пряжкой своих экипажей: летом  в  небольшой  пролетке  без
верха, зимой в одиночных санях "на паре с пристяжной", как тогда говорилось:
одна лошадь впрягалась в оглобли, а другая пристегивалась  к  ней  с  правой
стороны на свободных постромках и  бежали  хорошей  рысью,  изящным  изгибом
извивая шею, что особенно и ценилось в таких пристяжных.
   Вечера эти обер-полицмейстеры проводили в гостиных  среднего  московского
дворянского круга, с которым были связаны нитями родства и знакомства, или в
Английском клубе.
   Об обер-полицмейстере Козлове есть следующий анекдот. Он  был  холост,  и
дамой его сердца была очень известная в Москве великосветская  фешенебельная
портниха Мамонтова, жившая там же, на Тверском  бульваре,  где  находился  и
обер-полицмейстерский дом. Сначала она жила на той же  стороне  бульвара,  а
потом   переехала   на   противоположную.   Вдруг   в   издававшемся   тогда
юмористическом журнале "Будильник" появилась картинка,  изображающая  козла,
важно идущего через бульвар с надписью: "Прежде козел ходил по  бульвару,  а
теперь стал ходить через бульвар" или что-то в этом роде.
   Перечисленные  обер-полицмейстеры  вели  спокойный  образ  жизни   и   не
увлекались  никакими  реформами,  хотя,  конечно,   не   могли   не   видеть
многочисленных недочетов и в полицейском благосостоянии города, и  в  нравах
подведомственной им полиции. Город был пылен и грязен, мостовые были из  рук
вон плохи, тротуары невозможны, улицы не убирались и не подметались и т,  д.
Полиция же брала, брала самым  открытым  и,  казалось,  узаконенным  образом
взятки.  Как  в  древние  времена  "кормлений"   княжеских   наместников   и
волостелей,  полицейским  чинам,  начиная  от  частного  пристава  и  кончая
последним паспортистом, прописывавшим  в  квартале  паспорта,  домовладельцы
посылали с дворниками два раза в году  на  праздники  Рождества  Христова  и
Пасхи конверты со вложением разных сумм денег, смотря по должности  берущего
и по доходности дома или по степени состоятельности домовладельца. В большей
степени были  обложены  такими  сборами  торговые,  промышленные  заведения,
трактиры, гостиницы и пр. В расходных домовых книгах можно  было  встретить,
кроме того, такие записи: "Частному приставу в день его именин" и т, д.
   Без таких поборов совершенно немыслимо было представить себе полицейского
чина того времени, до того веками укорененная взятка была в нравах  полиции.
Перемены,  произведенные  в  начале  1880  годов  с  учреждением  участковых
приставов,  с  уничтожением  квартальных  и  с  заведением  околоточных,  не
изменили сути дела: участковые пристава и околоточные надзиратели  с  честью
продолжали традиции  предков.  Впрочем,  к  восполнению  скудного  жалованья
поборами с обывателей приводила сама сила вещей,  потому  на  эти  поборы  и
начальство,  и  обыватели  смотрели  снисходительно.   Околоточный   получал
жалованье 50 рублей в месяц, но должен был носить в приличном виде форменное
платье, без заплат и без потертых локтей, и это уже одно стоило недешево.
   Всей  этой  полицейской  патриархальности  разом  был  положен  конец   с
появлением в Москве обер-полицмейстера А. А.  Власовского,  назначенного  на
этот пост одновременно с назначением великого  князя  Сергея  Александровича
генерал-губернатором. До того он служил полицмейстером в Риге и  обратил  на
себя внимание своими выдающимися полицейскими талантами. Действительно,  это
был  выдающийся  талант,  можно  сказать,  виртуоз  в  своем  деле,  большой
художник, умевший придать своему делу свою особую красоту, полицейский эстет
своего рода. Его нововведения оказались очень  прочны.  Многое  остается  до
наших дней.
   Только что вступив в должность, он энергично повел дело и тотчас  же  дал
почувствовать свою властную руку. Он начал  с  внешнего  порядка  в  городе.
