, - вежливо и успокаивающе сказал Реми.
   - Здравствуйте, - кивнула она. - Мы одни?
   -  Нет.  Господин  Максим  Дорин  находится  в  спальне.  Он  перенес
сотрясение мозга и должен лежать. Но если вы хотите с ним познакомиться,
то это можно устроить.
   - Нет. Потом, может быть. Мне нужно с  вами  поговорить.  Он  нас  не
может слышать?
   Реми не был уверен до конца, однако же высказал предположение, что не
может.
   Мадлен размашисто прошагала к креслу и уселась, закинув ногу на ногу.
   - Садитесь, - распорядилась она, кивнув Реми на свободное кресло.
   Реми легонько улыбнулся собственному смущению, которое вызывала в нем
эта женщина.
   - Что у вас стряслось? - спросил он.
   - Я хочу знать, кто убил Арно! Реми удивился.
   - Во-первых, мне это неизвестно, я до раскрытия преступника не дошел;
во-вторых, я этим делом больше не занимаюсь. Оно теперь в руках полиции.
   -  Я  знаю,  Мишле  (она  бросила  фамилию  Пьера   пренебрежительно,
неприязненно) и Вадим (ага, все-таки Вадим, не по фамилии) отказались от
ваших услуг... Мне ваш ассистент сказал. Я вас нанимаю.
   Теперь Реми изумился.
   - Зачем?
   - Я хочу знать, кто убил Арно.
   - Я сейчас не могу вам этого сказать. Надо продолжать...
   - Я не правильно выразилась. Я хочу узнать, убил ли его Ксавье.
   На этот раз Реми просто опешил.
   - У вас есть основания...
   - Не нужно задавать мне  вопросы.  Я  сейчас  все  сама  расскажу,  -
оборвала его Мадлен. - Вопросы потом, если будут.
   Мадлен говорила отрывисто и напористо, словно в ее речи еще не  остыл
ритм того размашисто-деловитого шага, которым она вошла.
   -  Вам  кто-нибудь  уже  наверняка  рассказал  ту  историю,   которая
приключилась у меня с Арно десять лет назад. Эта история  бежит  впереди
меня: куда бы я ни пришла, все все уже знают. Так что вам известно,  что
я влюбилась в месье Дора, когда мне было шестнадцать лет...
   Я его хорошо знала,  с  детства.  Он  дружил  с  моими  родителями  и
постоянно бывал у нас в доме. Может, даже слишком часто...
   Говорят, для девочек идеал мужчины  -  это  отец.  Для  меня  идеалом
мужчины  был  Арно.  Он  был  великодушен,  щедр,  тонок,   остроумен...
Родителям случалось ссориться при нем - он умел  успокоить  и  помирить.
Все становилось так ясно и так просто и в то же время так красиво в  его
присутствии! Отношения, слова, жесты, маленькие поступки, сама  жизнь  -
приобретали благородный оттенок. Для меня он был праздником, и душевным,
и материальным. Арно - это было веселье,  радостное  настроение,  шутки,
мир в доме,  вкусная  еда,  сладости,  подарки.  Да  какие  подарки!  Он
осуществлял мои мечты... Не знаю уж, откуда он знал о них, должно  быть,
мама ему нашептывала...
   Отец мой невыгодно отличался от Арно... В нем не было породы, класса,
не было со всей окончательной безнадежностью. К  тому  же  он  завидовал
Арно, и случалось, после ухода друга, поливал его по мелочи говнецом.  -
Она так и сказала: "говнецом", и в ее речи, при ее царственных  замашках
это  выглядело  почти  шикарно.  -  Это  было  так  несправедливо,   так
некрасиво, так низко! Он ведь принимал от  Арно  подарки,  распинался  в
преданной дружбе! Моя душа болела от этого... И  мое  презрение  к  отцу
росло.
   Короче, немного повзрослев, я отправилась к своему идеалу.  Дома  мне
было плохо, но не это заставило меня принять решение. Не думайте, что  я
была совсем глупа и не видела ничего вокруг: за мной ухаживали мальчики,
на улицах заглядывались молодые люди. Если бы я захотела, я могла бы сто
раз найти себе и дружка, и даже прибежище, чтобы уйти из дома. Нет,  все
они не  могли  сравниться  с  Арно.  Он  был  как  роскошный  дог  среди
дворняжек. А мне нужен был мужчина именно этого  класса,  на  меньшее  я
была не согласна. Его возраст меня не пугал, о последствиях я думать  не
хотела. Я была бы счастлива провести с ним столько  лет  жизни,  сколько
ему еще  будет  отпущено,  а  потом...  Потом,  даже  будучи  вдовой,  я
оставалась бы вдовой мужчины, у которого был недосягаемый класс.
