л.
   Когда она услышала шум мотора, она даже не шелохнулась. Она  слышала,
как открылась дверь гаража,  как  Пьер  завел  машину...  Надо  было  бы
спуститься и встретить мужа, но Соне не хотелось шевелиться - ей было не
то чтобы хорошо у окна, но ею овладела какая-то неподвижность, безволие,
нежелание что-то говорить, видеть Пьера, рассказывать  ему,  как  прошел
день... В общем, род  апатии.  Она  осталась  стоять,  голова  бессильно
уперта в стекло, и сигарета дотлевает в пальцах, и у нее  нет  даже  сил
сходить за пепельницей... и уже ничего не хотелось понимать ни про себя,
ни про свои супружеские взаимоотношения...
   Пьер отчего-то  замешкался  в  гараже,  мотор  его  машины  продолжал
урчать, и слабый отсвет из открытой гаражной двери достигал сада,  давая
призрачные длинные тени от кустов, на  которые  засмотрелась  Соня.  Что
это, интересно, он не поднимается? А что это,  интересно,  он  делает  в
темном саду?! Соня так удивилась, что взялась за ручку окна  и  потянула
створку на себя, чтобы спросить мужа, что он там разглядывает в  темноте
у пролысины, как вдруг на шум раскрываемого окна  он  поднял  голову  и,
увидев ее отпрянул в кусты.
   Соня застыла. Почему он спрятался от  нее?  -  Пьер,  -  позвала  она
обеспокоенно, - Пьер! Только ветка легонько  махнула  ей  в  ответ.  Или
это... не Пьер? Но кто? Она задержала дыхание, прислушиваясь.
   Нет, в этот раз ей не померещилось. В саду кто-то был! В прошлый  раз
Пьер посмеялся над ней, и она тоже решила,  что  ей  привиделось...  Или
это... прав Максим?.. и тогда был Пьер? Но зачем? Что он там делал?  Что
он там теперь делает? Следит за ней?! Как тогда, в ресторане?! Не  может
быть, зачем, это невероятно, это низко, это... Это не правда!
   - Пьер... - неуверенно позвала Соня.
   Молчание. Человек затаился в кустах.
   Это не Пьер.
   Слабеющими, ватными ногами Соня отступила от окна, и  белеющее  пятно
ее лица  растворилось  в  мягкой  темноте  комнаты.  Но  ее  глаза  были
по-прежнему прикованы к саду, и, напрягаясь и щурясь, они все же уловили
движение кустов, которое выдавало крадущиеся шаги Человека  в  Саду.  Он
медленно, тихо пробирался  в  сторону  фасада  дома,  и  в  этом  черном
шевелении веток, в мятущихся острых тенях, была угроза... Шаг за  шагом,
ветка за веткой, невидимый, неслышный и страшный, Человек  пробирался  к
дому, в сторону... двери!
   Но где же Пьер, где же ее муж, ее защитник?
   - Пьер! - бессильно крикнула Соня в окно. -Пьер!
   Ответом ей было молчание, и в этом молчании заклубился ужас.
   Значит... Значит, это Пьер? Это он крадется по  саду,  приближаясь  к
входной двери, он, прятавшийся зачем-то в саду, он,  видевший,  что  она
его там заметила, он, так странно молчащий, он, незнакомый,  непонятный,
угрожающий и опасный?!!
   Она уже ничего не понимала.
   Ужас, ужас,  плотный  и  густой,  спеленал  ее,  охватив  все  члены,
отяжеляя каждый шаг, хватая за ноги, и она никак не могла  сдвинуться  с
места. С чем он идет в дом? Почему он молчит? Что  он  хочет...  Что  он
хочет с ней сделать?!
   Все, что ей приводил в доказательство Максим, мигом пронеслось  в  ее
голове.
   Убийца.
   К двери крадется - убийца!!!
