и нету. Я, грешным делом, его матом поливала, от всей души,  как
говорится...  Злилась  очень.  А  его  пять  дней  назад  нашли.  С   башкой
простреленной Сидел в своей тачке... на жаре-то протухнуть успел,  а  я  его
матерно... - Людка вытерла слезы  и  вожделенно  посмотрела  на  официантку,
решив заказать еще по сто пятьдесят.
   - Так где его нашли?
   -  В  лесу,  возле  старого  аэродрома.  Детишки  на  машину  наткнулись.
Случайно. Окно открытое, он сам за рулем, а в голове дырка.
   - Кто ж его?
   - Поди разберись в их делах. Ведь говорила: Сашка, завяжи, все равно одна
дорожка, либо в тюрьму, либо в могилу. Так ведь разве послушает?  Да  и  как
его от дружков отвадишь, если они в ресторане каждый день пасутся. Он парень
неплохой и меня любил, да не судьба,  как  говорится.  На  юг  меня  свозить
обещал, расписаться хотели. Вот тебе и юг...
   Мы выпили, я смотрела на Людку и слушала не прерывая.
   - Значит, за что убили, так и не выяснилось?
   - А кто выяснять будет? Менты? Больно им надо. Для них он кто? Бандит.  И
если кокнули, значит, свои. Чего-нибудь не поделили.  Сашка,  он  простой  и
людям верил, хоть и было у него три ходки. Но, как  говорится,  не  дал  бог
ума, что ж теперь. А душа-то все равно болит.  Глядишь,  остепенился  бы,  и
зажили как люди. Он неплохой был, правда. Ну, кулаками махать любил, так  то
по пьянке, а так дурного слова не сказал. И на деньги не жадный. Перед  тем,
как ему уехать, мы поскандалили здорово, ты ведь слышала... Я его послала, а
он мне - красотулечка, золотце, заживем как в сказке, потерпи  малость...  и
все подмигивал. Денег дал, я сперва думала,  что  он  в  пятницу  из  города
подался, как хотел вначале, а он в воскресенье ко  мне  заскочил  ночью,  то
есть  к  утру  ближе.  Сказал,  у  дружка  был.  Только  не   велел   никому
рассказывать, что здесь еще. Мол, будет спрашивать кто,  укатил  в  пятницу.
Обещал, что к осени вернется и поженимся, дал тысячу баксов. Почти все  ушли
на похороны. В ресторане поминали. Вроде все по-людски. Жалко, тебя не было.
   - А откуда у него деньги?
   - Сказал, в карты выиграл. Может, врал, может, сотворили  чего,  и  менты
правы - дружки и кокнули. У них не заржавеет.
   - А кто у твоего Сашки в дружках ходил?
   - Так весь наш контингент. В кого хочешь в кабаке  пальцем  ткни,  тот  и
дружок. Ванька. Зойки твоей мужик,  к  примеру.  -  Тут  Людка  запнулась  и
спросила испуганно? - Его ведь тоже того... ты знаешь?
   - Знаю.
   - Горло  перерезали.  Страсть.  Что  творится...  Уйду  я,  наверное,  из
ресторана. Мамка правду говорит, не доведет такая работа до добра.  И  денег
никаких не надо. Вот мой Сашка, сулил мне златые  горы,  домик,  говорит,  у
меня на родине купим, чтоб сирень под окном, чтоб  соловей  пел...  Вот  ему
теперь соловей на кладбище и поет.  -  Людка  заревела,  размазывая  ладонью
слезы по лицу, - А ты когда на  работу  думаешь?  -  спросила  она,  немного
успокоившись.
   - Уезжаю в Сибирь. Родственники у меня там. Может, устроюсь.
   - Правильно. Подальше отсюда. А про тебя спрашивали, менты  приходили,  я
еще с ними ругалась, оставьте, говорю, человека  в  покое.  Ну  и  из  наших
многие интересовались. Девки болтали, мол, ты из-за Зойки  сбежала.  У  той,
мол, крыша поехала, а Лийка в бега припустилась, чтоб ее ни за  что  ни  про
что опять не упекли, а Юрка Ворона сказал, ты с этим мужиком, ну... у  того,
что шрам на лице?
