сил болтать про покойника? - с ходу накинулся он на меня.
   - Моего покойника, - огрызнулась я. - То есть нашего с  Мышильдой.  А  ты
его свистнул. Хорошо это?
   - Я не знал, что он ваш. Ты нам не говорила, что нашла его.
   - Конечно. О таких вещах не болтают, а он нам нравился, и мы... соблюдали
тайну.
   - Ты что, не знаешь, кто он?
   - Нет. А кто он?
   Сашка замолчал, к чему-то прислушиваясь.
   - А почему тогда вы о нем не заявили? - хитро спросил он.
   - Кому? - удивилась я.
   - Кому о покойниках заявляют?
   - Откуда мне знать? Я что, по-твоему, их каждый день нахожу? А этот лежал
в нашем ходе, хлопот от него никаких, вот мы и  решили  с  сестрицей:  пусть
себе лежит на здоровье, пока мы тут клад поищем.
   - Ясно, - сказал Сашка, но как-то чувствовалось, что он врет.
   Я вздохнула и решила подойти к проблеме с другой стороны.
   - Ты на свидание пришел или на меня орать? - спросила я с обидой.
   - На свидание, - подумав, ответил он.
   - Тогда ты мог бы меня поцеловать. - Я устроилась  на  фундаменте,  чтобы
Сашке было удобнее, и мы минут пятнадцать увлеченно целовались. Чуть  раньше
в районе дыры мелькнуло нечто темное и громадное. Я надеялась,  что  блондин
при ярком лунном свете отчетливо различил сплетенные в  объятиях  фигуры  на
фоне звездного неба.
   - Вот гад, - гневно прошептал Сашка. - Подглядывает.
   - Кто это?
   - Макс-то? - Сашка тяжко вздохнул. - Вроде ревизора. Приставили.
   - Кто? - удивилась я.
   - Кто, кто...  Есть  люди.  Вот  тебя  кто  за  язык  тянул  болтать  про
покойника? Это опасно.
   - Кому, покойнику? - удивилась я.
   - Нет. Тебе.
   - Это почему же?
   - Совершенно незачем болтать что ты о нем знаешь.
   - А я о нем не знаю. Что это за покойник такой, о котором болтать нельзя,
да еще и опасно?
   - Идем к реке, - решительно заявил Сашка. Оглядываясь, мы  направились  к
реке.
   Клей хотел  меня  обнять,  но  я  была  в  этих  дурацких  кроссовках  на
платформе, он посмотрел, закинув голову,  и  вздохнул,  а  я  обняла  его  и
сказала:
   - Не обращай внимания на такую  ерунду.  Могу  разуться,  если  тебе  так
спокойнее.
   - Не надо, - серьезно сказал он.  -  Мне  нравится,  что  ты  высокая.  И
вообще, ты девка мировая. Я давно хотел это сказать... - Он малость  помялся
и добавил:
   - Идем.
   Мы пошли к реке, держась за руки.  Я  коснулась  в  разговоре  лирической
темы, в результате  выяснилось,  что  с  первой  же  минуты  знакомства  нас
неудержимо тянуло друг к другу и тянет до сих пор. Я усердно  жаловалась  на
интеллигентов,  представленных  двумя  моими  мужьями,   до   сего   времени
отравлявшими мне жизнь, и намекнула, что простой парень, который не забивает
себе голову разной ерундой, а  просто  живет  и  радуется,  подошел  бы  мне
значительно больше. Сашка сразу согласился и, в свою очередь, пожаловался на
женщин, с которыми его сводила  судьба:  охи,  ахи,  тряпки  да  "бабки",  и
никакого понятия, что мужик тоже  человек  и  ему  поддержка  нужна,  в  том
смысле, чтоб сокровенным поделиться, посоветоваться  и  вообще.  Как  только
речь зашла о сокровенном, я навострила уши.
   - Я не поняла, этот Макс, он кто? И почему при нем о  покойнике  говорить
опасно?