Незаметные прежде постовые городовые, нередко стоявшие у чьихнибудь ворот  и
проводившие время в добродушных беседах  с  кухарками  и  прочей  прислугой,
поставлены были теперь на перекрестках улиц и должны были на больших  улицах
руководить и управлять уличным движением. Всякие "праздные  разговоры",  как
выражался Власовский, были им запрещены. На место невзрачных прежних людей в
городовые Власовский набирал молодых высоких солдат, выходивших по окончании
срока службы в гвардейских полках. Это были силачи и великаны,  стоявшие  на
перекрестках улиц как бы живыми колоннами или столбами.
   Заведена была строгая дисциплина. Не только околоточных надзирателей,  но
и участковых приставов - иные из последних бывали в  чине  полковника  -  он
ставил в качестве дисциплинарного взыскания также на перекрестках улиц часов
на 5 или 6 на дежурство, с которого нельзя было сойти.  Молодые  околоточные
надзиратели нередко склонны были держать  себя  офицерами  и  заводили  себе
широкие офицерские погоны, тогда как должность  эта  была  унтер-офицерского
ранга, и должны были носить узенькие погоны. Все эти  офицерские  стремления
были  неукоснительно  пресечены.  Какой-То  околоточный  в  день   праздника
Рождества Христова зашел к обер-полицмейстеру и расписался у него в книге  в
числе поздравителей - за это был посажен на 7 суток под арест.
 
 
   ИЗВОЗЧИКИ
 
   Нельзя себе представить что-либо более разнузданное и безобразное, нежели
поведение московских извозчиков на  улице.  Экипажи  стояли  обыкновенно  на
углах улиц, а сами они толпились около экипажей на тротуарах,  иногда  в  не
совсем опрятных и рваных синих халатах, мешая  движению  и  отпуская  иногда
замечания по адресу проходивших. Когда обыватель желал  нанять  извозчика  и
раздавался крик: "Извозчик", они быстро  вскакивали  на  козлы  и  с  дикими
криками, стоя, погоняя лошадей, неслись  необузданной  ордой  к  нанимателю,
крикнувшему извозчика. Стон стоял в воздухе от этого дикого крика и  ругани,
которую ненанятые извозчики  посылали  вслед  счастливцу,  которому  удалось
посадить седока, своему же земляку и приятелю, с  которым  только  что  вели
самый дружественный  разговор.  Извозчичья  ругань  славилась  в  Москве,  и
существовало даже выражение: "ругаться по-извозчичьи". При  найме  извозчика
на углу, где они ожидали толпою, они обступали нанимателя и неистово  орали,
торгуясь и сбивая цены друг у друга. Еще шумнее были эти орды у вокзалов при
приходе поездов и у театров при разъездах после спектакля.  Еще  неукротимее
были ломовые извозчики, которых было особенно много в Москве в узле железных
дорог, подвозивших и увозивших товары, которые  с  вокзалов  и  до  вокзалов
доставлялись гужевым  путем.  С  грузами  ломовые  извозчики  ехали  длинным
обозом, не держа интервалов между возами и задерживая  движение  экипажей  и
пешеходов, пустые - они неудержимо мчались, грозя немилосердно  раздавить  и
сокрушить все на своем пути.
   Все это сразу  же  прекратилось  на  другой  же  почти  день  по  приезде
Власовского, начавшего жесточайшим образом подвергать  их  денежным  штрафам
или отсидке при  полиции.  О  штрафах  этих  возвещалось  в  его  знаменитых
"приказах" по полиции, которые он ежедневно издавал и которые  печатались  в
издававшейся тогда особой газете "Ведомости московской  городской  полиции".
Приказы были  лаконичны,  но  сильны;  например:  "Легковой  извозчик  номер
такой-то слез с козел - штрафу  10  рублей",  "Оказал  ослушание  полиции  -
штрафу 25 рублей", "Слез с козел и толпился на тротуаре",  "Халат  рваный  -
штрафу 5 рублей", "Произнес неуместное замечание - штрафу 15 рублей" и т, д.
   Ломовой ехал на невзнузданной лошади - штраф, лошадь с норовом  -  штраф,
ломовой не держал интервала - штраф. Длинная вереница таких взысканий  стала
публиковаться в приказах. Все стихло. Извозчики смирно  и  молча  сидели  на
козлах, не смея слезть с них, с унылыми, вытянутыми  лицами.  Оживленные  их
голоса и громкая брань замолкли. Наймы у театров и вокзалов происходили  без
особого шума. Был сразу же наведен полный порядок.
