збаловался. Говорит, ты, Петрович, теперь пенсионер и  совсем  для  нас
безопасный...
   - Ты себе язву придумай. Хвати рюмашку, падай под стол  и  ори  что  есть
мочи. Один раз напугаешь, и с водкой больше никто не пристанет.
   Петрович задумался и вдруг разулыбался:
   - А что... можно попробовать. У тебя-то как дела? - вновь посуровел он.
   - Как сажа бела. Угораздило меня найти этого Зюзю.  В  уголовном  розыске
думают, это я его укокошила.
   - Да не может быть,  -  нахмурился  Петрович,  поднимая  руку  ко  лбу  с
намерением  сдвинуть  фуражку  на  затылок,  но  фуражки  не  оказалось,  он
чертыхнулся и едва не заплакал с досады. - Что ты  будешь  делать...  Дарья,
какой у тебя резон утверждать такое?
   - Дарья Сергеевна не права, -  робко  вклинился  в  разговор  Андрюха.  -
Просто товарищи отрабатывают все возможные версии...
   - Ничего они не отрабатывают, - разозлилась я, - а  Родионов  вцепился  в
меня, точно клещ.
   - Сашка? - обрадовался Петрович. - Он с моим Ванькой учился.
   - Подумаешь, - еще больше разозлилась я. - Да  со  мной  почти  полгорода
либо учились, либо крестились, либо на свадьбе гуляли.
   - Я к тому, что он парень неплохой и, между прочим, головастый.
   - Твой головастый парень по вечерам со мной бегать решил, думает,  я  ему
расскажу, что ранее от следствия утаила, торт принес, иезуит.
   - Торт? - Рука Петровича вновь потянулась ко лбу, он опять чертыхнулся  и
спросил с таким видом, точно удостоился озарения:
   - Может, он влюбился? Девка ты у нас видная, а ему давно  жениться  пора.
Между прочим, и тебе пора замуж, о своих детках  подумать,  а  не  с  чужими
возиться.  Признаться,  мысль  эта  меня  смутила.  Я  посидела  немного   с
приоткрытым ртом, соображая, возможно такое или нет. То есть мог ли Родионов
в меня влюбиться? Торт принес... и улыбается всегда точно... придурок. Очень
неплохо было бы, влюбись он в  меня  в  самом  деле.  Если  влюбится,  будет
довольно глупо с его стороны отправлять меня в тюрьму.
   -  Глупости  говоришь,  -  опомнилась  я,  заметив,  что  оба   Петровича
пристально меня разглядывают. Я  подхватила  прыгалки  и  зашагала  к  дому,
пребывая в сильнейшем гневе. Андрюха тяжелой рысью догнал  меня,  но  подать
голос не решился, только возле дома пробормотал:
   - Пока.
   Я кивнула и так хлопнула дверью, что наверняка разбудила весь подъезд.
   По дороге на работу мое дурное настроение ничуть  не  улучшилось  и  даже
наоборот. Только я миновала гастроном, как откуда-то сбоку появился Родионов
и с этой своей улыбкой пропел:
   - Доброе утро, Дарья Сергеевна.
   - Вы что, следите  за  мной?  -  растерялась  я,  а  Александр  Сергеевич
почему-то испугался.
   - Нет. С чего вы взяли?
   - Так. Догадки.
   - Можно я вас до работы провожу?
   - Можно, если больше делать нечего.
   - Кто вас сегодня с утра расстроил? - заискивающе поинтересовался  он.  -
Уж больно вы сердитая.
   - Вы убийцу нашли? - в лоб спросила я.
   - Нет, - вроде бы удивился он.
   - А ищете?
   - Конечно. Нам за это деньги платят... иногда и понемногу. А у  вас  есть
новости?
   - Ни одной, чтоб вас порадовать. А вот  и  моя  школа.  Дальше  провожать
необязательно.
