она отделается меньше чем десятью - пятнадцатью  годами,
- то лучше уж вообще не жить...
   На Тибора надели  наручники  и  увели  к  машине.  Майор  Балинт  велел
привести Беату. Та сразу  же  попросила  сигарету  и  с  жадностью  начала
курить. Взгляд у нее был испуганный, движения неуверенные.
   - Меня повезут куда-то? - спросила она.
   - В Будапешт. Вся ваша группа провалилась, гражданка  Кюрти,  -  сказал
майор. - Теперь ваша судьба будет зависеть от того,  как  вы  себя  будете
вести.
   - Сколько лет мне могут дать?
   - Это определит суд. Вынося приговор, суд обычно все взвешивает  и  все
принимает  во  внимание.  Если  обвиняемый  своими   показаниями   помогал
следствию,  это  засчитывается  в   его   пользу   как   смягчающее   вину
обстоятельство. В таком случае можно отделаться всего несколькими  годами.
А для женщины это много значит. Скажите, кто, по-вашему, убил Меннеля?
   Беата чувствовала, что наступает самый тяжелый, самый трагический час в
ее жизни. До этого она жила легко и бездумно, лгала Меннелю,  лгала  Гезе,
своим родителям - всем, даже самой себе.
   Она повернулась к Балинту:
   - Если я во всем честно признаюсь, это зачтется в мою пользу?
   - Разумеется.
   - Хорошо. Я расскажу все, что знаю. Спрашивайте!
   - Кто убил Виктора Меннеля?
   - У меня нет доказательств, но я убеждена, что его убил мой жених, Геза
Салаи.
   - И вы могли бы повторить это при нем?
   - Пожалуйста, сделайте нам очную ставку, я скажу. Когда он отнял у меня
письмо Виктора Меннеля и избил меня, он так и заявил, что  убьет  Меннеля,
если я не порву с ним. Геза силен, как буйвол, и страшно ревнив.
   Майор Балинт распорядился, чтобы привели Гезу Салаи.
   Вечером, около  восьми,  когда  Шалго,  вконец  измученный  после  трех
беспокойных дней, ушедших на поиски виллы в  Фюреде,  уже  собирался  лечь
спать, неожиданно зазвонил "прямой" телефон полковника Кары.
   - Эмед-шестнадцать, - сняв трубку, ответил Шалго.
   На  другом  конце  провода  хрипловатый  мужской  голос   по-французски
спросил:
   - Полковник Кара?
   - Нет, полковник в Будапеште и вернется только завтра, а может, даже  и
послезавтра.
   - Как же быть? Мне нужно было бы срочно переговорить с ним.
   Шалго поманил Лизу и показал ей на другой аппарат.  Лиза,  быстро  сняв
трубку, начала о чем-то шепотом  договариваться  с  телефонисткой  местной
станции. Между тем сам Шалго продолжал разговор с неизвестным  обладателем
хрипловатого  баритона,  посоветовав  ему  связаться   по   междугородному
телефону с министерством внутренних дел в Будапеште.
   - Если, конечно, полковник еще не уехал домой, - добавил он и  спросил:
- Вы откуда сейчас звоните?
   - Из Кестхея.
   - Тогда вот вам мой совет: обратитесь в отделение милиции, у  них  есть
прямая телефонная связь с министерством.
   - Боюсь, что  будет  слишком  поздно,  -  усомнился  баритон.  -  Нужно
немедленно  принять  меры!  Скажите,  а  полковник,  уезжая,  не   оставил
заместителя?
   - Оставил. Я его заместитель. Меня зовут Оскар Шалго.
   - Тогда нам с вами нужно немедленно встретиться. Мое имя Пьер Монтье. Я
французский гражданин, турист. Проживаю  в  Эмеде,  в  отеле  "Русалка"  с
пятнадцатого июля. В Кестхей поехал на несколько дней.
   - Понятно, - сказал Шалго. - Чем могу служить?
   - Я могу встретиться с вами?
