ко,  как  в  песне
поется: "Раз ступенька, два ступенька - будет лесенка".
   Вот и в  субботу,  раздумывая,  кого  бы  послать  на  поиски  крепления,
удерживающего  карабин,  из  которого  убили   Скопа,   полковник   вспомнил
приблатненного Михаила За-харченко. А "крестник" и преподнес сыщику новость,
что воскрес давно забытый киллер Галей.
   Оставив "семерку"  в  стороне  от  кинотеатра,  Гуров  протиснулся  среди
торгующих москвичей, которые продолжали осваивать "рыночные отношения", и то
ли не знали о постановлении мэра об упорядочении уличной торговли, то ли уже
"отстегнули" кому положено, потому что продавали пачки "Явы", бюстгальтеры и
кожаные куртки неизвестного производства.
   Преодолев все преграды, Гуров не успел  дойти  до  "Варшавы",  когда  его
толкнули под локоть и негромко спросили:
   - Господин, вас что конкретно интересует? Гуров  голос  Мишки  узнал,  не
повернулся, продолжая смотреть под ноги, чтобы не  осту-а:  питься  в  лужу,
ответил:
   - Меня интересует, когда ты поумнеешь, но,  видно,  не  дожить.  Ходи  за
мной, в машину сразу не лезь.
   Сыщик сделал небольшой круг и вернулся к своим "Жигулям".
   Он сел за руль, включил мотор, выждал, пока не усядется Мишка,  и  поехал
прочь от опасной толкотни, где не поймешь, кто тебя видит. Гуров  свернул  в
переулок, затем в другой, въехал во двор, где стояло две машины, остановился
рядом, повернулся к Михаилу.
   - Здравствуй, парень, рад видеть. Мишка молча кивнул, глядя  в  серьезные
глаза, в глубине которых мелькали то ли чертики,  то  ли  смешинки,  наконец
ответил:
   - Здравствуйте, Лев Иванович. - И вздохнул: - Не пойму я вас.
   - Чего меня понимать? - Гуров положил локти на спинку сиденья. - Я  мужик
приличный, остальное не суть важно. Как .живешь? Рассказывай.
   - Вот, Борис Галей объявился, долго отсутствовал...
   - О Галее потом, ты сам-то как? В криминале  не  увяз?  После  схватки  с
полковником Гуровым ты должен был подняться. Работаешь, нет? На что  живешь,
чем промышляешь? Куда тебя Батя определил?
   - Боитесь, не увяз ли ваш агент в мокрухе?
   - Миша, не присваивай себе званий. -  Гуров  усмехнулся.  -  Ты  на  меня
напал, мог замочить? Факт. Я тебя должен был в острог упрятать, а  выпустил.
Во мне совесть шебур-шит, может, я в тебе ошибся, и людям плохое сделал?
   - Сколько я ментов повидал, а такого...
   - Ну, сколько ты ментов повидал, парень? - перебил Гуров. -  Ты  из  себя
шибко бывалого не строй. А менты,  как  все  люди,  разные.  Черные,  белые,
серо-буро-малиновые. Ты философию брось, расскажи, как живешь.
   - Живу, лавка у меня, торгую, в общем, как все. Ну еще, по указу Бати  за
соседними лавками приглядываю, гляжу, чтобы чужие не лезли, не обижали.  Ну,
когда я в "законе" укрепился, Батя решил меня к  какому-то  серьезному  делу
пристроить. Я, честно сказать, перетрухнул, так как мне сразу пушку дали.  Я
к Галеям пошел, младшему говорю, мол, так и так, пушку показываю. Ну,  Сашка
на костылях, вы знаете, так мне своим костылем по горбу как въедет, аж белый
стал: "Брось немедля!" Я ему, мол,  как  бросишь,  когда  пистоль  сам  Батя
передал. Сашка желваки под скулами двинул и говорит, мол, отдай пушку  тому,
кто ее тебе дал,  скажи,  Борис  Галей  иметь  не  велел,  а  я  с  братаном
потолкую...  Знаете,  Лев  Иванович,  -  продолжал  Михаил  вспоминать  дела
прошлогодние, - я имел понятие, что старшой Галей в авторитете, но  чтобы  в
таком огромадном - не подозревал. С того дня и по сегодня со мной вся округа
низко раскланивается, сам Батя к моей лавке подошел, пачку сигарет купил;  я
от  денег  отказываюсь,  он  скривился  и  говорит:  "Бери,  парень,   иначе
проторгуешься". Сигаретку за- жег, пыхнул разок и продолжает: "Торгуй  бес-<
пошлинно, палатки, что по энтой стороне а: улицы,  -  под  твоим  приглядом.
