- Давай вспоминать вместе. У них машина есть?
   - Да. Джип. Небольшой.
   - Марка?
   - Я в них не разбираюсь. Не "Нива".
   - Они уехали на машине?
   - Нет. Он здесь стоял, пока его милиция не отбуксировала.
   - Он хранился в "ракушке"?
   - У них не было "ракушки".  Они  появились,  когда  все  места  уже  были
заняты.
   - Вы хоть как-то с ними общались?
   - Да. Они заходили к нам раза три.
   - По поводу?
   - Первый раз -  залили  нам  потолок,  когда  устанавливали  "джакузи"  и
повредили водопровод. Правда, сразу отдали деньги на ремонт. Не торговались.
Второй раз зашла его супруга, тоже Лена. У них кончилась соль.
   - А первый раз хозяин заходил?
   - Я не помню, как его звать. У него глаза разного цвета, кстати.
   - Как это?
   - Я не помню даже какого, но разные. Один светлый, другой - темный.
   - Вот про что Ивлиев говорил... - сообразил Ефим. - Два веселых гуся.
   - Что?
   - Песня такая. Про гусей. Один серый, другой белый.
   - Да! У них, наверное, дача была!
   - С чего ты решила?
   - Ты сказал про гусей. Я вспомнила.
   - Ассоциативные связи, - щегольнул Ефим. - Вот  что  могут  замечательные
отечественные психологи.
   - Подожди ты. - Лена и в самом деле загорелась. - Она зашла в третий  раз
за атласом автомобильных дорог СССР.
   - Почему СССР? Сашка ж каждый год атласы России новые скупает.
   - Им нужна была Украина. Домик у моря.
   - Может, снимали, а не купили?
   - Может, и снимали. Это в начале лета было.
   - Атлас вернули?
   - Да.
   - Где он? - Береславский аж дрожал от нетерпения и азарта.
   - В машине.
   - Где машина? Живее, Ленка! А то ты, как горячий финский парень!
   - В нашей "ракушке". Правда, там искать сложно: она вся забита  вагонкой.
Мы собирались на дачу отвезти перед самым...
   - Отлично, Лен!  Пошли  за  атласом.  -  Ефим  взял  пистолет  в  руку  и
приготовил его к стрельбе. Он не сомневался в отсутствии киллеров за дверью,
- иначе бы не пошел, - но перед красивой женщиной со "стволом"  -  это  было
романтично.
 
   Через десять минут они изучали  потрепанные  страницы  старого  дорожного
атласа.
   По первому заходу не нашли ничего. С особым тщанием прошлись  по  второму
разу, по третьему. Опять пусто. Этого и следовало ожидать.  Береславский  со
злостью швырнул атлас на диван. Тоже мне, Шерлок Холмс доморощенный.
   Он включил телевизор, послушать новости, а  атлас  принялся  разглядывать
Атаман.
   Ящик вещал на полную мощность. В Чечне наши шли вперед,  и  было  похоже,
что на этот раз солдат обратно не повернут. Во внутренней политике все,  как
всегда. Один олигарх льет помои  на  другого,  а  второй  в  ответ  поливает
дерьмом первого. Потом все вместе дружно ругали  московского  мэра.  "Восемь
чемоданов   компромата",   обозначившие   в   свое   время   конец   первого
посткоммунистического этапа, казались мелкой дитячьей шалостью.
   На закуску  в  который  уже  раз  показали  отрывок  из  порнофильма  про
генерального прокурора. Атаман даже отвлекся  от  привлекшего  его  внимание
атласа. Ему очень нравился позор ментов и прокуроров.
   Береславский переключил на московский канал. Здесь было все то же  самое.
Только ругаемые на первом канале тут ругали своих обвинителей. Примерно теми
же словами.
   Скучно.   Ефим   вздохнул,   собираясь   заткнуть   глотку   сразу   всем
профессионалам контрпропаганды,  как  вдруг  объявили,  что  вместо  снятого
начальника столичного ГУВД через месяц появится новый. Но не назначенный,  а
выбранный населением мегаполиса. Прямым тайным голосованием. Так  сказано  в
последнем указе президента.
   Береславский замер. Его опять посетила гениальная идея.
   - Мы выдвинем Сашку в полицмейстеры! - чуть не заорал он.
   - Ты что, спятил? - участливо поинтересовалась Лена.
   - Мы выдвинем его в полицмейстеры, - уже спокойнее повторил Ефим.
   - Он же в тюрьме!
   - Ну и что? Он не осужден. Только  суд  признает  человека  виновным  или
невиновным. Зато он отстоял свой дом и детей от бандитов.
