ых на 16 июня президентских
выборов, обсуждая, что с ней сделают вернувшиеся к власти ком-
мунисты.  В  это  время в КСПшных кругах стали очень популярны
две строчки из песни Ланцберга "Кошачий вальс":  "Пой до июня,
а  там  махнем  Вместе  на Соловки!"

     А вот  в  кругах  московской  "психоделической  культуры"
(попросту говоря, идейной наркоты) очень любили другую строчку
того  же автора:  "...Ты видишь,  КОЛЕСА совсем зарастают ТРА-
ВОЙ".

     Аналогичными наблюдениями могли бы  поделиться  многие  и
многие знатоки его текстов. Так, было замечено, что в одном из
детских приютов Одессы на стене туалета красовалась  следующая
цитата: "Извини,  старина,  захотелось  немного излиться..." И
это не единственное подобное место, где она была использована.
     Вообще данному автору "везет" на вариации прочтения его в
народе. Некто,  кажется магнитофонщик из Казани Валерий Муста-
фин, а может быть, Дмитрий Бикчентаев, рассказывал, что группа
товарищей,  к которой принадлежит и сам Некто, давно уже назы-
вает "Песенку о голове" не иначе как "Песенка человека, мающе-
гося животом и запертого в кабинке туалета  Казанского  вокза-
ла". Тут все пошло в ход - и замок,  и бумажная четвертушка, и
утробный вой... Ну, что ж, у кого что болит...

     Гуманизм одержал победу по очкам...

     Рассказывает Валерий Мустафин (Казань).
     Самое начало семидесятых.  Концерт ансамбля, костяком ко-
торого являются медики,  в том числе молодой хирург, впоследс-
твии - известный  исполнитель  Володя  Муравьев.  Руководитель
группы - детский врач Ильдус Гирфанов.
     Публика процентов на девяносто  случайная.  Бабульки  ка-
кие-то, и вообще непонятно кто.  А ребята одеты, по тем време-
нам,  вызывающе:  черные  свитера,  черные  очки...  Аудитория
встречает их неодобрительным гулом;  кто-то отпускает ядовитые
реплики на  нравственно-этические  темы...  По-хорошему,  надо
уходить, не начиная концерта.
     Тут Ильдус Гирфанов и говорит:
     - Вот  вы смеетесь,  а не знаете,  что мы почти ничего не
видим!
     Народ меняет тон восприятия на участливое  внимание.  Ан-
самбль поет. Успех полный!
     Кстати, случилось все это 1 апреля.

     Но оказывается, все было не совсем так. Во всяком случае,
очевидец финальной части этой эпопеи известный  автор  из  все
той же  Казани  Валерий Боков предлагает иную версию,  и более
убедительную, и более изящную,  так что старую  мы  сохраняем,
во-первых, из  уважения  к  Валере  Мустафину и его стремлению
обогатить нашу сокровищницу, а во-вторых, из интереса к самому
процессу рождения легенды (разумеется, на могиле истины).
     Дело же было так.  В 1968 году, когда Боков уже вовсю за-
нимался туризмом и сочинял песни по данному профилю, известный
в Казани квартет студентов-медиков в составе Ильдуса Гирфанова
(руководитель), Володи Муравьева, Валеры Пастухова и еще одно-
го их товарища подвизался на ниве почти чисто  эстрадной,  ну,
может,  с легким комсомольско-студенческим уклоном. Что не по-
мешало ему неким загадочным образом оказаться  приглашенным  в
Смоленск на слет туристской песни.  Кстати,  слеты эти смоляне
проводили в конце года.
     И вот едут наши студенты в поезде и по мере приближения к
финишу все более лихорадочно и безнадежно ищут хоть что-нибудь
мало-мальски подходящее в своем репертуаре.  Увы!.. И тут муки
творческого поиска  приводят  одного из них в вагонный туалет,
где он - о счастье!  - обнаруживает обложку журнала "Огонек" с
опубликованной на  третьей  ее  странице песней "Юность строит
города". Песня была признана приличествующей, получила "добро"
"реперткома" и моментально вошла в "обойму".
     И вот выходят ребята на сцену в своих черных очках и сви-
терах (имидж-то сменить не успели!), и хотя аудитория - не ба-
бульки, а турье,  но это оказалось даже хуже.  К песне публика
отнеслась не лучше, чем к декоративно-оптическим приборам, и в
зале поднялось нечто невообразимое.
     Тут Ильдус и сказал свою магическую фразу (она, кстати, в
боковской версии звучит несколько иначе):
     - Вы,  ребята,  видно в жизни не очень много понимаете, а
ведь почти все мы совершенно ничего не видим!
     Никогда туристов  нельзя  было упрекнуть в душевной черс-
твости. Обстановка переменилась моментально. Выступление прош-
ло "на ура", и казанские "сироты" огребли то, что сейчас бы мы
назвали призом зрительских симпатий...

