чего  не  мог  толком
рассмотреть.
   Проверив у Гурова документы, сержанты вытянулись  по  стойке  "смирно"  и
один из них, который до этого  командовал  и  явно  был  в  группе  старшим,
спросил:
   - Что прикажете, господин полковник?
   - А ты сам не знаешь?
   Гуров взял "беретту" с багажника,  сунул  в  карман  и  зашагал  к  своей
машине.
   - Вызывай "скорую" и группу МУРа.  Татьяна  лежала,  опрокинувшись,  была
жива, но на обращение Гурова никак не реагировала. Гуров не мог понять, куда
ее ранили, поэтому сел на переднее сиденье, положил голову  любимой  женщины
себе на колени и стал ждать.

   Глава пятнадцатая
   Гуров сидел в коридоре  института  Скли-фосовского  неподалеку  от  двери
операционной, где хирурги сражались за жизнь Татьяны. Вскоре из операционной
вышла женщина в зеленом халате, сняла шапочку и  марлевую  повязку  с  лица,
подошла к Гурову и сказала:
   - Дайте закурить.
   Гуров вытряхнул из пачки сигарету, щелкнул  зажигалкой.  Женщина  сильно,
по-мужски, затянулась и сказала:
   - Мы не боги. Шесть пулевых ранений, из которых  два  смертельных.  Чудо,
что вы ее вообще довезли.
   - Спасибо, - ответил Гуров и тоже закурил.
   - Что? - женщина поперхнулась. За что же спасибо?
   - Вы старались.
   Женщина посмотрела на Гурова внимательно и спросила:
   - А вам самому не надо зайти в операционную? - Она тронула  уже  засохшую
кровь на груди Гурова, взяла его окровавленную РУКУ.
   - В операционную мне не надо. А к психиатру я  обращусь  завтра.  Это  ее
кровь.
   - Туалет направо по коридору, - сказала женщина. - Идите и умойтесь.
   В туалете он посмотрел на себя в зеркало, увидел, что лицо тоже в  крови,
видимо, он вытирал пот, и кровь с ладони попала на лицо.
   Гуров привез девочку к себе  домой.  По  дороге  она  треснувшим  голосом
произнесла только одну фразу:
   - Маму убили?
   Гуров не ответил. Он не знал, как объяснить происшедшее.
   Яна швырнула сумку на диван и села в уголке, поджав ноги, словно  зверек,
спрятавшийся в норку.
   Он прошел в ванную, снял заскорузлую рубашку, умылся, переоделся и  вышел
к девочке, как приговоренный к казни на эшафот. Ему надо было слишком многое
объяснить, и что бы он ни говорил, его слова будут звучать  как  оправдание,
хотя виноват он был лишь в том, что позволил Татьяне сесть за руль.
   Автоматная  очередь,  которую  схватила  Татьяна  в   момент   нападения,
предназначалась ему, сыщику Гурову.  Бандиты  бьыи  уверены,  что  за  рулем
именно он. И даже в такой критической ситуации сработал мозг  профессионала,
и Гуров нашел выход, как объяснить Яне происшедшее не оправдываясь,  а  лишь
изложив факты.
   Было пять утра, Гуров позвонил  Крячко.  Станислав  снял  трубку,  словно
сидел у телефона и ждал звонка.
   - Здравствуйте, господин полковник!  -  сказал  Крячко.  -  Мне  надевать
штаны?
   - Убили Татьяну, - сказал Гуров. - Мы возвращались поздним вечером,  и  я
совершил преступление: разрешил ей сесть за  руль.  На  Гоголевском  с  нами
поравнялась "девятка". Из автомата  водителя  расстреляли  в  упор.  Татьяна
схватила очередь, которая предназначалась мне. Я сидел рядом и даже  не  мог
ее  прикрыть  собой.  Они  увидели,  что  расстреляли  не   того   человека,
затормозили и вывалились на улицу. В этот момент я тоже успел  выскочить  из
машины. Двоих застрелил сразу, а третьему прострелил плечо  и  в  наручниках
сдал ребятам из МУРа. Они подъехали через несколько минут.