Если толко- вище начнется, на  меня  сошлись.  А  у  Галеев  будешь,  Борису
Сергеевичу поклон передай". Я понимаю,  Борис  меня  неспроста  прикрыл,  он
Сашку любит, а я дружок, опять же в магазин  сгонять,  пьянчугу  с  квартиры
выкинуть. Но за такую мелочь стальную крышу получить - великий фарт. На  мне
теперь ни кражонки, ни кровинки,  авторитет  в  округе  огромадный,  хоть  в
церковь на исповедь.
   - Молодец, рад за тебя. - Гуров  оглядел  ладную  фигуру  парня,  кожаное
пальто, водолазку под горло. -  Из  сопливого  гоп-стоп-ника  в  коммерсанта
превратился. А когда Галей исчез, тебя не тронули?
   - Он и раньше отъезжал.  -  Михаил  замялся,  увидев  смешинку  в  глазах
полковника, продолжал: - Сперва дня три его  не  бьыо,  ночью  объявился  на
иномарке в мужской компании. Тетка Авдотья,  форточница,  она  водкой  ночью
алкашей поддерживает, видела. Приехал,  мол,  Бориска,  как  фон-барон,  два
мужика спереду идут, два в сопровождении. Пробыл он дома всего  ничего,  так
же фасонисто вышел и укатил.
   "Это гэбэшники Галея за "горячим" "валь-тером" привозили", - понял Гуров,
спросил:
   - Но потом Галей надолго исчез, болтали, что разбился на своих "Жигулях"?
   - Было дело, у нас тоже шептали разное, к Сашке и участковый  заглядывал,
интересовался, звонит брат или как? Сашка и так худой, а в ту пору почернел,
только глаза живые, сам будто мертвяк. Вскоре, дней через несколько,  я  ему
продукты приволок. Сашка прыгает по квартире, насвистывает, бросил  на  стол
конверт, говорит, что старшой звонил, занят сильно, просит паспорт подвезти.
Ну, мне не трудно, я паспорт отвез, Борис братану  тысячу  зеленых  передал,
велел все брату покупать и мне два стольника баксов сунул.
   - Это когда было? - спросил Гуров.
   - В конце ноября вроде.
   - Чего же ты мне не звякнул? Михаил глаза прикрыл, затем оскалился и злым
шепотом, словно слышит кто, ответил:
   - А вы. Лев Иванович,  меня  за  стукача  держите?  Я  от  Галеев,  кроме
доброго, ничего не видел, закладывать  их  не  буду!  Чего  хотите  делайте,
желаете - старое подымайте! Там, если пошарить, кое-чего найти можно!
   - Не плюйся, Миша! - улыбнулся было  Гуров,  но  улыбка  тут  же  с  лица
сползла. - Стучать на других - грех,  только  стук  -  он  разный  бывает  и
стучать в разные двери можно, в мою,  так  всегда  дело  доброе.  Ты  погоди
пылить. Я над этим вопросом думал, сегодня думаю, сколько тебе лет,  столько
и бьюсь над этим вопросом.  Только  ответа  однозначного  у  меня  никак  не
получается.
