сходящиеся в одной точке. Правда, их должны  были  засыпать  еще  в  прошлом
веке.
   - Засыпали, а братец шастает, - хмыкнула я. - Ты ж ночью сам видел.
   - Видел, - согласился Максим. - Точнее, слышал. Мы его найдем.
   - И капкан  внутри  поставим,  -  злорадно  добавила  Мышильда,  а  потом
спросила задумчиво:
   - Ты заметила? Ночью он не копал.
   - С одной ногой много не накопаешь, - пожала я плечами.
   - С рукой, - покачала головой сестрица. -  Если  была  кровь,  значит,  в
капкан он рукой угодил. На ноге ботинок, не босиком же он ходит.
   - Кто его знает.
   Мышильда, глядя за окно, добавила:
   - Ночью он не рыл либо потому, что был  временно  нетрудоспособным,  либо
искал воровской общак. Я правильно выражаюсь? - съязвила она, повернувшись к
Максиму.
   - Не ожидал от вас, Марья Семеновна, - запечалился он.
   В этот момент на кухне что-то упало, и я прислушалась. Евгений  Борисович
вроде бы с кем-то негромко разговаривал. Потом хлопнуло кухонное окно, и все
стихло. "Неужто Евгений так тоскует,  что  сам  с  собой  разговаривает?"  -
подумала я и мыслями вернулась к словам сестрицы.
   - А ведь точно, - приподнявшись на локтях, сказала я. - Братец  на  баксы
переключился, бродил подземным ходом, искал и чем-то там стучал.  Этот  стук
Михаил Степанович и  услышал.  И  кровь,  должно  быть,  братца.  Я  Михаила
Степановича утром отругала, а он мужчина настойчивый и любопытный, пошел еще
раз на пустырь свои подозрения проверить и что-то там углядел.
   - А вредитель заманил его и... - закончила Мышильда. Мы разом вскочили. -
Идем скорее, может, жив еще...
   Я влетела в кухню за Евгением, потому что в таком  деле  каждый  боец  на
счету, и растерянно  замерла:  хозяин  отсутствовал.  Окно  было  распахнуто
настежь, и никаких признаков наличия Евгения Борисовича в доме и на улице не
наблюдалось. Самым пугающим было то, что на столе осталась стоять  недопитая
бутылка водки. Что-то чрезвычайное заставило Евгения бросить ее и кинуться в
окно.
   - Его похитили, - мрачно предположила я. - Кто-то подошел к окну, Евгений
высунулся и был схвачен.
   - Точно, - скривился Максим. - Как петух. - И запел дурным голосом:
   - "Несет меня лиса за синие леса..."
   - Замолчи, - пристыдила Мышильда и ткнула пальцем в  бутылку.  -  Видишь?
Разве ж он по своей воле ее бросит?
   Это произвело впечатление. Макс подошел к окну и все тщательно  осмотрел,
потом, сказав нам: "Стойте здесь", - вышел на улицу и вскоре уже  обследовал
траву под окнами. Она была заметно примята.
   - К окну кто-то подходил, - кивнул он. - Стоял вот здесь, в этом месте  в
земле след отпечатался. Видите? Мужской ботинок, примерно сороковой размер.
   - Видим, - дружно кивнули мы.
   - А казачок-то засланный, - шепнула сестрица, наблюдая за тем, как Максим
ползает на четвереньках в поисках следов похищения.
   - С чего ты взяла? - ахнула я.
   - Ну... рыбак рыбака видит издалека.
   - Что ж это делается? - возмутилась я, но тут голова Макса вновь возникла
в окне, и мне пришлось заткнуться.
   - Давайте прикинем, что мы имеем, - предложил он. - Евгений был на кухне,
выйти на улицу, минуя нас, не мог. Поллитровка на столе, а окно  открыто.  И
след указывает на то, что здесь был мужчина.
