трелять". А команды танков состояли из офицеров-добровольцев...
   ... Самая большая загадка связана с отрядом  Баркашова.  Все  они  носили
значок в виде полукреста-полусвастики, их было очень много.  По  разговорам,
тех, кто сдался, отвезли на один из окраинных стадионов и  там  расстреляли.
Кто откроет обстоятельства этой новой Хатыни? Кто  давал  приказ  на  полное
уничтожение политических противников?
   ... Ищите правду, без правды как жить будет наш народ?
   ...   Вспомнилась   трагическая    гибель    президента    Кеннеди    и-в
демократичнейшей  Америке  -  целая  вереница   катафалков,   везущих   тела
свидетелей и тех, кто слишком близко подходил к истине. Храни вас Бог!
   Эти "подвиги", засвидетельствованные очевидцами, весьма напоминают деяния
чекистов во времена Гражданской войны. Разве что никто никого не перепиливал
пилами, не отрубал саблями конечности, не заталкивал живым в  яму.  Впрочем,
многое, конечно, скрыто от наших глаз, о многом мы узнаем, может быть,  лишь
на Страшном суде...
   В детстве казалось, что любому  человеку,  как  разумному  существу,  все
можно объяснить - и он поймет. Ну, может быть,  преступнику  надо  объяснять
дольше, чем законопослушному  гражданину.  Однако  вскоре  после  выхода  из
детского возраста я обнаружил, что ничего никому объяснить нельзя.  В  людях
действуют косные законы инерционного свойства. Возмущенная  толпа  мгновенно
охватывается  психозом  насилия,  словно  легион  бесов.  И  тем   более   в
психопатическом   состоянии   находятся,   скажем,   омоновцы,    получившие
индульгенцию на расправу в виде приказа от "больших командиров".  Ярость,  с
которой камуфляжные  атлеты  разгоняют  и  пионеров,  и  пенсионеров,  может
удивить лишь эскимоса. Еще в 60-х, при министре МВД Тикунове,  дубинки  были
разрешены - и так же быстро запрещены: чересчур рьяно взялась милиция за  их
применение, кого-то искалечили, а кого-то лишили жизни.
   ОМОН - сила, но куда она, эта сила, будет завтра направлена? В  ситуации,
когда на территории  страны  запросто  расстреливаются  "неизвестными"  зам,
начальника штаба ракетных войск и руководитель оперативного отдела Генштаба,
остановить общее падение возможно лишь введением чрезвычайного  положения  и
разумной самоизоляции от остального, честно скажем, совсем не дружественного
мира Беда в том, что сильные мира сего  согласятся  лишь  на  первый  пункт,
чтобы обезопасить себя от народных волнений, а вот на второй они согласиться
не смогут, ибо вся деятельность "денежных мешков" и рантье  России  так  или
иначе связана с Западом - тут и вывоз денег, металлов, камешков, тут и  ввоз
бодрящих душу препаратов, спиртов  и  таблеток.  На  благо  страны  работают
единицы,  да  и  их  польза  весьма  относительна.  За  элемент  патриотизма
выдается, например, создание супервертолетов типа "Черной акулы", но  почему
же эта "акула" не заменила в Чечне тех малолетних солдат  и  омоновцев,  что
гибли под пулями? Видимо, несопоставимы цены на товар, ведь тысяча омоновцев
намного дешевле одного вертолета. Это всего лишь  мужики...  "а  мужиков  на
Руси много", как сказал бандит из фильма "Калина красная".
 
 
   УБИЙСТВО КОМИТЕТЧИКА
 
   27 декабря 1980 года недалеко от  Пехорки,  вблизи  доруи  Москва-Быково,
обнаружили  изувеченного,   окровавленного,   полураздетого   и   замерзшего
человека. В  одежде,  валявшейся  рядом,  была  найдена  записная  книжка  с
номерами телефонов, ни один из которых ничего не сказал работникам  милиции.
Поэтому решено было позвонить по одному из них.
   Вместе с оборотами телефонного диска раскрутилась мощная машина  Комитета
государственной безопасности СССР,  ибо  потерпевший  оказался  заместителем
начальника  секретариата  этого  всесильного  и  устрашающего  ведомства.  В
сознание он так и не пришел и через несколько дней скончался.
   На оперативном совещании председатель КГБ СССР Ю.  В.  Андропов  заслушал
мнения  сотрудников.  Были  выдвинуты  различные  версии:  от  автодорожного
происшествия до убийства. Тогда Андропов обратился с просьбой к Генеральному
прокурору   СССР:   поручить   расследование    следователям    прокуратуры,
специалистам по убийствам. Постепенно вырисовывалась картина преступления.
