мой  русский  друг.  Хотя  по  праву  они  должны
принадлежать вам, и только вам...
   - Вы думаете, что их еще можно найти?
   - А вы - нет?
   - По-моему, их уже кто-то нашел. И вряд ли отдаст.
   - Этот - или эта - "кто-то" их не нашел. Если бы камешки были у  него
в кармане, он бы уже давно загорал на каких-нибудь экзотических островах
и общество бы лишилось чести его присутствия в  своих  рядах...  Но  наш
"кто-то" не отдыхает, он суетится, причем уже давно. Он  еще  год  назад
пытался украсть ваш столик, уже зная о  тайнике  и  рассчитывая  вскрыть
столик где-то в спокойной обстановке и заняться поисками драгоценностей.
Кража не удалась, а возможность другой попытки осложнилась тем, что Арно
привинтил его ножки к  полу...  Узнав  о  вашем,  Максим,  приезде,  наш
"кто-то" задумал убить Арно, пока он не отдал  столик  вам,  боясь,  что
"русское  наследство"  уйдет  к  вам  вместе  со   спрятанными   в   нем
драгоценностями. И убил...
   Но еще надо было устранить вас:  ведь  Соня  сказала,  что  завещание
написано! Сказала при  всех.  Поэтому  "кто-то"  пытался  сначала  найти
доступ к столику в ваше отсутствие: вот вам. ваша ночная посетительница,
вот вам телефонные  прозвоны;  не  исключено  даже,  что  этот  "кто-то"
пытался туда пробраться еще раз, но наткнулся на новые замки, к  которым
его ключи не  подходили...  И  когда  стало  ясно,  что  вас  оттуда  не
выкуришь,  то  милый  "кто-то"  попытался  избавиться  и  от  вас  путем
наезда...
   - Вы что, по ночам не спите? Размышляете?
   - А что, на это всю ночь надо?
   - Намек понял. Так где драгоценности в таком  случае?  Их  же  нет  в
тайнике! Значит, их кто-то нашел.
   - Браво, Максим! Признайтесь, вы всю ночь не спали, размышляли?
   - До чего же вы злобный, господин детектив. Так  и  норовите  обидеть
бедного иностранца. Так кто их нашел?
   - Арно.
   - Не может быть! - Максим до того удивился, что утратил свой шутливый
тон. - Масло помните?
   - Какое масло? А-а... Машинное? На рычажке тайника!
   - Именно. Тот, кто нашел тайник, тот и смазал. А  о  наличии  тайника
знали, видимо, два человека: Арно и тот, кто украл книгу.
   - Мог еще кто-нибудь, она ведь и в других библиотеках должна... Реми!
   Теперь  я  понимаю,  почему  в  другом  экземпляре  страниц  нет!   В
Национальной библиотеке.
   - Тоже проверим, - кивнул Реми. - Это все очень интересно.  И  скорей
всего дело рук того же человека... Так вот, если бы тайник нашел  другой
человек, то мы бы с вами не имели ни убийства, ни всего остального.
   Следовательно, его нашел Арно. Нашел, но никому ничего не сказал. Он,
при его видимой болтливости, умел, оказывается, хранить тайны: ни о  его
дочери Мадлен, ни о сокровищах никто ничего так и не узнал.  Собственно,
это и стало причиной его смерти: убийца полагал, что  драгоценности  все
еще в столике...
   -  А  вдруг  Арно  нашел  тайник  тоже  пустым?   В   конце   концов,
драгоценности могли найти еще его родители - ведь  это  они  "встретили"
столик.
   - Если бы Арно нашел пустой тайник, то он бы как раз всем рассказал о
такой занятной истории. А он промолчал - потому что нашел. В вашей книге
не написано, какие именно драгоценности?
   - Нет. Но мне сегодня ночью приснилось, что это бриллианты и рубины.
   - Видите, они вам даже снятся. Если ваш сон вещий - то у  нас,  может
быть, еще есть шанс разыскать то, что от них осталось.
   - Не понял, - помотал головой Максим.
   - Много было бриллиантов с рубинами?
   - В моем сне? Мно-о-го...
   - Тогда должно остаться.
   - Остаться - от чего?
   - От покупки фирмы для Мадлен.
   - Вы думаете?..
   - У Арно ведь не было ценностей, как все утверждают. А он подарил эту
фирму Мадлен.
   - Вот оно что... Поэтому он никому ничего не сказал...
   - Мы тоже пока никому ничего не скажем, Максим. Договорились?
   Они подъехали к дому Сони.