   "И жену почти отстоял..." -  с  горечью  подумала  Лена.  Воспоминание  о
пережитом страхе и унижении затуманило глаза. Но Ефим  не  замечал  подобных
душевных нюансов. Он весь был охвачен новой идеей.
   - У  него  даже  юридическое  образование  есть,  у  дурака!  -  вспомнил
Береславский. Здесь он был непоследовательным. Ему казалось, что Толстый зря
теряет время, пять лет мучаясь на вечернем отделении юридического. Что он не
раз  в  свойственной  ему  невежливой  форме  другу  и  сообщал.   Но   коли
понадобилось, значит, не такой уж и дурак!
   - Ты думаешь, его выберут? - пыталась остудить энтузиаста Лена.
   - Думаю, нет, - честно признался Ефим. - Но, представляешь,  какую  волну
можно поднять? Да еще за государственные деньги! Какой присяжный после этого
его осудит! Я Сашку так разрисую, что он иконой при жизни станет!
   "Мне бы живого мужа в дом. Обошлась бы и без иконы", - с тоской  подумала
Лена. А Ефима она теперь ближе, чем на метр, к себе не  подпустит.  Но  идея
Береславского начинала нравиться и ей.
   Пойманный  по   сотовому   телефону   Климашин   сначала   был   ошарашен
предложением, однако подумав, сказал, что это свежо и он поддерживает.
   Окрыленный Береславский даже попросил бумагу  и  ручку,  чтобы  набросать
план дальнейших действий.
   И в этот момент Атаман спокойно произнес:
   - Я знаю, куда уехал этот мужик.
   - Какой мужик? - поначалу не понял Ефим.
   - Который атлас брал.
   Ефим сразу подскочил к Атаману:
   - Ну и куда?
   - В Феодосию.
   - С чего ты взял?
   - Смотри. Сначала он отметил дорогу на Тулу. Видишь?
   - Нет, - честно признался Береславский.
   - Посмотри сбоку!
   Теперь и Ефим увидел.  И  подошедшая  к  ним  Лена.  Действительно,  если
смотреть на лист атласа не  прямо,  а  в  косом  освещении,  то  была  видна
стрелка, промятая в бумаге карандашом.  Грифель  потом,  видимо,  был  стерт
резинкой, а продавленная линия осталась. Заостренные  стрелки  на  ней  явно
указывали направление движения.
   - Теперь смотри эту страницу. И следующую тоже.
   Такие же вытертые ластиком стрелки вели  к  Курску,  далее  к  Белгороду,
Харькову,  Днепропетровску,  Запорожью,  Джанкою  -  короче,  по   маршруту,
известному каждому, кто на своем автомобиле совершал путешествие  от  Москвы
до Черного моря.
   - Ну, ты глазастый, Атаман! - восхитился Ефим. Атаман довольно  улыбался,
купаясь в лучах внезапно обрушившейся славы.
   Последняя стертая стрелка на карте обрывалась левее  Феодосии,  у  самого
моря.
   Тех краев Береславский не знал, хотя совсем  недавно  лично  проделал  за
рулем путь от столицы до Севастополя.
 
   Год назад
   Все получилось случайно. Стояла летняя душная  пятница.  Солнце  отчаянно
жарило  через  стеклянное  окно-стену.  В  кабинете  Береславского   недавно
установили кондиционер, но и он не справлялся с жарой.
   - Чертов Толстый! - в сердцах выругался Ефим. Бухгалтер-соучредитель  был
в своем репертуаре и выбрал из всей гаммы самый малохольный аппарат. Правда,
надо отметить, что себе он вообще отказал в этом удовольствии, ограничившись
в 50 раз более дешевым вентилятором на здоровенной "ноге".
   - Хочу искупаться, - сказал Ефим вошедшей в кабинет Марине Ивановне.  Той
тоже было жарко, но она никогда не давала волю эмоциям.
   - Сходи в бассейн.
   - Нет, на природу хочу.
   - Да здесь и природы не осталось! Хочешь - съезди на Бисерово озеро. Могу
составить компанию, и остальных позовем.
   - Бисерово - это не круто, - задумчиво произнес Береславский.
   - А что круто?
   - Поехали на Волгу!
   - Да ну тебя! - махнула рукой Марина. - С  твоими  фантазиями.  Три  часа
ехать, пятнадцать минут купаться. А потом опять ехать.
   - Скучная ты женщина, - подытожил Ефим.
   - Уж какая есть,  -  поджала  губы  Марина  Ивановна.  -  Не  нравится  -
увольняй!