   Михаил съежился, сник. Гуров закурил, опустил стекло, молчал долго, затем
тяжело, нехотя, начал:
   - Вот раньше, в книжках, в кино, коли наш человек чего творит,  документы
секретные крадет, так "Подвиг разведчика" получается. А  если  ихний  у  нас
заводскую трубу сфотографирует, так подлый шпион и наймит. А  разведчик  или
агент, он что американский, что русский, эфиопский, он свою работу выполняет
и каждый не за просто так, не за одну идею, деньги за работу  берет.  Возьми
меня, вроде я людей от зла оберегаю, такой правильный,  памятник  при  жизни
ставь и флаг мне в руки. А если приглядеться? Сколько  душ  я  повыкручивал?
Думаешь, я тебя прошлым летом за просто так отпустил?
   - Не дурак, знаю, что должник, - буркнул Михаил. - А на  Галеев  доносить
не заставите. Я о возвращении  Бориса  сказал,  потому  как  он  сам  в  дом
вернулся, люди видели.
   - Цель оправдывает средства? - продолжал Гуров. -  Умные,  интеллигентные
люди утверждают, что слова эти фашисты придумали, чтобы свои  нечеловеческие
поступки оправдать. Я, к примеру, не  дурак  и  не  зверь,  в  университетах
обучался, но ответа на вопрос не знаю. Оправдывает или не оправдывает? Я так
полагаю, что данную фразочку не  фашист  придумал,  а  некий  философ,  чаек
попивая, от нечего делать, ради большого  умствования  сочинил.  Потому  как
слова одни и содержания не имеют. Какая цель?  Какие  средства?  Кабы  этому
философу за спиной его жену с детишками поставить, а в руки топорик вручить,
а супротив старуху с косой выставить и потом спросить: милок, ответь -  цель
оправдывает  средства?  Рассуждать  просто.  А  вот  в   конкретном   случае
конкретные действенные решения принимать, так не дай Бог! Врагу не пожелаю!
   Лицо Гурова затвердело, лишь на  виске  билась  вена.  Мишка  смотрел  на
полковника со страхом, лизнул сухие губы, сказал:
   - Лев Иванович, тебе стакан принять требуется.
   - Мне, Михаил, много чего требуется. - Гуров вынул  из  бардачка  бутылку
"Тоника",  отвинтил  крышку,  сделал  несколько  крупных  глотков,  протянул
бутылку агенту. - Да, парень, в каждом конкретном случае решать  приходится.
Верно решил, значит, ты человек и мужик  настоящий,  неверно  -  ты  стукач,
мусор и говно. Я тебя стучать на Галеев не  подталкиваю,  учти  только,  что
братья они родные, а люди совершенно  разные.  Сашка,  хоть  и  увечный,  а,
видно, душевный. А когда ты с Борисом стоишь, учти, что для него жизнь  твоя
плевка  не  стоит.  Думал,  говорить  тебе,  не  говорить,  смалодушничал  и
предупредил. Видишь, как жизнь хитро карты кладет: вроде предупредил, доброе
дело сделал, а загляни в меня поглубже, увидишь - старый опер не от  доброты
предупредил, покой свой оберегал. Если теперь  тебя  Борис  убьет,  я  не  в
ответе. Ты, Михаил Захарченко,  предупрежден  был,  а  дурака  свалял  и  не
уберегся.
   - Кончай рубашку рвать, Лев Иванович, я и раньше в глазах  Бориса  смерть
видел, - усмехнулся Михаил. - Улица знает, Борис в ЧК ликвидатором работал.
   - Знает улица и знает, ЧК так ЧК, к тебе просьба не велика. Если увидишь,
что у Галеев с деньгами напряженка спала, позвони. Договорились?
   - Это запросто!
   - Теперь  слушай  задание.  -  И  Гуров  объ-  яснил  агенту,  куда  надо
подъехать, где и какую железку поискать, и дал  чертеж  пред-а:  полагаемого
крепления. - Плевое дело, - улыбнулся, облегченно вздохнув, Михаил. - У меня
теперь тачка имеется. Борис братану подарил,  мне  дает  на  рынок  сгонять,
другие дела. Оденусь поплоше, прохари отыщу, все облазаю, ежели ваша железка
там имеется, доставлю в лучшем виде.