   Сашка почесал затылок и, понизив голос, стал излагать:
   - Мы тут не случайно появились...
   - Где тут? - не поняла я.
   - Да в доме этом. Нас послали, велели приглядывать.
   - За кем?
   - За вами. -  Мой  новоявленный  возлюбленный  покосился  на  меня,  а  я
вытаращила глаза.
   - Врешь. А кто?
   - Есть люди, - стыдливо пожал он плечами.
   - Ты меня не стесняйся, - поматерински просто заявила  я.  -  Потому  что
если у нас с тобой все по-хорошему, так нам ни к чему хитрости и недомолвки.
Так кто послал? Бандиты, что ли?
   - Ага, - кивнул Сашка с печалью. Я тревожно вздохнула. Потом одернула  на
нем футболку и заметила:
   - Ты смотри, поосторожнее... и вообще... стреляют вашего брата.
   - Ты не думай, - торопливо начал Сашка, но, так как это уводило  разговор
в сторону  от  того,  что  в  настоящий  момент  мне  хотелось  услышать,  я
решительно заявила:
   - Не заводись. Ты выбрал профессию, а я выбрала тебя.
   Он благодарно посмотрел мне в глаза, запрокинув голову, и сказал:
   - Повезло мне.
   - Еще бы, - согласилась я и  опять  обняла  его,  после  чего  мы  смогли
вернуться к животрепещущей теме:
   -  На  кой  ляд  мы  бандитам  понадобились?  -  высказала  я   искреннее
недоумение.
   - Как на кой ляд, раз вы на пустыре рылись?
   - А чего ж не рыться? Или кто-то из ваших  нам  родственник  и  сокровища
купца Калашникова своими считает?
   - Какие, к черту, сокровища, - зашипел Сашка мне  на  ухо.  -  Тут  такие
дела... - Он примолк, покосился на меня и спросил:
   - Ты правда ничего не знаешь?
   - Век свободы не видать, - поклялась я. Возлюбленный кивнул  и  вроде  бы
успокоился, после чего начал излагать вполне внятно:
   - Тут дело такое: в доме этом жил один человек... крутой, одним словом.
   - Ленкин ухажер, - подсказала я.
   - Ленкин? Ах, ну да... Так вот, год назад менты за ним явились,  а  он  у
них из-под носа ушел и пропал. А Ленка из тюрьмы письма пишет, мол, Иван  на
воле и все такое. А его и след простыл. И вдруг являетесь вы, землю роете да
еще и выспрашиваете. Ну, братан и послал меня для выяснения.
   - Какой братан? - заинтересовалась я.
   - Обыкновенный, брат мой старший.
   - А чем он занимается? - еще больше заинтересовалась  я,  а  возлюбленный
замялся:
   - Так... всем помаленьку. К примеру, тут неподалеку развлекательный центр
есть, "Карусель" называется, так он там генеральным директором...
   Я успокоилась, итак, Мотыль  -  Сашкин  брат,  разумеется,  если  старший
Мотыль, то младшему надо становиться Клеем или придумывать другую кличку, не
то получается, что у одной мамы оба сына Васи... Тут я себя одернула и вновь
сосредоточилась на Сашке.
   - Послал, и что?
   - Как что? Выяснять стал.
   - А коленную чашечку Иннокентию  Павловичу  вы  повредили?  -  Бог  знает
почему вспомнила я о последнем.
   - Это не я, - испугался Клеи. - Это кто-то другой, я даже не знаю кто.
   - Да ладно, - утешила я. - К  разговору  спросила.  То,  что  брат  велел
разобраться, более-менее  понятно,  но  мумия-то  ему  зачем?  Похоронить  с
почестями?
   - Не в этом дело... - Сашка явно томился. Он посмотрел на  звезды,  потом
на меня и зашептал в самое ухо, для чего мне пришлось нагнуться:
   - Его же все искали. С прошлого года. Сплошная неразбериха.  Ленка  пишет
одно, а его-то и нет нигде. Понимаешь?