     Новые грани таланта.

     Рассказывает Станислав Соловкин (Москва).
     ДК МАИ.  Концерт Галины Крыловой и Дмитрия Дихтера, о чем
извещает афиша в вестибюле.
     А наклеена она на какую-то другую афишу,  причем не очень
аккуратно, так  что  верхний  край  старой   (с одной строкой,
крупными буквами) виден из-под новой.  И всего-то два слова  в
этой строке:
                      "ЭРОТИЧЕСКОЕ ШОУ".

     О вреде постоянства.

     Валерий Мустафин  (Казань)  вспоминает  одну  из историй,
связанных со своим легендарным земляком Борисом Львовичем.  По
поводу Бориса всегда кипели споры о том, чего у него нет - от-
чества или фамилии.  В семидесятые годы многих шокировало  то,
что этот  молодой и не очень еще известный человек требует та-
кого почтения к своей персоне (что явствовало из того,  как он
представлялся при знакомстве).
     Так или иначе,  истина не установлена до сих пор. Но не о
том сейчас речь.
     Году примерно в 1976-м Борису вдруг захотелось стать гру-
шинским лауреатом, да поздновато: билетов на поезд из Казани в
Куйбышев на нужное число не было,  и на фестиваль он несколько
припоздал -  отборочное прослушивание соискателей уже закончи-
лось. На сцену он хоть и вышел,  но по личной протекции Сергея
Никитина.
     Надо сказать,  он блестяще исполнил "Капли датского коро-
ля" Окуджавы,  но во время обсуждения в жюри против его лауре-
атства вдруг выступил председатель оргкомитета Борис Кейльман,
причем уперся глухо:
     - Львович не прошел прослушивание!
     Через год  Борис  приехал на неделю раньше.  Отбор прошел
без проблем:  "Капли датского короля" блистали не менее  ярко.
На "гитаре" (как известно, такую форму имеет сцена Грушинского
фестиваля) - абсолютный успех.
     В жюри снова упирается Кейльман:
     - Репертуар не обновляется!

     Кто есть кто?

     Рассказывает Борис Жуков (Москва), но не тот, а другой.
     Общий концерт на каком-то шумном мероприятии. Ждут Викто-
ра Берковского. Он задерживается, но в конце концов появляется
на сцене - аккуратно в момент,  когда стоящая на ней и  поющая
"Alma mater" группа восклицает:
     - Здравствуй, здравствуй, пес облезлый!..

     "Три медведя", новое прочтение.

     Рассказывает Любовь Захарченко.
     Какой-то фестиваль. Действие происходит за кулисами. Юрию
Кукину надо куда-то отойти и он ставит свою гитару к стенке.
     Тем временем очередному выступающему не на чем играть; он
берет кукинскую гитару и, обнаружив, что она изрядно расстрое-
на, тщательно исправляет эту  оплошность.  Поет  и  возвращает
инструмент на место.
     Тут появляется законный владелец и, готовясь выйти к мик-
рофону, проводит рукой по струнам...
     Смысл сказанного им можно перевести примерно так:
     - Какой  благодетель  настроил мою гитару !?!?  Гитара  у
барда должна быть немного расстроена!!!!!

     Как это делалось в те времена.