 
 
   ПОЖАРНАЯ КОМАНДА
 
   Была преобразована  и  доведена  до  высокой  степени  пожарная  команда,
которой Власовский особенно усердно занялся.  Были  выписаны  из-за  границы
паровые  машины,  заведены  складные   высокие   лестницы,   всякие   другие
усовершенствованные пожарные инструменты. Люди хорошо одеты.  В  особенности
большое внимание было обращено на лошадей для  пожарных  обозов,  Власовский
был вообще большой любитель лошадей. Для частей молодые резвые  лошади  были
подобраны строго по мастям: Пречистенская часть выезжала на вороных лошадях,
Арбатская - на буланых и т, д. Подбором этим занимался он сам лично. У моего
отца была тогда пара темно-серых молодых лошадей.  В  один  прекрасный  день
околоточный передает нам просьбу  "полковника"  показать  ему  эту  пару.  К
назначенному часу лошади были запряжены и отправлены на Тверской  бульвар  к
дому обер-полицмейстера, где несколько раз должны  были  проехать  мимо  его
окон, из которых он на них смотрел. К счастью, он  нашел  их  неподходящими,
иначе он бы их непременно купил, а нам было бы очень жаль с ними расстаться.
Но каким образом он узнал об их существовании,  остается  тайной.  Возможно,
конечно, что полиция должна была сообщать  ему  сведения  о  подходящих  для
пожарных частей лошадях. Постоянно он являлся в пожарные  части,  производил
внезапные тревоги и разного  рода  ученья  пожарным  командам.  Команды  эти
действительно стали выезжать  и  являться  на  пожар  с  наивозможной  тогда
быстротой.
   Надо припомнить, что тогда еще телефонов не было и о пожарах не  извещали
по телефону, а пожар должны были замечать дежурные  пожарные  с  "каланчей".
При здании каждой пожарной части существовала  "каланча"  -  высокая  тонкая
башня с высоким шестом. На верхушке башни с устроенного вокруг  нее  балкона
часовые пожарные, обыкновенно двое, неустанно обходя кругом башни, наблюдали
окрестности и следили, не загорелось ли где-нибудь, и если  замечали  огонь,
давали звонок вниз и подымали тревогу. Высокий шест  на  башне  заканчивался
рогаткой, от обоих рогов которой спускались шнуры. На этих шнурах  в  случае
пожара вывешивались пожарные знаки - черные шары и кресты, а ночью - фонари,
каждая часть обозначалась определенным числом шаров и крестов над шарами или
под шарами. С  постройкой  в  Москве  высоких  домов,  долго  превосходивших
высотою  пожарные  каланчи,   последние   перестали   удовлетворять   своему
назначению, так как с них нельзя  было  уже  окидывать  взглядом  горизонта;
телефон делал  их  также  ненужными.  Выезд  пожарных  при  Власовском  стал
отличаться своеобразною красотою. Днем можно было любоваться блеском  медных
пожарных касок и красотою резвых лошадей. Пожарный обоз  был  тогда  гораздо
длинней теперешнего. Впереди верхом скакал "вестовой", который  расспрашивал
о точном месте пожара. Далее ехала большая  повозка  с  людьми,  запряженная
четверкой с развевающимся знаменем части с изображением ее пожарного  знака,
затем мчались несколько бочек с  водой,  запряженные  парами:  водопроводная
сеть не была тогда такой разветвленной, и воду  к  месту  пожара  надо  было
откуда-нибудь подвозить, смотря по месту - из реки, из  близлежащего  пруда,
из бассейна бочками; затем везли также на  четверке  повозку  с  лестницами,
крюками, баграми, рукавами и прочими снарядами, и,  наконец,  ехала  паровая
машина. Бочки и лестницы сияли свежестью окраски, металлические части машины
и инструментов были отчищены до яркого блеска.
   Ночью пожарные ехали с пылающими  факелами  из  ведерок  с  керосином  на
палках, и это было феерическое, даже какое-то адское зрелище, в  особенности
в темную ночь. Факелы были  оригинальным,  неизвестным  ранее  нововведением
Власовского.  Его  же  нововведением  были  трубные  сигналы   при   пожарах
сигнальный  рожок  тревожно  звучал  при   проезде   обоза,   чтобы   издали
предупредить экипажи и пешеходов на перекрестках улиц, а команда при тушении
пожара    от    распоряжавшегося    тушением    брандмайора    или    самого
оберполицмейстера, при котором выезжали  на  пожар  два  верховых  горниста,
передавалась трубными звуками, сигналы эти повторялись порой десятки частей,
так что разыгрывалась как бы целая симфония.