   - Почему вы об этой книге спрашиваете? - удивилась Соня. - Это  имеет
какое-то значение?
   - Она Максиму нужна, для работы. Он не может ее найти и  обратился  к
услугам детектива, - отшутился Реми. - Так попытайтесь вспомнить, что вы
о ней слышали, когда, при каких обстоятельствах?
   - Это было так давно...
   - Как давно?
   - Ну, не знаю, год, может быть, назад...
   - Так. И что вам говорил ваш отец?
   - Что там много документальных фактов из той  эпохи.  Папа  еще  сам,
по-моему, не читал в тот момент. Он к нам приехал прямо из библиотеки  с
этой книгой... Если мне память не изменяет. И то удивительно, что я хоть
это помню - наверное, потому, что папа потом ее искал.
   - Погодите, что значит - не читал? Не читал до приезда к вам, а потом
она пропала?
   Реми глянул недоумевающе на Максима. "Ну да, -  сообразил  Максим,  -
если он ее не читал, как он мог найти тайник?"
   - Я не могу вам сказать точно, мне так кажется, что он говорил:  вот,
мол, нашел в библиотеке книгу, пролистал, там любопытные факты из  эпохи
русской эмиграции...
   - И как книга пропала?
   - Я не знаю. Папа потом спрашивал, не забыл ли он ее у нас. Но у  нас
ее нигде не было, я помню, что я ее искала.
   - Значит, он не знал точно, где именно потерялась книга?
   - Ну, видимо... - Соня  пожала  плечами.  -  У  вас  что-нибудь  есть
новое?
   Нашли что-нибудь для Пьера?
   - Не беспокойтесь, Соня, я свое дело делаю.
   - Ведь это не он убил папу?.. - тихо спросила она, коротко глянув  на
Реми исподлобья.
   - Я стараюсь это доказать.
   - Я все время вспоминаю этого человека в саду. Это был не Пьер!
   Поверьте мне, Реми, это был не он! Я теперь в этом абсолютно уверена.
У меня даже такое ощущение, что еще чуть-чуть, и я узнаю, кто  это  был.
Это лицо, фигуру...
   - Еще немножко терпения, Соня, еще немножко. И мы его все узнаем.
   Соня предложила им кофе, но Реми  вежливо  отказался,  сославшись  на
дела.
   Максим колебался. Соблазн остаться еще раз наедине с Соней, и... и...
И что? Они были убийственно чужими, словно никогда и ничего между ними и
не было.
   А что, собственно, было? Так, проскользнуло чувство, взыграло желание
- подумаешь, бывает. Ничего особенного, это жизнь, се ля ви.
   И эта жизнь у каждого своя.
   Он отказался и вышел с Реми.
   - Куда сейчас? - спросил он детектива в машине.
   - Вы торопитесь? Если да, я вас отвезу домой.
   - А если нет?
   - Тогда сделаем крюк. Мне надо повидать Пьера.
   - А вас пустят? С ним свидания не разрешены.
   - Меня - пустят. Мне есть что продать полиции: вашу книжечку.
   Реми припарковался перед комиссариатом полиции Версаля  и,  предложив
Максиму осмотреть в  ожидании  Версальский  дворец,  скрылся  в  высоких
створчатых  дверях  комиссариата.  Максим  побрел  в  сторону  дворцовой
площади.
   Дворец был огромен, великолепен  и  величествен.  Булыжная  дворцовая
площадь неслышно отдавала цокотом копыт былых пышных  конных  процессий,
громыханием колес золоченых карет -  чтобы  весь  город  слышал.  Максим
мельком подивился тщеславию Короля-Солнца, запечатленному в каждом камне
помпезного здания.
   Он прослонялся час, который отвел ему Реми, вокруг дворца, не столько
рассматривая знаменитую достопримечательность, сколько предаваясь потоку
своих размышлений. "Конечно, наличие  драгоценностей  в  тайнике  меняет
все, как сказал Реми. И искать надо среди  тех,  кто  читал  книгу,  кто
общался с Арно. Может быть, и Пьер - не вижу никаких причин, по  которым
Реми его так уверенно исключил.
   Если он и не пошел  бы  на  преступление  ради  какого-то  столика  в
несколько сотен тысяч франков,  то  драгоценности...  Они  могут  стоить
несколько  миллионов,  совсем  другой  расклад!  И  он  думал,  что  они
по-прежнему там, в тайнике, не зная, что дядя их уже нашел.  Поэтому  он
решил убить его... Как он побледнел, когда Соня сказала, что папа сделал
завещание на мое имя! Ну а если уж действительно это не он... Книгу  мог
прочитать кто