атился за нос,  я  легонько  задела  его
локтем, и он повалился на следовавших за ним соратников.
   - Ты не должен был меня обманывать, - возвестила я и попыталась  растаять
в тумане, но навстречу мчались добрые люди с ведрами, криками  и  вопросами,
потому пробиралась я к родному "Фольксвагену" не меньше пяти  минут.  Однако
парням повезло еще меньше. Жители, до смерти боявшиеся  пожаров,  выплеснули
по несколько ведер воды на наши костры, те зашипели, поднялись вверх паровым
облаком и исчезли с глаз долой. А в  проулке  уже  исходили  ревом  пожарные
машины и громким  лаем  собаки.  Веселье  кончилось,  так  и  не  начавшись.
Возможно, поэтому  граждане  ухватились  за  троих  моих  преследователей  и
некоторое время держали их крепко, причем самые ответственные соседи. Бывшая
пионервожатая Татьяна Сергеевна из восьмого дома и,  конечно,  наш  Евгений,
отловив  обалдевшего  Сашку,  пытались  вернуть  его  к  жизни   посредством
искусственного дыхания. В общем, я  могла  не  особенно  торопиться,  но  во
всеобщей сумятице есть свои  отрицательные  стороны:  я  потеряла  Мышильду.
Вместо того чтобы тихо  стоять  у  машины,  она  где-то  носилась  вместе  с
гражданами, силясь кого-нибудь  спасти.  Тут  я  заприметила  своих  врагов,
вырвавшихся из рук доброхотов.  Враги  приближались,  и  я  развернулась  на
"Фольксвагене" и помчалась по дороге. Возле вопящего  Сашки  притормозила  и
сказала укоризненно:
   - Как ты мог... - после чего скрылась в направлении реки.
   Удрать далеко не удалось по двум причинам: во-первых, не хотелось  -  без
сестрицы в бега не с руки (хотя за Мышильду я нисколько не переживала,  себя
она в обиду не даст, тем  более  каким-то  там  бандитам),  да  и  сокровища
прадеда все еще хранились в земле (а какой же дурак побежит  от  сокровищ?),
во-вторых, бежать, в  принципе,  было  затруднительно,  потому  что  у  меня
кончился бензин, то есть не у меня, а  у  "Фольксвагена",  но  оставить  его
посреди чистого поля я не могла. Конечно, подталкивая его сзади, я  достигла
бы какого-либо населенного пункта, но, по  моему  убеждению,  машина  должна
была меня везти, а не я ее  толкать,  а  свои  убеждения  я  уважала.  Одним
словом, мы с "Фольксвагеном" сидели и чего-то ждали. Не скажу, что от  места
пожара я убежала далеко, вовсе нет. Если приглядеться, то крыша нашего  дома
виднелась довольно отчетливо и  даже  пустырь  по  соседству  угадывался.  Я
немного поразмышляла над тем, виден ли мой "Фольксваген"  со  стороны  дома.
Если виден, то сестрица, должно быть, злится, чего это я добрым людям  глаза
мозолю и торчу битый час на голом пригорке. Кто-то  из  нас  двоих  все-таки
должен был заметить, что бензина в баке нет. А если сестрица видит меня,  то
есть "Фольксваген", то не мешало бы  ей  организовать  экспедицию  по  моему
спасению: отрядить одного из мужей, а лучше  обоих  с  канистрой  бензина  и
запасом продуктов, потому что из-за этих ночных переживаний  очень  хотелось
есть.
   Я с тоской посмотрела на поле, засаженное клевером.  Я  слышала,  что  он
съедобен и даже полезен, но сейчас аппетита  почему-то  не  вызывал.  Справа
была река, за рекой город с улицей, на которой ранее  жили  мои  предки,  за
спиной мост, точнее мостик, преодолев который я и оказалась в этом поле, где
не было ни дорог, ни заправочных станций, ни телефонов. Мне вдруг  сделалось
грустно. Я еще раз  взглянула  на  железную  крышу  за  рекой,  вздохнула  и
потянулась к кейсу. Награда за мумию не  была  особенно  большой,  но  и  не
выглядела неприлично маленькой. Вполне возможно, что это только Сашкина доля
и тогда относительно скромные размеры извинительны.
