огателям. Опера с "земли" столуются в опекаемых  ресторанах  и  бесплатно
ремонтируют свои машины. Бывает и хуже, когда кто-то за взятки  создает  или
разваливает дела. Но нет у честных  ментов  страшнее  греха,  чем  покрывать
убийц. А уж самому убить, да еще -  своего!  МВД,  ФСБ  -  в  данном  случае
значения не  имеет.  Бывший  офицер  организует  убийства  детей  и  убивает
офицера. Сволочь Беланов!
   - Вот, значит, куда он скатился, - уже спокойнее сказал генерал. - У кого
еще есть это? - Он показал пальцем на листок с портретом.
   - У всей милиции Москвы. А скоро будет у  всей  милиции  России.  Это  не
шутка - убить опера.
   - Мы должны найти его раньше. Вызовите  ко  мне  полковника  Нефедова!  -
нажав кнопку селектора, приказал он  помощнику.  И,  обращаясь  к  Коровину,
продолжил: Выясните, на кого работал Беланов.
   - Это не тайна, - сказал Коровин. - На Благовидова.
   - Опять Благовидов... А откуда информация?
   - Беланов, когда уходил, говорил. Потом звонил, звал меня. Рассказывал об
условиях.
   - Хорошие условия?
   - Мне предлагалось полторы тысячи "зеленых".
   - А характер работы?
   - Оперативный сбор информации. Частным образом.
   - Чего ж не согласился?
   - Интуиция, наверное, товарищ генерал. Зря таких денег не платят.
   - Вот именно, зря не платят таких денег. Платили бы, Беланов  не  подался
бы в бандиты.
   - Не все, кому не платят,  подаются  в  бандиты,  -  буркнул  Ивлиев.  Он
Беланова лично  не  знал,  и  его  дальнейшая  судьба  не  сильно  волновала
подполковника.
   В кабинет вошел пожилой полковник - вызванный генералом Нефедов:
   - Разрешите?
   - Да, Евгений Миронович,  заходите.  Этого  товарища  знаете?  -  Генерал
протянул ему портрет.
   - Виноват, товарищ генерал!  -  Нефедов  на  секунду  отвлекся,  радостно
приветствуя Ивлиева: они вместе прослужили не один десяток лет.
   Он взял из рук генерала листок с  изображением  Беланова,  внимательно  в
него вгляделся. - Наш, что ли? Лицо знакомое. Как будто видел в коридорах.
   - Видели, наверное. Беланов Андрей.  Уже  не  наш.  Даже  наоборот.  Убил
милицейского опера. Его надо  найти  как  можно  быстрее.  Желательно  -  до
милиции.
   - Есть, товарищ генерал.  Сейчас  подниму  досье,  и  растрясем  всех.  -
Нефедов вышел.
   Но дверь даже не успела закрыться. На  пороге  появился  Волков,  молодой
молчаливый офицер, участвовавший в прошлом совещании:
   - Разрешите, товарищ генерал? Новая информация по делу бухгалтера.
   - Давайте.
   - В ОВД полковника милиции Кунгуренко  местный  опер  задержал  человека,
покушавшегося на семью бухгалтера. ("Третий источник", - машинально  подумал
Коровин. Сила его ведомства - в  многочисленности  информационных  ручейков,
истекающих изо всех областей жизни  и  подпитывающих  могучую  реку  фактов.
Главное,  чтобы  эти  факты  грамотно  анализировались.   Тогда   для   тайн
практически не остается пространства.)
   - И у вас есть рисованный  портрет  убийцы  этого  опера?  -  предположил
генерал.
   Молодой офицер от удивления смешно вскинул брови. Старшие,  не  выдержав,
заулыбались.
   Он извлек из портфеля листок-близнец ивлиевского. Разве что на картон  не
подклеенный. С портрета угрюмо и зло смотрел Беланов.
   - Еще новости есть? - спросил генерал.
   - Не знаю, - чистосердечно признался вошедший, снова вызвав улыбки. -  Вы
в курсе, что Кунгуренко утром стрелял в убийцу?
   Генерал решил не обращать внимания на неподобающий стиль беседы:
   - Давайте подробнее.
   Волков ободрился. Значит, не все его результаты заранее известны.
   - Сегодня утром Кунгуренко  вычислил  укрытие  этого,  -  он  показал  на
портрет, - и при попытке задержания ранил подозреваемого.
   - Тот что - ушел? - спросил генерал.
   - Да. Но следы крови остались. Ранение точно есть и, видимо, серьезное.
