многие  поколения  русских  людей
безропотно шли на муки и гибель, он незаметно заснул.
   В девять часов утра загремели  ключи  в  дверях,  всем  троим  обитателям
камеры была выдана их одежда.
   Мрачный бас оказался человеком несоответственно щуплым для своего голоса,
щуплее даже козелка.  Козелок  был  упитан,  весел  и  общителен.  Сержанта,
выдавшего им одежду, назвал "любезнейший". Много острил,  впрочем,  довольно
плоско. Подмигивал Павлу, добродушными  тычками  подбадривал  своего  друга,
пощелкивал подтяжками по своему плотному животику, потирал  ладони,  словом,
вел себя как человек, которому неожиданно и крупно повезло.
   - Александр Сергеевич! - представился  он  Павлу,  насильно  пожал  руку,
подмигнул и пошутил. - Но не Македонский!
   - Родионов! - сказал, заглянувший в камеру майор с папочкой под мышкой. -
Прошу.
   У Павла засосало под ложечкой от этого вежливого обращения. Значит,  дело
было действительно серьезным.
   Майор предупредительно, с легким полупоклоном пропустил его вперед, затем
нагнал и молча пошел сбоку, жестами указывая дорогу. От него исходил  свежий
запах "Шипра". Открыл дверь в кабинет и снова пропустил вперед.
   - Присаживайтесь!
   Павел сел на краешек стула,  опустил  голову  и  стал  разглядывать  свои
ладони.
   - Павел Петрович! - бодрым голосом сказал майор, усаживаясь  за  стол.  -
Тут, видите, небольшая ошибка вышла... Казус, так  сказать,  приключился.  С
Клещом вас перепутали. Капитан Серов напутал.  Он  сурово  наказан,  вернее,
обязательно будет наказан по служебной линии. Так что вы невиновны.
   - Невиновен, - тихо повторил Павел, не поднимая головы.
   - У меня все, - сказал майор. - Вы свободны.
   - Свободен, - снова повторил Павел и шевельнулся. - Могу... идти?..
   - Разумеется, - уже другим,  деловым  тоном  подтвердил  майор,  роясь  в
столе, что-то напряженно ища. - Ч-черт, вечно эти бланки запропастятся  черт
знает куда... Ступайте-ступайте...
   Родионов пошел к выходу. Шел он не очень решительно, как будто ожидая  то
ли выстрела в затылок, то ли  того,  что  его  сейчас  окликнут  и  заставят
вернуться обратно.
   - Постойте, - сказал он, открыв уже  дверь  и  оборачиваясь  на  занятого
майора. - У меня с собой деньги оставались... Мне их не выдали... Где  бы...
нельзя ли...
   - А вот это уж я не знаю,  батенька!  -  Майор  возмущенно  откинулся  на
спинку кресла и развел руками. - И потом, это не по моей  части.  Вот  Серов
выйдет на дежурство - к нему. Он ваше дело вел...
   - Спасибо, - сказал Родионов, закрыл за собою дверь и вышел на свободу.
   Пес с ними, с деньгами, думал он, дело наживное. А боль  рассосется,  вот
сейчас разогреюсь хорошенько скорой ходьбою...
   Проходя сквозь "приемный покой", косо глянул на деревянную скамью -  там,
кажется, сидели все те же люди. Дежурный, правда, был уже другой,  свежий  и
поджарый.
   (Владислав Артемов, роман "Обнаженная натура")
 
 
   "КАПЭЗЭ"
 
   Что же такое КПЗ, так сказать,  в  натуре,  без  художественных  образов?
Каковы в деталях первые минуты, часы и дни так называемого  "задержания",  а
затем ареста?
 