   ... Майор Астафьев (в штатском) возвращался с  застолья  -  после  службы
отмечал свой день рождения.  Оно  оказалось  непродолжительным,  ибо  юбиляр
после   перенесенного   воспаления   легких   неважно    чувствовал    себя,
температурил... Майор уснул сразу же, на станции "Площадь Ногина", и в таком
состоянии доехал до "Ждановской".
   Там его и обнаружили  (перед  отправлением  поезда  в  тупик)  контролеры
метро: увидели, как безмятежно дремлет мужик с обувной коробкой на коленях и
портфелем возле ног. Бабы, конечно, иронизируя, растолкали его,  а  одна  из
них полюбопытствовала насчет портфеля: ваш, мол?
   - Нет, - на свою беду ответил еще не совсем  проснувшийся,  приходящий  в
себя майор. - Впрочем, как - нет? Мой, конечно!
   Он хотел подтянуть портфель поближе к себе, но женщина  резво  оттолкнула
его, схватила портфель и, заглянув внутрь, объявила:
   - А если ваш, то что в нем лежит?
   - Ну, водка, красная рыба, еда всякая...
   - Неправда! - торжествовали контролеры. - Это не водка, а коньяк!
   - Ну, да, да, коньяк, я забыл, мне же на службе подарили!
   Но было уже поздно: контролерша изо всех  сил  дула  в  свисток,  вызывая
подземных  ментов,  будто  бесов  из  преисподней.  Астафьев   еще   пытался
показывать удостоверение, убеждал,  но  за  ним  уже  пришли:  на  платформу
поднимались двое в сером.
   Редкие пассажиры видели, конечно, как двое дюжих  амбалов  в  милицейском
заломили  за  спину  руки  интеллигентному  мужчине  лет  сорока  (сорок   и
исполнилось в  тот  день  Астафьеву)  и  поволокли  его  куда-то  вниз,  под
платформу.  Мужчина  слабо  сопротивлялся,  говорил  чтото   про   КГБ,   но
обывательским ушам это трудно было вынести, тем более осознать.
   Астафьев сопротивлялся зря. Впрочем, он не был оперативным  комитетчиком,
поэтому  вряд   ли   мог   выработать   линию   поведения,   соответствующую
обстоятельствам.  А  ведь  ему  предстояло  длительное  общение  с  матерыми
постовыми 5-го отделения милиции отдела по охране Московского метрополитена.
Было их 6 человек, причем один из них, Лобов,  имел  кое-какой  криминальный
опыт: как-то на "досуге" убил человека и расчленил его  труп,  чтобы  скрыть
ужасное преступление.
   ... Следствие вел важняк - Владимир Калиниченко - в  содружестве  с  КГБ,
представитель которого, полковник Запорожченко, сказал следующее:
   - Мы вас совсем не знаем, товарищ Калиниченко, но ситуация, в которую  мы
с вами попали, сложнейшая и обязывает к полному доверию. Мы проработали  все
станции Ждановско-Краснопресненской линии, на которых  мог  выйти  Астафьев.
Выяснили: на "Ждановской" он был задержан постовым нарядом милиции - и после
этого исчез. В документах  5-го  отделения  этот  факт  не  зарегистрирован.
Протоколы  допросов  контролеров  метро,  а  также  опознаний  Астафьева  по
фотографии  -  в   деле.   Есть   предположение,   что   к   гибели   майора
непосредственное   отношение   имеют   сотрудники   милиции.   Более   того,
руководители вышестоящих органов внутренних дел пытаются скрыть происшедшее.
Вам, товарищ Калиниченко, предлагается полная поддержка  и  помощь  с  нашей
стороны.
   В 7 часов утра 14 января 1981 года началась реализация намеченного плана.
В кабинет начальника следственной части Прокуратуры СССР были собраны  более
50 следователей, которым вручили пакеты и номера машин, рассредоточеннных  в
районе Пушкинской улицы (Пушкинская, 15а - центральный аппарат прокуратуры).
   В следственный отдел КГБ в Лефортове доставлялись лица,  которые  вечером
26 декабря 1980 года находились в комнате милиции или возле нее. В Лефортово
людей везли, избегая "учреждений", подконтрольных МВД, ибо в них  не,  могло
быть надежной изоляции подозреваемых и предполагаемых преступников. В отделе
милиции  по   охране   метрополитена,   в   территориальных   отделениях   и
медвытрезвителях близ "Ждановской" шла выемка документов.