   - Я бы с удовольствием проводил вас до самого кабинета. Кстати,  вон  тот
дом видите? - Он  ткнул  пальцем  куда-то  за  мою  спину.  Я  оглянулась  и
посмотрела на ничем не примечательную пятиэтажку с облезлыми балконами. -  Я
здесь живу, - радостно сообщил он. - Четвертая квартира.
   - Поздравляю, - вздохнула я и направилась к забору,  где  виднелась  дыра
солидных размеров. Конечно, плохой пример я подаю  подрастающему  поколению,
но напрямую идти гораздо ближе, чем через калитку.
   - До вечера! - крикнул Родионов. - В десять, возле стадиона.
   Я ускорила шаг. Никакой любви я в нем не  заметила,  сплошное  коварство.
Ходит по пятам,  надеясь,  что  у  меня  сдадут  нервы...  Нет,  дальше  так
продолжаться не может, надо что-то делать. Над этим я и ломала голову,  сидя
у себя в кабинете, когда зазвонил телефон. Я  сняла  трубку,  голос  на  том
конце провода показался незнакомым.
   - Дарья? - спросили хрипло.
   - Да...
   - Дылда сказал, ты меня искала.
   - Упырь, - обрадовалась я.
   - Ну, Упырь. Чего надо-то?
   - Надо в милицию идти, Упырек. И побыстрее. Без нас эти олухи  никого  не
поймают.
   - Ага, нашла дурака. Мне, может, пожить охота, я молодой.
   - Как ты не понимаешь? Единственный твой шанс - рассказать всю правду.
   - А я ничего не знаю.
   - Тогда чего ты испугался и из города удрал?
   - Я не удрал, я отдыхаю... на лоне природы.
   - Послушай, что за номер Зюзя на фотографии записал?
   - Откуда мне знать? Я не любопытный. - Упырь некоторое время молча сопел,
но трубку не вешал, а я вдруг почувствовала, что он боится.
   - Серега, расскажи, что знаешь, другого выхода просто  не  существует,  -
тихо попросила я.
   - Ты вчера телик смотрела?
   - Нет, а что?
   - А то. Знать надо городские новости. Прощай, Дарья. Вряд ли  встретимся.
Уезжаю я.
   - Куда?
   - Далеко. Бывай. - Упырь повесил трубку, а я  со  всех  ног  бросилась  в
тренерскую. В это время там было малолюдно. Трое моих коллег пили чай.
   - Кто-нибудь смотрел вчера местные "Новости"?  -  с  порога  выпалила  я.
Коллеги переглянулись, а я прошла и плюхнулась на диван.
   - А что тебя, собственно, интересует? -  спросил  Иннокентий  Викторович,
мужчина пожилой и обстоятельный. Пока что я понятия не имела, что меня может
заинтересовать и ответила:
   - Все.
   - Ну... наш губернатор незаконным путем приобрел квартиру для сына.
   - Тоже мне новость, - фыркнула Светка. - Целый год рядятся и все никак не
могут решить: законно или незаконно.
   - А по мне, так это ужасная глупость, - заявила Марья Петровна.  -  Я  бы
для своего сына тоже квартиру получила, если б могла. А то живет в общаге  с
двумя детьми, зашла к ним вчера, и что? По всему этажу дым коромыслом.
   - Э-э, - забеспокоилась я. - А кроме квартиры, никаких новостей?
   Все трое дружно задумались.
   - Дом сгорел на  Спасской,  -  обрадовалась  Светка.  -  Показывали,  как
тушили. - Дом - это уже кое-что, правда, я пока не  знала,  какое  он  имеет
отношение к Упырю и убиенному Зюзе.
   - А почему он сгорел, не сказали?
   - Нет. Просто сгорел. А зачем тебе дом?
   - Дом мне без надобности, просто я хотела узнать городские новости.
   - Чего ж еще-то показывали? - Светка хмурилась, и чувствовалось, что  она
старается изо всех сил.