   Глава четвертая
   В понедельник утром Гуров по "вертушке", которую якобы отменили, позвонил
вице-премьеру Барчуку.
   - Доброе утро, Анатолий Трофимович, вас  беспокоит  полковник  Гуров  Лев
Иванович. Я не ворвался на совещание?
   - Здравствуйте, я один, но занят, - вежливо, но достаточно  сухо  ответил
Барчук.
   - Понятно. Как у вас складывается день? Мне нужно  с  вами  подъехать  на
вашу дачу.
   - Сегодня отпадает, завтра тоже...
   - Тогда давайте через час прямо на даче и встретимся.
   Сидевший напротив Крячко наблюдал за другом с  любопытством  и  некоторой
долей иронии.
   - Я все уже рассказал, добавить мне нечего, а свободного времени  у  меня
нет.
   - Минуточка имеется? Я вечером встречаюсь с  газетчиками.  Они,  как  вам
известно, ребята разные. Человека убили. Пусть он и не тележурналист,  но  и
не чеченец, к убийству которых уже привыкли. Так вот,  некоторые  журналисты
могут вас не понять.
   - Это шантаж.
   - А я считал, что гражданский долг.
   - А это демагогия.
   - Вы что-то говорили о сильной занятости, господин вице-премьер.
   - Хорошо, буду.
   - Они  нервничают,  очень  сердиты,  -  прокомментировал  Гуров,  опуская
трубку. ~ Его давно назначили, чего это он так самоутверждается?
   - Наживаешь  врагов  на  ровном  месте.  -  Крячко  состроил  недовольную
гримасу. - Зачем он тебе нужен? Что ты у него будешь спрашивать?
   - Понятия не имею, - легко солгал Гуров.
   Барчуку не было и сорока, бьш он невысок,  полноват  и  улыбчив,  одет  в
протокольно-строгий костюм, белоснежную рубашку, галстук в  тонкую  полоску.
Он  крепко,  пожал  Гурову  руку,  извинился,   что   по   телефону   хамил,
доброжелательно кивнул Крячко.
   День был солнечный, весенний, грязь подсохла, новый дом сверкал стеклами.
Когда хозяин и оперативники  прибыли,  у  дома  стоял  грузовик,  разгружали
мебель.
   - И зачем я  такую  махину  отгрохал?  -  удивлялся  искренне  Барчук.  -
Жадность человеческая предела не знает. Я не хотел, но половина загрызла: "В
кои-то веки... Не будь дураком... На людей взгляни,  что  мы,  хуже?"  -  Он
махнул рукой.
   "Половина"  с  испариной  на  круглом  лице,  блестя  голубыми  азартными
глазами, командовала грузчиками, крикнула мужу:
   - Ты чего приперся? Думаешь, без тебя не справимся?
   Женщина собралась исчезнуть в доме, но Гуров ловко подхватил ее под  руку
и быстро заговорил:
   - Роскошный дом, мадам, просто роскошный! Сколько вкуса, фантазии... -  И
прошел с мадам Барчук в дом.
   И хотя Гуров отнюдь не походил на персонаж Булгакова,  Крячко  неожиданно
вспомнил Коровьева из "Мастера и Маргариты" и фыркнул.
   - А ваш полковник - мужик не промах,  знает,  с  какого  бока  к  женщине
подъехать.  Но,  честно  сказать,  пустые   хлопоты.   Моя   лишь   выглядит
провинциалочкой, на самом деле - хитрющая бестия. Она ведь и мебель прямо со
склада, мимо магазина, приобрела, и доставку задарма выбила.
   - Что бы мы без наших жен делали? -  бормотал  Крячко,  ометив  во  фразе
чиновника слова "приобрела", "задарма"  и  "выбила".  "А  не  заигрывает  ли
высокий чиновник с обыкновенными ментами? А если так, то к чему бы  это?"  -
рассуждая так, Крячко простодушно улыбался.