   Щелокова и Чурбанова в эти дни в Москве не было. Но все происходящее,  по
словам Калиниченко, было столь необычно, что кое-кто пытался не  подчиниться
требованиям работников прокуратуры. (Сам Чурбанов  рассказывает  об  этом  с
наивным видом "непомнящего": "Многие... помнят,  наверное,  о  том,  как  на
станции  "Новослободская"  пьяные  милиционеры  зверски  убили   одного   из
пассажиров, майора КГБ. Этот трагический случай  действительно  имел  место.
(Как будто кто-то сомневается!)  Преступники  были  найдены,  мы  ничего  не
скрывали... информация тут же  пошла  в  ЦК  КПСС.  Как  только  руководство
министерства узнало, что эти милиционеры буквально зверски  добивали  майора
КГБ, было принято решение передать следствие органам КГБ  с  соответствующим
контролем со стороны Прокуратуры СССР".)
   Чурбанов называет "Новослободскую" - что, был еще один майор КГБ? И  если
бы не "зверски добивали", то незачем было бы и сор из избы выносить?
   А тогда, в январе 1981-го, в ходе следствия  вырисовывалась  неприглядная
картина:  постовые  со  "Ждановской"  начисто   отрицали   факт   задержания
Астафьева. Только  после  нескольких  десятков  опознаний,  очных  ставок  и
изучения документов стало проясняться происшедшее 26 декабря...
   Служба наряда началась в 16 часов с...  грабежа  задержанных.  На  "свои"
купили выпивку, а закуску (Новогодний заказ) отняли  у  пьяного  пенсионера,
поддав ему  для  острастки  сапогами  по  ребрам.  Еще  троих  приволокли  с
платформы - денег сразу стало  больше.  Один  из  наряда,  Мерзляев,  только
успевал бегать в магазин. Другой - Масохин - вскоре  вырубился  в  подсобке.
Остальные продолжали несение "боевой вахты".
   Роковой  свисток  бдительной  контролерши  оживил  начавших   впадать   в
алкогольный транс блюстителей. Лобов и  Емешев  рванулись  на  платформу  за
фрайером. Ему заломили руки и поволокли в дежурную часть
   - Это комитетчик, - радостно шепнул Лобов Мерзляэду (видимо, о  конфликте
в "верхах", были осведомлены и "низы").
   Мерзляев отобрал у Астафьева коробку с обувью.
   После этого  майора  затолкали  за  перегородку  и  тщательно  обшмонали,
применяя, разумеется, удары  пока  еще  не  в  полную  силу  и  элементарное
выкручивание рук. Однако отказ отдать удостоверение  сотрудника  КГБ  вызвал
всплеск активности: Астафьева стали бить в  полную  силу,  в  живот,  ребром
ладони по шее... Майор потерял сознание.
   "А потом мы его отпустили", - хором  утверждали  подозреваемые,  все  без
исключения. Факт  избиения  они  не  отрицали,  и  поэтому  были  арестованы
четверо: Лобов, Лоза, Емешев и Масохин. Преступление было налицо, неизвестно
только было: кто и где убил майора Астафьева?
   Выяснилось, что после избиения  единственный  трезвый  в  наряде  сержант
Самойлов позвонил  ответственному  дежурному  5-го  отделения  и  сообщил  о
задержании Астафьева. Была дана команда отпустить его  или,  по  инструкции,
вызвать представителя КГБ. Самойлов уговаривал майора поскорее уйти (видимо,
понимал, чем  дело  может  кончиться.)  Однако  Астафьев  стал  возмущаться,
называя милиционеров "мерзавцами" и "подонками"  (каковыми  они  и  были  на
самом деле); к тому же он пригрозил, что "этого так не оставит". И вышел  из
помещения.
   Последней фразой он подписал себе смертный приговор.
   Ему могло повезти, но не повезло: он перепутал платформы, и его  настигли
в подземном переходе.
   - Товарищ майор, вы туфли забыли!
   Астафьев потребовал принести их. Тогда его  снова  скрутили  и  поволокли
обратно в дежурку. Он оказал энергичное сопротивление, кричал о  помощи,  но
прохожие, видя милицию, торопились покинуть опасное место.
   К этому времени уже очухался  вырубившийся  ранее  Масохин,  и  Астафьева
снова стали избивать, не решаясь пока на прямое убийство. Тогда Панов сгонял
в ресторан за  водкой,  чтобы  вдохновить  сообщников  к  более  решительным
действиям.