   Все это я вам объясняю для того, чтобы  вы  поняли,  что  не  детская
глупость, не желание сбежать  из  дома  от  вечно  ссорящихся  родителей
привели меня к Арно, а сознательный выбор. И если вам говорили, что меня
не удавалось оторвать  от  Арно  и  отправить  домой,  -  то  теперь  вы
понимаете, почему.
   Итак, я сбежала к Арно. Моя неистовость постепенно  завоевывала  его:
он все реже говорил, что мне надо возвращаться к папе с мамой, он  начал
изредка бросать на меня взгляды как на женщину, а не как на нашкодившего
ребенка... Он начал привыкать к мысли, что я принадлежу ему - если  пока
еще не физически, то морально. Он знал, что ему стоило руку протянуть...
Я была на все готова.
   Больше того, я этого ждала. Я его провоцировала. Просила  мне  спинку
помыть  в  ванной,  бегала  перед  ним  в  легкой  ночной   сорочке.   Я
наслаждалась его мучительными взглядами.  Я  знала,  к  чему  я  шла,  и
грезила о дне своей победы.
   Однажды... Впрочем, это вам знать не нужно. Довольно того, что я  вам
скажу: он полюбил меня. Он полюбил меня по-настоящему, как женщину...
   Ее  глаза  смотрели  на  Реми  настороженно-требовательно,   как   бы
проверяя, не мелькнуло ли в его лице тени сомнения, поверил  ли  он  ей.
Видимо, для нее это было действительно дорого и важно. Реми кивнул ей  в
поддержку.
   - ...И никогда бы никому не удалось нас  разлучить.  -  Голос  Мадлен
зазвенел от напора, и взгляд ее словно вонзился в зрачки Реми. - я знаю,
что  говорю,  поверьте,  -  никому  и  никогда!  -  если   бы   в   один
отвратительный день, самый ужасный день моей жизни, к  нам,  то  есть  к
Арно,  не  пришла  моя  мать...  До  этих  пор  она  не  вмешивалась   и
предоставляла отцу скандалить - там еще Соня встревала со своим Пьером и
даже Вадим, всем хотелось почитать мораль  и  выразить  свое  скудоумное
осуждение! Только моя мать не участвовала в этой ханжеской показухе. Она
выжидала. И когда стало ясно,  что  никто  не  преуспеет  в  возвращении
блудной дочери под родительский кров, моя мать пришла к Арно и  сообщила
ему... что я - его дочь.
   Реми не посмел высказать  какие  бы  то  ни  было  эмоции.  Он  молча
созерцал Мадлен, которая, впрочем, на него больше не смотрела - ее глаза
видели те, ушедшие в прошлое сцены...
   Прошло несколько мгновений, прежде чем Мадлен заговорила  снова.  Она
взглянула на детектива, и он поразился перемене выражения  ее  лица.  Ее
черты смягчились, ее серые глаза словно оттаяли, и в них поплыла грусть.
Только теперь Реми понял, что она не просто эффектна, но и действительно
красива, женственна, очаровательна...
   - Как вы понимаете, это означает, что  у  моей  матери  с  Арно  были
определенные отношения. Откуда, видимо, и подарки мне,  которая  на  тот
момент в глазах Арно была  всего  лишь  ребенком  его  любовницы.  Мать,
разумеется, скрыла свою связь от Ксавье  и  даже  скрыла  от  Арно,  что
ребенок - от него. Она, как я теперь понимаю,  не  рассчитывала  создать
семью с Арно. Уж не знаю, права ли она была, считая,  что  Арно  на  ней
никогда не женится, но она так считала и пыталась  сохранить  ту  семью,
которая у нее уже была. Несмотря на то что никакой семьи давно, по сути,
не было... Не понимаю, зачем ей  была  нужна  эта  фикция,  эта  иллюзия
семейной  жизни.  В  том  поколении,  кажется,   были   несколько   иные
представления на этот счет. Короче, ни Ксавье, ни  Арно,  ни  тем  более
кто-то из посторонних не знали, что я дочь Арно. Соня не знает и до  сих
пор. О том, что она моя сестра... Моя мать взяла с Арно клятву,  что  об
этом не узнает никто. И он ее сдержал.
   ...Не знала бы и я, если бы не подслушивала под  дверью,  вон  в  той
самой комнате, - мотнула она головой, - в которой сейчас,  должно  быть,
подслушивает ваш подопечный  русский.  -  Мадлен  усмехнулась.  -  Тоже,
кстати, родственничек...