   Разрывая путы ужаса. Соня рванулась из комнаты с намерением  запереть
замки, больно подвернула ногу  на  первой  же  ступеньке,  тихо  взвыла,
быстро растерла щиколотку и, преодолевая боль, стала продолжать спуск.
   Поздно. Снизу донесся звук поворачивающегося в замке ключа.
   Соня рванула со ступней свои пушистые домашние туфли и, прижав  их  к
груди, задыхаясь от страха и  сдерживая  прерывистое  дыхание,  бесшумно
понеслась по  лестнице  обратно,  наверх  в  спальню,  забыв  о  боли  в
щиколотке. Добежав до своего туалетного  столика,  она  стала  открывать
дрожащей рукой ящики и ящички, ища старинный, с  резной  бородкой  ключ,
которым запиралась дверь, служившая когда-то выходом из бывшей детской в
сад.
   - Соня? - осторожно позвал ее голос. Это был голос Пьера.
   Сердце ее ухнуло так, что, казалось, его можно было услышать внизу.
   Ключ не находился. Соня шарила в темноте, боясь зажечь свет и  выдать
место  своего  присутствия.  Ну  где  же  он  может  быть?!  Лихорадочно
всматриваясь в неразборчивые очертания  разных  вещичек,  которыми  были
полны  ящики  ее  туалетного  столика,  она  одновременно   настороженно
прислушивалась к тому, что происходило внизу.
   Внизу царила тишина. Только вспыхнул свет.
   Соня остановилась и перевела сдерживаемое дыхание.
   - Соня? Ты здесь? Ты от меня прячешься? - снова раздался внизу  голос
Пьера.
   Господи, господи, ну где же ключ, где он?! Он где-то тут, надо только
вспомнить, где именно! Ее руки продолжали открывать и закрывать ящички и
коробочки, дрожа и суетясь.
   Идиотка! Вот ведь он, висит на  маленьком  крючке  под  планшеткой  с
фотографиями! И всегда тут висел, пыльный. Им никогда не пользовались, и
глаза уже перестали замечать этот ключ на стене, но он тут, тут!
   Соня сжала холодный ключ в руке. Теперь - отодвинуть столик,  стоящий
поперек никогда не открываемой двери, и -  самое  главное  -  отодвинуть
бесшумно!
   Она взялась за край стола и потянула его на себя. Так, хорошо. Теперь
за другой край - отлично. Столик бесшумно скользит по мягкому ковру. Еще
чуть-чуть один край, еще чуть-чуть другой...
   И вдруг - хрустальная крышка  от  шкатулки  с  украшениями,  небрежно
поставленная  в  темноте  на  место,  соскользнула  на  стол   с   тихим
музыкальным звоном. Вроде не очень громко, но...
   -  Соня,  ты  здесь?  -  послышался  голос.  И  этот  голос,   теперь
настойчивый, раздался у подножия лестницы.
   Соне показалось, что ее ноги окаменели от страха, руки  оледенели,  в
голове все еще звучал музыкальный звон, мешающий думать.
   Лестница скрипом деревянных ступеней выдавала  тяжесть  поднимающихся
по ней шагов.
   - Соня, где ты? - в голосе был напор, требовательность.
   Скорее, скорее, в замочную скважину,  повернуть.  Все  заржавело,  не
идет, не поворачивается! Соня схватила тюбик с дорогим кремом для лица и
безжалостно выдавила благоухающую белую полоску на ключ. Снова вставила.
Ага, уже лучше!
   Дверь тяжело раскрылась, звучно пропев тугими, застоявшимися без дела
петлями. Соня кинулась на лестницу,  на  ходу  отирая  с  лица  паутину,
сбежала с нее в одно мгновение и уже отпирала нижнюю дверь, когда  снова
разнеслось, на этот раз сверху:
   - Соня!