   - Может, это и к лучшему, что ушел, - задумчиво  сказал  генерал.  -  Его
должны взять мы. Наша грязь, мы и смоем. Еще что-то есть?
   - Нет пока. Жду сообщений.
   - Хорошо. Коровин, продолжайте.
   - Теперь самое главное. Мы нашли следы разноглазого.  Он  примерно  через
час после боя в квартире бухгалтера покупал билет  до  Феодосии  на  Курском
вокзале. И тут же уехал. Его опознали и кассирша из железнодорожных касс,  и
проводница поезда.
   - Один?
   - Нет, с сожительницей. Она тоже проходила по его прошлым делам.
   - Где вышли?
   - Брали билет до Феодосии, в Феодосии и сошли. Явно неопытные  ребята.  И
что интересно: и  кассирша,  и  проводница,  узнавшая  разноглазого,  -  обе
сказали, что мы не единственные, кто про него  расспрашивал.  Есть  еще  как
минимум две команды.
   - Значит, начались гонки в командном зачете, - подытожил генерал.
   В этот момент зазвонил сотовый телефон Коровина.
   - Разрешите ответить, товарищ генерал?  Я  просил  срочно  сообщать  все,
относящееся к этому делу.
   - Отвечайте.
   Минуту стояла тишина, прерываемая лишь односложными репликами, по которым
никак нельзя было понять суть дела. Но и  так  было  ясно,  что  если  майор
прерывает совещание у генерала, значит, информация не  только  важна,  но  и
прямо относится к обсуждаемой проблеме.
   - Не выпускайте Береславского из поля зрения. Ни на миг, - закончил он  и
нажал отбой. - Докладываю.  Постоянного  наблюдения  за  Береславским  вчера
вечером мы, к сожалению, не  вели.  Убедились  только,  что  маяк  работает.
Сегодня собирались его от работы "подхватить".
   - Ближе к делу, пожалуйста.
   - В районе города Железнодорожный разбился  насмерть  мотоциклист,  некто
Свистунов. Фамилия вымышленная. Ему катнули  "пальцы"  -  он  в  федеральном
розыске. Бывший  спецназовец,  высокооплачиваемый  киллер.  Исчез  два  года
назад. Напрочь исчез, хотя искали  и  правоохранительные  органы,  и  друзья
жертв. А около трупа, когда подъехала ДПС, находился  Ефим  Береславский  со
своей "Ауди".
   - Живой? - Ивлиев вздрогнул.
   - Абсолютно, Василий Федорович. Ни царапины. Он в аварии не участвовал.
   - Везде поспевает рекламист, - философски заметил генерал. -  Может,  это
он киллера грохнул? У них с бухгалтером что-то  типа  хобби  вырисовывается:
киллеров мочить.
   - Нет. Похоже, тот в  тумане  на  большой  скорости  влетел  на  "лежачий
полицейский". Гаишники подтверждают высокую вероятность этой версии. Кстати,
напарник нашего информатора Береславского знает лично.
   - Черт те что, - не выдержал генерал. - Может, он и наш приятель?
   - Это еще не все, товарищ генерал. У киллера обнаружили наплечную  кобуру
из-под какого-то большого пистолета. Потому и "пальцы" сняли. Так  вот,  она
была пустая. А на крыше машины Береславского, - его  уже  нашли:  он  сейчас
обедает в ресторанчике по дороге в Обнинск, - обнаружена  глубокая  борозда.
Краска до металла продрана. Как пуля прошла.
   - Думаю, это и есть пуля, - сказал генерал. - Киллера послали его  убить,
а вышло по-другому. Может, он своей машиной ему и помог.
   - На машине Береславского повреждений нет.
   - Не знаю. Но с этой сладкой парочкой я  уже  ничему  не  удивлюсь.  Один
налетчиков  шилом  мочит.  Второй   киллера-спецназовца   убивает   "лежачим
полицейским". Уверен, что пистолет у него.
   - Может, задержать? - предложил Коровин. - Будет, чем надавить.
   - Не надо. Не трогайте его. Следить за каждым шагом.  Глаз  не  спускать.
Думаю, он выведет нас на цель гораздо быстрее, чем мы предполагаем. Если  от
него не отступились, значит,  не  так  он  прост.  Боюсь,  что  вы,  Василий
Федорович, чего-то в своем воспитаннике не разглядели.
   Ивлиев сердито засопел:
   - Мой воспитанник, как вы говорите, если и  грохнул  кого  -  то  убийцу,
которого мы достать не сумели.  Бухгалтер  убил  бешеных  псов  Благовидова,
которого тоже мы не можем достать.  Я  открыто  говорю:  если  работа  будет
направлена против Береславского - работайте без меня. Я на пенсии.