   Крячко слушал Гурова, который говорил, словно механический робот, и голос
его звучал как скрип металла по стеклу.
   Станислав понял, что все это  говорится  не  ему,  Крячко,  а  Татьяниной
дочке, которая,  видимо,  находилась  рядом.  Не  зная,  как  помочь  другу,
Станислав сказал:
   - Если бы за рулем был ты, то ничего  бы  не  изменилось.  Татьяна  ехала
правым рядом, убийцы подъехали слева. Ты бы  ехал  левым  рядом,  и  они  бы
подъехали справа. Все равно Татьяна находилась бы между убийцами и тобой.
   Гуров заставил себя посмотреть на девочку, которая продолжала  неподвижно
сидеть на диване, и глаза у  нее  были  голубые,  фарфоровые,  безжизненные,
словно у куклы.
   - Спасибо, Станислав, - сказал Гуров. - Все это слова. Я даю тебе два дня
отпуска, займись похоронами. Татьяна лежит  в  Скли-фосовского.  Позвони  на
телевидение, сообщи друзьям. Выбей место  на  кладбище,  я  хочу,  чтобы  ее
захоронили по-человечески, а не кремировали.
   Гуров положил трубку и сказал:
   - Этот диван - твой,  располагайся.  Белье  возьми  в  шкафу,  постарайся
привыкнуть, потому что в ближайшие дни ты  будешь  жить  здесь.  Я  не  умею
говорить слова, но со временем ты поймешь, что я нормальный  человек,  а  не
просто полицейский. Попробуй заснуть, а если не получится -  просто  полежи.
Давай доживем до утра. Знаешь,  есть  одна  мудрая  пословица,  она  гласит:
"Дорога даже в тысячу миль начинается с первого шага".
   Хоронили Татьяну на кладбище в Митине. Людей было немного, с  телевидения
приехало всего три человека. Присутствовали  несколько  офицеров,  приятелей
Гурова. Неожиданно приехал Орлов, и уж что совсем было необычно - он приехал
в форме, и не просто в форме, а при всех орденах, и не с планочками, которые
носил, даже являясь к министру, а именно с орденами. И хотя  большинство  из
них Орлов получил, служа с Гуровым, последний удивился, как много  наград  у
его начальника и друга.
   Проходившие  по   дорожкам   кладбища   оглядывались   на   орденоносного
генерал-лейтенанта и были убеждены, что хоронят какого-то военного в высоком
звании. Когда опустили гроб и бросили первые горсти земли, Гуров  обнял  Яну
за плечи и отошел в сторону.
   Неожиданно к ним подошел, покачиваясь, мужчина лет сорока, схватил Гурова
за рукав и пьяным голосом зашептал:
   - Как же это  вышло,  мент,  что  девчонку  расстреляли,  а  на  тебе  ни
царапинки?
   - Я объясню, - спокойно ответил Гуров и взял мужчину за воротник плаща. -
Отойди, дочка, нам нужно поговорить.
   Подскочил вездесущий Крячко и отвел Яну в сторону.
   - Теперь слушай меня, - сказал Гуров. - Я знаю точно, что земля вертится.
И  когда  она  повернется  так,  что  мы  с  тобой  вновь  встретимся,  тебе
понадобятся врачи. Начинай копить деньги. Нынче  медицина  стоит  дорого.  А
хозяевам передай, что мой выстрел всегда второй. Они отстрелялись. А  сейчас
быстро перестань прикидываться пьяным и сделай так, чтоб тебя искали.
   Гуров  оттолкнул  "пьяницу"  несильно,  но  тот  еле  устоял  на   ногах,
повернулся, засеменил по аллейке и скрылся за поворотом.