   Выскочив в сад, темный и мокрый от  ночной  холодной  росы,  Соня  на
мгновение замерла, соображая, куда бежать. Если в сторону фасада дома, в
сторону ворот, то он может выскочить и ее перехватить... Но из  их  сада
нет другого выхода! Тогда... В соседний сад? Да!  В  пустынный  соседний
сад и оттуда на параллельную улицу, подальше от дома! В полицию!
   Ограда из металлических прутьев и плотный ряд вечнозеленых туй  перед
ней находились как бы на возвышении, на валу, тянувшемся вдоль границ их
сада.
   В том месте, где кусты отсутствовали, земля была глинистой и  мокрой,
разжиженной многонедельными дождями. Так  и  не  успев  надеть  домашние
туфли, Соня ринулась на приступ этой небольшой горки  босиком,  в  одних
носочках, которые мгновенно пропитались холодной вязкой грязью. Одолела,
перепрыгнула через ямы от выкорчеванных кустов и  уцепилась  за  ограду.
Резанула боль в щиколотке.
   Сердце ее билось так часто, что ей казалось, что  она  сейчас  умрет.
Переведя на мгновение дух, она стала прилаживаться к ограде - не  так-то
это оказалось  просто,  как  она  думала!  В  ограде  была  только  одна
поперечная перекладина - наверху. И до нее надо было еще долезть.
   Соня подтянулась на руках, скользя босой, непослушной от  боли  ногой
по холодным железным прутьям. Нет,  недостаточно,  не  получилось.  Надо
подпрыгнуть посильнее, чтобы можно было с размаху закинуть  ногу...  Еще
раз: и-и-оп! Нет, сорвалось!
   Руки онемели от холода и напряжения. Надо еще раз. Ну-ка, р-раз!
   - Соня, куда это ты?! - на этот раз голос  раздался  в  саду,  совсем
близко от нее. Соня  повернула  голову.  Пьер  показался  в  дверях,  из
которых две минуты назад выскочила Соня. Его лицо было искажено странной
гримасой.
   Или сейчас, или никогда! Соня повисла на руках, закинула  горевшую  и
опухшую ногу на  поперечную  перекладину,  судорожно  пытаясь  подтянуть
вторую ногу, и - поняла, что у нее не достанет сил. Не хватит. Не сможет
она подтянуться и перелезть через забор. Не сумеет.
   Пьер приближался.
   Ее  руки  ослабли,  и,  охваченная   отчаянием,   Соня   сползла   по
металлическим прутьям, по скользкой глине, прямо в яму, в отвратительную
грязь. Ее босые ноги закопались в мокрую жирную жижу, и слезы  застелили
взгляд. Пьер был совсем близко, он шел к ней, расплываясь в ее слезах, и
что-то ей говорил - что-то ласковое и утешительное - и протягивал к  ней
руки; и она подумала, что все это кошмарный  сон  и  не  правда,  он  не
убийца, он ее муж, ее Пьер, заботливый и преданный,  который  сейчас  ее
успокоит, и все ей объяснит, и отнесет ее  домой,  укутает,  сделает  ей
горячего чая с ромом и приготовит ей душистую ванну... И она  попыталась
встать ему навстречу, но ее ноги чавкали и скользили в холодном  месиве,
и она никак не могла нащупать  опору,  дно  этой  ямы,  и  балансировала
какое-то время, чтобы не упасть; наконец нога ее во что-то уперлась,  во
что-то твердое и неровное. Она хотела поставить  туда  же  вторую  ногу,
чтобы обрести равновесие; покачнулась, коснулась скользкой земли  руками
и, глотая слезы, наклонилась, чтобы получше разглядеть свою опору.
   И увидела.
   Ее босая нога стояла на мертвом лице ее отца.

Глава 23

   Очнувшись, Соня увидела возле своей постели врача. Вернее,  человека,
который в этот момент ей делал укол, из чего она сделала вывод, что  это
- врач.
   Она - больна?
   В доме было шумно. Шум доносился снизу, из гостиной.