   Она задумалась на мгновение, а когда заговорила снова, голос  ее  уже
восстановил стремительные и жесткие нотки.
   - Я отвлеклась. Цель моего рассказа - в  другом.  Это,  так  сказать,
преамбула, предмет же заключается в следующем: не так  давно  я  открыла
правду Ксавье. Мне надоели его бесконечные попреки. Он клянчит деньги  у
матери, которая дает ему из жалости, у меня - и пропивает их. А когда  я
отказываюсь давать деньги  (я  стараюсь  денег  не  давать,  предпочитаю
покупать еду, готовлю, убираю - хватит с меня и этого!), так он  кричит,
что я его дочь и обязана содержать отца в старости, что он в суд на меня
подаст... И прочая галиматья в том же духе...  Я  к  нему  привязана,  к
Ксавье. Жалею. Помогаю. Даже считаю это своим долгом. Но  нельзя  же  до
такой степени на голову садиться и еще кричать, что неудобно!  Нет,  это
чересчур. Короче, мы в очередной раз поссорились, и я ему высказала  всю
правду. Это случилось недели за две  до  исчезновения  Арно.  И  теперь,
когда выяснилось, что Арно был убит...
   Она  запнулась,  серые  глаза  моментально  очертились   покрасневшим
контуром.
   - Извините, я... - сказала Мадлен, доставая из сумочки  платок,  -  я
сейчас...
   Тонко раздувая ноздри, она шумно Сморкалась. Реми наблюдал. Она  была
очень разной, эта Мадлен. И она ему нравилась все больше. Он  больше  не
чувствовал себя мальчиком перед строгой учительницей.
   - Арно был убит во время съемок, - продолжала она. - И теперь,  когда
это выяснилось, я припоминаю, как отец... как  Ксавье  меня  пристрастно
расспрашивал о предстоящих съемках этой сцены. Я тогда решила, что он из
зависти, чтобы опять к чему-нибудь придраться, раскритиковать и  охаять,
как он это обычно делал.
   А теперь... Теперь боюсь, что он тогда замыслил убить Арно...  Он,  я
помню, с тех пор, как я ему сказала правду, почти не пил эти две недели.
   Вернее, он сразу же сильно напился, а потом вдруг как-то  перестал...
Для него это необычно. Вот я и спрашиваю себя: почему? Что ворочалось  в
его голове?
   Какую мысль он так обдумывал, что почти перестал пить? Какую?!
   Мадлен откинула голову и отвернулась к окну. Реми не видел  ее  лица,
но,  насколько  он  мог  судить,  она   не   плакала.   Размышляла   или
вспоминала... Реми решил ее не тревожить вопросами и тихо ждал, пока она
вернется к разговору.
   Наконец Мадлен повернулась. Ее серо-голубые глаза  были  холодны  как
клинки.
   - Найдите мне ответ на этот вопрос, месье  Деллье.  Ксавье  задержала
полиция, но я не хочу пока их вмешивать  в  это  дело,  рассказывать  им
семейные истории и давать им в руки готовый мотив. Возможно, что  Ксавье
здесь ни при чем. Но а - я хочу это знать, я имею право это знать.  Если
это не он  убил  отца  -  что  ж,  пусть  все  будет  по-старому.  Будем
продолжать жить, ссориться, буду  ему  помогать...  Он  мне  был  плохим
отцом, плохим отчимом, но я не могу его бросить, это мой крест. Но  если
он - убийца, я ему смерти Арно не прощу. Я его сама полиции выдам. Пусть
хоть на электрический стул сядет - выдам!
   - У нас нет смертной казни, Мадлен, - тихо сказал Реми. - И тем более
электрического стула.
   - Жаль, - холодно ответила она и резко поднялась.
   - Ваш гонорар? - спросила она, возвышаясь над Реми, который не  сразу
сообразил встать.
   - Я вам еще не дал моего согласия, - усмехнулся Реми и остался сидеть
с улыбкой на губах, глядя снизу вверх на эту великолепную великаншу.
   Мадлен пришла в некоторое замешательство. Она посмотрела  на  него  в
упор, как будто впервые увидела. Помолчала, не  зная,  что  сказать,  но
довольно быстро нашлась - выхватила из  своей  сумочки  чековую  книжку,
подписала пустой чек и вырвала его.
   - Когда надумаете, проставьте здесь сумму, - царственно  кивнула  она
детективу. - Если у вас будут вопросы, я к вашим услугам в любое  время.
Мои телефоны и адреса у вас есть.
   И она поплыла к выходу.