   Гуров работал в розыске третий десяток лет. За  эти  годы  ему  досталось
предостаточно. Его били железом по голове и  ногами  куда  придется.  Киллер
прострелил грудь, пуля прошла в миллиметрах от  сердца.  Он  отлеживался  на
диване и в реанимации, и восстанавливался.
   Сейчас сыщика никто пальцем не тронул, но  он  чуть  не  рухнул,  жил  по
инерции.
   Яна жила у Гурова и, с одной стороны, согревала сыщика,  с  другой  -  не
давала забыть, что он отдал руль ее матери и сделал девочку сиротой.
   Гуров ходил на службу, ничего не делал, сидел несколько часов за столом и
уезжал. Приятели его сторонились, начальство не беспокоило.
   Крячко сказал, что бандиты в любом случае подъехали бы  со  стороны,  где
сидела Татьяна.
   Но Гуров знал, что если  бы  за  рулем  находился  он,  то  он  бы  засек
приближавшуюся на большой скорости "девятку" и сумел бы принять какие-нибудь
меры. Но он отдал руль, и случилось то, что случилось.
   Однажды Крячко достал из кармана  листок,  на  котором  были  перечислены
члены семьи одного из самых кровавых мафиози.
   - Ты мне приказал составить эту бума-женцию. Я таскаю в кармане, зачем не
пойму.
   - А, это! - Гуров махнул рукой. - Перестраховывался на случай, если  тебя
захватят и начнут угрожать расправой над семьей.
   - Интересно, как эта бумажка мне помо жет? - поинтересовался Крячко.
   - Скажешь, если с семьей что случится, Гуров прикажет,  семью  авторитета
расстрелять. А адрес исполнителя подбросит  твой,  то  есть  того  человека,
который тебя захватил.
   - Но это чистой воды блеф!
   - Конечно, но они так боятся этого человека, что рисковать не станут. Так
что носи в кармане, не тяжело.
   Сотрудники Интерпола нашли доллары, которые еще не успели уйти из  Москвы
и рассыпаться по России. Еланчук, не рискуя встречаться с  Гуровым,  передал
через Крячко, что им причитаются огромные премиальные,  назначенные  банками
США, на что Гуров ответил, что деньги они  не  возьмут,  и  не  потому,  что
гордые, а потому что Минфин просто их не отдаст. Поэтому,  если  коллеги  из
Штатов хотят как-то отблагодарить  их,  пусть  сделают  им  личные  подарки.
Конкретно -  две  легковые  машины,  только  пусть  оплатят  все  пошлины  и
доставку, потому что им, русским, оплатить такой "подарок" не по карману.
   Крячко выбрал "мерседес", предупредив, чтобы это была не  самая  шикарная
машина спокойного цвета, а Гуров попросил  любую  европейскую  марку,  какую
профессионалы ФБР считают подходящей для сыщика.
   В кабинете сыщиков теперь было непривычно  тихо,  так  как  Гуров  часами
смотрел в окно, а Крячко отказался от привычных шуток и поглядывал на друга,
изредка пытался начать разговор, но разговор не  получался.  Наконец  Крячко
собрался с силами и сказал:
   - Я тебе советую забыть об Акиме-Л„нчике, потому что  этого  человека  мы
возьмем, когда захотим. Стоит задержать трех-четырех его парней на  горячем,
они заговорят и сдадут своего шефа с потрохами. Думай  только  о  Якушеве  и
Галее и не откладывай в долгий ящик. Но и не торопись.
   Гуров и Крячко сидели в кабинете на своих местах. Станислав поглядывал на
шефа настороженно, очень плохо Гуров выглядел в последние дни. Осунулся, под
глазами чернь, словно грим. Он смотрел в окно, по  которому  выбивал  мелкую
дробь нудный  дождь.  Пытаясь  разрядить  тяжелую  атмосферу,  Крячко  начал
философствовать:
   - Если верблюд тащит непомерную ношу,  роняет  слюну,  идет  и  идет,  то
женщина считает: коли ему повесить на  шею  еще  один  камень,  то  верблюду
станет легче.