   - Ты мне вот что скажи, - перебила я ее. -  В  ресторане  не  первый  год
работаешь и всех знаешь. Что у Зинки за хахаль?
   - У буфетчицы? Так у нее их с  десяток.  Она  баба  железная,  у  нее  не
забалуешь, кулаком не махнешь, мигом за дверь выставит.  Это  я...  -  Людка
шмыгнула носом. - Мы с ней не больно ладили, я у  нее  Сашку  отбила,  знала
бы... ой, ладно, о покойниках плохо  не  говорят.  Зинка  быстро  утешилась.
Хурму пригрела. Ты его помнить  должна,  он  с  Ванькой  хороводился,  морда
круглая такая, все время красная, точно его кипятком  ошпарили.  Они  сидели
вместе.
   - Кто?
   Ванька. Хурма и  Сашка  мой.  Сашка  первый  освободился,  у  него  здесь
родственники, тетка с сестрой, а сам он с Украины. За ним - Ванька, а  уж  к
ним уже и Хурма нарисовался.
   - Как его по-человечески зовут?
   - Вроде Витькой. Да черт его знает. Хурма и Хурма.
   - И где он сейчас?
   - Откуда ж мне знать?  Давно  что-то  не  видно.  Он  в  ресторан  ходить
перестал еще до  того  скандала.  Помнишь,  когда  нам  всем  Еремей  допрос
учинил?
   - Помню.
   - Зинка говорила, к родным подался, он тоже с Украины.
   - А сама-то Зинка как? Работает?
   - Не-а. С ногой чего-то. У матери живет. Звонила на днях. Максим  орал  -
уволю, ну и она в сердцах - увольняй, что ж мне, говорит, на одной  ноге  по
твоему кабаку прыгать?
   - Где ее мать живет?
   - Зинкина? В районе... Городишко какой-то паршивенький, не помню. А  чего
тебе?
   - Так, интересно.
   - Мать ей несколько раз звонила в  ресторан,  знаю,  что  город  в  нашей
области, а какой точно, не припомню.
   - Значит, говоришь. Сашка твой  с  Ванькой  да  Зинкиным  Витькой  дружбу
водил. А за что сидел твой Сашка?
   - А то не знаешь?
   - Откуда мне знать?
   - Руки у него золотые, были. Специалист... по сейфам.
   - Здорово. И он с одним дружком теперь на кладбище, а другой в  бегах.  И
Зинка на работу не торопится...
   - Так ведь нога у нее...
   - Нога - это серьезно. - Я подозвала официантку и расплатилась.
   - Уходишь? - загрустила Людка. - А то посидим еще, у меня выходной.
   - Извини, важная встреча.
   - А-а... ну ладно... Заходи. Хоть в ресторан, хоть ко мне в гости.
   - Спасибо. Обязательно.
   Я зашагала по улице, торопясь  покинуть  это  место.  После  разговора  с
Людкой кое-какие намеки дяди Миши стали мне понятны. Я была полной идиоткой,
искала какой-то заговор, а все так просто, если, конечно, вспыхнувшая во мне
догадка верна. Следовало ее проверить.  Я  остановила  такси  и  поехала  на
квартиру к Зинке, улица и номер дома были мне известны, она  называла  адрес
таксисту, и я его запомнила. Найти квартиру труда не составит.
   Я вошла в подъезд и позвонила в квартиру под  номером  один.  Открыл  мне
старичок лет семидесяти, бодренький и приветливо улыбающийся, а  я  спросила
его исключительно вежливо:
   - Не подскажете, в какой квартире Лапина живет. Зинаида.
   - Не слышал про такую.  У  нас  в  подъезде  точно  нет.  Если  только  в
соседнем. Там в двух квартирах новые жильцы.