   * * *
 
   Находясь на свободе во время следствия, вы - гражданин одного мира; КПЗ -
это другой мир,  в  котором  еще  предстоит  адаптироваться,  избавиться  от
депрессии, привести в порядок разбежавшиеся мысли,  упорядочить  собственную
логику и заново выработать сценарий ответов  на  вопросы  следствия.  В  90%
случаев следствию намного выгодней (особенно в отношении впервые попавшихся)
мера пресечения в форме ареста. Гражданин находится в полной,  безраздельной
власти органов; иногда (если повезет с дознавателем) уже сам выход на допрос
кажется ему переменой к лучшему: из темной камеры КПЗ - в светлое  помещение
с привинченной к полу табуреточкой...
   Психологические  меры  воздействия  доводят  человека  эмоционального  до
нужной кондиции в очень короткие  сроки.  Впрочем,  к  "толстокожему"  могут
применить и физические меры. Это беззаконие на  вполне  законных  основаниях
("хотел бежать", "хулиганские  действия",  "сопротивление  работникам  ИВС",
"замахнулся на  дознавателя"  и  т.д,  и  т.п.).  Могут  просто  "отоварить"
коваными сапогами по определенным местам тела (добейся  потом  экспертизы!);
могут сделать "ласточку" (привязать или пристегнуть наручниками запястья рук
с ступням ног - за спиной); может быть, не везде это делают и,  уж  конечно,
нет на этот счет никаких инструкций МВД, кроме запрещающих; но все  же,  все
же... А не дай Бог вам нарваться на беспределыциков, прессующих свои  жертвы
безо всякой оглядки на законы и внутренние инструкции...
   Во всяком городе свои милицейские "традиции"; легенды о них передаются из
уст в уста и надолго оседают в народной памяти.  Короче:  жаловаться  будешь
после, а здоровье потеряешь нынче..
   Если гражданин уверен в своей  невиновности,  то  лучшее,  что  он  может
сделать, - это не давать  вообще  никаких  показаний  до  задержания  и  без
адвоката.
   Причем мотивы отказа необходимо занести в протокол допроса:  это  поможет
удержать ретивых "работников" от возможной фабрикации материалов дела.
 
   * * *
 
   Выдержать долгий путь борьбы за собственную свободу (имея в  виду  полную
невиновность) может не всякий. Справедливости тяжело добиться в ограниченных
кубометрах тюремной или  иной  камеры.  Часто  следствие  предлагает,  теряя
доказательства  по  основному  делу,  взять  на  себя  что-нибудь  помельче.
Мотивируется это "деловое предложение" просто: сидишь, дурак, задыхаешься  в
камере, того гляди - туберкулез или что  похуже...  А  мы  тебе  гарантируем
"двушку" (два года); ты ведь уже почти год отсидел? Еще один год - на  одной
ноге отстоишь.  А  на  зоне  -  свежий  воздух,  санчасть,  постель  почище,
помещение попросторней...
   До сих пор находятся наивные придурки, принимающие подобные  предложения!
Впрочем, при нынешней многонаселенности тюрем и отсутствии всяких санитарных
норм и средств, беспределе тюремщиков и самих зеков - это закономерно...
 
   * * *
 
   В  незабвенных  "оттепельных"  шестидесятых,   при   министре   Тикунове,
разрешили было милиции пользоваться  дубинками  в  соответствии  с  законом;
блюстители  так  резво  взялись  за  дело,  что  дубинки  пришлось   отнять.
Мотивировали, правда, якобы усмиренным хулиганьем, но по зонам-то чуть ли не
каждый второй по 206-й чалился.
   В области почек  дубинка  оставляет  огромный  кровоподтек,  со  временем
чернеющий. Пользуются дубинками все "бойцы" многотысячной правоохранительной
армии; впрочем, и  рядовой  гражданин  может  приобрести  это  чудо  поздней
перестройки в любом коммерческой ларьке.
 
   * * *
 
   Вежливо улыбнувшись, следователь прокуратуры говорит вам:  "На  основании
статьи... Уголовно-процессуального кодекса  России  и  в  целях  обеспечения
нормальной работы следствия  вынужден  задержать  вас  с  препровождением  в
изолятор временного содержания Н-ского  УВД".  Нажимается  кнопочка,  входит
милиционер, и с этой минуты вы  начинаете  переставлять  ноги  по  ступеням,
ведущим вниз.
 
   * * *
 
   Название ИВС  (изолятор  временного  содержания)  не  прижилось,  как  и,
например, СИЗО (следственный изолятор) - как называли "тюрьмой",  так  и  по
сей день называют.
   ИВС (КПЗ) - это несколько камер при отделении милиции.  В  эти  камеры  и
помещаются все задержанные и арестованные, а также "суточники".  Иногда  тут
же "вытрезвляются" до утра подобранные ПМГ пьяницы, а чаще  всего  -  просто
выпившие люди, неосторожно покачнувшиеся в свете милицейских фар.
 