   - Причем Евгений его хорошо знал,  потому  что  подошел  к  окну,  с  ним
разговаривая, - закончила я и подумала: "А не упасть ли мне в обморок?"
   - Кто бы это мог быть? - нахмурилась сестрица.
   - Да кто угодно, - пожал плечами Макс. -  Здесь  вся  улица  хорошо  друг
друга знает.
   - Ты забыл про водку, - напомнила я, и мы задумались.
   Через полчаса я была уже твердо уверена, что Евгений похищен потому,  что
пропал Михаил, а тот, в свою очередь, стал свидетелем  чудовищного  убийства
(просто мы еще не знаем, кого убили. А покойник наверняка уже имеется и ждет
не дождется, когда его отыщут).
   - Идем в милицию, - заявила я. Тут милиция сама пожаловала,  то  есть  не
вся милиция, а один участковый. - Иваныч, - бросилась я к нему со слезами. -
Беда у нас. Евгений пропал.
   - А Михаил нашелся?
   - Нет. Обоих как корова языком слизнула.
   - Может, на пару ушли? - философски предположил он.
   - Чует мое сердце, тут преступление, - держась за левую грудь, сказала я.
Все посмотрели в этом направлении, а Иваныч сказал:
   - Будем искать, - и пошел с крыльца.
   - Куда ты? - догадалась спросить Мышильда, а он ответил:
   - Пойду взгляну на фундамент. Говоришь, Михаил там кровь видел?
   Только мы собрались последовать  за  участковым,  как  к  дому  подъехала
машина Иннокентия Павловича и появился он сам.
   - Ну что? - тревожно спросила я. Тот развел руками.
   - Нигде ничего.
   - А в морг звонил?
   - Звонил и даже ездил. Михаила нигде нет.
   - Просто не знаю, что и делать, горевать или радоваться, - растерялась я,
в самом деле совершенно не зная,  что  делать,  когда  люди  исчезают  прямо
из-под носа. - Макс, - сурово спросила я, поразмышляв некоторое время. -  Вы
точно к этому руку не приложили?
   - Как на духу, - сказал он и перекрестился.
   Тут  я  вспомнила,  что  Иннокентию  Павловичу  известны  далеко  не  все
несчастья, обрушившиеся на нас, и, уронив слезу, сообщила:
   - Евгений пропал.
   - Евгений? - вытаращил глаза Иннокентий. - Что, оба пропали?
   - Оба, - в три голоса ответили мы.
   - Это черт знает что такое, - возмутился  Иннокентий  Павлович  и  твердо
заявил:
   - Елизавета, вам лучше переехать в мой дом, я имею в виду  дом  напротив.
Здесь оставаться, безусловно, опасно.
   - Может, и переедем, - вздохнула я. - Как же жить без хозяина?
   - Идемте на пустырь, - сказал Максим. - Участковый ждет.
   Однако Иваныч нас не ждал. Более того, на пустыре его не было. На  мокрой
земле отчетливо виднелись следы ботинок, надо  признать,  выглядевшие  очень
замысловато, точно человек ходил по кругу. Мы долго на них пялились, а потом
позвали:
   - Иваныч...
   Нам никто не ответил. Дождь кончился минут двадцать назад,  но  сидеть  в
мокрой траве было  неприятно.  Мы  вернулись  в  дом,  удивляясь  тому,  что
участковый ушел, не сообщив нам об этом. К тому же как-то не верилось, что в
такую сырость он пробирался задами с неведомой  нам  целью,  потому  что  на
улицу он точно не выходил. Встретив Иннокентия Павловича, мы разговаривали с
ним у палисадника и участкового непременно заметили бы.
   - Просто мистика какая-то, - покачала головой сестрица. - Народ исчезает,
как деньги перед праздником.
   - Никуда он не исчез, - отмахнулся Максим. - Пошел к  соседям  разузнать,
не видел ли кто пропавших. Побродит и вернется.