   - До свидания, - сказал ей в спину Реми.
   - До скорой встречи, - не оборачиваясь,  кивнула  она  и  закрыла  за
собой дверь.

Глава 21

   Реми все еще сидел у стола, обдумывая столь неожиданный поворот дела,
когда дверь спальни  отворилась  и  бледный  Максим  возник  на  пороге,
привалившись к дверному косяку.
   - Уф, - сказал он, - а голова и вправду кружится.
   - Вы лежите, лежите, - засуетился Реми, - вам надо лежать, Максим.  Я
лучше к вам приду в комнату. Ложитесь, мне надо вам кое-что рассказать.
   - Кое-что? А я-то рассчитывал, что вы мне все расскажете!
   - Все я не могу, - сконфузился Реми. - Это чужие секреты.
   - Ну и не надо, - улыбнулся Максим. - Я и так все слышал.
   - Подслушивали?! - шутливо ужаснулся детектив. - Неужели Мадлен  была
права?! Она так и сказала, что вы под дверью подслушиваете.
   - Какой мне был смысл подслушивать у дверей, когда в постели  намного
удобней и голова не кружится! Все было и так  хорошо  слышно,  Реми.  По
всей видимости, Мадлен "не стеснял тот факт, что мне все хорошо  слышно.
Она ведь, заметьте, по собственному опыту знает,  что  здесь  слышимость
хорошая, и даже голоса не понизила.
   - Да-да-да, верное наблюдение, и это очень интересно! Это очень  даже
интересно, - распевал слова  Реми,  задумавшись,  -  очень  даже,  очень
даже...
   - Алло, - позвал его Максим. - Что там интересного?
   - Значит, вы историю слышали?
   - Слышал.
   - Жаль, что вы ее не видели.
   - Что, стоило посмотреть?
   - Еще как! Везет вам на красивых кузин...
   -  Так  что  вы  там  интересного  надумали?  Не  томите,  поделитесь
соображениями!
   - Помнится, вы детективы любите?
   - Люблю, люблю. Вы мне расскажете или нет наконец?
   - А интересно то,  что  Мадлен,  похоже,  начинает  афишировать  свое
родство с Арно. Не исключено, что она даже рассчитывает  на  то,  что  я
поставлю Соню в известность... Во всяком случае,  меня  она  не  просила
хранить секрет. И к тому  же  знала,  что  .и  вы  можете  слышать  весь
разговор.
   - Ну и?..
   - Что "и"? У вас никаких выводов не напрашивается?
   - Ну почему же... Мадлен теперь, когда отец умер, хочет открыть Соне,
что они сестры... Горе-то общее, нужно поддержать друг друга.
   Реми жалостливо посмотрел на Максима.
   - Ну-ну, - покивал он головой, - романы бы вам писать, розовые... Что
теперь первым делом сделает полиция?
   - Алиби будет проверять.
   - А еще что?
   - Ммм... Орудие преступления будет искать.
   - А еще что?
   Максим пожал плечами.
   - Займется поисками завещания, вот что! - безнадежно  вздохнул  Реми,
словно он был учителем в школе для умственно отсталых детей.
   - И?..
   - И - возможно, что Мадлен готовит нас  к  неожиданностям.  Возможно,
она упомянута в завещании.
   - Хм. А если нет?
   - Даже  если  нет,  то  она,  видимо,  собирается  бороться  за  долю
наследства. Будет пытаться доказать, что она дочь Арно.
   - Бог мой, мир глазами детектива - совсем не забавная вещь.
   - Да уж.
   - Соня сказала, что у Мадлен проблемы с мужем, - это может  объяснить
ее интерес к наследству...
   - Интерес к наследству объясняется самим наследством, Максим. В  этом
нет ничего особенного, это жизнь... Я еще не видел наследников,  которые
бы равнодушно прошли мимо наследства, наоборот -  из-за  него  ссорятся,
судятся, совершают преступления. Вот это я видел.
   Максим грустно покивал, соглашаясь.
   - Но этот интерес может усилиться определенными  обстоятельствами.  -
Максим то ли оправдывался, то ли хотел  оправдать  Мадлен.  -  Например,
если она разведется и останется одна с двумя детьми...