   В другом подъезде мне повезло  больше.  Молодая  женщина  на  мой  вопрос
кивнула головой на второй этаж и поинтересовалась:
   - Это та, что в ресторане работает?
   - Да.
   - Над нами. Только она уехала. Ногу сломала и к матери уехала.
   - А где мать живет, не знаете?
   - Нет. Зина квартиру полгода назад купила, мы не особенно общались.
   - Понятно.
   Я  все-таки  поднялась  на  второй  этаж  и,  позвонив,  некоторое  время
разглядывала массивную дверь. Обращаться в  ресторан  с  просьбой  сообщить,
откуда в наш славный город прибыла Зинка, опасно, но еще в  одном  месте  об
этом знать должны. Я спустилась этажом ниже и вновь позвонила в  квартиру  к
соседке. Женщина удивления не выказала.
   - Я ж говорила, нет ее, - заметила она наставительно.
   - Вы извините за беспокойство, а где находится ваш ЖКО?
   - ЖКО? - Вопрос вызвал легкое  недоумение,  справившись  с  ним,  женщина
принялась путано объяснять, как найти отдел. Через  дворы  я  отправилась  в
сторону молокозавода, время от времени приставая к прохожим, и  минут  через
двадцать смогла-таки обнаружить ЖКО.
   Располагался он в полуподвале пятиэтажного дома с большой аркой, в том же
доме находился магазин, заскочив туда, я купила большую коробку конфет  и  с
этим презентом под мышкой отыскала кабинет  паспортисткй  Пятнадцать  ми-нут
назад часы ее приема, написанные от руки  на  клочке  бумаги,  приколотой  к
двери канцелярской кнопкой, истекли, но мне повезло, кабинет был  открыт,  а
сама паспортистка сидела за  столом.  К  моему  появлению  она  отнеслась  с
неодобрением, а я начала с мольбой:
   - Извините, ради бога, приехала  к  подруге,  а  соседи  говорят,  она  у
родителей. Вы не могли бы мне помочь?
   - Чем? -  не  поняла  женщина.  Я  положила  на  стол  коробку  конфет  и
заговорила еще жалостливее:
   - В паспортных данных указано, откуда она родом.
   - Вообще-то не положено.. - пожала плечами паспортистка, но  было  видно,
что поможет. - Фамилия, адрес? - убрав конфеты в стол, спросила она.
   Конечно, необязательно, что мать Зинки до сих пор живет там  и  уж  вовсе
необязательно, что я обнаружу у нее Зинку, но зацепка есть, и  я  непременно
отыщу коллегу по работе.
   До вокзала я добралась за пятнадцать  минут  и  сразу  же  направилась  к
стоянке такси. Нужный мне город находился всего в шестидесяти километрах,  и
туда отправлялась маршрутка. Я заняла место у окна и попробовала  прикинуть,
насколько верны мои догадки. Верны или нет, разберемся  позднее,  главное  -
встретиться с Зинкой.
   Город был маленьким, унылым и похожим на  старого  нищего,  да  и  редкие
прохожие особо не радовали.  Впрочем,  в  этом  были  свои  преимущества.  В
райотделе мне пришлось ждать не более десяти минут, после того как  полсотни
из моих рук перекочевали в чужие. Деньгами я разбрасываюсь  напрасно,  их  у
меня немного, но сейчас это неважно. Такси в городе  не  водились,  автобусы
жителей не баловали, и я отправилась пешком. Дом, где жила  мать  Зинки,  от
десятка  типовых  домов  на  две  семьи  отличался  невероятной   грязью   и
завалившимся палисадником, сарай еще кое-как  держался,  но  мог  рухнуть  в
любую минуту, клочья бумаги и прочий мусор радовали глаз  прохожих,  так  же
как окна, не мытые несколько лет, и почерневший от  грязи  тюль  на  них.  Я
мысленно усмехнулась, проходя мимо по противоположной  стороне  улицы.  Если
Зинка и явилась сюда, то отнюдь не за тем, чтобы мать за ней ухаживала.