   Участковый не вернулся, зато появилась его жена. Мы все  еще  терялись  в
догадках и пили чай в кухне, ожидая, когда  на  улице  немного  подсохнет  и
можно будет приступить к поискам подземного хода, и тут, стуча каблуками  по
ступеням, пришла Настасья Филипповна, супруга  исчезнувшего  участкового,  и
крикнула:
   - Хозяева, есть кто дома?
   - Есть, - ответила Мышильда, а Настасья Филипповна, улыбаясь и озорно  на
нас поглядывая, поздоровалась и спросила:
   - Мой-то у вас?
   Мы переглянулись, потому что с половиной Иваныча до сего момента не  были
знакомы.
   - Простите, вы кого спрашиваете? - поинтересовалась я, чувствуя, что и  в
самом деле могу упасть в обморок.
   - Иваныча, участкового нашего. Я его жена.
   - Очень приятно, - брякнула Мышильда, а Максим подвинул даме стул.
   - Присаживайтесь, - пролепетала я. Настасья Филипповна, все еще улыбаясь,
ответила:
   - Спасибо, времени нет.  В  театр  собрались.  Иванычу  билеты  дали,  на
оперетту. Где он?
   - Ушел, - ответила я и вздохнула.
   - Куда? - не поняла супруга участкового и стала гневаться:
   - Куда ж его черти уволокли? Ведь русским  же  языком  говорила...  Давно
ушел?
   - Давно, - сознались мы. Она задумалась и плечами пожала:
   - Сказал, до вас дойдет, спросит, как супруг  ваш,  и  сразу  домой...  А
супруг-то нашелся?
   - Нет, - ответила я.
   - А хозяин где? - нахмурилась Настасья Филипповна, не обнаружив  такового
за столом.
   - Тоже пропал, - брякнула Мышильда, вытаращив глаза. - И ваш следом... то
есть он пошел на пустырь, и мы за ним, а там уже никого...
   Женщина начала бледнеть и села на стул.
   Следующие два часа мы метались по улице в  поисках  участкового.  Следует
сказать, что проживал он неподалеку, на этой же улице, в  доме  номер  сорок
три, и вскоре поиски приняли общенародный характер. Искали и  стар  и  млад,
больше, конечно, млад, создавая много шума и  неожиданно  выскакивая  из-под
ног. К поискам подключили всех дворняг в округе и одного добермана,  который
во всеобщей суматохе так разволновался, что залез под чужое крыльцо и громко
выл.
   Кто-то  вспомнил,  что  Олимпиада  Самсоновна,  бывшая  актриса  местного
театра, проживающая в доме номер пятьдесят, хорошо гадает на кофейной гуще и
может указать, где лежит пропавшая вещь.  Мы  кинулись  в  пятидесятый  дом.
Хозяйка сидела в кресле и раскладывала пасьянс. Взглянув на нее,  я  поняла,
что она вполне могла знать  моего  прадеда  Дормидонта,  и  уж  совсем  было
собралась спросить ее об этом, но тут вмешалась Мышильда и напомнила, что мы
здесь не просто так, а по делу. Помочь Олимпиада Самсоновна  не  отказалась,
но кофе у нее был только растворимый, как, впрочем, и  у  нас,  и  у  девяти
ближайших соседей. С гущей ничего не  вышло,  но,  чтобы  не  отпускать  нас
просто так, с пустыми руками, Олимпиада  Самсоновна  погадала  на  картах  и
пообещала мне дальнюю дорогу, казенный дом и бубнового короля в придачу.
   Все испортила сестрица, истолковав гадание по-своему:
   - Будет нам дорога в КПЗ и душка-следователь...
   - За что? - перепугалась я.
   - Так ни за что и будет.
   Жена Иваныча безутешно рыдала на соседском крыльце, доберман все еще выл,
а никто из троих пропавших так и не появился. Кто-то догадался  позвонить  в
милицию, но там к исчезновению людей, в том  числе  к  пропаже  участкового,
отнеслись без должного уважения и посоветовали ждать  -  авось  и  вернутся.