   В Москве и раньше всегда были любители пожаров, старающиеся не пропустить
ни одного сколько-нибудь большого пожара, по крайней мере  в  своей  округе.
Теперь  тушение  пожара  стало  художественным  зрелищем,   сопровождающимся
музыкой, и хотя полиция деятельно  разгоняла  праздных  зрителей  с  пожара,
однако на пожары всегда собиралась большая толпа народа.
 
 
   ПОЛИЦМЕЙСТЕР ВЛАСОВСКИЙ
 
   Крутые и энергичные действия обер-полицмейстера  с  первых  же  дней  его
появления  заставили  о  нем  много  говорить  в  Москве.  Он   скоро   стал
анекдотическим человеком,  предметом  рассказов.  Невысокий,  невзрачный,  с
какого-то черного цвета гарнизонной физиономией,  с  усами,  без  бороды,  с
пристальным злым взглядом, которым он, казалось, видел сквозь землю  на  три
аршина и там следил, нет ли каких-нибудь беспорядков, он целый  день  и  всю
ночь летал по городу  на  своей  великолепной  паре  с  пристяжной,  зверски
исподлобья высматривая этих нарушителей порядка, и  немилосердно  попавшуюся
жертву казнил.
   С ним рядом в его небольшой открытой пролетке, зимой в санях, почтительно
сидел чиновник его канцелярии в гражданском форменном пальто; на обязанности
этого чиновника было записывать  виновных  в  нарушении  правил  извозчиков,
дворников, городовых, околоточных, а также вообще замеченные  беспорядки  на
улицах в особую книжку, которую в полицейских кругах  называли  "паскудкой",
для наложения штрафов. С молниеносной, прямо сказочной быстротой носился  он
из одного края города в другой. У него было несколько пар выездных  лошадей,
одна другой лучше, и каждой доставалась ежедневно большая работа.
   Его кучер, образец древнерусской красоты, высокий, плечистый,  с  широкою
бородой, орал так, что было слышно с  одного  конца  Тверского  бульвара  на
другой, но, вероятно, и  он  один  с  этою  работою  не  справлялся  и  имел
помощника. Когда Власовский спал, совершенно неизвестно. Говорили,  что  он,
когда придется не раздеваясь, садился в кресла и так дремал  часа  четыре  в
сутки, остальное время  посвящая  службе.  Впрочем,  к  обеду,  который  ему
приносили из ресторана "Эрмитаж", так как был холост и своего  хозяйства  не
вел, приглашались его приближенные люди; с ними он  напивался  коньяком,  но
пьян никогда не бывал, так как поглощал алкоголь, как губка, и  алкоголь  на
него не действовал. После обеда или  ужина  освежаясь,  ездил  всю  ночь  по
городу. В приказах его  отмечались  замеченные  им  при  проездах  нарушения
полицейской службы в 2, в 3, в 4, словом, во все часы ночи в самых различных
частях города.
   Неудивительно, что извозчики, сторожа и полиция терпеть его  не  могли  и
трепетали перед ним, извозчики с  ненавистью  говорили  о  нем  с  седоками.
Налеты  его  были  самые  неожиданные,  а  в  приказах  он  умел  не  только
немилосердно казнить, но и с  жестоким  сарказмом  высмеять  казнимого.  Мне
запомнился, например, такого рода его приказ: "В четыре часа утра  такого-то
числа при приезде моем в Петровско-Разумовский участок дежурный околоточный,
снявши шапку и  шашку,  облокотясь  на  стол,  спал  и  при  входе  моем  не
рапортовал мне о состоянии участка". Ясно, что не  рапортовал,  когда  спал.
Можно себе представить состояние духа околоточного, когда  он,  проснувшись,
узрел перед собою нежданного посетителя.
   Требовательность свою он доводил  иногда  до  нелепости.  Ради  какого-то
эстетизма он, например,  требовал,  чтобы  откосы  тротуаров  были  посыпаны
желтым песком.
   Действительно, в улице, окаймленной двумя желтыми  лентами,  было  что-то
красивое, но это была обременительная повинность для  домовладельцев,  и  не
только ненужная, но  и  вредная.  Дождь  сносил  песок  по  желобкам  ужщ  в
водостоки, которые  сооружала  городская  управа,  и  водостоки  засорялись.