   - Когда и где?
   - В Шиофоке, в баре отеля "Европа". На моих  часах  сейчас  минут  пять
девятого. Если я сейчас же выеду, в десять я уже буду в Шиофоке. В  десять
подойдет?
   - Хорошо. Но как я вас узнаю?
   - Очень просто. Скажете официанту, что ищете меня.
   - Пожалуйста, повторите ваше имя.
   - Пьер Монтье.
   - Понял. Хорошо. О чем примерно пойдет речь?
   - Я покажу вам убийцу Виктора Меннеля. Некоего господина Эриха Фокса.
   - Эриха Фокса? Вы шутите, мсье. Фокс  выехал  за  пределы  Венгрии  еще
двадцатого июля.
   - Двадцатого выехал, а вчера возвратился. И утром снова уедет, если  вы
не арестуете его сегодня же ночью.
   Пьер Монтье положил трубку.
   Итак, в десять в Шиофоке.
   Шалго  повернулся  к  Лизе,   тщетно   пытавшейся   через   центральную
соединиться с каким-то абонентом. Однако нужный номер был все время занят.
   - Не надо, звездочка моя, -  остановил  жену  Шалго.  -  Лучше  попроси
девушку соединить меня с отелем.
   В отеле "Русалка" ответила дежурный администратор Аги  Добран,  хорошая
знакомая Оскара Шалго.
   - Скажите, Аги, проживает ли у вас некий Пьер Монтье, француз?
   - Да. Уже недели полторы.  Но  вчера  он  уехал  на  несколько  дней  в
Кестхей. Журналист, умница. И такой красавчик.
   - Вроде меня, - кисло пошутил старый детектив.
   - Я, правда, подумала сейчас о Жане Габене, - призналась Аги  из  отеля
"Русалка". - А что, сейчас в моде иностранцы? Вот, например, майор  Балинт
тоже почему-то недавно очень интересовался каким-то Эрихом Фоксом.
   - Майор Балинт?
   - Да.
   - А вам что-нибудь об этом Фоксе известно?
   - А как же! Вчера он возвратился из Мюнхена, заплатил по счету,  сел  в
машину и снова куда-то укатил. Кажется, в  Шиофок.  А  я  с  самого  обеда
разыскиваю майора Балинта и нигде не могу  его  найти.  Если  вы  случайно
увидите его, передайте, пожалуйста, что Фокс вернулся.
   - Обязательно передам. Спасибо. Доброй вам ночи.
   - Чем дальше, тем веселее! - кладя трубку, сказал Шалго  жене.  -  Если
Кара не позвонит, придется мне самому ехать в Шиофок.
   Лиза вышла из комнаты, но, когда минуту спустя она возвратилась,  Оскар
с кем-то беседовал по телефону:
   - Спасибо, Пети. Доложи поскорее полковнику. Конечно,  подожду.  Да,  в
Шиофоке, в ресторане.
   Он положил трубку и весело взглянул на жену.
   - Ну что ж, милая,  Оскар  Шалго  выезжает  в  свет.  Давай  мне  самые
элегантные носки.



        "14"

   Казмер сидел у камина и читал  свежий  номер  журнала,  когда  в  дверь
постучали и вежливый голос Хубера спросил:
   - Можно? Я не помешаю вам, господин инженер?
   - Нет, отчего же? Входите, садитесь.
   Хубер сел в кресло, затем, кинув  быстрый  взгляд  на  журнал  в  руках
хозяина, спросил:
   - Художественной литературой интересуетесь?
   - Да, когда время  есть,  читаю  с  удовольствием.  Больше  всего  меня
занимает  вопрос,  как   меняются   язык   и   содержание   художественных
произведений в ходе технической революции.
   - И что же? Меняются?
   - В известном смысле  -  да.  Пока,  увы,  это  влияние  одностороннее.
Писатели дружно пытаются доказать,  что  техника  порождает  отчужденность
человека, убивает в нем гуманное отношение  к  жизни,  к  ее  проявлениям.