   * * *
 
   Половину, а то и  две  трети  камеры  занимает  "спальное  место  в  виде
сколоченного из досок прямоугольного, от стены до стены, порога. "Место" это
густо покрыто  надписями,  рисунками,  а  также  шахматно-шашечными  полями,
ячейками для игры в нарды и в шешбеш.  (Фигурки,  шашки  и  "зары"  (кубики)
лепятся из пайкового хлеба) Часто в щелях между досками можно найти  спички,
чинарики, а то и мойки (бритвенные лезвия), заботливо оставленные для братвы
предыдущими арестантами.
   Дверь в камеру железная, стандартно-тюремная (кормушка,  волчок),  те  же
засовы. Справа или слева от двери параша (бачок с крышкой  для  естественных
отправлений), но нынче почти везде параши сменились чугунным очком - тут  же
и кран для умывания. Окон чаще всего нет  или  они  укупорены  чередующимися
слоями жести в мелкую дырочку. Никакой свет  не  проникает  в  это  довольно
мрачное помещение - царит полумрак, подсвечиваемый лишь тусклой лампочкой из
зарешеченного окошка над дверью Часов ни у кого нет; определить время  можно
лишь при передаче  дежурства  караульными  или  при  раздаче  скудной  пищи,
состоящей из чая, каши из загадочных злаков и сверхжидкого супа (баланды)
   Если за вами "пришли" домой или, если вы, отправляясь на очередной допрос
уверены в аресте, то не  грех  собрать  подходящий  для  арестантской  жизни
"сидор" (просто мешок).
   В этом качестве  лучше  всего  подходит,  скажем,  чехол  от  одноместной
брезентовой палатки: он  достаточно  вместителен  и  не  имеет  запрещенного
металла - "молний", пряжек, крючков; затягивается коротким шнуром.
   Туда можно втиснуть две пары теплого  белья,  несколько  трусов  и  маек,
побольше носовых платков, темную (одноцветную) рубаху  потеплее  (байковую),
кружку, ложку  деревянную,  спичек  побольше,  табачку  (сигарет)  побольше,
конверты, бумагу, карандаш, чай, простую еду - хлеб, масло, колбаса, сало  и
т, п.
 
   * * *
 
   Некто Жуков в свое время явился на допрос  к  следователю  прокуратуры  в
полной уверенности, что будет отпущен вчистую, как говорится. Но  пришел  не
пустой, а с рюкзачком: собирался после дачи показаний на загородную рыбалку.
Рюкзачок через полчаса после допроса получил название "сидора", ибо содержал
в себе почти полный комплект разрешенных  предметов  и  доступной  пищи;  не
помешали и двадцать пачек "Примы"; топорик, правда, пришлось сдать на шмоне,
а с ним походный мини-примус, работающий на "сухом"  спирте.  Эх,  вспоминал
Жуков этот примус: какая, все же, для чифира нужная вещь!
   Один из милиционеров КПЗ проявил определенное  милосердие:  сам  открывал
банку тушенки из "сидора" - бывшего рюкзачка -  и  подавал  ее  в  обеденной
миске. Жуков делил этот  достойный  "грев"  со  стариком  Худяковым,  бывшим
старшиной-торпедистом, кавалером двух орденов Славы, попавшим на свой новый,
пятый или шестой срок отсидки после войны...
   Можно еще заныкать, "закурковать" (спрятать) нечто  запрещенное  заранее,
но это делают люди бывалые, не зарекающиеся от  тюрьмы:  им  советы  эти  не
новы; первоходочники же, как правило, и сидеть, в общем-то, не собирались...
   Лекарства брать не нужно: отберут. По заключению  врача  могут  позволить
лишь очки; будут давать что-то астматикам;  диабетики,  может  быть,  смогут
выхлопотать поддержку в виде инсулина; короче, надеяться на  медицину  могут
лишь так называемые "хроники".
 
   * * *
 
   Обыск (шмон) в КПЗ сводится чаще всего к изъятию запрещенных предметов, к
которым относится все колющее, режущее и  затягивающееся  (ремни,  галстуки,
шнурки).
   Деньги проносят и в тюрьму, но тут  каждый  старается  сам,  кто  во  что
горазд,  хотя  много  и  апробированных  способов.  Но,  к  сожалению,   все
апробированные способы давно известны опытным шмональщикам в тюрьме, на этот
счет подробно инструктируются солдаты внутренних войск.
   Многое зависит и от личности обыскиваемого, потому что делатели  шмона  -
опытные психологи (аналогично, скажем, и таможенники со стажем), по движению
глаз и неосторожным нервным движениям вас вычислят  в  первые  же  минуты  и
тогда уж "тряхнут" до внутренностей.
   Хорошие сигареты вряд ли доедут с вами до тюрьмы.
   В КПЗ вам будут выдавать из ваших пачек по пять или  десять  (везде  свои
порядки) сигарет в день, а в день отправки "на тюрьму" выяснится, что вы  за
неделю скурили все пять блоков  своего  "Мальборо"  или  "Винстона".  Будьте
попроще: "Прима" и "Беломорканал" менее интересны работникам КПЗ,  и  у  вас
больше шансов появиться в тюремной камере с хорошим запасом курева.
   Вообще, довольно странный подход  у  органов  к  определению  запрещенных
предметов; но если вспомнить, что не во всякой  столовой  на  воле  подаются
вилки или, упаси Бог, ножи... Вилки, конечно, ни в КПЗ, ни  в  тюрьме  ни  к
чему: ими просто нечего есть... Часто уже именно в  КПЗ  ощущается  какой-то
особый вкус пищи, особый запах жиров  (если  таковые  вообще  прибавлены)  -
лечебно-технического   свойства.   Хлеб   почему-то   все   зеки    называют
"спецвыпечкой";  действительно,  какой-то  "спец"  есть  и  в   хлебе:   его
достаточно трудно проглотить, если он свежий, и почти невозможно  разжевать,
если он чуть зачерствел.
 