   Мне надоело сидеть в машине, и я немного прошлась. Для начала  спустилась
к реке. Вблизи воды было прохладно, даже холодно. Я  поежилась,  потому  что
переодеться не сообразила и до сих пор щеголяла в шортах и майке.  В  голове
возникла мысль развести костер, согреться  и  вообще...  у  костра  уютно  и
думается  славно.  Эта  мысль  повлекла  за  собой  другие.  Я   внимательно
пригляделась к линии берега: песок и камни. Много камней.
   - Это хорошо, - сказала я и даже кивнула.  Потом  вернулась  к  машине  и
немного пошарила в "бардачке", а  также  на  заднем  сиденье  и  в  карманах
чехлов. Удалось собрать массу полезных вещей. Потом я  немного  побродила  в
поисках веток  для  костра,  потому  что  идея  его  развести  мне  все  еще
нравилась. Тут повезло: чуть  впереди  у  самой  воды  кто-то  уже  разводил
накануне костер и был так любезен, что некоторую часть топлива не сжег.  Все
это добро я перетащила ближе к "Фольксвагену", потому что не  хотела  терять
его из виду. Разложить пионерский  костер  было  плевым  делом.  Однако  все
упиралось в растопку. Я вновь открыла кейс, извлекла пачку банкнот  и,  смяв
несколько штук, сунула под дрова. Спичек у меня не было,  потому  что  я  не
курю и мне они без надобности. Пришлось вернуться  в  машину  и  при  помощи
прикуривателя и двух банкнот разжечь огонь.
   Языки пламени лизали сучья. Я устроилась на земле, прихватив  подушку  из
салона, подложила ее под локоть для удобства,  а  кейс  придвинула  ближе  к
огню. "Мышильда меня заметит и решит узнать, в чем дело, - думала  я,  время
от времени поглядывая на крышу дома. - Надо уметь ждать".
   Солнце  вставало  над  горизонтом.  Я  улыбнулась,  радуясь  новому  дню.
Впрочем, утро выдалось туманным и даже пасмурным.  Солнце,  немного  постояв
над горизонтом, нырнуло в облака.
   - Ну  вот,  пожалуйста,  -  проворчала  я.  -  Стоит  затеять  загородную
прогулку, и погода непременно испортится.
   Я продолжала лежать, смотреть на огонь, но через некоторое время мне  это
все-таки надоело. Лежишь тут, и ничего интересного не  происходит.  В  конце
концов,  это  смешно:  не  заметить  ярко-красный  "Фольксваген"  с   такого
расстояния.
   Часов у меня не было, но, судя по  шуму,  который  доносился  со  стороны
города, народ уже проснулся и сейчас никак не меньше семи часов утра. Я  уже
немного нервничала и, хотя считала себя леди, позволила  опустить  несколько
выражений, глядя на пустырь. Теперь он был прекрасно виден.
   - Нет, это даже странно, - проворчала я  и  тут  наконец  заметила  джип,
мчащийся на всех парах в сторону реки. Поднимая облако  пыли,  он  несся  по
проселочной дороге, миновал мост и через минуту уже тормозил рядом со  мной.
Из джипа выпал Сашка, вышел Максим и выбрался Коля, по обыкновению задумчиво
разглядывающий что-то в районе своего пупка. Последней показалась Мышильда.
   - Я ж вам говорила, - ядовито заметила сестрица. - Никуда она  бежать  не
собиралась. Отдыхает человек на природе...
   - Нет, собиралась, - нахмурилась я и неодобрительно посмотрела на  Сашку.
- Но потом передумала.
