ика
Долина.  Готовясь объявить очередного участника, натыкается на
незнакомую фамилию и, не отходя от микрофона, говорит сама се-
бе вслух:
     - Кто это такой?  Я же  всех  хороших  бардов  знаю!  Кто
это?..
     И уже громко:
     - Ну ладно, выходи!
     (Борис Жуков и Виктор Байрак, правда, утверждают, что все
было несколько мягче - готовясь объявить Андрея Ширяева  Веро-
ника произнесла:
     - Я ведущая, но этого человека вижу впервые в жизни.)

     Недосягаемый идеал.

     В 1995 году во время очередного приезда Ланцберга в Моск-
ву  его  познакомили с известным поэтом и журналистом Дмитрием
Быковым.  И первое,  что услышал от  своего  нового  знакомого
Берг, было:
     - А Вы знаете, что Вы - самый ненавистный мне бард?
     Оказывается, во  время  Диминой службы в армии его началь-
ник-сержант,  отправив его в очередной раз чистить гальюн, сам
садился на соседнее очко и,  что называется,  стоя над душой в
столь странной позе, пел под гитару песни Ланцберга, перемежая
их репликами типа: "Никогда тебе, сука, такого не написать!"

     Кое-что о народности в искусстве

     Однажды, еще в те полузабытые времена, когда всякое появ-
ление авторской песни в эфире было событием, году так в 1983-м
популярный в ту пору артист эстрады и кино Игорь Скляр в  оче-
редной телепередаче объявил,  что споет "русскую народную пес-
ню". И запел "Губы окаянные..." Смотревший передачу композитор
Владимир Дашкевич подскочил от возмущения, ибо прекрасно знал,
что это - одна из ранних песен его друга и постоянного соавто-
ра Юлия Кима. В поисках выхода для переполнявших его чувств он
немедленно набрал номер  Кима...  И  услышал  невозмутимое:  -
Русский  народ слушает.  Тут к телефону подскочила дочь Кима и
радостно прокричала:
     - Я - дочь русского народа!
     Впоследствии Ким  с удовольствием рассказывал эту историю
на своих концертах,  а Дмитрий Дихтер со своей студией  сделал
даже ретро-программу по классике авторской песни под названием
"Русский народ слушает".

     Если и не вошла в эту программу песня Александра  Красно-
польского "Как над Волгой-рекой...", то вполне могла бы войти,
так как, наподобие кимовских стилизаций, неоднократно объявля-
ема бывала плодом анонимно-всенародного воображения.

     Нечто  похожее  рассказывал  на одном из концертов и Юрий
Визбор:
     -  Году в 1960-м я написал песню "Если я заболею", высту-
пив  в  нейсвойственном для меня амплуа композитора. Песня по-
степенно  вышла  в массы, и года через два я услышал выступле-
ние  Я.Смелякова по радио, в котором он сказал: "И самое боль-
шое, товарищи, счастье для поэта - это когда его стихи без его
ведома  становятся народной песней. Так вышло с моим стихотво-
рением 'Если я заболею'...". Это было довольно приятно.

     Стой, кто идет?

     Рассказывает Сергей Данилов, питерский автор.
     Середина 90-х.  Константин  Тарасов пытается проникнуть в
московский ДК "Меридиан" на свой же концерт со служебного вхо-
да. С  ним - два молодых человека суперменской внешности и две
юных дамы, по виду - топ-модели. Задача Константина - провести
их без  билетов.  Вахтер - хранитель турникета - останавливает
шествие вопросом:
     - Вы кто такие?
     - Я? Константин Тарасов, - отвечает Костя.
     Вахтер смотрит длинный список,  кого пропускать,  находит
его фамилию...
     - Ну да, ну да. А эти? - на его спутников.
     - Это мой телохранитель, шофер, массажистка и повар.
     - А вы кто? - снова спрашивает Тарасова слегка обалдевший
страж.
     - Я - Тарасов, - терпеливо повторяет Костя.
     Вахтер снова ныряет в список, ищет, находит:
     - Ну ладно, проходите!

     Уточнение Константина Тарасова.
     Концерт был их совместный с Олегом Митяевым.
     Вахтер фамилию Кости в списке не нашел и сказал,  что се-
годня выступает Митяев. На что Константин ответил:
     - Ничего, я тоже выступлю!
     Тогда вахтер осведомился на предмет,  кто эти четверо мо-
лодых людей и получил ответ, совпадающий с предыдущей версией.
Профессионально оценив взглядом всю пятерку, он понимающе мот-
нул Тарасову головой - мол, все ясно, проходите!

     С того света.

     Рассказывают Николай Адаменко (Харьков) и Сергей  Данилов
(Петербург).
     Конец 80-х. Таллин. Концерт Гейнца и Данилова.
     После концерта к ним подходят молодые ребята из КСП "Кап-
ля" с вопросом:
     - А "Перевал" - чья песня?
     - Наша.
     - Правда? А мы думали, ее автор давно умер...