   - Лишних эмоций не нужно, Василий Федорович, - нахмурился генерал. - Если
бы мы в вас не нуждались, мы бы вас не позвали. Но не  надо  глаза  жмурить.
Почему от вашего Ефима не отстают? - По интонации Ивлиев  вдруг  понял,  что
генерал вовсе не питает к его питомцу недобрых чувств. -  Либо  Береславский
что-то опасное про них знает, либо может узнать.
   - Либо они просто не успели отменить старые планы, - вставил Коровин.
   - Может, и так, -  подумав,  сказал  генерал.  -  Но  сейчас  речь  не  о
стратегии, а о тактике. Вы, Василий Федорович, сядете "на  хвост"  Ефиму,  -
благо вы теперь  просто  обязаны  это  сделать,  раз  его  оберегаете,  -  и
постараетесь засечь всех фигурантов. Я  думаю,  вам  не  составит  труда  на
недельку стать его тенью. А еще я думаю, ваш Ефим за это время  сам  выкинет
что-нибудь интересное.  Теперь  он  понимает,  что  медийное  отвлечение  не
сработало. Значит, попытается выяснить причину проблем и устранить  ее.  Это
опять-таки в наших общих интересах.
   - Не можем справиться сами, просим помочь случайных прохожих?
   -  Согласитесь,  Василий  Федорович,  этих  людей  уже   нельзя   назвать
случайными прохожими. Жизнь поставила их в сложное положение, и они  приняли
вызов.
   -  Если  я  соглашусь,  можно  будет  не  замечать  некоторых   поступков
Береславского?
   - Если он не откроет стрельбу на Красной площади, то, наверное, можно. По
крайней мере, за ношение огнестрельного оружия и самозащиту  ему  ничего  не
будет. Обещаю.
 
   Генерал  потянулся,  размял  усталые  косточки.  Конечно,  большую  часть
сказанного  он  уже  знал.  Но  хотел,   чтобы   уровень   информированности
подравнялся, а главное - хотел как следует запрячь  старика.  Похоже,  через
рекламиста можно будет подобраться туда, куда раньше генерала  категорически
не пускали.
   Распечатка всех разговоров  Береславского  была  у  каждого  офицера.  Но
только  генерал  обратил  внимание  на  беседу  директора  "Беора"  с  неким
Рейзманом. Странная была предложена сделка. Неожиданная  и  очень  выгодная.
Странно, что Ефим отказался. Даже как  отказался  -  и  то  было  необычным.
Что-то остановило его буквально в последнюю секунду. Что-то,  чего  микрофон
не показал.
   Генерал навел справки о компании, приславшей Рейзмана. Мелкая,  ничем  не
примечательная. Кроме разве что слабо скрываемой связи  с  ФПГ  "Процветание
России". Финансово-промышленная группа со столь красивым  названием  выросла
за последние два года как на дрожжах. Прибыльна  она  была  чрезвычайно.  Но
деньги, сшибаемые на "блатных" заказах, не пересылались на  западные  счета,
как  можно  было  бы  предположить.  А  аккумулировались  здесь,  в  России,
направляясь  на  вполне  патриотические  проекты  возрождения  отечественной
промышленности.  Собственно,  для  чего  она  и  была  создана.  Второе   ее
назначение было менее заметным для наблюдателей, но, видимо, не менее важным
для создателей. Она подпитывала политиков, явно  или  скрыто  представлявших
интересы  власти,  и  пытавшихся  вырвать  дубинку  "патриотизма"   из   рук
узурпировавших ее "оголтелых".
   В принципе, генерал, как гражданин, с интересом и симпатией  наблюдал  за
новым политическим течением. Они явно вели к возрождению  мощи  государства.
Но его слегка  смущали  две  вещи:  стоявшая  за  процессом  фигура  "серого
кардинала" Дурашева и неразборчивость  в  применяемых  для  достижения  цели
средствах.
   Опять же, генерал ничего не имел против лично Дурашева. Кроме  неприятной
фамилии, этот человек обладал жесткой волей и, в общем-то,  верным  видением
ситуации  на  политическом  поле.  Если  бы  не   он,   многие   внутри-   и
внешнеполитические проблемы могли бы решаться  хуже,  чем  решались.  Говоря
прямо, это был чиновник, практически не занимавшийся личным  обогащением,  а
радеющий за интересы страны.