   Видно, вице-премьер краев не знал, по телефону  начальственно  перебирал,
теперь разыгрывал из себя эдакого рубаху-парня. Судить о человеке по первому
впечатлению крайне непрофессионально, но Крячко не любил в  людях  фальшь  и
отсутствие чувства меры. Он постарался взглянуть на хозяина  с  симпатией  и
подумал, что если чиновник, разговаривая с Гуровым,  манеру  вести  себя  не
изменит, то Лева выдаст чиновнику так, что тому мало не покажется.
   А в это  время  молодая  бойкая  хозяйка,  которая  просила  называть  ее
запросто Асей, командовала грузчиками, которые затаскивали в дом мебель  для
кабинета вице-премьера. Когда "просто Ася" рванулась к одному из "бандитов",
который, по ее мнению, пытался изувечить  крышку  письменного  стола,  Гуров
остался в холле и через кухню вышел на веранду.  Здесь  убили  человека,  на
выстеленном красивым линолеумом полу в двух местах остались меловые полоски.
Это эксперты чертили контуры тела.
   Веранда была огромная. Гуров на глаз определил, что в  длину  она  метров
девять и в ширину не меньше пяти. Окна застеклены, изнутри  закрыты  жалюзи,
рекламу которых можно постоянно видеть и по телевизору, и в газетах.
   Гуров закурил, отодвинул  жалюзи  и  увидел,  что  окна  снаружи  забраны
кованой решеткой. В момент выстрела окна были открыты, но решетка,  конечно,
сильно затрудняла стрельбу. Убитый был на пять  сантиметров  ниже  Гурова  и
получил пулю в лоб. Сыщик подошел к задней стене веранды,  почти  ткнулся  в
нее лобом, вынул из кармана загодя приготовленную пятисантиметровую палочку,
отмерил высоту и  авторучкой  поставил  на  ней  точку.  Стена  была  слегка
шероховатая, блекло-зеленого цвета. Гуров сделал  два  шага  вдоль  стены  в
направлении места, где  был  убит  че-  ловек,  и  внимательно  начал  стену
осматри- вать, чтобы заметить инородное пятнышко, а: которое  находилось  на
заданной высоте. Особой прозорливости  не  понадобилось.  Это  была  круглая
дырочка, диаметром миллиметров пять, то есть соответствовала  калибру  пули,
изъятой из черепа трупа. Дырочка была чем-то замазана, может,  мастикой  или
пластилином, значения не имело, и Гурова в данном случае не интересовало.
   - Ну-с, о чем же мы будем беседовать, господа? - открывая  бар,  спросил.
Барчук. - Чем вас разрешите угостить?
   - Минералочкой, Анатолий Трофимович, - сказал Гуров.  -  Сами  понимаете,
служба.
   - Я-то понимаю, да выпить хочется, тем более что благоверная занята, а  к
начальству мне сегодня не ходить. - Барчук вздохнул,  открыл  бутылку  воды,
наполнил три бокала. - Будем  соблюдать  протокол.  -  Он  жестом  пригласил
гостей к стойке. - Меня всегда интересовало: чтб, сыщики заготавливают  свои
ловушки заранее или решают данный вопрос по ходу беседы?
   - По-разному случается, - ответил Кряч-ко,  который  видел,  что  друг  о
чем-то напряженно думает, значит, разговор надо взять на себя. - Но  к  вам,
уважаемый  Анатолий  Трофимович,  наши  приемчики  никаким  краем.  Простите
жаргон, хотел сказать, что вас на чем-либо подлавливать нам без надобности.
   - Но зачем-то вы приехали? - Барчук хитро подмигнул. -  А  я  следователю
уже все рассказал, да и рассказывать-то было нечего. Мы  вышли  на  веранду,
друзья встали, обнявшись, я поправил свет, ведь уже  стемнело,  приготовился
снимать, в этот момент Игорь и рухнул. Мне известно, что  прошлой  осенью  в
Бисковитого пытались стрелять из пистолета, скрытого  в  видеокамере,  но  в
моем фотоаппарате...