   Ефим уже пожалел о неосторожно  вылетевшей  фразе:  Маринка  всегда  была
обидчивой. Но  одному  ехать  купаться  не  хотелось.  Он  вообще  не  любил
что-нибудь делать один. Оттого и в журналисты пошел. Свой основный  инстинкт
тешить: пересказывать тысячам то, что затронуло его самого.
   Береславский полистал телефонный справочник. Большинство умных  людей,  в
отличие от него, уже купались. Наконец глаз зацепился за  нестандартную  для
России фамилию Фернандес-Самойлов. Если добавить  к  этому  веселенькое  имя
Теофилло, то получалось совсем неплохо.
   Ефим очень хорошо относился  к  этому  никогда  не  унывающему  человеку.
Огранщик алмазов по основной профессии, он  был  каким-то  супермастером.  А
потому после перестройки мог себе позволить месяц работать  над  особыми  и,
видимо,  дорогостоящими  проектами,  чтобы  потом  пару  месяцев   прожигать
заработанное. Судя по всему,  он  был  действительно  хорошим  специалистом:
совсем недавно Ефиму на глаза попался  каталог  передвижной  выставки  музея
московского Кремля, и там, под цветной фотографией  роскошной  бриллиантовой
броши, было сказано, что создал ее мастер Т. Фернандес-Самойлов.
   Ну, да бог с ним, с ювелирным искусством. Береславский любил  Тео  прежде
всего за его  неизбывный  оптимизм,  нечасто  встречающийся  даже  на  наших
просторах, где никогда не было недостатка в  "безбашенных"  персонажах.  Тео
одним из первых прыгнул вниз головой с "тарзанки",  как  только  она  начала
работать  в  Парке  Горького.  Его  знали  во  всех  сколько-нибудь  стоящих
московских кабаках. А машину он водил так, что обычно стойкий в  этом  плане
Ефим едва сдерживался, чтобы публично не продемонстрировать съеденное.
   Короче, сын испанца и русской  соединил  в  себе  положительные  качества
обоих национальных характеров, украсив  генофонд  Родины.  Который,  кстати,
обильно пополнял, постоянно меняя жен и подружек.
   Тео ответил сразу. Состоялся короткий разговор, немедленно  перешедший  в
практическое русло.
   - Почему на Волгу? - удивился максималист Фернандес. - Давай уж на море!
   - Не успеем за два дня.
   - Почему не успеем? - еще больше удивился Тео. - В двух  днях  48  часов,
если я не ошибаюсь.
   - Ошибаешься, - мстительно заметил Ефим. - Это в двух сутках 48 часов.  А
в двух днях - 24. - Он уже понял,  что  степень  романтизма  Теофилло  резко
превышала его, Ефимову. Но отступать было поздно.
   - Я еду к тебе. Ты не возражаешь, если я поеду с Дашей?
   - Нет.
   - Ну и отлично, - сказал Тео и положил трубку.
   Через полчаса он по сотовому сообщил,  что  ждет  внизу.  Ефим  вздохнул,
позвонил маме: предупредил, что в воскресенье  не  приедет,  так  как  много
работы. Потом позвонил Наташке с тем же заявлением. И попрощался  с  Мариной
Ивановной.
   - На Бисерово? - сменила гнев на милость референт.
   - На Черное, - печально ответил Береславский.
   - Оно же маленькое и грязное, - удивилась Марина. Они уже давно не ездили
на Черное озеро - слишком заилились берега.
   - Нет, Марина Ивановна, - поправил ее Ефим. -  Оно  большое  и  синее.  И
соленое к тому же.
   Марина Ивановна поверила сразу. Человек, купивший по дороге домой лошадь,
способен на выходные съездить на море.
   - А с кем ты едешь?
   - С Теофилло.
   - О, господи, - не на шутку расстроилась Марина. - Тебе это надо?
   - Я хотел искупаться в Волге. Но, видно, не судьба...
   Марина Ивановна тревожным взглядом проводила начальника. А  вечером  того
же дня поставила свечку в храме напротив своего дома. Чтоб нормально доехал.
   На всякий случай.
   Ефим же в это время, стараясь пореже раскрывать глаза, летел уже за Тулой
в темно-синем автомобиле "Мерседес 500 СЛК", ведомом твердой рукой хозяина -
Теофилло.
   Время от времени теплые слюнявые губы касались сзади  шеи  Береславского.
На заднем сиденье вольготно расположилась Даша, здоровенный ротвейлер,  явно
получавшая кайф от быстрой езды и общества. Ефим стеснялся вытереть слюни  с
шеи, потому что не знал, как Даша отреагирует на поднятые  руки.  Он  вообще
был  удивлен,  увидев  Дашу.  Но  счел  за  лучшее  промолчать,   чтобы   не
расстраивать  животное:  все  равно  ее  уже  некуда  было  деть,  а  дорога
предстояла дальняя.