   - Нет, - сказала я. - На что он  вам  так  нужен?  Нет  и  нет,  глядишь,
объявится, то есть теперь, конечно, не объявится, но чего так уж переживать,
не ясно. Или он был всеобщим любимцем?
   - Чего ты болтаешь? - вытаращил Сашка глаза и сказал еще тише и еще более
зловещим шепотом:
   - У него были деньги. Большие.
   - Ограбил кого? - охнула я, а возлюбленный поморщился.
   - Нет. Не то совсем. Общие деньги... долго объяснять.  Короче,  были  при
нем большие деньги, и выходило так, будто он с ними  смылся,  потому  что  с
прошлого июля ни о нем, ни о деньгах ни  слуху  ни  духу.  Ну,  наши  сильно
осерчали и даже награду объявили: мол, кто доставит его живым или мертвым...
- Сашка опять запнулся и скоренько закончил:
   - Вот так вот.
   Все мои самые черные догадки оказались верны - мумия была ценной,  и  эти
самые ценности у нас увели  из-под  носа.  Грудь  вздымалась  от  праведного
гнева, очень хотелось, не сходя с этого самого места, разобраться с татями и
разбойниками, ворьем и жуликами и начать с хорошей затрещины  Сашке.  Однако
гнев я до поры до времени укротила.
   - А Макс этот зачем здесь? - спросила я ласково.
   - Прислали, гада, - невежливо проворчал  возлюбленный.  -  Говорю,  вроде
ревизора. Смотрит.
   - Куда? - не очень-то поняла я.
   - Мужика-то нашли, а деньги-то тю-тю...
   - Какие деньги? А-а... - опомнилась я. - Неужто он их с собой  таскал?  -
спросила я с легким удивлением. Какими бы олухами ни были бандиты, но тысяча
долларов, которые имел при себе Ленкин  ухажер,  явно  не  та  сумма,  из-за
которой стоило огород городить.
   - Конечно, нет, - обиделся Сашка. - Так ведь никто, кроме него, не  знал,
где эти деньги. А вы тут роете. Соображаешь?
   - Так мы дедов клад роем, - пожала я плечами. - Зачем нам ваши деньги?  У
нас здесь зарыто тридцать золотых червонцев... - Далее я охотно воспроизвела
семейное предание, особо выделив бриллиантовую диадему и кольцо с  изумрудом
фантастической величины. Сашка слушал с интересом, после чего сказал:
   - Мы ведь не знали, чего вы роете.
   - Как не знали, если я вам в первый же день об этом сказала?
   - Сказала... - хмыкнул возлюбленный, чем оскорбил меня до  глубины  души.
Сурово на него взглянув, я нахмурилась и пояснила:
   - Я всегда говорю правду, что сказала - то и есть. А обманщиков на дух не
выношу.
   - Да ладно, чего ты... - застыдился Сашка и взял меня за руку.
   - Не чего ты, - еще немного погневалась  я,  -  у  нас  все  должно  быть
честно. Ты по-хорошему, и я со  всей  душой.  А  если  хитрить  начнешь  или
вообще...
   - Чего заводишься? Понял я, понял...
   - Ладно... - Я потрепала его по плечу и к груди прижала,  он  вздохнул  и
вроде бы задремал, это в мои планы  не  входило,  а  потому  Сашке  пришлось
скоренько отлепиться. - Этот Макс, - вернула я его с небес на  землю,  -  он
что же, хочет деньги искать?
   - Ну...
   - На нашем фундаменте? - уточнила я.
   - Не в фундаменте, а вообще... вот брат ваш этот...
   - Эдуард...
   - Точно. Он ведь тоже роет и, вполне возможно, что-то знает.
   - Вряд ли. Он и роет не там... - Тут я сообразила, что это очень  удобный
случай подложить свинью вредителю, и глубокомысленно добавила:
   - Хотя, может, ты и прав. Оттого и роет не там, где  мы.  Совершенно,  то
есть не в том месте, где наш прадед мог сокровища спрятать.