   * * *
 
   Плохо дело, если в камере находится  человек,  во  что  бы  то  ни  стало
решивший покончить счеты с жизнью. Его попытки, пусть даже  (и  чаще  всего)
неудачные,  вгоняют  остальное  население  камеры  во  всеобщую   депрессию,
озлобление. Вскрытые вены  давно  уже  не  помогают  никому:  вскрывайся!  В
"кормушку" заглянули: ну, что, литр вытек уже?  Хорошо!  Сейчас  в  "Скорую"
звякнем...
   Не лучше, если кто-то косит (симулирует) с  благой  целью  отмазаться  от
срока через психушку. Некоторые пьют из  отхожего  места  воду,  мочатся  на
окружающих и т,  п.  Настоящий  псих  и  то  поприятней...  Если  статья  не
"тяжелая",  то,  конечно,  есть  возможность  свалить  через  принудительное
лечение в  обычном  дурдоме.  Но  "тяжелая"  статья  -  это  "спецбольница",
учреждение "тюрем" ного типа", с выродками-санитарами, уколами, неизвестными
препаратами и жестким, беспредельным режимом.
   КПЗ - недолгий срок, редко  более  десяти  суток.  Скоро  свобода...  или
тюрьма, а это уже иные дела и речи.
   Таковы КПЗ от Москвы "до самых до окраин", включая и нынешние  "свободные
республики".
 