 
 
   ПОКАЗАНИЯ ПАНОВА
 
   "Как только я вошел в комнату милиции, за мной  кто-то  захлопнул  дверь.
Увидел, что Лобов и Емешев затаскивают Астафьева за барьер. Я приблизился  к
ним. Кто из них свалил его, я точно сказать не могу. Я увидел, что  Астафьев
как бы сполз по стене на пол. Он пытался вырваться, но Лобов удерживал его и
не давал встать. Я понял, что они не решаются ничего  сделать,  -  а  Лобову
нужна помощь - и подошел к ним. Чтобы мне было удобнее, правую ногу прижал к
лавочке, а потом протянул ее чуть  вперед,  так  что  моя  голень  полностью
лежала на лавочке. Подумал, что нужно подстраховаться и не выронить бутылку,
которая могла разбиться. Страхуя себя  свободной  рукой,  чтобы  не  упасть,
другой дотянулся до головы Астафьева, зажал его волосы  рукой  и  два  раза,
оттягивая голову к себе, ударил затылочной частью головы о стену".
   ...  Чем  дальше  продвигалось  следствие  по   выяснению   обстоятельств
убийства, тем ожесточеннее становилось сопротивление тех,  кто  был  напуган
таким ходом событий. От следователей требовали бесспорных доказательств вины
Лобова,  Панова  и  других.  Следствие  же  пока   располагало   только   их
показаниями.
   Итак, к исходу двух недель  расследования  стало  более-менее  ясно,  кто
избивал Астафьева, но... Кто и как вывез его к поселку  Пехорка?  Подозрение
пало на бригаду медвытрезвителя которую  в  тот  вечер  трижды  вызывали  на
"Ждановскую". Согласно журналу регистрации медвытрезвителя, второй вызов был
в то время, когда в комнате находился Астафьев. Напротив  записи  о  третьем
вызове значилось: "Отказались сами... ", то есть в 21 час 45  минут  бригада
прибыла в комнату милиции, но пьяного с собой не забрала, а если быть точнее
- никого не доставила для вытрезвления. Почему?
   Бригадир Гейко и два его напарника упорно твердили, что ничего не помнят.
Первым, кто рассказал о том, как якобы избавились от Астафьева, был Масохин.
   - Я не принимал участия в убийстве, -  заявил  он,  -  но,  когда  ребята
добавили ему при мне и он потерял сознание,  я  решил,  что  нужно  от  него
избавиться, иначе придется отвечать, да  и  меня  уволят.  К  десяти  вечера
приехал Гейко, и мы попросили его вывезти Астафьева и куда-нибудь выбросить,
а там пусть разбираются. В случае чего скажем, что мы его  отпустили,  пусть
докажут другое. Гейко колебался, и тогда  я  забрал  из  портфеля  Астафьева
бутылку коньяка и налил ему стакан. Он выпил и сказал: "Добро".  Мы  помогли
ему вынести Астафьева,  и  бригада  уехала.  Что  дальше  было,  пусть  сами
говорят...
   Проверка этих показаний позволила установить, что  Гейко  был  в  комнате
милиции, видел избитого Астафьева и распил с Масохиным и Мерзляевым  бутылку
коньяка,  отобранную  у  потерпевшего.   Гейко   продолжал   настаивать   на
"запамятовании".
   В один из дней, когда не было сомнений в том, что  Астафьева  вывезли  на
автомашине медвытрезвителя, на допрос неожиданно запросился Лобов.
   - Знаете, -  сразу  сказал  он,  -  появились  у  меня  какие-то  смутные
воспоминания. Вижу перед собой черную "Волгу", в нее затаскивают  Астафьева,
а рядом - Масохин. Он залезает первым, а потом тащат этого комитетчика...
   Ничего, кроме раздражения, заявление Лобова у следователя не вызвало.
   - Когда у тебя не смутные воспоминания появятся, - сказал он Лобову, -  а
желание говорить правду, тогда передашь, чтобы тебя вызвали...
   Следствие готовилось к очной ставке между Гейко и Масохиным.
   Что-то было не так. И вдруг вспомнили о записи в протоколе осмотра  места
происшествия! Сам протокол был составлен поверхностно и состоял из  двадцати
предложений. Ни фотосъемки, ни изъятия  следов  на  месте  обнаружения  тела
Астафьева не производили, но  была  там  одна  фраза  о  следах  автомашины,
напоминающих протектор рисунка колес "Волги ГАЗ-24".