   - Трогательно. - Реми иронично покивал головой. -  Во-первых,  мы  не
знаем, может ли у нее дойти дело до развода; во-вторых, ее муж, кажется,
человек очень обеспеченный... у них дом на юге... кстати, надо проверить
их финансовые дела... и даже в случае развода Мадлен вряд  ли  останется
на улице, тем более с детьми; в-третьих - и это самое интересное, -  что
мы понимаем под наследством? У Арно, как утверждает Соня, ничего ценного
нет, кроме вашего столика. Если он  даже  написал  завещание  для  своих
дочерей, то что он там мог указать? Какие ценности, кроме столика?  Счет
в банке у него, похоже, худоват. И мы с вами так ничего и не нашли -  ни
ценностей, ни драгоценностей... А столик-то - ваш! Морально  по  крайней
мере. И где-то должны, судя по всему,  существовать  бумаги,  завещание,
подтверждающее ваше владение столиком...
   - И этот наезд... Меня кто-то хотел устранить, чтобы  столик  был  не
мой?
   - Именно.
   - И чтобы он автоматически отошел к наследникам?..
   - Боюсь, что в этом предположении есть логика.
   - И тогда сразу появляется, что делить...
   - То-то и оно.
   - Что-нибудь удалось установить насчет машины? Реми покачал головой.
   - Вы, как записано в протоколе в полиции, и на этот раз не разглядели
номер?
   - Куда там! Я по звуку  мотора  понял,  что  машина  летит  на  меня.
Времени не было даже на то, чтобы  просто  голову  повернуть  и  на  нее
взглянуть!
   - И кто был за рулем...
   - ...тоже не разглядел. Уж извините, я был немножко  занят  спасением
собственной шкуры...
   -  В  том-то  и  дело...  Свидетели  происшествия   практически   все
сосредоточили свое внимание на вас - вы бросились буквально  под  колеса
встречному потоку... Отметили только, что машина промчалась на  огромной
скорости, вроде бы серая, мнения о модели разошлись,  но  упоминается  в
показаниях "Пежо"... И еще есть два не очень уверенных показания, что за
рулем была женщина.
   - И это все, что удалось установить?
   - Если это можно назвать словом "установить"...
   - Опять женщина! - проговорил задумчиво Максим. - Не та  ли,  которая
нанесла мне ночной визит?
   - Вы, помнится, говорили, что женщина эта была высокого роста?
   - Пожалуй, высокого.
   - Мадлен тоже.
   - Мадлен? -  Максим  удивленно  поднял  брови.  -  Что  бы  ей  могло
понадобиться в квартире у Арно?
   - Не знаю. С другой стороны, о том,  что  вас  не  будет  дома  после
восьми, знали только Соня с Пьером. И их гости.
   - Ну не Маргерит же ко мне приходила... А эту женщину за рулем  никто
из свидетелей не сумел описать?
   - Нет.
   -  Интересно  получается.  -  Максим   вздохнул.   -   Моя   скромная
режиссерская персона в  центре  событий.  Я,  правда,  человек  простой,
больше предпочитаю интерес к своей персоне со стороны зрителей. Ну и  со
стороны критики... Чтоб ей почаще меня хвалить!
   Реми рассмеялся.
   - Мадлен еще, должно быть,  до  дома  не  добралась,  а  у  меня  уже
образовалась куча вопросов к ней. Надо мне этим заняться.
   - Вы ее подозреваете?
   - Я всех подозреваю, как обычно.
   - Я хочу сказать... Вы допускаете, что Мадлен  могла  бы...  что  она
способна на убийство - убийство своего отца?! Я помню, вы от Сони  сразу
отмели все подозрения просто потому, что вы ей поверили. Значит,  Мадлен
вы не доверяете, она вам кажется способной на преступление?
   - Знаете, Максим, для меня существует два типа людей.  Первый  тип  -
это люди, у которых на лицах написано все, и второй тип -  это  люди,  у
которых на лицах...
   - ...не написано ничего, - догадался Максим.
   -  Вот  именно.  Так  вот,  лицо,  на  котором  написано  все,  может
принадлежать негодяю, а может принадлежать  честному  человеку,  но  оно
сразу выдает мне своего хозяина, и я знаю с первой встречи, с  кем  имею
дело. Люди же, лица которых неразговорчивы, могут  быть  тоже  негодяями
или честными людьми, но я не могу считать с их  лиц  информацию.  Мадлен
принадлежит именно к этому типу.
   Реми встал и сдержанно потянулся.
   - Мне пора. Соня к вам придет?
   - Обещала...
   - Вот и хорошо. Тогда я вас покину с чистой совестью.
   - Вы уверены, что с чистой совестью?
   - Почему? - недоуменно уставился на него детектив.
   - Мадлен вас наняла, чтобы установить вину Ксавье, не так ли? А вы ее
подозреваете и собираетесь допрашивать...
   - Мадлен меня наняла, чтобы установить не вину Ксавье, а  виновен  ли
он, - важно сказал Реми. - И именно этим я с