     Неоднократно "умирал" Александр Городницкий.  Помимо слу-
чая, когда одна девочка после концерта в Ленинграде  зачислила
его в мертвые классики как автора песни "Снег",  знакомой ей с
раннего детства,  широко известен случай, когда  в  Мурманске,
где он как геофизик наносил визит знаменитой  Кольской  сверх-
глубокой скважине,  ему показали могилу зэка, сложившего бесс-
мертное "На материк,  на материк..." Причем на робкую  попытку
барда отстоять свое авторство старый з/к, исполнявший роль ги-
да в этом эпизоде, решительно заявил, что человек "с воли" та-
кую песню придумать в принципе не способен.

     А однажды Городницкому пришлось отдуваться за покойника.
     Дело было  в  Ленинграде,  видимо,  когда А.Г.  жил уже в
Москве. Возможно, по этой причине его не было в Питере на эта-
пе подготовки его концерта и,  приехав, он был поставлен перед
фактом, что на афише была объявлена встреча с поэтом  Городец-
ким.
     Выйдя на сцену, бард сказал нечто вроде:
     - Я должен сообщить вам трагическую новость:  поэт Сергей
Городецкий умер. Предлагаю почтить его память вставанием.
     Все встали. Через минуту он сказал:
     - Прошу сесть. А меня зовут Александр Городницкий...

     Кстати о покойниках:  немало их еще ходит среди нас. Году
в 94-м Олегу Митяеву показали самарскую газету для  осужденных
- "Тюрьма и воля",  где под названием "Больничка" была опубли-
кована его песня "Сестра милосердия". А рядом такой текст: "Об
авторе этого  чудесного  романса нам почти ничего не известно.
Мы только знаем,  что родом он из города Жигулевска. Его жизнь
оборвалась в  1978 году.  Срок отбывал в ИТК-6.  Если кто-либо
располагает какими-нибудь сведениями об  этом  несомненно  та-
лантливом человеке, очень просим сообщить по адресу: г.Самара,
ИТУ-4, библиотека..."
     Что и говорить, жаль Олега. Приятно, однако, что он успел
встать на путь исправления!

     Чем "удобна" короткая дистанция.

     Дистанция - не дистанция, но малоощутимая для посторонне-
го разница в именах "Владимир" и "Валерий" сослужила,  по сло-
вам Михаила Столяра,  весьма неоднозначную службу минскому ав-
тору Володе Борзову. Выступал он в конце 70-х в каком-то укра-
инском городе,  где афиша возвещала о том, что "Валерий Борзов
поет свои песни".  Публика валом валила послушать легендарного
чемпиона мира в беге на 100 метров!

     Что слава? Яркая заплата на ветхом рубище певца...

     Иркутский автор Сергей Корычев вспоминает эпизод, случив-
шийся в Одессе в 1992 году, когда он и Евгения Логвинова прие-
хали туда, чтобы записать очередной магнитоальбом.
     Возвращается Сергей с пляжа и вдруг замечает,  что многие
прохожие на него оборачиваются и улыбаются такими хорошими-хо-
рошими улыбками.
     - Ну, все! - думает он. - Пришла мировая слава.
     Причина "мировой  славы" стала ясна через непродолжитель-
ное время,  когда выяснилось, что он, одеваясь на пляже, натя-
нул майку с надписью "Chanel" шиворот-навыворот.

     "...И сопровождающие его..."

     Константин Тарасов,  автор, больше известный как аккомпа-
ниатор Олега Митяева, выдал явную байку:
     - Кто это там в кепочке идет?
     - Константин Тарасов.
     - А рядом?
     - Его солист.

     Благословил.

     Разные люди рассказывали; уточнила сама Елена Казанцева.
     Послушал ее на концерте Олег Митяев и сказал:
     - Ну чего ты песенки поешь?  Голоса в  тебе  нету.  Лучше
стихи сочиняй, книжки издавай...
     - Ну нравится мне песни писать.  Тебе же  нравится  петь?
Вот и мне тоже. Да и просят иногда спеть что-нибудь...
     И Лена подарила Олегу свою кассету.
     Через некоторое время он позвонил:
     - Я вот тут послушал... Ты знаешь, неплохо... Ладно, пой!

      * ИДЕОЛОЖЕСТВО *

      (Термин принадлежит журналисту Валерию Хилтунену)

     С турецким акцентом.