   Я прошла немного вперед и устроилась  на  скамейке,  наблюдая  за  нужным
крыльцом. По соседству  находилась  баскетбольная  площадка,  два  подростка
лениво перебрасывали мяч, один подошел ко мне и спросил с вызовом:
   - Закурить не дадите?
   - Не курю. Но могу дать червонец на сигареты, если ответишь на  несколько
вопросов. - Мальчишка вроде бы растерялся, а я кивком головы предложила  ему
сесть.
   - А чего за вопросы-то?
   - Телевикторина. Кто в одиннадцатом доме живет?
   - В первой квартире Самойловы, а во второй Катька-пьяница.
   - А у Катьки-пьяницы фамилия есть?
   - Есть, только я не знаю. На фиг мне ее фамилия?
   - Она одна живет?
   - Когда как. Бывает, прибьется кто. Бомжи всякие.
   - А живет Катька на что?
   - Самогонкой торгует.
   - Дочь у нее есть?
   - Есть. В областном центре в ресторане работает и  сюда  носа  не  кажет.
Чего ей у такой мамаши делать?
   - Понятно. Держи червонец.
   - А вы зачем спрашивали?
   - Самогон хочу купить.
   - Ну да, - Мальчишка презрительно фыркнул, а я зашагала  к  одиннадцатому
дому.
   - Вы из милиции, что ли? - крикнул он вдогонку, а я помахала ему рукой.
   Дверь была не заперта, я открыла ее и позвала:
   - Хозяйка, .. - Вонь стояла такая, что у меня глаза  на  лоб  полезли,  я
мысленно чертыхнулась и заорала.. - Хозяйка! Есть кто дома?
   Дверь в конце коридора открылась, и появилась  женщина,  судя  по  всему.
Катька-пьяница. На вид ей было не больше пятидесяти, когда-то красивое  лицо
(при желании без особого труда можно  было  обнаружить  сходство  с  Зинкой)
теперь оплыло от постоянного пьянства и приобрело стойкий синюшный  оттенок.
Цветастый халат, драные шлепанцы и алая помада  на  губах,  впрочем,  слегка
размазанная.
   - Чего? - спросила она хмуро, а я заговорщически понизила голос?
   - У вас бутылки на продажу не будет?
   - Вам? - Она вроде бы удивилась.
   - Мне.
   - Я самогоном не торгую, - обиделась женщина. - А  соседей  не  слушайте.
Злые все, и чего только не наболтают. У меня и с  обыском  были,  ничего  не
нашли. - Я достала из  кармана  очередные  полсотни.  Посмотрев  на  купюру.
Катерина вздохнула и сказала, пожав плечами:
   - Есть у меня бутылка. Для личного пользования. Сейчас вынесу... А может,
в дом войдете? - вдруг предложила она. Уговаривать меня не пришлось.
   Мы оказались в маленькой кухне, чудовищно грязной, хранившей следы бурной
жизни хозяйки: разбитые стекла шкафа, покореженные стулья и  темные  разводы
на обоях, точно  здесь  соревновались  в  метании  стаканов,  вонь,  которая
произвела впечатление еще на  крыльце,  в  кухне  была  просто  невыносимой.
Катерина достала из шкафа пластиковую бутылку из-под  лимонада,  наполненную
зеленоватого цвета жидкостью, и спросила:
   - Вам пол-литра? - Взяла  воронку  со  стола  и  огляделась,  высматривая
подходящую тару. - Все бутылки перетаскали... налить не во что.
   - А можно я у вас выпью? - положив деньги на стол, спросила я.
   Раздумывала она не меньше минуты.
   - Пей. У тебя случилось что?
   - Мужа с любовницей застала, вот и хочу в  норму  прийти.  А  то  как  бы
сгоряча не натворить чего.
   - Это не тот, что к Люське Максимовой ходит, рыженький такой?