   Нос возлюбленного, резко увеличившись в размерах, походил на картофелину,
зато глаза резко уменьшились. Не скажешь,  что  Клей  стал  симпатичнее.  Он
кинулся к кейсу, лежащему рядом со  мной,  торопливо  открыл  его  и  охнул.
Конечно, кейс был пуст.
   - Где деньги? - спросил Сашка сурово, в ответ я ткнула пальцем в  костер.
Он посмотрел на мой палец,  перевел  взгляд  на  тлеющие  сучья  и  повторил
вопрос. - Где?
   - Здесь, - удивилась я. В этот момент глазастый Максим извлек  из  костра
клочок банкноты, сильно  обгоревшей,  но  те,  кому  было  любопытно,  могли
узнать, что достоинство банкноты - сто долларов.
   - Это что ж такое? - начал Максим, выпрямляясь.
   - Ничего, - ответила я. - Утро холодное, мне необходимо было согреться, а
костер не хотел разгораться... Я подумала, что здоровье дороже, и взяла одну
пачку, а костер не разгорался, и ты все не шел, - заявила я любимому.
   - Куда? - опешил Сашка. Он и так сообразительностью не отличался, а после
перенесенного искусственного дыхания и вовсе тормозил.
   - Как куда? - обиделась я. - Сюда,  естественно.  Скажи  на  милость,  за
каким чертом я сижу тут битых два часа прямо напротив твоего дома?
   - А-а-а, - сказал он и даже кивнул, но понял  или  нет,  догадаться  было
трудно.
   - Не надо тебе было меня обманывать, - сказала я.
   - Я не обманывал, - мотнул головой возлюбленный. - А ты двинула  меня  по
носу и стянула деньги.
   - По носу я, конечно, зря, но уж очень мне обидно стало, что  ты  так  со
мной поступил. Я ведь к тебе со всей душой, думала, у нас все по-честному, а
ты...
   - Чего я? - растерялся Сашка.
   - А ты украл у нас мумию, получил за нее деньги и промолчал. Что я должна
была думать о тебе после этого? Знаешь?
   - Нет, - опять мотнул он головой.
   - Я подумала, что ты обманщик. Если бы ты ко мне  относился  всерьез,  то
сказал бы: "Елизавета, я взял у тебя мумию, потому что она мне очень  нужна.
За нее я получу деньги и тогда куплю тебе что-нибудь:  колечко,  к  примеру,
или сережки". - Я вытерла глаза, глубоко вздохнула и добавила с обидой:
   - А я б ответила: "Ничего мне не надо, Саша, возьми ее просто так, потому
что все мое - твое, и говорить тут нечего". Вот как оно: по-честному.
   - Хорошо сказала, -  оторвавшись  на  миг  от  самосозерцания,  прошептал
Колька и затих, а Сашка хмурился и наблюдал,  как  от  горьких  вздохов  моя
грудь ходуном ходит под тонкой футболкой.
   - Где деньги, придурочная? - рявкнул Максим, наклоняясь ко мне.
   - Вы что, без понятия совсем,  -  всполошилась  сестрица,  просунув  свою
востренькую головку между мной  и  Максом.  -  Они  же  вам  русским  языком
объяснили: жгли костер. Холодно, а они не одемшись. Вы на  комплекцию  ихнюю
не смотрите, дама они хоть и крупная, но зябкая.  Вон  пупырья-то  пошли  по
всей коже, видите?
   - Ты сожгла баксы? - прибалдел Сашка, а я в ответ кивнула.
   - Я хотела только пару штук... чтоб разгорелось.  А  горело  плохо.  А  я
сидела тут как дура и тебя ждала. А ты болтался неизвестно где. Если честно,
я малость понервничала, ну и... сама не заметила  как...  -  Я  вновь  слезу
смахнула и добавила:
   - Может, и к лучшему, Саша. Нет денег, стало  быть,  и  обид  промеж  нас
никаких...