   - Быстро ездят, паразиты! - вдруг сказал Тео.
   Ефим раскрыл глаза. Их пыталась достать "Мазда-626", тоже  синяя,  только
посветлее, явно с серьезным, "форсанутым" мотором. Они летели друг за другом
километров триста, время от времени меняя позиции. Обычно  это  происходило,
когда либо Тео, либо ребята с "Мазды"  платили  штраф  милиционеру  с  почти
зашкалившим  радаром.  Если  платил  Тео,   "Мазда"   проходила   вперед   и
джентльменски поджидала  отставшего.  Если  платили  те  двое,  то  их  ждал
Фернандес.
   На одной из таких остановок они подошли к "мерсу".
   - Здорово, парни! Откуда путь держите?
   - Из Москвы.
   - И мы из столицы. На море хотим.
   - И мы на море.
   - А мы, между прочим, - выпендрился парень, - искупаться - и обратно.
   - На день, что ли?
   - Нет, на три.
   - А мы - на два! - заявил Тео. - В воскресенье - домой.
   Парни, расстроившись, что есть кто-то дурнее их, печально побрели к своей
машине.
   - Обломали их, - порадовался Тео и рванул вперед.
   Второй раз ребята из "Мазды" подошли уже около Белгорода. Перед этим Ефим
дал приличного крюка, обознавшись с указателем. Потом Тео догонял  упущенное
время. Теперь вот-вот должно было начать светать, и они решили четверть часа
передохнуть. Откупорили банку сока, достали булки, накормили Дашу колбасой и
дали ей пописать.
   - Мы из-за вас пострадали, - со смехом начали конкуренты.
   - Из-за нас? - удивился Тео, уже трижды спонсировавший дорожно-патрульную
службу (всего за поездку его пощекотали за кошелек восемь  раз  и  дважды  -
Ефима).
   - Ну да! Вы пролетели мимо поста, он даже не успел выскочить. Но  передал
по рации на следующий пост. Там нас и сцапали.
   - Это когда я свернул с трассы, - сообразил Ефим. - Вот видишь,  все  что
ни делается - все к лучшему.
   - Для кого как! Мы ему доказываем, что у нас не "Мерседес", а "Мазда".  А
он талдычит свое: "Ничего не знаю. Машина синяя? Синяя! Нарушила?  Нарушила!
Хотите - поедемте утром разбираться".
   Тео захохотал. Ребята сели рядом и тоже дождались  восхода.  Береславский
было потянулся за фотоаппаратом, который, разумеется, взял с собой,  но  Тео
укоризненно покачал головой. Так Ефим и ехал  сквозь  вдохновенный  рассвет,
мучимый невозможностью его запечатлеть.
   Границу прошли еще ночью. Со стороны России -  насквозь.  На  самостийной
Украине пришлось  пробиваться  через  множество  бюрократических  рогаток  и
платить бесчисленные поборы. На вопрос, зачем все  это,  угрюмый  таможенник
ответил, что он никого сюда не звал.
   Второй обнаружил в машине собаку.
   - Санитарный паспорт есть? - обрадованно спросил он.
   Тео достал 50 долларов:
   - Обижаешь! Конечно, есть.
   - Нужно два таких паспорта, - объявил таможенник.
   - Посмотри внимательно на животное, - попросил Тео.
   Тот нагнулся, посмотрел.
   - Обычный ротвейлер, - сказал он.
   - Правильно, - обрадовался Фернандес. - Это ротвейлер! А не слон. И  даже
не лошадь. Одного паспорта достаточно.
   Таможенник,  вздохнув,  вынужден  был  согласиться  со  столь  очевидными
аргументами.
   Справедливости ради  следует  отметить,  что  все  остальные  встреченные
украинцы оказались очень добродушными и гостеприимными людьми.
 
   Уже на подходе к Запорожью Ефим наконец-то рассчитался с Фернандесом. Тео
крепко  спал,  когда  Береславский  оказался  на  хорошего  качества  шоссе.
Раздельные полосы движения, отделенные зеленым газоном. Относительно высокое
качество покрытия. Ясная - на сто километров! -  утренняя  видимость.  И  ни
одной машины вокруг!
   Ефим вдавил педаль  газа  до  пола,  и  все  несчитанные  лошадиные  силы
потащили "мерс" вперед. На спидометр Ефим не смотрел,  чтобы  от  страха  не
сбавить скорость. Тео проснулся в момент наивысшего  напряженья  мерседесьих
сил. И дико заорал: уж очень быстро набегало на  него  дорожное  полотно,  а
руль был не в его руках!