Между тем речь идет о более сложных влияниях совсем иного рода. Могу я вам
что-нибудь предложить?
   - Нет, господин инженер, спасибо. Ужин был отличным. А пить я не  буду,
так как мне скоро ехать.
   - Все в порядке? - спросил Казмер, закуривая сигарету.
   - О да. Должен сказать, что полковник  Кара  истинный  джентльмен.  Все
свои обещания он честно выполнил.
   - Может,  мне  показалось,  но  я  видел,  как  этот  его  лейтенантик,
Фельмери, или как там его, ставил на вашу машину дипломатический номер.
   - Нет, вам не показалось, господин  инженер,  -  с  улыбкой  подтвердил
Хубер. - Просто я поступил на дипломатическую службу. Как и вы.
   - Я не поступал. И еду я за границу не с дипломатическим  паспортом.  -
Про себя же Казмер подумал: "Если я вообще поеду куда-то после всего,  что
рассказала Илонка". -  Извините,  господин  Хубер,  но  мне  нужно  срочно
поговорить с Оскаром Шалго. Я надеюсь, вернувшись, еще застать вас здесь.
   - Ваш дядя только что сказал мне, что господин Шалго  куда-то  уехал  с
лейтенантом Фельмери, - заметил гость. - Кажется, в Шиофок.
   - На всякий случай я все же загляну к нему.  Может,  он  уже  вернулся.
Извините, но у меня действительно очень важное к нему дело.


   На вилле Шалго Казмер застал только Лизу с Илонкой. Не заметить, что  у
девушки заплаканные глаза, было бы трудно.
   - Что с тобой? - спросил Казмер  Илонку,  но  та  вместо  ответа  снова
заплакала. Казмер вопросительно посмотрел на Лизу, которая, казалось, была
совершенно поглощена своим вязанием.
   - Что с ней? Или вы поссорились?
   - Кто? Я с Илонкой? Придумаете тоже!
   Казмер подошел к девушке и, взяв за плечи, повернул ее к себе:
   - Ну, ты чего расплакалась?
   - С ума сошла наша девочка, вот что, - сказала наконец Лиза.
   - Ничего не понимаю! - воскликнул Казмер.
   - Низкий человек этот ваш полковник Кара! -  сквозь  слезы  проговорила
Илонка.   -   Воспользовался    моей    доверчивостью.    А    я,    дура,
разоткровенничалась  с  ним.  Рассказала  все  как  есть.  И   что   ночью
девятнадцатого была с Меннелем. И что ты утром ждал меня.
   - Да ты спятила! - воскликнул Казмер.
   - Возможно. А ты знаешь, почему я это ему  рассказала?  Знаешь?  Потому
что за тебя боялась. Я хотела доказать, что...
   - Что ты хотела доказать? - негодовал Казмер. - Что ты дура?  Это  тебе
вполне удалось. А еще поклялась, что будешь  нема  как  могила.  Где  дядя
Оскар?
   - Уехал, - сказала Лиза.
   - Когда он вернется?
   - Понятия не имею. - Лиза положила на колени вязанье. - Вот что я скажу
тебе, Казмер: ты грубый и невоспитанный! Илонка никак не заслужила,  чтобы
ты с ней разговаривал таким тоном. Она любит тебя!  А  ты  злоупотребляешь
этим. К тому же ты самый настоящий трус. Нет, ты не любишь Илонку.  Потому
что если бы ты любил ее, то давно сказал бы об этом своей матери.
   - Теперь еще вы будете меня поучать, тетя Лиза?  Так  вот,  оставьте-ка
меня в покое! У меня и без вас голова идет кругом. Я люблю Илонку, но  вам
до этого нет ровно никакого дела. А ты перестань реветь.  -  Казмер  обнял
девушку. - Ну, кому я говорю? Люблю я  тебя,  слышишь?  Люблю!  И  ты  это
отлично знаешь сама. И я сегодня же скажу об этом маме. Ты не  сердись,  а
лучше прости,  если  можешь!  Я  действительно  грубиян  и  эгоист.  -  Он
наклонился и поцеловал ей руку.  -  Я  виноват.  Очень  виноват.  Идем,  я
провожу тебя домой.