   - Два трупа, - сняв очки, сообщил Иннокентий Викторович.
   - Точно! - Светка аж подпрыгнула. - Показывали  два  трупа,  нашли  возле
Фрязина, в бывшем скотомогильнике. Представляешь? Ужас! А еще говорят, что у
нас город спокойный. Ничего себе спокойный, то и дело  кого-нибудь  находят.
Помните, на прошлой неделе женщину на объездной дороге  нашли,  три  ножевые
раны...  Скоро  из  дома  не  выйдешь  без   личного   милиционера.   Да   и
милиционеры...
   - А что трупы? - перебила я, зная страсть Светки к пространным монологам.
   - Чего трупы? - не поняла она.
   - Что про них сказали?
   - А чего про них скажешь? Трупы и есть трупы.
   - Святые угодники, - простонала я. - Имена их известны, кто они такие?
   - Вроде ничего не говорили.
   - Имен  точно  не  было,  -  подумав,  сказал  Иннокентий  Викторович.  -
Сообщили, что мужчины были убиты выстрелами в упор.
   - Вот-вот, - встрепенулась Светка. - Говорю, из дома  скоро  не  выйдешь,
вот так в упор и застрелят... А зачем тебе трупы? - нахмурилась она.
   - С ума сошла? Я пытаюсь узнать новости. Еще что-нибудь было?
   - Ну... может, тебе лучше сегодня самой посмотреть? Будешь в курсе...
   Я  махнула  рукой  и  покинула  тренерскую.  Конечно,  трупы  подходят  к
сложившейся ситуации больше, чем сгоревший дом, но я не имела понятия, что с
ними делать. Я взглянула  на  часы  и  рысью  устремилась  в  полуподвальное
помещение, где размещался тренажерный зал или  попросту  "качалка".  Есть  у
меня знакомый, которому городские новости известны доподлинно, и если он  не
изменил своим привычкам, то сейчас я имею шанс  застать  его  в  "качалке".Я
прошла мимо душевой и  заглянула  в  зал.  Человек  двадцать  крепких  ребят
усиленно качали мышцы; я перевела взгляд на ящики для одежды и увидела,  что
ящик под номером семнадцать распахнут настежь.  На  полке  лежали:  пейджер,
мобильник, "Ролекс"  (злые  языки  утверждали:  китайского  производства)  и
золотые украшения общим весом килограмма на полтора. Это означало, что  Паша
Пельмень где-то в зале. Я свистнула, парни как по команде повернули  головы,
а я, вздохнув, позвала:
   - Паша. - Он появился в проходе между тренажерами с гирей в руке. - Зайди
ко мне, пожалуйста, после тренировки. Разговор есть.
   - Ага, - кивнул он, с явным удовольствием поиграл гирей и подмигнул мне.
   Ростом Паша был, что называется, метр с кепкой, зато выдающейся ширины. В
округе все от восьми до тридцати лет его невыносимо уважали.  Паша  об  этом
знал и держался с достоинством, говорил  мало  и  по  делу,  а  если  что-то
обещал, то слово держал. Год  назад  он  сильно  осерчал  на  одного  своего
бывшего приятеля и в сердцах сказал: "Урою".  И  что  вы  думаете,  говорят,
действительно урыл, причем в буквальном  смысле.  По  крайней  мере  Чугунок
божился, что так оно и было. Я б, конечно, не поверила, да беда в  том,  что
парня с той поры никто больше не видел. К нашей школе Паша  испытывал  самые
нежные чувства, когда-то он занимался здесь классической борьбой,  а  теперь
трижды в неделю наведывался в  "качалку"  для  поддержания  формы.  Знала  я
Пельменя лет с десяти, когда он был просто Пельменем и прозвище  это  особых
эмоций у граждан не вызывало. И  хотя  теперь  за  его  плечами  угадывались
"героические будни", поверить в это по-настоящему  я  как-то  не  сумела.  В
общем, можно сказать, что мы с Пельменем дружили. Школе от этой дружбы  была
большая польза, должно быть, потому совесть моя дремала, а  еще  чаще  спала
как убитая, когда я обращалась  к  Паше  с  очередной  просьбой.  Вы  можете
сказать, что это нехорошо, что это черт знает как плохо,  а  я  что  говорю?