   - Ты это к чему? - спросил Гуров, не отрывая взгляда от окна.
   - Когда ты вызываешь меня ночью, моя  заботливая  супружница  на  дорожку
никогда не забывает напомнить, мол, ежели я не  вернусь,  то  она  с  парнем
пропадет. Я ей раз сто объяснял, что говорить следует обратное. Она слушает,
согласно кивает, затем история повторяется.
   После долгой паузы Гуров сказал:
   - Когда бандиты увидели, что выдали очередь по водителю, а  за  рулем  не
тот человек, они затормозили, развернули свою тачку. Я бросился  из  машины.
Татьяна  лежала,  придавив  мою  левую  ногу.   Выбираясь   из   машины,   я
почувствовал, как она вздрогнула. Убийцы стреляли вслепую.  Но,  видно,  еще
одна пуля попала в Татьяну. Это была моя пуля. Я не остался в машине,  чтобы
перевязать ее. Бритоголовые шли, чтобы добить нас. Я  выбрался  на  тротуар,
остальное ты знаешь.
   - Ты сделал все, что мог.
   - Слова. - Гуров оторвал взгляд от окна. -  Это,  дружище,  слова.  -  Он
положил широкие ладони на стол и сказал: - Я решил. Поедем ко мне, по дороге
тебе расскажу.
   Наступал вечер, и стада машин застревали на перекрестках.
   Гаишники не справлялись со своей задачей пастухов - разогнать  эти  отары
не  представлялось  никакой   возможности.   От   Житной,   где   находилось
министерство, до Никитского бульвара, где жил Гуров, они пробивались чуть ли
не час.
   Гуров изложил свой план, Крячко предложил помощь, но Гуров сухо сказал:
   - Это дело мое, и ты в него не лезь.  Из  машины  Гуров  позвонил  домой,
предупредил Яну, что приедет с другом и чтобы она сварила пельмени.
   - Слушаюсь, полковник, - ответила девчонка и добавила: -  А  я-то  вообще
тут котлеты приготовила.
   - А картошка у нас есть? - спросил Гуров.
   - Немного найду.
   - Ну, тогда годятся твои котлеты, и пожарь картошки.
   Войдя в квартиру, сыщики сняли плащи, прошли на кухню, после  чего  Гуров
достал из холодильника бутылку водки,  налил  два  стакана.  Крячко  смотрел
изумленно, потому что пить перед сложной операцией  было  безумием,  которое
Гуров никогда себе не позволял. Но Гуров твердой рукой взял  один  стакан  и
протянул Крячко, дал ему огурец, взял другой стакан, чокнулся и сказал:
   - За успех!
   - Чтобы в нас промахнулись! - ответил Крячко и выпил.
   Гуров поставил свой стакан назад в холодильник.
   - Вернусь - выпью. Ну, а теперь перекусим - и работать.
   Они перешли в гостиную. Гуров сел, развалившись, в кресле, вытянул ноги и
лениво сказал:
   - Ждешь ее, ждешь, госпожу Удачу, а она появляется неожиданно и совсем не
в том месте, где ты в засаде.
   - И все-таки, шеф, мне непонятно, как появилась на свет эта пленка и  как
она попала к вам в руки.
   - Я всегда говорил тебе, Станислав, делай людям  добро,  в  конце  концов
откликнется. Ты мне можешь  напомнить  об  Акиме-Л„нчике,  которому  я  спас
жизнь, а он убил Татьяну. Что ж, бывает и так. А с пленкой получилось иначе.