   - Я побуду еще немного здесь, - всхлипывая, сказала Илонка.
   - Как хочешь. - Казмер повернулся к Лизе. - Передайте, пожалуйста, дяде
Оскару, что мне очень нужно поговорить с ним.


   Дома он застал Хубера сидящим в одиночестве  в  гостиной  с  газетой  в
руках.
   - Ну что? Виделись с господином Шалго?
   - Нет.
   - А вас только что разыскивала матушка. Я взял на себя смелость сказать
ей, что вы ушли к Шалго. Но мне показалось, что это ей не понравилось. Она
очень любит вас, ваша матушка, - добавил он.
   - Я тоже люблю ее, - сказал Казмер, - и готов  отдать  за  нее  все  на
свете.
   - Вот об этом я как раз и не советовал бы вам сейчас  говорить  слишком
громко. Чего доброго, еще наживете неприятности.
   - Что вы имеете в  виду?  -  удивленно  спросил  Казмер,  посмотрев  на
Хубера.
   - Полковник Кара подозревает вас в убийстве.  Он  сам  мне  говорил  об
этом.
   Казмер пожал плечами:
   - Работник госбезопасности. Подозревать - его  обязанность.  Он  просто
еще не знает о новых материалах следствия, полученных майором Балинтом. Вы
уже сами слышали, что сказал вчера майор об Эрихе  Фоксе!  А  что  я  могу
поделать, если моя физиономия не  нравится  полковнику  и  он  по-прежнему
подозревает меня? Меннель завладел драгоценностями. Фокс шел  за  Меннелем
по следам и, выбрав подходящий момент,  прикончил  его.  Фокс  -  торговец
произведениями искусства. Все это хорошо известно майору Балинту.  У  него
есть веские доказательства. Например, отпечатки  пальцев  неизвестного  на
машине и след ботинка, обнаруженный в гараже. Но полковнику Каре  это  все
нипочем. Знаете, какой приказ он отдал своему лейтенанту? Если  у  Казмера
Табори нет алиби, задержать  его  и  отправить  в  Будапешт!  Вот  так-то,
господин Хубер! А знаете, что я на это ему скажу? Нет, товарищ  полковник,
вы сначала попробуйте доказать, что это именно я убил Меннеля.
   Хубер, невозмутимо покуривая, внимательно слушал  полные  горечи  слова
Табори-младшего.
   - А если полковник Кара докажет это? - спросил он.
   Казмер удивленно вздернул вверх брови.
   - Что?
   - Что Меннеля убили вы.
   - Вы шутите?
   - Нет. Просто я думаю вслух.
   - Не очень логично: убил Меннеля, забрал драгоценности...
   - Полковник Кара считает, что Виктора  убили  не  с  целью  ограбления.
Думаю, что Шалго убедил его в этом. Потому он и не приемлет версии  майора
Балинта, какой бы логичной она ни казалась. Это я знаю от самого господина
Шалго.
   Казмер недоверчиво смотрел на непроницаемое лицо Хубера.
   - Кара прав, - продолжал тот. - Кстати, мы оба - и он и я - знаем,  что
драгоценности в руки убийцы не попали.
   Казмер уже с подозрением взглянул на Хубера. Ему вдруг стало жарко,  на
лбу выступил пот.
   - Значит, полковнику уже известен и убийца? - спросил Казмер.
   - Кара пока еще только догадывается, а я... я знаю совершенно точно.
   - От кого?
   - От самого Виктора Меннеля.
   Казмер насмешливо скривил рот.
   - А-а! Тогда другое дело, - с иронией протянул  он.  -  Тогда  понятно.