   У них - гости?
   На ее вопросы врач ответил, что она здорова, но у нее был обморок,  и
что внизу в гостиной шумит полиция.
   Она все вспомнила.
   Она  встала,  несмотря  на  протесты  врача,  и  тяжело,  преодолевая
головокружение, спустилась вниз.
   Ее муж сидел бледный в окружении трех полицейских, которые  наперебой
задавали ему вопросы, и еще один  осторожно  шарил  по  дому,  аккуратно
ставя вещи на места и легко прикрывая дверцы. Увидев  Соню,  Пьер  слабо
улыбнулся  ей  и  хотел  было  встать,  но  остался  сидеть  на   месте,
остановленный жестом полицейского.
   Поодаль, не принимая ни в чем участия, сидели Максим  и  Реми,  молча
следя за происходящим. Максим рванулся к ней, но тут же сел,  притянутый
Реми за рукав.
   Вместо  него  к  Соне  подошел  один  из  полицейских.  У  него  было
участливое выражение лица.
   На некоторое время гул утих, взгляды устремились  на  нее,  но  почти
сразу же жужжание голосов возобновилось.
   Все, что ей удалось  понять,  это  то,  что  полицию  вызвал  Максим,
охваченный  беспокойством  за  нее;  что  тело  ее  отца  (а  это   было
действительно тело ее отца, Пьер опознал его) уже отправлено в  морг;  и
что ее муж находится под подозрением, несмотря на то что на все  вопросы
полицейских Пьер качал растерянно головой и повторял, что он  ничего  не
знает и ничего не понимает.
   - Что вы делали в саду? Почему вы выбежали босиком  в  сад  и  хотели
перелезть через ограду? Что вас испугало? - спрашивал ее полицейский.
   Соня не могла толком объяснить. Она увидела кого-то в саду. Кого? Она
не знает. Был ли это Пьер? Она не разглядела.  Почему  она  сбежала?  Ей
стало страшно. Почему? Потому что у нее нервы на пределе...  Потому  что
она уже видела раньше какого-то человека в саду... Она не знает  кого...
Да, она говорила мужу, но  он  это  не  принял  всерьез...  Он  над  ней
посмеялся... Так все-таки был ли это ее муж? Наверное...  Ей  показалось
на мгновенье...  Потом  он  вошел  в  дом...  Он  ее  звал...  Ей  стало
страшно... Кто вошел в дом? Ее муж. Так почему она испугалась?
   Потому что он был  в  саду?  Да,  наверное,  поэтому.  Это  было  так
странно...
   Непонятно, что он делал в темном саду и  почему  смотрел  на  нее  из
кустов, прячась... Он не откликнулся, когда она его позвала  из  окна...
Значит, тот, кто был в саду, знал, что вы его увидели? Да. Хотя  в  доме
было темно, но Пьер мог ее разглядеть в окне, и он ее слышал...  Значит,
в саду был ее муж?.. Она не может сказать.  Может  быть...  Может  быть,
Пьер...
   Полицейский, казалось, обалдел от этой путаницы.
   Посовещавшись с коллегами, они объединили обе группы, и теперь и Соня
и Пьер сидели вместе в окружении черных мундиров.
   - Что вы делали в саду? - спрашивали они Пьера.
   - Я там не был, - отвечал тот.
   - А где вы были?
   - В гараже.
   - Что вы делали в гараже?
   - Мне показалось сегодня, что у меня в моторе странный шум. Вот  я  и
смотрел.
   - А кто был в саду?
   - Я не знаю.
   - Кто был в саду, Соня?
   - Я... я не знаю.
   - Вы сказали, что узнали своего мужа.
   - Кажется... Я не уверена... Я не знаю.
   - Кто вошел в дом?
   - Пьер.
   - Вы сказали, что человек из сада пробирался к входной двери?
   - Да...
   - И вошел в дом?
   - Да...
   - И это был ваш муж?