Востроносая  бабка  Анна,  бывшая  хозяйка  троюродного,   утешая   Настасью
Филипповну, к случаю вспомнила, как пропал  Митька  Хорев.  Его  тоже  долго
искали, а обнаружили, когда  сошел  снег.  Мышильда  рассвирепела  и  грозно
рыкнула:
   - Где сейчас снег?
   - Так выпадет, - съязвила бабка, - а потом растает. Помяните  мое  слово,
тогда и найдем.
   К этому моменту Настасья Филипповна уже лежала на ступеньках без  чувств.
Бабка взвизгнула:
   - Ох, сердешная... - И добавила с глубоким удовлетворением:
   - Как переживает...
   - Идем ход искать, - решительно заявила сестрица. - У меня  предчувствие,
что все в него упирается. Трава успела уже подсохнуть.
   Максим ее поддержал - и насчет "упирается", и насчет травы, - и мы пошли.
   На первый взгляд фундамент выглядел как обычно, и все-таки  чувствовалось
в нем что-то зловещее.
   - Звук шел отсюда, - сам с собой разговаривал Макс,  развернувший  бурную
деятельность. - А когда я посветил фонарем, он, должно быть,  побежал  сюда.
Значит, в этой стене.
   Стена казалась монолитной. Где тут может быть потайная  дверь,  просто  в
голову не лезло. Мы прощупали каждый камень по несколько раз  и  уже  начали
нервничать.
   - Но ведь где-то он есть,  раз  вредитель  ходит,  -  бушевала  Мышильда.
Именно ее гневу мы и были обязаны своей находкой. Сестрица заехала по  стене
пяткой и взвыла, а  потом  наклонилась  посмотреть,  во  что  ее  угораздило
влететь этой самой пяткой, и заметила металлический штырь. Он  торчал  между
двух камней у самой земли и был почти не виден,  но  сестрица  его  нашла  и
стала дергать во все стороны. После чего  раздался  долгожданный  скрежет  и
отодвинулась часть фундамента, образовав небольшой лаз.  Максим  сунул  туда
голову и заявил:
   - Темно. У кого-нибудь есть спички?
   - Фонарь есть, - вспомнила я  и  бросилась  к  подземному  ходу,  где  мы
обнаружили мумию. Наш рюкзак все еще находился там, если, конечно, Сашка  не
свистнул его вместе с покойником. Правда, Макс сказал, что не свистнул, и  я
побежала. Конечно, про ступеньку вспомнила в последний момент, когда  начала
грациозно оседать на пол, но изловчилась удержаться на  ногах  и  ничего  не
сломала.
   Рюкзак был там, где мы его оставили, а  вот  сам  ход  изменился.  В  том
месте, где раньше лежала мумия, зияла основательная дыра, а  по  всему  полу
валялись куски битого кирпича.
   - Чудеса, - сказала я, достала фонарь и сунула  его  в  пролом  в  стене,
однако ничего интересного не увидела. В полутора метрах находилась еще  одна
стена, сложенная из  огромных  валунов.  Я  покачала  головой,  вздохнула  и
бросилась к ожидавшим меня Мышильде и Максу.
   - Ты чего так долго? - проворчала сестрица.
   - Там стена обвалилась, - сообщила я.
   - И что? - заинтересовалась Мышильда.
   - По-моему, за ней древний фундамент, возможно, двенадцатого века.
   - Надо бы посмотреть, - воодушевилась сестрица, которую опять потянуло на
археологию.
   - Потом посмотришь, - проворчал Макс. - Давайте с этой дырой разберемся.