     Рассказывает Игорь Безносов (Судак).
     Вносим уточнение:  Судак - это город в Крыму, на Украине,
а не то, что вы подумали, начитавшись стихов Нины Искренко.
     Безносов - просто Игорь,  а  лучше  Бек,  так  зовут  его
друзья. Так будем звать и мы,  тем более, что в истории, расс-
казанной им,  фигурирует некий Гоша,  тоже,  вероятнее  всего,
Игорь.
     Итак, в конце 80-х Бек и Гоша побывали в Ялте на 1-м  фе-
стивале авторской песни памяти Артура Григоряна. В январе дело
было. Фестиваль был организован,  по словам Бека, не бог весть
как; просчеты  организаторов  обернулись  кучей  неудобств для
гостей и участников, и Бек с Гошей, отрефлексировав это мероп-
риятие в  одном из пивбаров Судака и залив баки пивом по самые
пробки, решили: "А чем мы хуже? Наоборот, лучше, так как проа-
нализировали чужие  ошибки и сами-то уж ни за что их не повто-
рим!"
     Сказав себе таковы слова, друзья из пивбара прямиком нап-
равились в райком комсомола.
     А там был новый первый секретарь, которому уже вовсю пора
было проявить себя в этом качестве,  а повод все не подворачи-
вался. И вот подвернулся, попахивая ячменем и солодом. Тем бо-
лее, что друзья догадались предложить посвятить эту  патриоти-
ческую акцию освобождению города от немецко-фашистских захват-
чиков и провести в районе 14 апреля - дня для местных  граждан
знаменательного.
     Первый с полчаса собирал свиту по селектору и как придет-
ся; кого-то даже из дому выдернул. Сидя все это время в прием-
ной и начиная трезветь, Гоша произнес:
     - Ну, пошутили и будет. Тем более, пора пивка добавить.
     Бек и сам начал было склоняться к подобному  решению,  но
тут дверь  кабинета  отворилась и Первый пригласил инициаторов
войти. Продолжая втягивать ноздрями воздух,  он несколько неу-
веренно сказал:
     - Я знаю, в туристской среде "это" не очень принято?
     - Не, не, что вы! - заверили его друзья.
     - Ну, хорошо. Что для этого надо?
     Было перечислено  все,  что надо,  и даже несколько более
того. Учитывая,  что ожидается приезд большого количества  из-
вестных бардов  (секретарь кивал,  пытаясь одновременно запом-
нить множество новых для себя фамилий, порой весьма экзотичес-
ких), комсомол Васю...  пардон, Судака мобилизовал два "Икару-
са", концертный зал,  загородную базу, гостиницу, ресурсы Гор-
торга, лучшую в городе акустическую аппаратуру...
     Было адаптировано к местным условиям и разослано  Положе-
ние о ялтинском фестивале...
     И хотя ни Капабланка,  простите, ни Окуджава, ни кто дру-
гой из больших знаменитостей не приехал, фестиваль состоялся.
     Сначала был дневной концерт в прекрасном  зале  гостиницы
"Горизонт". Потом,  заполнив  половину "Икаруса" (второй приш-
лось отпустить  за  ненадобностью),  соучастники  двинулись  в
турприют "Карагач".
     Секретарь приехал на черной "Волге".  Народ оробел,  зас-
теснялся, гости стали спрашивать, "что намечается".
     - Все нормально,  - отвечал Бек. - Я собрал всех "своих";
мы посидим, хорошо выпьем, но чуть попозже.
     Он попросил  всех успокоиться и не переживать,  пообещав,
что после полуночи,  до которой комсомол не дотянет,  начнется
то, ради чего все и собрались.
     Начали с военных песен.  Кого-то потянуло на "Интернацио-
нал". Секретарь  напрасно  ждал хоть чего-нибудь из туристской
тематики - патриотизм бил ключом. Не выдержал он в 22.00.
     - Ну, все, можно начинать! - сказал Бек.
     "Икарус" ждал  всю  ночь  и  утром  повез в город человек
пять. Остальные куда-то подевались.

     Падение титана.

     Второй фестиваль в Судаке, как рассказывает Бек, состоял-
ся год спустя, тоже в апреле.
     Антураж был - романтичнее некуда:  двор старой генуэзской
крепости. Площадка около мечети. Вид на море! Акустика!
     Перед концертом  известный  бард  Геннадий  Жуков зашел в
бар; моряки, промышлявшие там свой кайф, попросили его спеть и
от щедрот своих хорошо угостили.
     К назначенному часу Гена на сцену не успел.  Он появился,
когда прочие  участники, вынужденные тянуть время, пели уже по
второму заходу. Тут Гена и вышел. Попытался что-то изобразить,
но неудачно. Широким жестом швырнул гитару через плечо и пошел
через  "зал",  вдоль  крепостной  стены, на выход из цитадели.
Шел, шел и вдруг исчез. Все только ахнули.
     А там был пролом в стене,  различимый лишь тверезым  гла-
зом. Но,  видимо, то, что Гену чуть не сгубило, его же и спас-
ло: он даже убиться был не в состоянии. Случившийся поблизости
милиционер только и спросил:
     - У вас что, все такие?
     Но утром  на следующий день - то ли совесть тому причина,
то ли ведро пива,  принесенное Беком из злополучного  бара,  -
Гена отработал вчерашнее, дав великолепный концерт.