Оказалось, что в прошлом году Галей и Якушев поддерживали связь по  телефону
и аппарат, по которому разговаривал  Галей,  находился  в  одном  из  старых
притонов на Арбате. Там собирается  совсем  никчемная  публика,  в  основном
женщины, опустившиеся до дна  и  даже  ниже.  Среди  них  оказалась  молодая
проститутка, которая была не так пьяна, и, слушая один из разговоров  Галея,
поняла, что  здесь  дело  пахнет  смертоубийством.  На  следующий  день  она
пригласила мастера, одного из своих любовников, который установил в аппарате
записывающее устройство. Делала это она, конечно,  не  из  благотворительных
соображений, а стремясь получить  компрматериал  на  этого  мужика,  который
заскакивал на квартиру, с тем, чтобы в дальнейшем получить с него деньги. Но
когда она прослушала запись,  то  поняла,  что  никакого  шантажа  здесь  не
получится, проще застрелиться. Но пленку не выбросила,  а  оставила  кассету
так, на всякий случай. Когда она от своих дружков услышала о перестрелке,  о
смерти женщины и о Гурове, который  в  этом  деле  был  замешан,  то  быстро
вспомнила, как этот самый Гуров, будучи еще майором, помог ей выпутаться  из
очень неприятной  истории,  и  после  долгих  колебаний  сегодня  утром  она
принесла мне эту кассету. Если бы ты видел, Станислав, как она старалась  не
дышать  на  меня  перегаром  и  вообще  казаться,  как  прежде,  молодой   и
симпатичной. Вот и весь секрет.
   - Что же мы имеем? - спросил Крячко.
   - Мы имеем  не  сильные,  но  доказательства.  Мы  знаем,  кто  заказывал
прошлогоднее убийство депутата Сивкова и кто его ликвидировал. Конечно,  для
суда этого мало, но для задержания обоих фигурантов и  проведения  первичных
допросов вполне достаточно. Я начну с Якушева и думаю, что он завалит Галея,
придумав какой-нибудь вариант, вроде того, что это была шутка или что он  не
верил в реальность происходящего. А получив его показания, я  возьму  Галея.
Имея пленку и протокол допроса, я либо размотаю Галея, либо передам материал
в прокуратуру, и пусть они сами решают, что с этим делать. В любом случае мы
их арестуем. А как поется в Детской песенке: "Раз  дощечка,  два  дощечка  -
будет лесенка, раз словечко, два словечко -  будет  песенка".  У  меня  есть
агентурный  подход  к  группе  Акима-Л„нчика,  я  выясню,  кто  причастен  к
нападению на нас с Татьяной, возьму этих ребят, и под угрозой привлечь их по
делу об убийстве Татьяны они споют все, что знают. А это уже узелок на петле
Галея.
   - И когда ты думаешь приступать?
   - Сейчас у  нас  девятнадцать.  Думаю,  что  полночь  -  самое  время.  К
прокурору я обращусь только завтра,  таким  образом,  я  получу  возможность
проработать ночь без надзора прокуратуры. Да и сам знаешь,  что  ночью  люди
разговорчивее. Ночью люди привыкли спать в мягкой постели, а  не  сидеть  на
жестком стуле на допросе.
   - Значит, сегодня? - спросил Крячко.
   - Сегодня, Станислав, сегодня. Так что  готовься.  Поедем  тЫд  я  и  еще
возьмем молодого парня. В двенадцать Якушев должен сидеть на этом стуле.
   - Поздравлять тебя рано, - сказал Станислав, - но  видится  мне,  что  ты
вышел в цвет.
   - Почти год ждал.
   - Брать Якушева дело безопасное. Так что можешь третьего  человека  и  не
приглашать. Мы уж справимся как-нибудь вдвоем.
   Гуров положил  пистолет  в  карман  плаща  -  оружие  оттягивало  полу  и
несколько мешало при ходьбе, зато было всегда под рукой, - кивнул Крячко  на
дверь.
   Из спальни вышла Яна и, глядя фарфоровыми глазами мимо Гурова, сказала:
   - Ты учти, полковник, я несовершеннолетняя и жить мне не на что.