   Сашка дважды моргнул и вроде решил в костер  завалиться,  я  вовремя  его
подхватила и к груди  прижала.  Мышильда  вытерла  нос  ладонью  и  слезливо
прошептала:
   - Точно голуби...
   Максим взглянул на всех по очереди и рявкнул:
   - Кончай дурака валять. Где деньги?
   - Он что, ненормальный, - удивилась я, - или не слышит? Я же сказала.
   - Она сказала, - кивнула Мышильда,  подтверждая,  что  так  оно  и  было.
Максим ухватил Сашку за плечо и попробовал его встряхнуть.
   - Ты кому веришь? Эта чокнутая тебе заливает, а...
   - Я никогда не вру, - с достоинством ответила я.
   - Она никогда не врет, - вздохнул Сашка.
   - Что, всерьез баксы сожгла? - вытаращил глаза Максим.
   - А много ли их было? - нахмурилась я. Тут Колька опять очнулся и сказал:
   - Она зябкая.
   - Мама моя... - развел руками Макс и на Сашку накинулся:
   - Ты, придурок,  долго  будешь  глазеть  на  ее...  -  В  этом  месте  он
притормозил, может, оттого, что глаза открыл пошире и увидел то, о чем хотел
сказать. Я имею в виду, по-настоящему увидел. Нахмурился еще  больше,  пошел
пятнами, и по всему выходило, что очень злится. - Последний  раз  спрашиваю,
где деньги? - рявкнул он. Тут и Сашка разозлился.
   - Ты чего орешь? Разорался... командир... Много вас, командиров. Тебе сто
раз сказали: сожгла она деньги. И тебя это не касается. Деньги мои. Сожгла и
сожгла. Ей холодно было...
   В этом месте влез Колька и всех добил:
   - Было холодно, и она жгла баксы, чтоб согреться... Это  я  вам  скажу...
по-королевски.
   - Белая горячка, - раздвинув рот до ушей, возвестил Максим.
   Пока все были так заняты, Мышильда посредством  кивков  и  тайных  знаков
смогла сообразить, какого черта я тут сидела, а так как еще по  дороге  сюда
углядела в джипе канистру с бензином, то  смогла  плеснуть  в  "Фольксваген"
малую толику горючего, что и позволило нам через несколько минут отправиться
домой. Мы с Сашкой и Мышильдой добирались на моей машине, а Коля, впавший  в
транс, и Макс - на джипе. Причем последний,  выбрав  момент,  прошептал  мне
перед отправкой:
   - Ни единому твоему слову я не верю...
   - Это потому, что возле моего бюста не ты, а Сашка отдыхает... - в  ответ
прошипела я. Макс выпучил глаза, потом моргнул и в  заключение  показал  мне
кулак, что было совершенно не по-джентльменски и выглядело даже глупо.
   Через десять минут мы тормозили у крыльца нашего дома. Я вышла,  и  Сашка
тоже, потом я немного потомилась и сказала со вздохом:
   - Может, я далеко зашла... Может, не стоило так... очень мне обидно было.
   - Да брось ты, - вздохнул возлюбленный. - Если еще чего решишь  запалить,
только скажи...
   Я поцеловала его и стыдливо скрылась за дверью.  Мышильда,  приговаривая:
"Ох, молодость, молодость...", вошла следом.
   В кухне за столом сидели  Евгений  Борисович  и  Михаил  Степанович.  Они
выглядели какими-то пришибленными. Иннокентий Павлович тоже был здесь, но не
сидел, а бегал вокруг стола, забыв про свою коленную чашечку.
   - Елизавета, - грозно вопросил он, когда я вошла и вежливо  поздоровалась
со всеми, - что происходит? Где ты была и что за странные отношения у тебя с
этим типом из соседнего дома?
   - С Сашкой? - уточнила я.
   - Понятия не имею, как его зовут.
   - Хорошо, я вас познакомлю. - Спорить мне в то  утро  не  хотелось,  и  я
проявила добрую волю.
   - Не понимаю, зачем нам знакомиться.