Наведались к нему в морг и мило побеседовали.
   - Я говорил с ним об этом еще до его смерти, - медленно  сказал  Хубер,
не обращая внимания на иронический тон Казмера. - Да, господин инженер, за
полчаса до смерти. Вы знаете, что в машине Меннеля есть рация?
   - Знаю. - Казмер с интересом разглядывал этого  невозмутимо  спокойного
человека. - И о чем же вы с ним говорили?
   - Меннель передал мне  по  рации,  что  готовится  к  встрече  с  одним
человеком и что боится этой встречи. Я записал наш разговор с Меннелем  на
пленку. Но пленку эту я своему шефу не передал. Привез ее сюда.
   - Понятно, - кивнул Казмер и закурил. - Вы знаете, что люди  полковника
Кары ищут преступника? Почему же вы не передадите им вашу запись?
   - Потому что не желаю неприятностей вашей матери, - объяснил Хубер.  От
него не ускользнуло, как переменился в лице Казмер.
   - Моей матери? - переспросил Казмер. - Вы с ума сошли?!
   - Нет, господин инженер. Я в своем уме и знаю, что говорю. Меннель  был
шпионом.  Я  выдал  венгерским  органам  двенадцать  его  агентов,  но   о
тринадцатом умолчал.
   Казмер покачнулся, как от неожиданного удара:
   - Вы хотите сказать, что...
   - Именно это, господин инженер, - подтвердил Хубер. - Тринадцатый агент
Виктора Меннеля - ваша мать, госпожа Бланка Табори.
   - Вы соображаете, что говорите, - с угрозой в голосе произнес Казмер.
   - Факты, только факты, господин инженер.
   - Это неправда! - воскликнул Казмер. - И не может быть правдой.
   - Правда. Я могу доказать. - Хубера охватило волнение,  но  он  тут  же
сумел совладать с ним. - Скажите,  господин  инженер,  а  что,  собственно
говоря, вы знаете о своей матери?
   - Все. Мама всегда была со мной откровенна.
   - Господин инженер, - остановил его Хубер, - я хотел бы в таком случае,
чтобы вы меня выслушали. Это в ваших интересах. Но прошу вас, как  это  ни
трудно, держать себя в руках и отнестись ко всему, что вы сейчас услышите,
объективно. Вам известно, что госпожа Бланка и господин Матэ Табори  очень
любят друг друга. Так их воспитали родители. Они  готовы  пойти  на  любую
жертву один ради другого. Это-то и стало причиной многих событий.
   - Я все знаю и без вас, - раздраженно прервал Хубера Казмер.
   - Матэ Табори - человек левых взгля...
   - И это мне известно. Говорите, пожалуйста, по существу.
   - Я понимаю вашу нервозность, господин инженер, но прошу вас  дослушать
меня до конца, даже если я буду говорить о вещах,  на  первый  взгляд  вам
знакомых. Бланка Табори политикой не занимается. Характер у нее  не  очень
уравновешенный, не то что у ее брата. В сороковом году она познакомилась с
капитаном венгерского генштаба Кароем  Моноштори-Мюллером.  Знакомство  их
переросло в любовь. Бланка  написала  об  этом  брату  в  Данию  и  вскоре
получила ответ. Матэ Табори успел собрать через своих будапештских  друзей
сведения о Моноштори. Оказалось, что это омерзительнейший тип: ни  во  что
не верящий циник, фашист  из  той  категории  военных  наемников,  которые
готовы служить  любому,  кто  хорошо  платит.  Однако  госпожа  Бланка  не
согласилась с таким мнением о своем избраннике. Тогда Матэ Табори поставил
вопрос ребром: либо он, либо Моноштори. Уступая  брату,  Бланка  для  виду
порвала с Моноштори, но тайком они продолжали встречаться. Тем временем  в
Дании нацисты арестовали Матэ Табори и его жену. Супруги Табори  попали  в
концлагерь. Теперь уже начальство Моноштори-Мюллера потребовало, чтобы  он
порвал с Бланкой. Но капитан тоже любил девушку и хотел жениться  на  ней.