Конечно, нехорошо и очень плохо. А когда в большом зале штукатурка с потолка
сыплется - это хорошо? Крыша третий год протекает, а властям до  этого,  как
мне до карнавала в Рио-де-Жанейро... нет в городе Саввы Морозова, так  хоть,
слава богу, нашелся Паша Пельмень.  Что-то  я  очень  много  болтаю,  видно,
совесть один глаз приоткрыла. Спи спокойно, дорогая, в душевой  ремонт  надо
делать. Примерно так я рассуждала, вздыхая и охая, сидя в своем  кабинете  в
ожидании Паши. Он появился  где-то  минут  через  сорок,  стукнул  в  дверь,
заглянул, мило мне улыбнулся и спросил:
   - Ты насчет душевой, что ли? Все  будет.  Нашел  спонсоров.  -  Тут  Паша
хмыкнул и даже головой покачал; слово "спонсоры" он любил,  но  вкладывал  в
него свой, особый, неведомый мне смысл. - В понедельник придут рабочие.
   - Я с понедельника в отпуске... но ничего, задержусь. Паша,  я  тут...  у
тебя десять минут найдется?
   Паша нахмурился, сел на стул и с видом высочайшего внимания уставился  на
меня. А я стала ерзать. Одно дело - просить его помочь с ремонтом в школе, и
совсем другое...
   - Паша, ты Зюзю знаешь?
   - Кого?
   - Зюзин...
   - Это его на днях нашли с удавкой на шее? Слышал.
   - Извини, пожалуйста, что я спрашиваю, для меня это очень важно... Пацаны
болтали, он имел какое-то отношение к Шмелеву.
   - Не смеши, - фыркнул Паша. - Зюзя этот - просто наркоша. А  пацаны  твои
любят сказки рассказывать.
   - Но ведь парня-то задушили?
   - Ну и что? Придушил такой же урод. Они из-за дозы родную маму почикают и
глазом не моргнут.
   - А в милиции говорят, убийство тщательно спланировано...
   - Говорят, в Москве кур доят... Совершенно неожиданно для  себя  я  вдруг
заревела и пробормотала, закрывая рот ладонью:
   - Это я его нашла...
   - Кого? - нахмурился Паша, слегка подпрыгнув на стуле.
   - Да Зюзю этого. Он в шифоньере сидел. И теперь мне от милиции покоя нет.
Боюсь, посадят.
   - Куда? - Глаза Паши полезли на лоб.
   - Господи, куда сажают? В тюрьму, естественно.  Они  думают,  это  я  его
убила.
   Паша отреагировал на  мое  заявление  совершенно  неожиданно:  засмеялся,
точнее сказать, заржал, как лошадь.
   - И чего тут смешного? - обиделась я.
   - Менты, конечно, придурки, но они же не идиоты. В  нашем  районе  каждая
собака знает, что ты... в общем, хороший человек.
   - Ты это серьезно? - опешив на мгновение, спросила я.
   - Насчет чего? - опять нахмурился Паша.
   - Ну... насчет того, что они знают... хотя, с другой стороны, если б  они
всерьез подозревали меня в убийстве, то уж, наверное, арестовали бы...
   -  Не  чуди,  -  хмыкнул  Паша.  -  Пройдет  неделька,  и  менты   отыщут
какого-нибудь наркошу, он и кокнул. А то, что к тебе прицепились, так у  них
работа такая - цепляться. - И безо всякого перехода сообщил:
   - У Зюзи брательник серьезным пацаном был, но помер.  Прошлой  весной.  А
Зюзя никому не нужен.