     Ямщик, не гони лошадей!

     Рассказывает Николай Гусев (Москва).
     Май 1995 года. Концерт Анатолия Киреева в Доме композито-
ров. Из зала приходит записка, которую Анатолий читает вслух:
     - Играйте,  пожалуйста, помедленнее: я не успеваю записы-
вать аккорды.
     Позднее Стас Колеников (Москва) сознался в том, что авто-
ром этой записки был он.

     В нужное время, в нужном месте.

     Рассказывает Леонид Сергеев.
     В этот раз ему относительно повезло.
     Это было  в конце 80-х на алюминиевом комбинате в г.Крас-
нотурьинске Свердловской области.
     Лист ватмана красными буквами сообщал о том,  что "сегод-
ня, 27 числа, в красном уголке состоится концерт гитариста Ле-
онида Сергеева".
     Когда же лист сняли и перевернули,  обнаружилась  надпись
черными буквами о том, что "похороны шофера такого-то состоят-
ся 26 числа..."
     Пронесло!

     На концерте в одном из кисловодских санаториев он оказал-
ся в более сложной ситуации.
     Был "мертвый сезон",  и аудиторию составляли, в основном,
старички и старушки.
     Минут через  двадцать после начала Леня получает записку:
"Молодой человек, когда же придут артисты и начнется концерт?"

     Не менее захватывающий сюжет развертывался 7  марта  1996
года в Димитровграде Ульяновской области в НИИ атомных реакто-
ров. Приглашение поступило двумя днями ранее и носило  "пожар-
ный" характер, почему - станет видно во вторых строках.
     Встречают Леонида хозяева мероприятия в ульяновском аэро-
порту и везут к месту происшествия. При этом время от времени,
взглядывая на него, как-то странно посмеиваются:
     - Гы-гы! Гы-гы!
     Долго так продолжаться не могло;  Леня  все  же  попросил
объяснить, в чем дело.  И узнал, что вообще-то был заказан ан-
самбль цыган из Санкт-Петербурга,  но что-то случилось то ли с
Петербургом, то ли с цыганами,  и они не смогли приехать.  Тут
Сергеева и мобилизовали.
     Перед самым выходом на сцену, когда публика уже заполнила
зал, он получил дополнительную информацию:

     На этом рассказ можно было бы закончить,  и он был бы по-
хож на хороший фольклорный анекдот. Но поскольку среди читате-
лей наверняка найдется немало тех,  кто ценит  юмор  Сергеева,
они наверняка  захотели бы узнать,  что было дальше.  А дальше
Леня вышел на сцену и сказал:
     - То, что я цыган, я узнал сегодня. А так как по гороско-
пу я "овен",  то вместо цыганского барона вам будет  петь  цы-
ганский баран...
     Идея была одобрена аудиторией и катастрофа не состоялась.

     Возмездие.

     Правильно французы говорят:  "Предают свои".  А если и не
предают, то пакостят, как могут. Особенно этим всегда отличал-
ся ленинградский исполнитель Алексей Брунов.
     Вот что рассказал Валерий Боков.
     Приезжают они с Володей Муравьевым  куда-то  давать  кон-
церт. Времена для песни не самые благоприятные; концерт домаш-
ний. А войти в квартиру оказывается не очень просто,  особенно
с гитарой за плечом, так как дверь лишь слегка приоткрывается,
и приходится проникать через неширокую щель.  А мешает ей отк-
рываться нормально... ящик водки.
     Второе, что замечают  друзья,  это  какие-то  странные  и
очень уж активные манипуляции принимающей стороны с различными
стеклянными предметами (стаканами,  бутылками),  причем в  ка-
честве наполнителя фигурирует все то же детище великого химика
Д.И.Менделеева.
     Друзья на  всякий  случай задают вопрос,  не будет ли это
мешать реализации намерений,  связанных с песнями,  и получают
ошеломляющий ответ: оказывается, побывавший здесь недавно Бру-
нов, который,  собственно, и порекомендовал пригласить Муравь-
ева и Бокова,  счел своим долгом "честно" предупредить органи-
заторов,  что поют ребята,  конечно, очень здорово, но меньше,
чем ящиком водки, при этом не обойтись: алкаши, мол, они тоже,
каких не сыщешь...