   - Мой высокий, с бородой.
   - Точно-точно, видела на днях... мужики, одно слово, кобели... - Катерина
извлекла из шкафа две чашки, бухнула на стол сковородку с жареной  картошкой
и достала из холодильника сало, нарезанное толстыми  ломтями.  -  Давай,  за
знакомство. Как тебя?
   - Вика.
   - А меня Катерина. Наплюй печалиться, умные люди говорят, все проходит.
   - И то верно, - кивнула я, и мы выпили. Как видно, хозяйка приняла еще до
моего прихода, потому что, осилив свою порцию, опьянела мгновенно. Глаза  ее
начали слезиться, а голос приобрел плаксивые интонации. Разговорить ее  было
нетрудно. Катерина поведала историю своей жизни,  особо  упирая  на  роковую
роль, которую в ней играли мужики. В конце концов заговорили о Зинке.
   - Вырастила дочку, и что? Нужна я ей? - вопрошала Катерина, вытирая глаза
подолом халата. - Не нужна. Упорхнула в город - и поминай как звали. Хорошо,
если раз в полгода приедет, да и то, постоит на пороге, нос сморщит и  бегом
отсюда. Доброго слова от нее не услышишь, а ведь я ей мать. Может,  конечно,
не больно ей со мной повезло, но и она дочь как есть никудышная. В ресторане
работает, денег куры не клюют и хоть бы раз с  подарком.  Ни-ни.  Правда,  в
этот раз приехала, бутылку коньяка привезла, у меня как  раз  день  рождения
был, она рюмку выпила, спрашиваю, останешься, нет, мне, говорит, на  работу.
А какая, к черту, работа, к хахалю своему сбежала, у него тут  дача  в  двух
километрах от го-рода. Только на что он ей нужен? Он, поди,  старше  меня  и
замуж ее все равно не возьмет. А она к нему таскается, .. Хотя в  этот  раз,
может, и вправду на работу торопилась, на машине приехала, мужик ее  ждал  в
проулке. Думала, я не увижу, на автобусе, на автобусе,  ..  врать-то  зачем?
Дурочка, от матери прячется... Вот хоть татарина этого взять. Зинка  думает,
никто не  знает,  что  она  с  ним  шашни  завела,  а  городишко  маленький,
паршивенький, все на виду, и хитрости ее ничего не стоят.
   - Что за татарин? - не поняла я.
   - Ну этот, хахаль ее. Хотя, может, не татарин, конечно. Но и не  русский.
Да дело-то не в этом, а в том, что она, дура, того не понимает,  что  он  ее
поматросит, пока молодая, да и бросит. И что тогда? Будет, как я, всю  жизнь
одна горе мыкать. Я по молодости тоже все выбирала, вот и довыбиралась.
   Воспоминания молодости меня не интересовали, и я вновь перевела  разговор
на Зинку. Мы еще выпили, язык хозяйки заплетался, взгляд тяжелел, она начала
смотреть на меня с недоумением, успев забыть, кто я такая и откуда  взялась,
а я  поспешила  откланяться.  Сведения,  почерпнутые  мной  из  разговора  с
Катериной, особо ценными не назовешь, но что-то подсказывало мне, что  я  на
верном  пути.  Довольно  глупо  отправляться  к  одному  любовнику,  имея  в
спутниках  другого,  но  Зинка  вполне  могла  рассуждать  иначе.   Впрочем.
Катерина, возможно, ошибается, и на даче я Зинку не застану. Россия  велика,
и Зинка, если не дура, давным-давно греется под южным солнышком. И  все-таки
дачу стоит проверить.
   Я покинула город, вышла на шоссе и увидела сосновый бор,  отсюда  к  нему
вела песчаная дорога, где-то через километр показались первые дома небольшой
деревушки, "Броды", - прочитала  я  на  указателе,  значит,  иду  правильно.