   Я чуть было не рассказала ему о фотографии, но вовремя прикусила язык.
   Паша ушел, а я уставилась на телефон. На месте не  сиделось,  душа  после
беседы с Упырем с его таинственными намеками на городские новости рвалась  к
действию. То, что разговор с Пельменем ничего не даст, было  ясно  с  самого
начала: Паша не из  тех  людей,  кто  языком  болтает,  кроме  сомнительного
комплимента, я от него ничего не услышала, и его заверения  меня  ничуть  не
успокоили. Что-то такое Зюзя  увидел  и  поплатился  за  это  жизнью.  Самое
скверное, что это "что-то" видели еще четверо. Сейчас они в бегах,  но  если
им не помочь... Все усложняет тот факт, что от милиции принимать помощь  они
не желают. И от меня тоже. Что за машину увидел Зюзя и почему это так важно?
А главное, как связать ее со вчерашними новостями?  Я  вздохнула  и  набрала
номер Родионова. Александр  Сергеевич  сам  поднял  трубку,  а  я  почему-то
разволновалась и начала разговор так путано, что едва не заревела  с  досады
вторично за одно утро. Для меня  это  было  личным  рекордом,  и  я  страшно
разозлилась, хотела  прекратить  разговор,  но  передумала:  Родионов,  чего
доброго, вызовет мне "неотложку", барышня мычит невнятно,  а  затем  бросает
трубку."Соберись и скажи хоть что-нибудь", - гневно приказала я самой себе и
заявила:
   - Александр Сергеевич, я случайно узнала, что у Зюзи был брат. Вам о  нем
что-нибудь известно?
   И еще... один человек... по  телефону...  намекнул  мне  на  связь  между
убийством Зюзи и вчерашними теленовостями.
   - Упырь объявился? - ласково спросил Родионов.
   - Какой Упырь? - Я покраснела и, подавив стон, добавила:
   - При чем здесь Упырь? Просто я подумала,  может  быть,  вы...  то  есть,
может, это как-то...
   - Дарья Сергеевна, вы в настоящий момент где находитесь?
   - На работе, - со вздохом облегчения ответила я,  радуясь,  что  не  надо
завершать фразу, в которой окончательно запуталась.
   - А в котором часу заканчивается ваша работа?
   - Вообще-то у меня ненормированный рабочий день, и я...
   - Давайте встретимся, скажем, в четыре, это подойдет?
   - Подойдет.
   - Отлично. Значит, я жду вас на том самом месте, где мы расстались утром.
   - Ждите, - пролепетала я и повесила трубку.
   Ровно в четыре я покинула здание школы и  возле  дыры  в  заборе  увидела
Родионова с гвоздикой в руках. Эта самая  гвоздика  вызвала  у  меня  что-то
вроде столбняка. С одной стороны, как будто  совсем  неплохо,  что  Родионов
стоит, как пень, улыбается и держит ее в руках, точно  боевое  знамя.  Очень
глупо, по-моему, отправляться с цветами, то есть цветком, к подозреваемому в
убийстве. С другой стороны, Родионов успел показать себя таким  хитрецом,  и
очень может быть, что гвоздика - лишь средство окончательно меня запутать, я
потеряю бдительность, а он... В общем, подходя  к  Александру  Сергеевичу  и
принимая из его рук цветок, я так и не решила: радоваться мне или грохнуться
в обморок, потрясенной людским коварством.
   - Это вам, - сказал он и  попробовал  улыбнуться  шире,  чем  обычно,  но
только зря старался: этому  его  жесту  воспрепятствовало  строение  ротовой
полости. - Сегодня не так жарко, - добавил он.
   - Да, - кивнула я и, опомнившись, поблагодарила за  гвоздику,  прикинула,
куда ее можно сунуть, но, кроме дамской сумочки, у меня с  собой  ничего  не
было, и пришлось нести ее на виду у  всего  человечества,  а  между  прочим,
возле  окна  тренерской  с  открытым  ртом  замерла  Светка,   и   завтра...