   - А Елизавета Петровна за соседа замуж  собираются,  -  ядовито  сообщила
сестрица. Иннокентия Павловича она всегда недолюбливала, а за ночь, конечно,
устала, опять же "перживания" и  все  такое,  в  общем,  надо  было  сказать
кому-то гадость, чтоб восстановить дыхание, вот она  и  сказала.  Иннокентий
Павлович побледнел, потом позеленел, потом схватился за сердце.
   - Не понимаю... я не понимаю... В тот момент,  когда  я  лежу,  буквально
прикованный к постели, ты заводишь роман с каким-то типом...
   Михаил Степанович, от которого я уже выходила замуж, вдруг обрадовался  и
ехидно изрек, обращаясь к Иннокентию:
   - Не все коту масленица...
   А Евгений моргнул и спросил:
   - Будем свадьбу играть?
   После чего Иннокентий Павлович медленно осел на диван, все еще держась за
сердце, и, резко сменив тему, заговорил о самоубийстве.
   - Да бросьте вы, Иннокентий Павлович, где двое, там и трое, привыкнете, -
пристыдила Мышильда, но убедить его не смогла. Кончилось тем, что  он  решил
немедленно уехать и с этой целью даже выскочил из дома, потом забежал вновь,
а я, понаблюдав за ним, с  радостью  убедилась,  что  с  опорно-двигательным
аппаратом у него нет никаких проблем.
   Иннокентий Павлович,  еще  немного  покричав  и  побегав,  побрел  в  дом
напротив, к бывшей своей хозяйке, которой, кстати сказать, давал задаток,  а
мы с Мышильдой отправились спать.  Убедившись,  что  нас  никто  не  слышит,
сестрица спросила:
   - Лизка, неужто вправду баксы сожгла?
   - Сожгла, - кивнула я. - Три сотни.
   Мышильда охнула:
   - Креста на тебе нет.
   - Давай спать, ночью пойдем на дело,  а  то  у  меня  от  недосыпу  глаза
пухнут.
   - На какое дело? - насторожилась сестрица.
   - Деньги там лежать не должны, не ровен час свистнут, точно мумию. Хорошо
хоть пасмурно сегодня,  купаться  вряд  ли  кто  надумает  и  на  деньги  не
наткнется.
   - А где они?
   - В целлофановом пакете, песочком прикопаны, камнями заложены.
   - Ох, и вправду бы не свистнули. Лизка, этот  здоровущий  хмырь,  Максим,
тебе не поверил и за нами следить будет.
   - Много этот хмырь уследит... следопыт. Придумаем что-нибудь... Спи...  -
Но спать не получалось. - Вы чего как долго до меня добирались?  -  спросила
я.
   -  Да  мужички  сразу  хотели  за  тобой  рвануть,  но  колесики  у   них
прохудились. Все четыре, разом. А уж как сообразили, что с погоней ничего не
выйдет, решили меня в заложники взять, ну и пришли. Они пришли, и участковый
тоже заявился, Иваныч. У него от пожара в  горле  пересохло.  Посидели,  как
люди. - Мышильда вздохнула и зло добавила:
   - В шесть утра водку жрать... Сопьешься здесь, прости Господи.
   - И чего дальше? - приподнявшись на локтях, спросила я.
   - Чего дальше... Иваныч ушел, а эти мне допрос устроили - куда ты  бежать
задумала. А я говорю: "Куда ж ей бежать, если она к Сашке  неровно  дышит  и
все затеяла с большой на него обиды. Вон, -  говорю,  -  сидит  под  горкой,
любимого дожидается". И тычу на "Фольксваген". А этот  чертов  Макс  ядовито
спрашивает: "У сестрицы вашей справка есть?" - "Откуда?" - говорю. А он мне:
"Из психушки". - "Справок у нее сколько угодно, и  из  психушки  и  из  иных
мест, а убегать она никуда не думала, просто на Сашку за мумию  разозлилась,
за то, что про деньги умолчал, то есть, выходит, обманул. А она страсть  как
обманщиков не жалует..." Десять минут говорила...