Обер-полицмейстер штрафовал домовладельцев за непосыпку  откосов  песком,  а
городская управа привлекала к суду мирового судьи тех, которые посыпали.
   Поддерживал Власовского исключительно великий князь Сергей Александрович.
В  петербургских  высших  сферах  он  расположением  не  пользовался,   чему
доказательством служит то, что его не производили из полковников в генералы,
как бы следовало, потому что должность обер-полицмейстера была генеральского
ранга, и он все время был и подписывался не  обер-полицмейстером,  а  только
исправляющим   должность   обер-полицмейстера.   Жесткое    его    правление
продолжалось до 1896 года и оборвалось сразу,  также  в  связи  с  ходынской
катастрофой. От него рады были отделаться, и  он  получил  отставку,  так  и
оставшись полковником.
 
 
   ПОЛИЦИЯ ГЛАЗАМИ МАРКИЗА ДЕ КЮСТИНА
 
   Язва замалчивания распространена в  России  шире,  чем  думают.  Полиция,
столь  проворная,  когда  нужно  мучить  людей,  отнюдь  не  спешит,   когда
обращаются к ней за помощью.
   Вот пример такой нарочитой бездеятельности. На  Масленице  текущего  года
одна моя знакомая в воскресенье отпустила со двора свою горничную.  Приходит
ночь, девушка не возвращается. Наутро встревоженная дама  посылает  человека
навести справки в полиции.  Там  отвечают,  что  за  ночь  в  Петербурге  не
случилось  ни  одного  происшествия,  поэтому  горничная  несомненно   скоро
возвратится целая и невредимая. Проходит день - о девушке ни слуху ни  духу.
Наконец на следующий день одному из родных  несчастной,  молодому  человеку,
хорошо знающему тайные повадки полиции, приходит в голову мысль проникнуть в
анатомический театр. Не успев войти, он видит на столе  труп  своей  кузины,
приготовленный для вскрытия.
   Как человек русский, он  сохраняет  достаточно  присутствия  духа,  чтобы
скрыть свое волнение.
   - Чей это труп?
   - Понятия не имеем. Эту девушку  позавчерашней  ночью  нашли  мертвой  на
улице.  Предполагают,  что  она  была  задушена,  обороняясь   от   каких-то
неизвестных, пытавшихся изнасиловать ее.
   - Кто же эти неизвестные?
   -  Откуда  мы  знаем?  Случай  вообще  темный,   можно   строить   разные
предположения, доказательств нет никаких.
   - Как к вам попал труп?
   - Нам его продала тайком полиция, поэтому смотрите не проговоритесь.
   Последняя   фраза   -   неизбежный   припев   в   устах   русского    или
акклиматизировавшегося иностранца. Для русских нравов и  обычаев  характерно
глубокое молчание, окружающее подобные ужасы.
   Кузен  погибшей  девушки  молчал  как  убитый,  ее  хозяйка  не   посмела
жаловаться. И я, быть может, единственный человек, которому она спустя шесть
месяцев рассказала об этой трагедии, потому что я иностранец и  потому  что,
как я ей сказал, я ничего не записываю.
   Вы видите, как низшие  служащие  русской  полиции  выполняют  свой  долг.
Боюсь, что наставления этих  господ  сопровождаются  действиями,  способными
навсегда  запечатлеть  слова  в  памяти  несчастных  провинившихся   Русский
простолюдин получает на своем веку не меньше побоев, чем делает поклонов.  И
те и другие применяются здесь  равномерно  в  качестве  методов  социального
воспитания народа Бить можно только  людей  известных  классов,  и  бить  их
разрешается лишь людям других классов.
   К  моменту  отмены  крепостного  права   и   судебной   реформы   полиция
сосредоточила в своих руках всю репрессивную власть в центре и на местах.  В
канцеляриях градоначальников, заменивших  управы  благочиния,  были  созданы
сыскные и охранные отделения. Полиция проводила дознание, а затем передавала
материалы следователю, а тот - прокурору. Самой полиции были  вменены  такие
меры пресечения, как отобрание вида  на  жительство,  установление  надзора,
взятие залога, передача на поруки, домашний арест  и,  наконец,  взятие  под
стражу на короткий срок.