Однако и он  не  получил  на  это  разрешения.  Более  того,  командование
отправило его на фронт. Моноштори был в ярости. Он вымещал свою  злобу  на
местных жителях оккупированных стран. С Бланкой он вел  тайную  переписку.
Ей импонировала его  преданность.  Но  она  не  знала  о  его  злодеяниях,
зверствах на фронте и в прифронтовой полосе.  Затем  началось  отступление
фашистов. Во  время  боев  в  Задунайском  крае  Моноштори  в  ссоре  убил
немецкого генерала.
   - За что? - перебил Хубера Казмер.
   - В одном венгерском селе по приказу этого генерала нацисты расстреляли
каждого десятого жителя, подожгли  и  взорвали  близлежащий  замок,  убили
сестру и зятя Моноштори. Майор явился к  генералу  и  потребовал  от  него
ответа за содеянное. Вспыхнула ссора. Немцы попытались арестовать  майора.
Майор пристрелил генерала и скрылся. Он прятался на вилле у Бланки Табори.
Положение было трагическим. Моноштори разыскивали и русские и немцы. И все
же  ему  удалось  избежать  ареста.  Война   окончилась.   Из   концлагеря
возвратились Матэ Табори и его жена. Они  и  не  подозревали,  что  Бланка
прятала  у  себя  дома  разыскиваемого   властями   военного   преступника
Моноштори. Между тем в руках у Бланки случайно оказались документы  одного
убитого немецкого офицера. Вначале она хотела переслать  их  родственникам
погибшего,  но  затем,  передумав,  отдала  их  Моноштори.  Присвоив   эти
документы, Моноштори уехал из Венгрии и некоторое время жил в американской
зоне в Германии. Он занимался контрабандой и неплохо зарабатывал на  этом.
Но в сорок восьмом году его арестовали, опознали, и тут открылось все  его
прошлое.  Моноштори  во  всем  откровенно  сознался.  Я  присутствовал  на
допросах и знаю все это из  первых  уст.  Геленовцы  завербовали  его  для
работы в разведке, пригрозив, что в случае отказа  его  выдадут  советским
властям.
   Казмер с изумлением слушал этот странный рассказ. А ведь  мать  никогда
не говорила с ним о своем прошлом. Впрочем,  Хубер  мог  и  наврать.  Хотя
рассказ его выглядит вполне правдоподобным.
   Хубер, по-видимому, хотел что-то еще добавить к своему рассказу,  но  в
это время в гостиную вошли Бланка и Матэ Табори,  и  он  умолк.  А  Казмер
сидел, потупившись.
   - Господин Хубер, когда вы отбываете? - спросил профессор.
   - Скоро. Я уже все упаковал. Остались еще кое-какие дела.
   Бланка посмотрела на Казмера и увидела по его лицу, что  то,  чего  она
больше всего боялась, уже свершилось.
   Профессор достал из серванта рюмки.
   - Вы позволите, господин Хубер? - спросил он.
   - За рулем я обычно не пью. Но в виде исключения. За ваше здоровье.
   Табори наполнил рюмки.
   Казмера, досадовавшего, что ему помешали закончить разговор с  Хубером,
все больше охватывала тревога за мать, за себя. Что же делать? Что  вообще
можно в таких случаях делать? Бежать очертя голову? Куда?  Нет,  уж  лучше
встретить беду лицом к лицу.
   - Дядя Матэ, - вдруг решившись, сказал он,  -  можно  нам  остаться  на
несколько минут одним?
   - Кому "нам"? - не понял профессор.
   - Ему и мне, -  пояснила  Бланка.  -  Но  это  излишне,  сынок.  Можешь
говорить при дяде. Он все знает.
   - Значит, это правда? Доктор Хубер сказал правду?  -  закричал  Казмер,
впиваясь глазами в спокойное, подчеркнуто