 
   ЖАЛОБЫ И ПРОТЕСТЫ
 
   В недавние еще времена на жалобы почти не обращали внимания. Зек требовал
прокурора по надзору,  а  оперчасть  присылала  тюремного  "пожарника":  он,
выдавая себя за прокурора, выслушивал претензии и обещал наказать  виновных,
что-то разрешить и т.п. Однако грамотные жалобы иногда имели действие.
   Гражданин Макаров в ответ  на  сорванный  крест  написал  четыре  бумаги:
Горбачеву, патриарху Московскому  и  всея  Руси,  Генеральному  прокурору  и
почему-то Валентине Терешковой. Жалобы никуда не отослали, конечно, а  крест
вернули, хотя за сутки до этого  начальник  оперчасти  обещал  из  жалобщика
сделать  "католика":  "Подвешу  к  трубе:  ты  у  меня,  рожа,   без   почек
останешься!" Сейчас, слава Богу, кресты не срывают...
   Что-либо просить у администрации чаще  всего  бесполезно.  То,  что  тебе
положено на законных основаниях, - они сами дадут, а  исключение  из  правил
делать не будут, даже если это допускается законом и инструкциями МВД.
   Можно объявить голодовку. Однако, согласно "понятиям", ее  нужно  довести
до конца. Так же как и в остальном: пригрозил - исполни, достал нож  -  бей.
Жестоко, может быть, но иначе  нельзя.  Потому  что  снятая  безрезультатная
голодовка дает администрации  повод  не  реагировать  на  подобные  протесты
других зеков.
   Некоторые зеки вскрывают вены: на эти штуки менты  перестали  реагировать
уже  давно.  Более  впечатляет  вскрытие  брюшной  полости   и   вываливание
собственных кишок в алюминиевую  шлюмку  -  перед  изумленным  и  испуганным
"пупкарем". Но это для серьезных людей К тому же  существует  точный  способ
исполнения этого действа, не все с ним знакомы Это не харакири, не  ножичком
специальным делается, а заточенным веслом (ложкой)...
   Глотают и эти самые весла - с целью попасть  в  санчасть  (уже  в  зоне),
сварочные электроды.
   Сейчас в тюрьмах участились бунты, но ничего хорошего они зекам не сулят.
Временные  послабления,  временные  нормы  питания.  Месяц  прошел   -   все
возвращается на круги своя. Однако нельзя отрицать право зека на  протест  в
любой  форме:  бывают  исключительные  обстоятельства,  когда  только   бунт
способен изменить смертельное положение большинства.
   Подавляются бунты как в тюрьме, так и  в  зоне,  жестоко.  Под  мясорубку
карательных мер попадают все без исключения: одних убивают,  других  сажают,
третьих избивают до полной или частичной потери здоровья.
   Есть еще один способ борьбы: забастовка. Но в условиях зоны  этот  способ
легко провоцируется администрацией  в  бунт:  у  оперчасти  всегда  найдутся
помощники, да и весьма  велика  возможность  нервного  срыва  практически  у
любого зека...
   При  любой  форме  протеста,  если  руководствоваться   тюремно-лагерными
"понятиями", необходимо стоять до конца. Сломленная натура теряет  уважение.
А потеря уважения увеличивает тяготы тюремной (и зоновской) жизни вплоть  до
невыносимых...
   Если говорить о несвободе, как о модели свободного  общества,  в  которой
концентрируются  все  пороки  и  положительные  стороны,  то   легко   можно
предугадать любые изменения - как в инструкциях МВД,  так  и  во  внутреннем
смысле "понятий". Демократизация, либерализация - с одной стороны; беспредел
- с другой; также и наоборот...
   Основные формы подавления в тюрьме - карцер, пониженное питание,  лишение
передач и свиданий, физическое насилие, унижение различных видов, вплоть  до
угрозы перевода (в тюрьме) в "петушиную хату". Да и в некоторых зонах  также
практикуются  такие  методы.  О  пресс-хатах  мы  уже  знаем,  но   известно
существование и т.н.  "подпрессовывающих"  камер,  где  создается,  с  целью
воздействия на упрямца, невыносимая обстановка со все нарастающим давлением.
Это потоньше, чем прямое выбивание, но тоже действует...
   Карцер - пониженное (ниже некуда!) питание, холод (или жара),  сырость  и
туберкулез  в  перспективе.  И  надзиратели  в  карцерах  особые:  некоторые
поливают пол водой, другие - самого зека... Лучше не попадать в карцер или в
ШИЗО (в зоне); впрочем, лучше вообще не садиться в тюрьму.
   Однако,  если  попал  -  приходится  терпеть,  ибо  попростому  сократить
какие-либо сроки представляется невозможным. Шконка в карцерах закрывается в
стену и на замок до 23 часов (как и на армейской гауптвахте), лежать нельзя,
сидеть сложно... Чтобы зеки не особенно рассиживались  в  дневное  время,  в
одной южной тюрьме пол сделали так  называемой  "шубой":  такому  проведению
досуга позавидовали бы матерые йоги... На южных зонах морят в ШИЗО жарой,  а
на Севере - холодом.
   В сравнении с карцером и ШИЗО, ПКТ и пресс-камерой всевозможные "лишения"
кажутся со стороны детскими наказаниями. Однако, когда человека, отсидевшего
половину срока (5-7 лет), неожиданно лишали первой  же  положенной  посылки,
это  было  для  него  тяжелейшим  ударом  -  даже   более   моральным,   чем
материальным...
   Среднее  звено  администрации  (пупкари,  рядовые  кумовья,   прапорщики)
чувствуют  себя  в  местах  лишения   свободы   вершителями   судеб   -   их
"непогрешимость" и Папе Римскому даст сто очков вперед.
   ... Емельянов угодил в карцер только по той причине, что был из города С.
А именно в этом городе получил по  морде  начальник  оперчасти  -  во  время
летнего отпуска.
   Шахова с годом срока отправили по этапу в город  Ш.,  на  Дальний  Восток
только потому, что фамилия его совпадала с названием города - "кум  пошутил"
- и бедолага трясся в "столыпинском" вагоне долгих три месяца, прошел  "Крым
и Рим" многих пересылок, в том числе и беспредельную Новосибирскую...
   Противостоять беспределу "администрации" можно  лишь  с  помощью  полного
спокойствия во всем, при любом проявлении протеста: будь это законные жалобы
и заявления или незаконные глотания электродов. Тут зеку ничего не потребно,
кроме собственной воли, хотя с Божьей помощью, лучше  обойтись  без  насилия
над своими  внутренними  органами  и  больше  давить