   - Да... - Значит, это он был в саду?
   - Наверное...
   - Что вы там делали, господин Мишле?
   - Я там не был. Я был в гараже.
   - Вы уверены, что в дом  вошел  ваш  муж?  Это  не  мог  быть  кто-то
другой?
   - Это был Пьер. Он открыл дверь своим ключом. И я слышала его голос.
   - Вы уверены, что в тот момент, когда вы увидели человека в саду, ваш
муж уже приехал домой?
   - Да. Свет из гаража падал на газон...
   - Значит, в саду мог быть ваш муж?
   - Мог.
   - Человек был примерно какого роста?
   - Не знаю... Я не успела рассмотреть... Сверху не очень понятно...
   - Но это мог быть ваш муж?
   - Мог...
   - Во всяком случае, вы не заметили ничего такого в этом человеке, что
бы могло свидетельствовать о том, что это не ваш муж?
   - Я не поняла ваш вопрос...
   - Вы не заметили, что, например, человек в саду  был  намного  меньше
ростом вашего мужа, или намного толще его, или, допустим, в очках?
   - Нет.
   - Значит, это мог быть господин Мишле?
   - Да.
   - Вы были в саду, господин Мишле?
   - Нет, я же вам сказал!
   - Ваша жена вас звала. Почему вы не откликнулись?
   - Я не слышал.
   - Не слышали?
   - В машине работал мотор. А я находился возле машины.
   - С каким намерением вы вошли в дом?
   - Бог мой, этой мой дом, я имею право туда войти  без  всяких  особых
намерений!
   - Вы звали вашу жену?
   - Да.
   - Откуда вы знали, что ваша жена дома, если в доме было темно?
   - Я думал, что ее нет...
   - Так почему же вы ее звали тогда? Вы знали, что она дома, потому что
это вы были в саду и слышали...
   - Дайте мне договорить... Я думал, что ее нет, но удивился - это было
так странно... И я ее позвал на всякий случай.
   - Она откликнулась?
   - Нет.
   - Но вы продолжали ее звать? Вы были уверены, что она дома!
   - Я увидел в гостиной на полу ее куртку и туфли, когда зажег  свет...
И потом, у меня было такое чувство... Чувство ее присутствия.
   - Она откликнулась на этот раз?
   - Нет.
   - Вы ее больше не звали?
   - Я услышал какой-то звон... Она что-то уронила. Я ее  снова  позвал,
она  не  ответила...  Мне  это  показалось  странным,  я  думал,  что-то
случилось, нехорошее что-то, или что в  дом  кто-то  забрался...  я  был
очень обеспокоен и решил подняться наверх,  чтобы  посмотреть,  что  там
происходит... А она стала убегать от меня.
   - Что вы делали в субботу, в день, когда снималась последняя сцена  с
месье Дором, с одиннадцати до пятнадцати часов?
   - Искал подарок моей жене... на ярмарках...
   - Нашли?
   - Нет.
   - Вы можете указать  кого-нибудь,  кто  может  подтвердить,  что  вас
видели на этих ярмарках?
   - Не знаю... Я ничего не купил, так просто бродил, время еще есть  до
ее дня рождения...
   - Вы убили вашего тестя?
   - Нет!!!
   - Зачем вы закопали тело месье Дора в саду?
   - Вы сошли с ума. Я требую адвоката.
   Это безумие  продолжалось  еще  некоторое  время  до  тех  пор,  пока
полицейский, осматривавший дом, не протянул без слов кинжал из коллекции
Пьера.
   Воцарилась полная тишина. Реми приблизился, чтобы получше  разглядеть
заинтересовавший полицию  предмет.  Затем  полицейские  поднялись,  тихо
перекинулись двумя словами между собой, Реми что-то спросил, ему  что-то
ответили, и они направились к выходу, сообщив Соне, что ее муж  задержан
до прояснения некоторых обстоятельств.