   - Молодец, - похвалила я и закрыла блаженно глаза.
   Спали мы до самого обеда, а потом пошли копать. Только за лопаты взялись,
как на пустыре появились Макс, Сашка и задумчивый Коля-Веник. Макс устроился
на фундаменте и стал ко мне приставать:
   - Клей говорит, ты рассказывала, будто тут полно ходов подземных?
   - Никакого Клея я не знаю, - хмуро ответила я.
   - А его ты знаешь? - ткнув в Сашку пальцем, спросил Максим.
   - Его знаю, - согласилась я. - А  если  ты  моего  парня  будешь  всякими
глупыми словами обзывать, получишь по носу.
   Макс моргнул, потом спросил удивленно:
   - Ты чокнутая, что ли?
   - Завязывай хамить, - влез Сашка. - Разговаривай с ней по-нормальному,  а
не можешь, так и мотай отсюда.
   Я удовлетворенно кивнула, Сашка сурово нахмурился, а Макс  раздвинул  рот
до ушей. После чего ласково спросил:
   - Елизавета Петровна, а Александр Сергеевич говорил,  будто  вы  ему  про
ходы рассказывали.
   - Рассказывала, - кивнула я и у Сашки спросила:
   - Ты правда Александр Сергеевич?
   - Правда.
   - Красиво. Мне нравится.
   - Я рад, - сказал он совершенно серьезно.
   - И я, - сказал Максим. - Елизавета Петровна, а где эти самые ходы?
   - Я только один знаю. Тот, откуда мумию свистнули.
   - Так, может, всего один и есть?
   - Нет. Должен быть  другой.  Где-то  во  флигеле.  Через  него  вредитель
шастает. Мы капкан ставили, но он не попался.
   - Значит, во флигеле?
   - Вот что, Макс, - заявила я, опершись на лопату. - Сашка темнить стал  и
баксов лишился. Ты начнешь воду мутить, я и тебя чего-нибудь лишу.  Так  что
давай по-честному. Мы с Марьей сокровища ищем. Они наши, то  есть  семейные.
Мы жмотов не любим и сами не жмотничаем,  так  что  если  в  долю  хотите  -
пожалуйста, будем вместе искать.
   - Мне ваши сокровища без надобности, - заявил он.
   - Чего ж тебе тогда? - нахмурилась я, а Мышильда тут же влезла:
   -  По  какой  такой  надобности   тебе   здесь   отираться,   если   наши
золото-бриллианты не нужны?
   - У меня свой интерес, - хмыкнул он.
   - Не пойдет. Скажи какой или проваливай от нашего фундамента.
   - Скажи им, - кивнул Сашка. - Они не проболтаются.
   - Не проболтаемся, - заверила Мышильда.
   Макс тяжко вздохнул,  посмотрел  в  небо,  затянутое  темными  тучами,  и
спросил:
   - Вы знаете, кто такая ваша мумия, о, черт... кто такой?
   - Ну... - пожала плечами сестрица. - Ленкин ухажер.
   Максим скривился.
   - Точно. При нем были большие деньги. Не его. Он их где-то запрятал, а мы
должны найти их.
   - Ясно, - вздохнула я.  -  Ищите.  Мы  не  против.  Ваши  деньги  нас  не
интересуют, на чужое не заримся.
   - Спасибо, - поблагодарил Максим, а я спросила:
   - Только с чего вы взяли, что он  их  здесь  спрятал,  мало  ли  мест  на
свете?
   - Их только накануне пожара к нему доставили.
   - Может, деньги сгорели? Они бумажные, а полыхало будь здоров.
   - Не такой он дурак, чтобы в доме оставить. Менты  с  обыском  явятся,  и
денежки тю-тю... Нет, тайник должен быть надежным. Вот я и подумал  об  этих
ходах. Место идеальное.
   - Да, - согласились