   Он сунул в лаз голову вместе с фонарем и через пару минут сказал:
   - Мама моя... - из чего мы заключили,  что  видит  он  нечто  чрезвычайно
интересное, и разволновались. Попасть внутрь можно было  только  ползком,  и
Макс пополз, а мы вслед за ним. Однако ход почти сразу расширился, и  вскоре
мы могли уже стоять, Мышильда в полный рост, а мы с  Максимом  согнувшись  в
три погибели. Как видно, предки высоким ростом не отличались.  Из  каменного
мешка, в котором мы сейчас стояли, лучами расходились три узких прохода.  Мы
вошли в первый и заорали в три голоса, со стены прямо на нас смотрел пустыми
глазницами череп и вроде бы ухмылялся.
   - Кто это? - пролепетала Мышильда с некоторым удивлением, а  я  подумала,
что череп  на  вид  довольно  старый  и  не  может  принадлежать  никому  из
пропавших. Об этом я и  сказала.  Мышильда,  вяло  ответив:  "Да?"  -  стала
приглядываться к черепу, мы подошли ближе и выяснили следующее: череп  вовсе
не был на стене, а лежал на какой-то каменной плите в нише, и не один,  а  в
компании таких же черепов, Мышильда торопливо их пересчитала и выяснила, что
их ровно пятнадцать, после чего мы заинтересовались плитой. На  ней  имелась
выбитая надпись, вроде бы на старославянском, но буквы  были  так  затейливо
начертаны, к тому же стерлись от времени, и разобрать удалось  только  слово
"днесь", хотя, может, и не "днесь" вовсе.
   -  Точно,  двенадцатый  век,  -  ахнула  Мышильда,  закатила   глазки   и
прошептала:
   - Находка века. Эх, пошла бы на исторический, защитила бы докторскую.
   - Может,  не  двенадцатый,  -  усомнилась  я,  чтобы  Мышильда  не  очень
переживала из-за ошибок молодости.
   - Вот увидишь, двенадцатый, - горестно покачала она головой. - Если  б  я
была археологом, тогда бы, конечно, оказалось, что это  городское  кладбище,
закрытое пятьдесят лет назад, а теперь точно будет  двенадцатый  и  открытие
века, только нам с того ни копейки.
   - Нехорошо быть такой меркантильной,  -  укорил  Макс,  все  еще  пытаясь
прочитать надпись. - Здесь стоял храм, а в храме чья-то гробница.  Может,  и
не одна. Идем дальше.
   Однако через несколько метров ход обрывался, может,  произошел  обвал,  а
может быть, ходы действительно пытались засыпать. Мы  вернулись  в  каменный
мешок, а потом пошли вторым коридором. Он оказался гораздо длиннее первого.
   Мы шли уже минут пятнадцать, вдруг Максим остановился и стал  внимательно
рассматривать стены. Они того стоили, потому что это были уже  не  стены,  а
какая-то труба, и мы находились в ней. Прошли еще немного, впереди забрезжил
свет, а вскоре фонарь стал  вовсе  не  нужен.  Труба  заканчивалась  крепкой
решеткой,  запертой  на  личину.  Ключа   у   нас   не   было,   потому   мы
довольствовались тем, что сквозь прутья поглядели на зеленую травку и  вроде
бы какой-то ручеек впереди. Зато звуки сюда  доносились  самые  разные:  шум
транспорта, журчание ручейка и детские голоса. Максим  крутился  на  коленях
возле решетки, пытаясь что-то там разглядеть, и наконец заявил:
   - Я понял, где мы. Прямо возле собора, под мостом.
   - Если братец здесь шастает, значит, у него есть ключ, -  заметила  я,  и
все со мной согласились. Правильно, если нет ключа, то как же сюда войдешь?
   Третий ход через несколько метров закончился земляной стеной.
   - Их точно засыпали, - заметила сестрица, - а со стороны нашего дома  они
каким-то образом остались целы. Как думаешь, прадед о них знал?