   - Да ты  что,  дочка?  -  Гуров  беспечно  улыбнулся.  -  Я  смотаюсь  по
пустяковому делу, тут же вернусь.
   - Конечно. - Яна кивнула. -  Я  так  и  чувствую.  -  Она  ссутулилась  и
вернулась в спальню.
   - Дарвин был неглупйй мужик, - сказал Крячко,  открывая  дверь  Лифта.  -
Согласен, мы произошли от обезьян. Но  коли  он  был  такой  умный,  мог  бы
предупредить, что мужчины и женщины произошли от разных обезьян.
   Галей пил чай, казалось, этого человека ничто не заботит, хотя нервы  его
были напряжены до предела, и что уже совсем никуда не  годилось  -  рука  со
стаканом дрожала, а в мозгу стучал один и тот же вопрос: что делать?
   Надо же, какая-то сука затесалась в тот подвал. Вроде  бы  все  бабы  там
были возрастные и пьяные в стельку. И в  голову  не  приходило,  что  кто-то
может услышать тот разговор. Как же она, падла,  удержалась,  не  предложила
мне купить эту пленку? Сообразительная, стерва, поняла, что я ее отправлю  к
праотцам прежде, чем она икнет.
   А сыскарь прав, этот денежный мешок развалится на части, ему не выдержать
допроса, и он сдаст меня со  всеми  потрохами.  Покойная  матушка,  пьяница,
часто говаривала:
   "Сынок, никогда не зарекайся. Жизнь - она себя кажет". Вот зарекся оружие
в руки брать, а куда денешься? Витьку  Якушева  необходи-5ыстро  спустить  в
канализацию. Без него щой пленкой они ничего не докажут.
   Брат Сашка резался в гостиной в буру с кем-то из приятелей.
   Галей вышел из кухни, заглянул к картежникам, потом открыл тайник, достал
ТТ и большую пачку долларов. Уложив доллары в конверт, он  позвал  брата  и,
когда тот приковылял, отдал ему конверт и сказал:
   - Я уезжаю, возможно надолго. Здесь вся наша касса. Живи, ни в  чем  себе
нет отказывай, но знай, что деньги в конце концов кончаются.
   Сашка смотрел настороженно, но вопросов  привычно  не  задавал,  так  как
знал, что старшой все равно ничего не расскажет.
   Когда брат забрал деньги и ушел, Борис позвонил Якушеву. В офисе  Якушева
не было. Позвонил домой, домашний телефон тоже был включен на  автоответчик.
Галей названивал около часа и наконец услышал спокойный голос:
   - Слушаю вас!
   - Слушай, и очень  внимательно,  -  сказал  Галей.  -  Наши  прошлогодние
разговоры по заказным делам записаны на пленку, которая находится  у  нашего
общего знакомого, этого, мать его так, Гурова.
   - Откуда известно? - довольно беспечно спросил Якушев. - Неужто тебе  сам
Гуров рассказал?
   - У тебя нет времени,  чтобы  выслушивать,  откуда  мне  что  известно  К
двенадцати за тобой приедут. Это так же точно, как то, что меня зовут  Борис
Галей. Поэтому возьми носовой платок, загранпаспорт, мотай в  Шереметьево  и
первым рейсом в страну, куда у тебя есть виза, соскакивай.
   - А как же ты? - спросил Якушев.
   - Заботливый ты мой, - повысил голос Галей. - Ты уберись, а один я с ними
разберусь. Пусть они попробуют мне  что-нибудь  доказать.  Тебе  не  сдюжить
допроса Гурова. А об меня он все ногти обломает, но ничего не добьется. И не
забудь, что я в доле по тем деньгам, которые ты получил недавно.
   Когда Галей напомнил о деньгах, Якушев понял, что все это очень серьезно.
Он взглянул на часы, увидел, что немного времени у него  еще  есть,  сел  за
письменный стол, при