   - Спокойно, Тео. Все под контролем, - мрачно обронил Ефим.
   - Ты не мог бы остановиться? - учтиво попросил Тео.
   Береславский остановился и больше до самого возвращения в Москву  к  рулю
допущен не был.
   Еще через несколько часов они уже были  на  море,  в  Учкуевке.  Красивом
пригороде Севастополя.
   Денек был в разгаре. Волны плавно набегали на берег, оставляя  на  камнях
пенные шапки. Не слишком теплая вода  тем  не  менее  не  обжигала,  а  лишь
приятно холодила. Ефим залез в воду и немножко поплавал. Сильно расслабиться
им не дала Даша, отчаянно брехавшая на  набегавшие  волны.  Немногочисленные
отдыхающие неодобрительно посматривали в их сторону.  Тео  удалось  доказать
Даше, что волны не такие уж страшные, какими  кажутся,  и  их  вполне  можно
кусать. После этого они обрели примерно час покоя.
   Все оставшееся до отъезда время у них ушло  на  спасение  Даши,  которая,
кусая волны, сожрала столько морской воды, что та начала вытекать из всех ее
мыслимых и немыслимых отверстий.
   Местные Айболиты сделали Даше несколько уколов и промыли желудок. Охая  и
стеная, Даша всю обратную дорогу  пролежала  на  заднем  сиденье,  время  от
времени отрыгивая  на  дорогущую  кожу  салона  остатки  содержимого  своего
желудка. Ефим надолго запомнил ту поездку.  И  когда  слышал  по  телевизору
рекламу со словами "А запах!", его посещали  совсем  не  те  ассоциации,  на
которые рассчитывали создатели клипа.
   - Тридцать часов чистого полетного времени,  -  подвел  итоги  Фернандес,
высаживая Береславского на том же месте, где подобрал.
   "Действительно, полетного", - подумал  Береславский.  И  дал  себе  слово
никогда  больше  не  связываться  с  людьми,  чей  романтизм  превышает  его
собственный.
   ...Но, странное дело, прошла всего неделя, и поездка предстала  в  памяти
Ефима в совсем другом свете. История с Дашей стала казаться ужасно  смешной,
а тот удивительный восход он даже однажды фотографировал во сне. И во сне же
очень расстроился, обнаружив, что забыл зарядить в фотоаппарат пленку...
 
   При ближайшем рассмотрении (под лупой) кроме стрелки на  последнем  листе
карты они обнаружили еще и маленький кружок. Разноглазый "штурман"  или  его
жена обвели им  название  поселка:  Николаевка.  Фактически  в  руках  Ефима
оказался точный адрес источника их проблем.
   Ефим  позвонил  Ивлиеву.  После  характерного   отзвона   автоматического
определителя номера кто-то снял трубку.
   - Василий Федорович?
   - Я.
   - Это Береславский. Я знаю, где прячется Сашкин сосед.
   - Молчи, - прервал его старый чекист. - Я сейчас буду у тебя.
   - Он не в Москве, - попытался предупредить его Ефим.
   - Молчи же! - не выдержал Василий Федорович. - Приеду - все расскажешь.
   - Я сейчас у...
   - Заткнешься ты наконец? - рассвирепел Ивлиев. - Жди  меня  там,  где  ты
есть.
   А Ефим, чтобы не терять  даром  времени,  принялся  пока  что  продвигать
Толстого в полицмейстеры.
   Для начала, как объяснил перезвонивший Климашин, следовало собрать десять
тысяч подписей. Или внести залог. "Деньги понадобятся для других  задач",  -
решил Береславский и позвонил заведующей  учебной  частью  вуза,  в  котором
преподавал.
   Анастасия  Александровна  была  женщиной   предбальзаковского   возраста,
причем, очень красивой женщиной. Еще важнее, что она  с  Ефимом  дружила.  К
сожалению, совсем не так близко, как ему бы хотелось. Но Ефим никогда не был
спортсменом в сексе.
   Быстро изложив суть дела,  Береславский  попросил  Настю  помочь  в  деле
вызволения Сашки. Она того неплохо знала: "Беор"  активно  использовался  ею
для направления на практику студентов старших курсов.
   - Чем могу помочь? - спросила она. - Про Сашку я читала. Но твой  телефон
не отвечал.
   - Расскажи моим ребятам про ситуацию. Надо собрать подписи для выдвижения
его в кандидаты на пост начальника ГУВД. Его адвокат расскажет тебе правила.
- Он прод