   - Он в них картошку хранил, - разозлилась я. - Если троюродному  о  ходах
известно,  значит,  о  них  ему  сообщили  отец  и  бабка.  -  Логика   моих
умозаключений не произвела впечатления.
   - Вовсе не обязательно, - скривилась сестрица. -  Он  мог  узнать  как-то
иначе.
   - Я бы на месте вашего деда спрятал сокровища  здесь,  -  заявил  Максим,
тыча пальцем куда-то за мою спину. - Романтично, и вообще...
   - Дурак он, что ли? - обиделась я за родственника. - Обвалится здесь  все
к чертям собачьим, и собственные бриллианты целый век не найдешь. То ли дело
зарыть в родном подполе. И дом сгорит, так подпол все равно останется.
   - А чего ж вы до сих пор не нашли свои сокровища?
   - Как же, найдешь с вами, - рассвирепела Мышильда. - То бандиты понаедут,
то мужья пропадают.
   - Это кто же тут бандиты? - возмутился Макс, а сестрица сурово одернула:
   - Молчи лучше.
   Все три подземных хода мы обследовали, но  никаких  следов  пропавших  не
обнаружили. Тут я вспомнила о неожиданно возникшей дыре в  другом  подземном
ходе. Мышильда вроде бы заинтересовалась, но Максим только рукой махнул.
   - Зря время потратим.
   - Это почему? - обиделась я. - Дыры не было, потом появилась, кому-то она
понадобилась?
   - Сереге, - вздохнул Макс. - У этого придурка  граната  была,  очень  ему
хотелось ее испробовать. Вот и рванул.
   - Точно придурок, - согласились мы и потеряли к дыре интерес. А зря, если
бы мы тогда догадались в нее заглянуть, то избавились бы от многих волнений.
***

   Мы вернулись в каменный мешок. Тут надо  сказать,  что  лаз  мы  оставили
открытым, понятия не имея, каким образом он закрывается с  этой  стороны,  а
главное, как открывается. Я опустилась на четвереньки с намерением выбраться
на свет Божий и дико заорала: в дыре торчала чья-то голова, мерцая в темноте
глазищами. После пятнадцати черепов это было  слишком,  и  я  твердо  решила
упасть в обморок, но голова заговорила Сашкиным голосом, и падать стало  уже
неинтересно.
   - Елизавета, - звал Сашка, - Макс, вы здесь?
   - Здесь мы, - проворчала я. - Напугал до смерти.
   Я первой выбралась на поверхность, за мной сестрица и следом Макс.
   - Ну, чего  там?  -  с  нетерпением  спросил  возлюбленный,  помогая  мне
подняться.
   - Ничего, - вместо меня ответил Макс. - Голые стены и пятнадцать черепов.
   - Врешь? - ахнул Сашка.
   - Не врет, - засвидетельствовала я. - Там гробница  двенадцатого  века  и
черепа. Надо археологам звонить. Открытие века.
   - Позвоним археологам, - согласился Сашка. - Только сначала брату,  а  то
он мне по шеям надает за самодеятельность.
   Я взглянула  на  Мышильду,  та  согласно  кивнула,  Сашка  обрадовался  и
предложил:
   - Идемте к нам. Я конфет купил, целую коробку.
   - Неужто их как-то по-другому продают?  -  съязвила  сестрица,  но  я  ее
урезонила.
   - Не стыдно тебе, человек старался. - И начала Сашке жаловаться:
   - А у меня муж пропал. А еще Евгений и местный участковый. -  Новость  не
произвела на него должного впечатления.
   - Найдутся, - утешил Сашка. К себе домой мы все-таки решили зайти: может,
повезет, и Михаил Степанович с  Евгением  уже  в  кухне  допивают  обеденную
поллитровку? Поллитровка сиротливо стояла на подоконнике, а  дом  был  пуст,
мамаша с портрета в спальне сурово взглянула и вроде погрозила пальцем.
   - Брехня, - не веря глазам своим, возвестила