   И  вот  тут  начинались  расхождения.  Генерал,  всю  сознательную  жизнь
прослуживший в спецслужбе, то есть в органе подавления, считал  неправильным
и  неверным  для  России  вступать  в  следующее  тысячелетие  с  такими  же
бесправными и ничего не решающими гражданами, как и сто, и, наверное, тысячу
лет назад. Он, в частности, отнюдь не признавал гения Сталина, который тоже,
как известно, не прятал денег в Швейцарии и радел за державу. Да и зачем ему
было прятать кусочки страны, если он украл ее  целиком?  В  безраздельное  и
бесконтрольное обладание.
   А результат такого державного взращивания не мог  радовать.  Авторитарная
система слишком опасна и не способствует длительной  жизни  державы.  Угадал
Иосиф Виссарионович с танками - повезло стране. Не угадал с ядерной энергией
- ну, не мог недоучившийся студент семинарии знать все - и страна могла быть
попросту уничтоженной: сначала Гитлером (который, кстати, тоже не  угадал  с
ядерной энергией и не дал опережавшей всех в ядерной гонке Германии  сделать
бомбу), потом Западом.
   Короче,  генерал,  математик  по  образованию,  прекрасно  понимал   роль
флуктуаций в развитии общества. А также  науки,  искусства,  военного  дела,
техники и т. д. Когда же за дело берутся тираны, то первое, что они  делают,
- развязывают борьбу с флуктуациями. Уничтожают пассионариев, как их называл
Гумилев-младший. То  есть  те  пять  процентов  населения  планеты,  которые
способны на самостоятельные решения (точнее, они не способны жить  по  чужим
решениям). А уничтожение демократии и правового поля - следующий  шаг  любой
тирании -  автоматически  уничтожает  и  обратные  связи,  которые  не  дают
обществу загнить в застое либо революционно "зарулить" не туда.
   Математическое образование генерала и его непоказная любовь к  несчастной
стране, где ему выпало  счастье  родиться,  не  давали  возможности  считать
диктатуру хорошим выбором.
   Понятно, что генерал не путал демократию и то,  что  сейчас  наблюдал  за
окном. Но это был уже менее глобальный вопрос.
   Дурашев же,  родившийся  в  либеральной  интеллигентной  семье,  искренне
считал  просто  необходимым  для  России  лекарством   твердое   и   жесткое
управление. Демократия, на его взгляд, себя далеко не всегда оправдывала.  В
конце концов, Гитлер пришел к  власти  абсолютно  демократическим  путем.  А
современные выборные технологии вообще позволяют привести к  штурвалу  почти
кого угодно. В крайнем случае, если нельзя "поднять" своего, можно "утопить"
чужого. Кстати, второй вариант,  приводящий  к  тому  же  результату,  резко
дешевле первого.
   Дурашев не верил в разумное начало демоса, и мировая история приводила  в
доказательство тому множество примеров.
   Кстати, Благовидов, которого столь не любил генерал, возможно,  вовсе  не
казался Дурашеву подарком. Он его просто использовал. В  конце  концов,  все
вкусное, что ублажает наш желудок, изначально удобрялось дерьмом. А иначе  -
не взрастет.
   Генерал  встряхнул  головой.  Да,  Дурашев  ему   симпатичен.   На   фоне
разгулявшихся казнокрадов он выглядит почти благородно.  Но  против  жалкого
"Беора" сработал тоже Дурашев. Не лично, конечно. Может, он даже и не слышал
никогда о "Беоре". Но благовидовские убийцы в  конечном  счете  работали  на
него. И это не смущало спасителя Отечества. Однако очень  смущало  генерала.
Ему тоже, безусловно, хотелось расцвета России. Но не меньше  ему  хотелось,
чтобы внучка, когда вырастет, не смотрела  со  страхом  на  стены,  опасаясь
обнаружить микрофоны. И не смотрела со страхом  на  своего  парня,  опасаясь
обнаружить доносчика.
   "Ладно,  посмотрим.  В  конце  концов,  в  одних  ситуациях  можно   быть
союзниками, в других - расходиться".
   Вот только быть врагом Дурашева - довольно опасно. Впрочем,  быть  врагом
генерала тоже не сахар...
   ГЛАВА 22
   Ефим остановился около симпатичного,  недавно  построенного  придорожного
кафе, стилизованного под русскую избу. Он аккуратно  припарковал  машину  на
стоянку, почти  уткнувшись  носом  в  ствол  желтолистого  дерева,  заглушил
двигатель и поставил машину на иммобилайзер и сигнализацию - береженого  Бог
бережет.
   Внутри кафешка оказалась так себе: не слишком чисто, не слишком  стильно.