Разозлившись,  я  ухватила  Родионова  под  руку,  повела  его  по  аллее  и
улыбнулась так широко, точно затеяла с ним соревнование.
   Минут двадцать мы упорно говорили о  погоде,  о  предстоящем  отпуске  (в
основном - моем), не понятно как прошли мимо моего дома  и  в  конце  концов
оказались в кафе "Морозко". И, только сделав заказ, я вроде бы опомнилась  и
решила спросить:
   - Вы хотели поговорить со мной?
   - Я? - Родионов вроде бы удивился и даже  посмотрел  по  сторонам,  точно
искал свидетелей, способных подтвердить, что, мол, точно, было  дело,  глаза
его при этом сделались пронзительно чистыми, и это окончательно убедило меня
в том, что передо мной законченный лицемер. Я стремительно поднялась, уронив
стул, и заявила:
   - Притворщик. - Шарахнулась в сторону, вспомнила про  гвоздику,  положила
ее на стол и опрометью бросилась из кафе. Родионов сидел с открытым  ртом  и
признаков жизни не подавал.
   Я летела по улице, не чувствуя ног, сумка сорвалась с плеча и  грохнулась
на асфальт, я притормозила, наклонилась за ней и сделала первый вдох. В этот
момент в ближайших кустах возникла голова Кузи и  слабо  тявкнула,  а  затем
появилась рука моего племянника и прикрыла собаке пасть, после чего и  пасть
и рука незамедлительно исчезли. Я бросилась в кусты,  точно  носорог,  пылая
гневом, но никого там не обнаружила.
   - Сенька! - заорала я. Ни его, ни собаки. - Сумасшедший дом какой-то...
   Веселую троицу я застала во дворе, Кузя дремал возле будки, Сенька  играл
в баскетбол с ребятами постарше, а Чугунок делал ценные замечания по  поводу
чужой игры, которые вот-вот грозили закончиться для него  хорошим  нагоняем.
Все трое дружно делали вид, что  не  заметили  моего  появления.  Я  немного
постояла в досягаемой близости,  прикидывая,  стоит  сказать  им  что-нибудь
ласковое или это подождет, и отправилась домой.
   Где-то через полчаса позвонил Родионов, а я, услышав его  голос,  бросила
трубку и больше к ней не прикасалась. В моем дурном настроении  был  повинен
не столько Родионов, сколько я сама: при воспоминании о том, как я вела себя
в кафе, волосы у меня буквально становились дыбом.
   - Я ненормальная, -  повторяла  я,  носясь  по  квартире  общей  площадью
семьдесят квадратных метров. - А  он  притворщик...  и...  надо  это  как-то
прекращать.
   В восемь, загнав мальчишек домой и накормив их ужином, я устроилась возле
телевизора с намерением послушать городские новости. День  прошел  спокойно:
ни пожаров, ни трупов. С  некоторым  чувством  досады  я  нажала  кнопку  на
пульте, швырнула его в сторону и просидела с  книгой  в  руках  до  половины
десятого, говорю "просидела", потому что ни разу  ее  не  перелистнула.  Без
пятнадцати десять я вышла  на  ежевечернюю  пробежку  и  обнаружила  Андрюху
Коломейцева, который,  застенчиво  улыбаясь,  стоял  на  углу  в  спортивном
костюме. Не говоря ни слова, я направилась в сторону стадиона,  по  громкому
сопению за спиной определив, что Андрюха присоединился ко мне.  Мы  как  раз
сворачивали в переулок, который  вел  непосредственно  к  воротам  стадиона,
когда из-за угла соседнего дома вывернула  машина.  Все  дальнейшие  события
развивались  так  стремительно,  что  я  с  трудом  могу   восстановить   их
последовательность. Появившись из-за угла, машина набрала скорость и влетела
на тро