   Работники милиции и следователь,  прибывшие  первыми  к  поселку  Пехорка
утром 27 декабря, на допросах вели себя скованно. Видно было, что они  знают
больше, чем говорят. Недостатки, допущенные при осмотре, объяснили невысоким
профессиональным уровнем, но вот того, что возле тела Астафьева видели  след
развернувшейся автомашины "Волга", не отрицали...
   К этому времени появился еще один очень  интересный  свидетель.  Это  был
постовой патрульного дивизиона ГАИ, который вечером 26  декабря  дежурил  на
развилке Рязанского шоссе и поворота на аэропорт Быково. Сразу после  Нового
года он исчез, и работники К. 1 Б разыскали  его  на  специальных  курсах  в
Краснодарском крае, куда его срочно направили для повышения квалификации.
   - В тот вечер, - рассказал он, - около 23 часов мне  по  рации  передали,
что со стороны Москвы в моем направлении движется автомашина "Волга ГАЗ-24",
которую  нужно  задержать.  Вскоре  я  ее  увидел.  Салон   автомашины   был
переполнен, но никого я рассмотреть не смог. Мое требование остановиться они
не выполнили, преследовать их было не на чем. Автомашина скрылась в  сторону
Быкова, и чуть позже  я  увидел,  как  в  сторону  Рязани  проследовали  две
автомашины городской ГАИ. Мне показалось, что они за кем-то гнались...
   Ни тогда, ни после следствие так и не установило, кто же передал  ему  по
рации требование о задержании "Волги",  какие  автомашины  ГАИ  преследовали
нарушителей еще от городской черты. В журнале постов ГАИ  значились  десятки
"Волг", зафиксированных при их проезде по дорогам после 22  часов.  Десятки,
но  не  та,  которую  мы  искали.  Только  позже,  когда  обвиняемые  начнут
рассказывать всю правду, выяснится, что при выезде из города, когда  они  на
развороте чуть не опрокинулись в кювет, два офицера ГАИ  жезлом  потребовали
остановиться.  Именно  потому,  что  в  машине  был  избитый  до  полусмерти
Астафьев, сидевший рядом с  шофером  скомандовал:  "Жми!"  В  заднее  стекло
увидели, что их собираются  преследовать  две  спецмашины  с  мигалками.  Но
почему-то все обошлось.
   Теперь многое становится понятным.  Утром  27  декабря  нашли  Астафьева.
Через  несколько  часов  узнали,  кто  он,  и  после  этого  невидимая,   но
могущественная рука заставила десятки должностных лиц молчать и скрывать  от
нас правду. А тогда,  оценивая  собранную  информацию,  мы  думали:  неужели
Масохин и другие лгут, оговаривая своего же товарища по службе? Многое могла
прояснить очная ставка.
   Гейко несколько испуганно  поглядывал  на  Масохина,  ожидая,  как  потом
выяснилось, что тот расскажет, как он пил на службе. Но услышал  он  другое.
Потупив взгляд,  Масохин  монотонно  излагал,  как  Гейко  вывозил  избитого
Астафьева.
   Реакция Гейко была неожиданной. Вскочив со стула, он  упал  на  колени  и
закричал:
   - Товарищ следователь,  миленький,  я  же  отказался!  Я  видел  его  еще
вечером... Тот, один из них, которого зовут Николай, ну, плотненький  такой,
он  еще  часто  рассказывает,  как   служил   десантником,   показывал   мне
удостоверение и хвастался, что задержал комитетчика. Я тогда  выпил  с  ними
полстакана водки и увез в вытрезвитель  двух  пьяных.  А  потом  видел  того
мужика еще раз. Он лежал за барьером и хрипел.  Я  же  сразу  понял,  что  с
черепом не в порядке. Они и этот старший лейтенант просят: мол, вывези  его.
Что тебе стоит? И выбросишь... Налили стакан коньяка. Нет,  говорю,  братцы,
шалишь, я же знаю, что это комитетчик. Как вы здесь с ним разбирались, так и
расхлебываетесь. Отказался я, поверьте мне...
   Масохин на Гейко не смотрел. Было видно, что  он  подавлен  происходящим,
допустил оговор и психологически не выдерживает хода очной ставки. Лицо  его
побледнело, руки дрожали. Тупо уставившись в одну точку, он  молчал.  Срочно
вызвал конвоира. Гейко увели.
   - Николай, это была "Волга"?
   - Да.
   - Какого цвета?
   - Черная.
   - Кто приехал на "Волге"?
   - Ба... Ба... Ба...
   - Коля, к