Деревню я обогнула задами, углубилась в лес и по тропинке,  петляющей  вдоль
берега реки, отправилась дальше. К даче вышла, когда уже смеркалось. Большой
бревенчатый дом, окруженный деревянным  забором,  стоял  на  высоком  берегу
реки. Ворота и калитка заперты. Я влезла на дерево в  нескольких  метрах  от
забора, решив оглядеться, пока окончательно не стемнело. В одном окне  горел
свет, оттуда доносилась громкая музыка и  женский  голос  время  от  времени
визгливо напевал? "Дурачок, дурачок... " Во дворе я обнаружила собачью будку
и рядом с ней дремлющую овчарку. Пес шевелил ушами, прислушиваясь к шуму,  и
вновь укладывал морду на вытянутые лапы. Овчарка на цепи. Очень хорошо, если
перемахнуть через забор с другой стороны, пес, возможно, вовсе не обратит на
меня внимания, конечно, при условии, что там я не  встречу  его  бдительного
собрата.
   Спустившись с дерева,  я  обошла  дом  по  кругу  и,  не  заметив  ничего
подозрительного, не без труда преодолела забор. Второй  собаки  не  было.  Я
приблизилась к дому. С этой стороны к нему была пристроена огромная веранда.
Подергав дверь и убедившись, что она открыта, я тихо вошла, достав  на  ходу
пистолет. Следующая  дверь  открылась  с  легким  скрипом,  я  прислушалась,
напомнив себе, что здесь двое мужчин, одному  из  которых  ничего  не  стоит
перерезать  человеку  горло.  Голоса  теперь  доносились  громче,  визгливый
женский и мужской, по интонации я  сообразила,  что  и  женщина,  и  мужчина
скорее  всего  пьяные.  Мужской  голос  на  Витькин  не  похож,  впрочем,  я
разговаривала с парнем пару раз, не больше.
   Сообразив, в  какой  комнате  находится  Зинка  со  своим  любовником,  я
осторожно обошла весь дом. Ничто  не  указывало  на  присутствие  здесь  еще
одного человека, либо он с ними в комнате, либо Витьки на даче нет вообще. В
сенях я нашла кусок веревки и сунула его в  карман,  затем,  уже  не  таясь,
распахнула дверь. Зинка в компании упитанного мужичка с выдающихся  размеров
лысиной лежала на полу, застеленном цветастым одеялом. Вокруг -  опрокинутые
бутылки из-под шампанского, ваза с фруктами и фантики от шоколадных  конфет.
Я закрыла дверь, заперла ее на задвижку, а  Зинка,  услышав  шум,  повернула
голову.
   - Привет, - сказала я.
   - Привет... -  Она  нахмурилась,  посмотрела  на  меня  с  недоумением  и
спросила? - Ты как меня нашла?
   - Это нетрудно. Нога не болит?
   - Ты ж знаешь, чего спрашиваешь? Мне с работы свалить надо было. Как там,
все тихо?
   - Ага. Как на кладбище.
   Зинка заметила в моей руке оружие,  взгляд  ее  испуганно  метнулся,  она
облизнула губы и попыталась быть приветливой:
   - А мы вот отдыхаем...
   Пьяный мужичок наконец-то обратил на меня внимание.
   - Кто это. Зиночка? - спросил он  игриво,  хотел  подняться,  но  тут  же
рухнул на одну из подушек.
   - Подруга, - проворчала та.
   - Подруга, это хорошо. Не желаете присоединиться?
   - С удовольствием, - ответила я и бросила Зинке моток веревки, - Свяжи-ка
его, да покрепче, начнешь халтурить, прострелю колено.  В  конце  концов,  у
тебя нога болит...
   - Ты чего. Лийка? - испуганно спросила она, мужичок глупо улыбался.
   - Может, действительно стоит тебе колено прострелить?
   Она поднялась с одеяла, взяла веревку и приблизилась к мужику.
   - Ляг на живот, - приказала я, дядька округлил глаза, потом нахмурился  и
только было собрался что-то возразить, как я  ударила  его  в  горло  носком
крос