И грязновато. Но все равно не сравнить с прежним советским общепитом.
   Решив не быть слишком придирчивым, Береславский сел за столик в отдельной
кабинке, выгороженной тесаными сосновыми досками. Они уже потемнели, но  еще
пахли деревом.
   Тут же подошла официантка, симпатичная девчонка лет двадцати. Она назвала
реально существующие блюда, - примерно треть от обозначенных  в  лежащем  на
столе  меню,  -  и,  приняв  заказ,  удалилась,  гордо  покачивая  обтянутой
рейтузами попкой.
   Ефим вздохнул. Эту девушку он интересовал только в  качестве  поглотителя
ее стряпни (она сама же и готовила еду в крохотной кухоньке). И  то  лишь  в
обмен на денежные знаки.
   Впрочем, девушка сейчас тоже интересовала его не очень. Пока был у  мамы,
немножко отошел от происшествия у кладбища. Теперь  же,  вспомнив  страшного
Терминатора в зеркальце заднего обзора, вновь  пережил  весь  ужас  утренней
погони.
   "Пригнись - и пуля пролетит", - снова засвербила мозг пришедшая  там,  на
шоссе, строчка. Береславский попробовал подумать  о  чем-нибудь  другом,  но
фраза не уходила. Он придвинул к себе салфетку и быстро набросал:
 
   Пригнись - и пуля пролетит,
   Посвистывая при полете.
   И Пушкин сможет, встав, уйти,
   Не раненый в дурной охоте.
 
   И Мандельштам, совсем живой,
   Приковыляет из тумана.
   И Ленин, гений молодой,
   Не обустроит мир обмана.
   И хиросимская земля
   Зловещий гриб в себя утянет.
   И миллион таких, как я,
   Из тьмы Освенцима восстанет.
 
   ...Пригнись - и пуля пролетит.
   Отыщет цель себе другую.
   И сон, что нами был прожит,
   Вдруг превратится в пыль сухую...
 
   Перечитал написанное. Как всегда, после "излияния" на душе  стало  легче.
Ефим скомкал салфетку и бросил в пепельницу.  Раз  судьба  повернулась  так,
значит, надо принять это как должное.
   Он  еще  раз  "прокачал"  имеющиеся  факты.  Откровенно  говоря,  они  не
радовали.
   Никогда в жизни Береславскому  не  приходилось  чувствовать  себя  дичью.
Никогда он специально не лез ни в какие передряги. Да,  выпендривался  перед
девицами. Да, из-за гордыни принимал не самые осторожные  решения.  Но  Ефим
никоим образом не причислял себя к искателям приключений на ниве кулачных, а
тем более - огнестрельных  взаимоотношений.  И  вот  он  вполне  сознательно
угробил человека.
   Береславский аж  головой  помотал:  настолько  все  было  ирреальным.  Но
здравый смысл и тяжесть здоровенного  пистолета  во  внутреннем  кармане  не
позволяли ему счесть запечатлевшиеся в мозгу картинки следствием  временного
помрачения. Он потрогал куртку рукой, как  бы  вминая  "ствол"  вглубь:  все
время казалось, что окружающие внимательно присматриваются к  подозрительной
выпуклости.
   Тем временем девушка принесла  салаты  и  ушла  за  занавеску  жарить  на
газовой плитке котлеты.
   Ефим задумчиво принялся за еду. Салат типа "Оливье", идущий на  этот  раз
под именем "Столичный", оказался на удивление вкусным и свежим. Береславский
обожал это кушанье, которое в России давно стало символом либо  праздничного
стола, либо хорошей жизни. Когда он начал ездить по миру, его очень удивило,
что, кроме как на его родине, это блюдо нигде  не  готовят.  Более  того,  в
Испании нечто похожее, - и гораздо менее  вкусное,  -  называется  "енсаладо
руссо". То есть русский салат.
   Настроение сразу поднялось. Ефим  про  себя  ухмыльнулся.  Вот  ведь  как
устроен человек! За ним по следу идут какие-то странные злодеи. Под  курткой
у него штуковина, за которую сразу можно схватить три года тюрьмы. Впереди -
вообще непонятно что. А вот написал стишок, поел салата "Оливье" -  и  жизнь
уже не кажется столь уж мрачной. А чего удивляться: собака -  млекопитающее,
горилла - млекопитающее, и человек - тоже млекопитающее. Различия,  конечно,
есть, - бессмысленно их отрицать, - но сходства все же больше.
   Когда девушка принесла дымящуюся, отлично прожаренную котлету