   - Вот видишь, - обрадовался возлюбленный. - Макса-то  и  послали,  чтобы,
значит, он во всем разобрался.
   - Его тут только и не хватает, - проворчала я и  взяла  Сашку  под  руку,
хоть и было это неудобно. - Пошли, проводишь меня.
   Возле дома нас ждал сюрприз: на скамейке сидела  сестрица  в  компании  с
блондином и увлеченно слушала соловья.
   - Просто безобразие, - возмутилась я, правда, не очень  громко.  Мышильде
давно спать пора. Всю ночь просидит на скамейке, а завтра производительность
труда резко упадет. - Идем, - кивнула я сестрице. Блондин  усмехнулся,  а  я
смачно расцеловала Сашку и на прощание помахала ему рукой.
   - Симпатичный, - заявила  сестрица,  заплетая  на  ночь  волосы  в  тощую
косицу. Сходство с мышью стало абсолютным.
   - Кто, Сашка? - съязвила я.
   - Нет, этот... Максим.
   - Что удалось узнать?
   Тут сестрица растерялась.
   - Да мы о разных пустяках болтали.
   - Так-так, - я ядовито улыбнулась. - Сидит на лавке с каким-то  хмырем  и
все на свете забыла. Между прочим, ты ему по колено.
   - Подумаешь, высокие мужчины любят маленьких женщин.  Между  прочим,  это
выглядит эротично.
   - Не бери в голову, ты эротично не выглядишь. Это раз. Не думаю,  что  он
вдруг  и  навсегда  полюбил  твои  небесные  черты.  Скорее   вынюхивал   да
выспрашивал. Мало нам головной боли от братца, так еще этот.
   Мышильда вроде бы обиделась.
   - Конечно, если мной мужчина интересуется,  так  непременно  из  корысти.
Только тебя бескорыстно любят.
   - И меня с корыстью, возьми хоть предпоследнего, к примеру.
   Мы вздохнули и с сочувствием посмотрели друг на друга. От  мужиков  сроду
не было ни малейшего проку, одно беспокойство.
   - Пока ты соловья слушала, - вздохнула я, -  мне  пришлось  мясом  кверху
выворачиваться для общего дела.
   Я  коротко  пересказала  Мышильде  свой  разговор  с  Сашкой.   Сестрица,
выслушав, задумалась.
   - Дела... Макс этот нам вовсе ни к чему, а если до сокровищ дело  дойдет,
такие типы и ограбить могут.
   - Уже ограбили, - хмуро замет ла я, подбираясь к главному.
   - Как это? - испугалась сестра.
   -  Мумию  мы  нашли,  а  за  нее  награда  положена.  Ты   что,   слушала
невнимательно?
   - Внимательно я слушала, и что с того?
   - Деньги по справедливости наши.
   - Какие?
   - Те, что они за нашу мумию получили. Уж половина точно наша.
   Мышильда почесала нос, пот ухо, потом грустно сказала:
   - Это незаконно.
   - Вот только не волнуй меня, - начала я нервничать. - Бандитам у  честных
людей мумию из-под носа уволочь  -  законно,  а  нам  причитающиеся  денежки
вернуть - незаконно. Странные какие-то законы, мне такие не нравятся.
   - Законы не для того, чтобы нравиться, а для того, чтобы их соблюдать,  -
с тоской заметила сестрица и, конечно, была права.  Мышильда  всегда  права,
коли речь заходит о законах, тут  и  говорить  нечего.  Немного  подумав,  я
предложила компромисс:
   - Тебе незачем соваться в это дело. Будем считать, что оно сугубо личное,
то есть мое.
   - Завелась, да? - нахмурилась она. - Вот так всегда. Коли есть у человека
семья, так нет покоя. Ладно, допустим, есть  закон  и  есть  справедливость,
можно поступить незаконно, но справедливо и как-то с совестью поладить.
   - Я со своей всегда лажу, - заметила я.