   - Они, - перебил хозяина Крячко и кивнул на Гурова, - не последний  сыщик
России. Они много знают, а уж ваш фотоаппарат "Никон-Ф", так досконально.  А
уж то, что человек был застрелен из карабина, даже мне известно.
   Гуров безразлично улыбался, наблюдая за  Крячко,  который  разыгрывал  из
себя  недалекого  мента,   и   за   вице-премьером,   пытавшимся   держаться
непринужденно.
   - Лев Иванович, хотя  график  сегодняшнего  дня  у  меня  уже  полетел  к
чертовой матери, но время все равно ограничено. -  Барчук  сменил  дружеский
тон на официальный. - Если вы решили меня снова допрашивать, приступайте.
   - Вы назвали убитого по имени. Он был вашим другом, вы были  на  "ты"?  -
спросил Гуров.
   - Нет, Игорь Михайлович Скоп не был моим другом. Мы  не  встречались  вне
службы, да и в моем кабинете Скоп бывал лишь два или  три  раза,  -  ответил
Барчук.  И  пояснил:  -  Чиновничья  иерархия,  вице-премьер  и  заместитель
министра встречаются нечасто.  Из  присутствовавших  в  тот  вечер  я  лично
пригласил лишь Якушева, к которому имел  деловое  предложение,  и  Яшина  из
охраны с Президента. Не поймите превратно, Еркина з: из команды  Бисковитого
и Скопа официаль- но приглашал тоже я, но инициатива исходи -ла от  супруги.
Она, кажется, с их женами знакома, в общем, уговорила. Мы даже  в  очередной
раз повздорили.
   Гуров  согласно  кивал,  смотрел  понимающе,  мол,  жене   отказывать   в
пустяковых капризах не по-мужски. Но Крячко видел: друг не слушает  хозяина,
думает о своем.
   - Анатолий Трофимович, а чья идея собраться  в  узком  мужском  кругу?  -
спросил Гуров.
   - Если честно, супруга  настояла,  -  ответил  Барчук.  -  Она  постоянно
обвиняет меня в недальновидности, в том,  что  я  не  расширяю  круг  личных
знакомств. Убедила меня,  мол,  предлог  благовидный,  пригласи  влиятельных
мужиков, выпейте, поговорите за жизнь. Вот так. - Он развел руками.
   - Надеюсь, вы понимаете, что один из  ваших  гостей  прямо  или  косвенно
причастен к убийству? - Гуров не смотрел  на  хозяина,  рисовал  пальцем  на
мраморной стойке бара замысловатые вензеля.
   - Абсолютно исключено! - воскликнул Барчук. - Как вам подобное  в  голову
пришло?
   - Ну, если вы так уверены, что никто из гостей к убийству  умышленно  или
невольно руку  не  приложил,  значит,  снайпера  организовали  вы,  Анатолий
Трофимович, - задумчиво произнес Гуров таким обыденным тоном, словно обвинял
не в убийстве, а говорил о чем-то повседневном.
   Крячко глянул на друга с сожалением, как на тяжело и безнадежно больного.
Барчук, широко разинутым ртом хватал воздух, вены на его висках вздулись. Он
походил на человека, вынырнувшего из-под воды на  последнем  издыхании,  уже
изрядно этой воды нахлебавшись.
   Гуров взял со стойки стакан с минералкой, вложил в ладонь Барчуку, прижал
его пальцы к стакану, сказал:
   - Не уроните,  выпейте,  сейчас  пройдет.  Поверьте  моему  опыту,  любое
убийство - сильный удар по нервной системе.
   Барчук послушно сделал несколько глотков, поперхнулся, наконец  с  трудом
выговорил:
   - Вы понимаете, что говорите?
   - Такова моя профессия, обязан понимать. Врач, установив, что у  больного
рак, сочувствует человеку, но помочь  не  может.  Я  вам  сочувст