   Они покинули дом, уведя потерянного и обессиленного Пьера.
   Врач, смерив еще раз Сонино давление и велев ей не волноваться и пить
успокоительные средства, также оставил их.
   В доме стало  неожиданно  и  пронзительно  тихо.  Включенные  повсюду
светильники   заливали   желтым   неестественным    светом    опустевшее
пространство гостиной, словно сцену, с которой ушли актеры.
   Соня устремила взгляд на оставшихся сидеть в  углу  гостиной  Реми  и
Максима. Они оба встали, чувствуя неловкость, и подошли поближе  к  ней,
не зная, что сказать, искать ли слова утешения и поддержки или уж  лучше
промолчать, чтобы не сфальшивить.
   Соня тоже молчала. Ее лицо,  казалось,  осунулось,  ее  карие  глаза,
оттененные черно-синими тенями, сделались особенно большими; ее  смуглая
кожа была столь бледной, что казалась пергаментно-желтой,  и  ее  обычно
свежие, розовые губы побелели и потрескались, словно их  обметало  сухой
коркой. И, глядя на нее, Максим вдруг понял, что он ее любит. И от этого
ему сделалось еще хуже.
   - Постарайтесь не расстраиваться так сильно, -  зажурчал  Реми,  беря
Сонину холодную ладонь, - я не хочу вас обманывать,  ситуация  не  очень
благоприятна для вашего  мужа,  но  пока  что  все  на  уровне  гипотез,
предположений.
   Надо подождать экспертиз, тогда можно будет уже  о  чем-то  судить...
Соня кивнула.
   - Я позвоню вам завтра, как только у меня будут  новости,  -  говорил
Реми, - я все разузнаю и сразу же вам позвоню... У вас есть адвокат?
   Соня снова кивнула.
   - Вы с ним свяжетесь, я думаю? Еще один кивок.
   - Если хотите, я вам найду лучшего  адвоката,  и  сам  посмотрю,  что
можно сделать... Мне нужно все это обдумать.
   - Не беспокойтесь, - сказала Соня. - Спасибо.
   - Не буду вас больше утомлять... Вам  надо  отдохнуть...  -  бормотал
Реми, продвигаясь к выходу. - Максим, вы едете домой?
   Максим, так и не произнесший ни слова за все это  время,  смотрел  на
Соню. Соня глянула на него и прикрыла глаза.
   - Он едет, - сказала она устало, - спокойной ночи.
   - Может быть... - начал Максим, - мне лучше тебя не оставлять одну?
   - Не беспокойся.
   Его больно царапнул этот ответ. Ну что ж, рассудил он, выходя  из  ее
дверей, раз она так - пусть. Навязываться он не будет. В конце концов он
ей предложил просто поддержку, чтобы не оставлять ее в  такой  момент  в
одиночестве.
   Если она не нуждается в поддержке - тем лучше для нее. Тем лучше  для
него. Он может со спокойной  совестью  возвращаться  домой.  Да,  именно
домой, в Москву.

Глава 24

   Печаль была цвета кофе, цвета Сониных глаз, - единственной краской на
бесцветном полотне времени - время зависло  в  пространстве,  и  стрелки
лишились циферблата, прокручиваясь бешено и бессмысленно  в  безнадежной
пустоте -  пустоту  плотно  штриховал  бесконечный  дождь  беспросветной
поздней  осени;  осень  монотонно  шелестела  мокрыми  шинами,  мертвыми
листьями и дождем, и только одна пронзительная нота выбивалась звуком  и
цветом не в лад: нота печали. Печаль  была  цвета  кофе,  цвета  Сониных
глаз...
   К окну льнуло холодное дождливое утро, словно надеялось пригреться  у
человеческого жилья. Максима знобило, тело болело, посасывало в  области
сердца и в области души. Вылезать из постели не хотелось, но было нужно:
его вызывали в полицию для дачи показаний.