   - Ну и я научусь. Следующий вопрос: с чего ты взяла, что деньги за  мумию
у них?
   - А где им еще быть? Глупо отдать ценную вещь и не  взять  деньги  сразу.
Потом их могут не захотеть платить. Разве не так?
   - Пожалуй, так, - согласилась сестрица. - А Сашка тебе не сказал, получил
он деньги или нет?
   - Он этот вопрос так аккуратненько обошел, что мне стало совершенно  ясно
- получил. Я просто уверена, они у него здесь, то есть в доме.
   - И как ты намерена их заполучить?
   Я вздохнула несколько обиженно:
   - В конце концов, ты тоже могла бы предложить что-нибудь путное.
   - Приставить к его затылку пистолет и "бабки" потребовать? Так  у  нас  и
пистолета нет, а потом, угроза  с  применением  огнестрельного  оружия...  -
Мышильда скривилась.
   - Да, не годится, - согласилась я. Мы еще немного  потосковали  и  решили
выпить чаю. Однако чайник, а с ним и ведра оказались пусты. Идти на  колонку
среди ночи не хотелось, и мы отказались  от  идеи  пить  чай.  Пустые  ведра
вызвали воспоминания о Евгении Борисовиче, который с  этими  самыми  ведрами
стоял прошлой ночью на крыльце в одном  исподнем.  -  Пожар,  -  восторженно
прошептала я. А Мышильда нахмурилась:
   - Где?
   - На этой улице до смерти боятся пожаров. А если дом  загорелся,  что  ты
будешь делать?
   - Выскочу, вот  что,  -  еще  больше  нахмурилась  Мышильда.  Как  я  уже
говорила, соображает она иногда туго, но сейчас это было извинительно.
   - Правильно, Марья Семеновна, - кивнула я. - Выскочишь,  прихватив  самое
ценное.
   Мышильда поднялась и зловеще спросила:
   - Что будем поджигать?
   Через десять минут мы шастали возле дома номер одиннадцать, который тонул
во мраке. Ни в одном окошке свет не горел, и это  позволяло  надеяться,  что
враги крепко спят. Но все равно двигаться  мы  старались  тихо  и  ничем  не
хрустеть.
   - Поджигать надо возле кухонного окна и двери на веранду. Выйдет так, что
с двух сторон занялось, впечатление должно произвести, - шептала я. Мышильда
закатила глазки:
   - Поджог, плюс разбойное нападение... с ума сойти.
   - Да брось ты, - утешила я. - Ты поджигаешь, я нападаю, и  выйдет-то  лет
по пять.
   - Не смешно, - сестрица погрозила мне пальцем. - Закон шуток не любит.
   -  А  я  не  люблю,  когда  меня  обкрадывают.  Мумию  нашли  мы   и   по
справедливости...
   - Замолчи, Христа ради, - скривилась Мышь и вздохнула:
   - Неуж правда дом подпалим?
   - Зачем это? Разведем костры, только посолидней.
   Пришлось изрядно попотеть, чтобы натаскать сухих веток и досок  со  двора
Евгения. Тут Мышильда вспомнила,  что  у  соседей  со  стороны  кухни  целая
поленница дров. Зачем  она  им,  если  отопление  газовое?  Мы  решили,  что
незачем, и дрова свистнули. Дело пошло быстрее.
   - А загорится все это? - усомнилась сестрица, глядя на огромный  дровяной
шалаш, устремленный в поднебесье.
   - Еще как загорится, - порадовала я  ее.  -  Теперь  слушай:  оба  костра
зажигаем одновременно. Я остаюсь здесь сторожить Сашку, а ты бежишь к нашему
дому, будишь Евгения и орешь "пожар". Да, на всякий  случай  возьми  в  доме
ключи от машины и оставь в замке зажигания.
   - Думаешь, придется уходить? - всполошилась Мышильда.
   - Не думаю, но на всякий случай сделай. Все поняла?