     Так что "по жизни" Брунов  заслужил  большой  всенародной
"благодарности".
     О том,  в какой форме она однажды проявилась,  рассказали
независимо друг от друга сразу несколько человек.  Один из них
- Виктор Аникеев.
     Произошло это в Ленинграде,  а Виктор тогда как раз и был
ленинградцем, так что видел все своими глазами.
     "Был" в смысле "находился" - потому что учился в политех-
ническом институте и даже организовал при нем КСП "Топос" (ес-
ли прочесть с конца на начало - получится имя польского города
и проводимого в нем фестиваля эстрадной песни). Так в названии
клуба оказался заложен протест против того, что раньше презри-
тельно  звали  "эстрадой",  а сейчас гораздо спокойнее - "поп-
сой".  "Был" же в смысле "сплыл" - потому,  что не сошелся  во
взглядах  на песню с известной "конторой" и вынужден был поки-
нуть не только стены альма матер,  но и Питера в целом, благо-
даря  чему  сначала  основал КСП в Орше,  а затем перебрался в
Красноярск, где и по сей день споспешествует местному клубу.
     А тогда он сидел на концерте Брунова, а тот пел, время от
времени получая записки из зала и по привычке тут же их читая.
Впрочем, оглашая очередной текст,  он осекся на середине и по-
чему-то засуетился, а потом, пробормотав нечто нечленораздель-
ное,  и  вовсе убежал за кулисы,  откуда вернулся минуты через
три злой,  как черт. Слова же, возымевшие столь сокрушительное
действие, были примерно таковы:
     - Поете Вы, Леша, конечно, хорошо, но ширинку тоже засте-
гивать надо!
     К тому  времени Брунов нагулял кое-какое брюшко,  так что
даже без висящей на нем гитары обозреть место, по которому на-
нес удар  народный мститель,  было проблематично.  Пришлось на
время "встать в док"...

     "Будем брать!"

     Надо полагать, самого Аникеева еще ждет впереди нечто по-
добное, так как и он не дурак был подшутить, и юмор его сопря-
жен бывал с чувствами достаточно сильными, причем испытывал их
он, разумеется, не сам...
     Был как-то  в Орше с концертом Григорий Гладков,  певший
тогда немало песен на стихи Кушнера.  А вскоре  Гриша  сообщил
Виктору, что  они  с  Кушнером  будут в Орше проездом в Минск.
Станция в Орше какая-то очень уж узловая; поезд стоит полчаса,
одно плохо - в два часа ночи...
     А в то время в продажу поступил  сборник  стихов  Кушнера
"Канва" и тут же был скуплен на корню местными КСПшниками.
     И вот приходит поезд,  и в вагон, проводница которого за-
ранее предупреждена Гладковым,  входят одетые в строгую штатс-
кую одежду Аникеев,  еще один молодой человек и одна  девушка.
Из купе высовывается голова Григория и,  убедившись, что все в
порядке, тут же прячется назад.
     Друзья заходят в купе и начинают тормошить поэта:
     - Вы - Кушнер?
     Тот что-то бурчит во сне, а соседи делают стойку на своих
полочках в ожидании скандала.
     - Александр Семенович? - продолжает Аникеев. - Предъявите
документы!
     Соседи ныряют  под одеяла и спят с удвоенным энтузиазмом,
а Кушнер,  наконец,  понимает,  что это не сон, подскакивает и
начинает лихорадочно искать паспорт по всем карманам.
     Удостоверившись, что это действительно он, друзья раскры-
вают свой  чемодан с несколькими десятками экземпляров "Канвы"
и предлагают ему оставить образцы подписи. И вообще - почерка.
В виде автографов.  Тут же с верхней полки скатывается Гладков
и начинает энергично извиняться перед своим соавтором за  нес-
колько экстравагантную форму поклонничества.
     Убедившись, что ему больше ничего не грозит, Кушнер вели-
кодушно прощает мистификаторов и пишет на книжках все, что они
просят...
     Если верить Виктору Аникееву,  у него и по сей день отно-
шения с Кушнером самые теплые. А с чего бы ему не верить?

     Продовольственная программа концерта.

     Аникееву поверить,  в принципе,  несложно. Труднее сейчас
поверить, какие сами по себе времена были всего-то  лет  10-20
назад.
     Году в 76-77-м ленинградцы Юра Рыков (уже вполне  извест-
ный исполнитель)  и