   - Поняла, поняла...
   - Тогда начали.
   - Что, вот прямо сейчас?
   - Конечно, - удивилась я. - Как-то это не по-людски,  Лизка,  -  покачала
головой  сестрица.  -  Люди-то  к  ограблению  годами  готовятся...   и   то
засыпаются.
   - Оттого и засыпаются, что долго готовятся, - наставительно заметила я.
   - И все-таки дела так не делаются, - покачала она головой и  извлекла  из
кармана коробок спичек. А я растворилась в  предутреннем  мраке  и  возникла
вновь возле крыльца. Костер разожгла с первой спички,  припомнив  пионерский
опыт. Пламя весело скакнуло вверх, а  я  поднялась  на  крыльцо  и  замерла,
привалившись спиной к стене слева от двери. И стала ждать.
   Костер горел, стремясь подняться к небесам, звезды окончательно померкли,
а  ничего  не  происходило.  Улица,   смертельно   боявшаяся   пожаров,   на
новоявленный пожар реагировать никак не желала. Криков "караул",  "горим"  я
тоже не слышала, и это начинало действовать на нервы.  Чем  там,  интересно,
Мышильда занимается?
   Как выяснилось позднее, Мышильда занималась следующим: прокралась в  дом,
нашла ключи и подготовила "Фольксваген" к возможному  бегству.  После  чего,
уже не таясь, прошла  в  кухню  и,  разбудив  Евгения  Борисовича,  тревожно
поинтересовалась:
   - Евгений, вроде дымом пахнет...
   Евгений повел носом и, сказав протяжно: "Не-а", вновь завалился на диван.
Тут мудрая Мышильда подошла к окну и ахнула:
   - Батюшки-святы, да у соседей дом горит...
   Евгений подскочил к окну, охнул, ахнул и схватился за пустые ведра.
   - Караул! - заверещал наш хозяин очень выразительно, жаль, что его  никто
не услышал, в том числе и мои супруги, почивавшие  по  соседству.  Забыв  на
этот раз не только обуться, но и одеться, Евгений кинулся к колонке и уже  в
полную силушку взвыл:
   - Горим! - А вслед за этим зачем-то:
   - Караул, грабят!
   Видимо, потому, что информация выглядела  противоречивой  и  граждане  не
сразу поняли, что же происходит на самом деле, времени от вопля  Евгения  до
появления первого гражданина с ведром прошло достаточно, костры разгорались.
По крайней мере, мой полыхал вовсю  и  в  опасной  близости  к  дому.  Языки
пламени уже касались стены, краска пошла пузырями, а стена дымилась.
   - Они что там, уснули? - разозлилась я, не  зная,  что  делать  -  то  ли
костер тушить, то ли вломиться в дверь и вынести  Сашку  из  горящего  дома.
Вместо этого я зычно крикнула:
   - Люди, пожар...
   Вопль гулко отозвался в городе, мне ответило несколько голосов из  разных
частей улицы, и я с облегчением  вздохнула:  народ  проявил  бдительность  и
пожар углядел.
   Тут я с некоторым опозданием сообразила, что народная бдительность сейчас
некстати: ринутся с ведрами, а я здесь у стеночки стою. На  глазах  у  целой
улицы затевать с Сашкой рукопашную очень не хотелось.
   -  Да  что  ж  вы  в  доме-то  засели,  ироды?  -  возмутилась  я   чужой
бестолковости, и тут в доме раздались шаги, шум, красочная матерщина на  три
голоса, затем дверь распахнулась, и на крыльцо вылетел Сашка с черным кейсом
в руке. - Слава Богу, - сказала я. Левой рукой ухватилась за кейс, а  правой
съездила возлюбленному по носу.  Он  сделал  все,  как  я  хотела  -  рыкнул
неприличное слово, которое в русском языке выражает всю гамму переживаний от
восторга до лютой ненависти. Сейчас оно выражало одновременно гнев,  боль  и
удивление. Сашка выпустил кейс и ухв