     Рассказывает Берг.
     - Октябрь  1974 года.  Донбасс.  Серия концертов - один в
Славянске и два в Донецке. Организатор - опальный Юрий Миленин
из Краматорска.  Участники - Евгений Клячкин, Сергей Стеркин и
автор этих строк.
     Прибывают в Краматорск в обратном порядке, и Стеркин бук-
вально "с колес" набрасывается на Миленина:
     - Ты чего хочешь? Каких приключений тебе еще недоставало?
Ты кого к себе наприглашал!?
     - А кого?  - не может взять в толк чистый и наивный Миле-
нин.
     - Кого-кого! Ланцберг кто по национальности?
     Юра пытается ответить на вопрос, который, видимо, никогда
сам себе не задавал:
     - Наверное, еврей, да?
     - "Наверное"! А Клячкин?
     - Да я как-то...
     - Так вот знай, что и он тоже.
     - Но ты-то?..- у Миленина еще теплится последняя надежда.
     - А я вообще до института Стэркиным был!

     "50 - это так же, как 20"!

     Рассказывает Юрий Кукин.
     В 1967 году (отметим дату, это очень важно) ему, ставшему
уже лауреатом нескольких песенных конкурсов и вообще  человеку
популярному, предложили  издать сборник собственных песен.  Он
принес в издательство тексты. Редактор просмотрел их и один за
другим забраковал все, по той или иной причине.
     Песня "Тридцать лет" отпала из-за  строчки  "Пятьдесят  -
это так же, как двадцать".

     Бедный, бедный!

     Рассказывает Николай  Смольский  (Кемерово)  о  том,  как
Юрий Кукин - в гостях у кемеровчан, знакомится с достопримеча-
тельностями города.  На углу улиц Ф.Дзержинского  и  Д.Бедного
восторженно восклицает:
     - О! Угол Бедного - Дзержинского!

     Как подать.

     Рассказывает Берг.
     - Фестиваль "Москворечье-74".
     Вырвавшаяся из дома с огромным трудом кормящая мать Алена
Козина (КСП  МАИ)  заявляет на конкурс единственную готовую на
данный момент песню Валерия Бокова "Памяти погибших кораблей".
И ее не пропускают:
     - Песня упадническая, выберите что-нибудь другое.
     Другого нет, Алена в отчаянье. Выручает советом Дима Дих-
тер:
     - Перепиши  текст  заново  и  назови  по первой строчке -
"День за днем".
     Помогло!

     Полонский был "наш" человек!

     Рассказывает Наталья Дудкина.
     - Кишиневский фестиваль середины 80-х. Прослушивают авто-
ра музыки Андрея Крючкова и говорят:
     - Ну что это у Вас за песня такая:  "Про черный день  нет
песен у меня!" - грустная такая. Кто это написал?
     - Это написал Полонский, - отвечает Андрей.
     - Надо же! А где он сейчас, сколько ему лет?
     - Он уже умер.
     - Какие же у вас молодые умирают!

     Заодно и бациллу "замочили"!

     Рассказывает Берг.
     - Май 1982 года,  Чимган, YI-й фестиваль, запрещенный ка-
гэбэшниками.
     Всех местных  вернули в город,  а у приезжих билеты аж на
через два-три дня,  им разрешили остаться.  Но  объявили,  что
фестиваль отменен по причине эпидемии ящура.  Даже шмон обеща-
ли, что было некстати,  ибо у многих в рюкзаках имелись книжки
и пленочки,  не способствующие быстрому излечению крупного ро-
гатого скота.
     Ну, сцену разобрали, конкурса не было, но у костров попе-
ли. А кроме того,  изготовили ну очень похожее (правда,  поче-
му-то на бронтозавра) чучело ящура в масштабе 1:43,  потаскали
туда-сюда и весело сожгли. А подошел срок - разъехались.
     И вот  через  какое-то  время в разных городах нескольким
завсегдатаем "Чимгана" пришли бандерольки из Оренбурга. В каж-
дой из  них  находилась  многотиражка  тамошнего мединститута,
"Советский медик" от 31 мая,  а в ней - статья "Песни Чимгана"
о  том,  как  "27 оренбуржцев из клуба "Оптимист (Оренбургский
политехнический институт) и "Акварель" (ДК "Россия")  побывали
второй раз на Ташкентском слете".
     "Программа этого года,- писал  автор  статьи,-  оказалась
интересной и крайне насыщенной:  преодоление перевалов и кань-
онов со всеми элементами горного  туризма;  прогулка  до  сне-
гов;.. наблюдение за парением дельтапланов; песни вокруг кост-
ров; встречи со старыми и новыми друзьями...  Клубная фонотека
значительно пополнилась их песнями.
     Не обошлось без трудностей. Буквально за день до открытия
слета район  проведения оказался в зоне обнаружения нескольких
случаев весенней вспышки ящура. И хотя случаев заболевания лю-
дей не  было,  органы  милиции и санэпидстанции провели четкую
карантинную профилактику, в которой приняли участие и дежурные
заслоны представителей клубов страны.
     Это не помешало нашим ребятам  дать  двухчасовой  концерт
для гостей слета..."
     Как сказал бы Жванецкий,  для знатоков штучка!  На них же
была рассчитана и подпись под статьей - "В.Горячок,  студентка
5 курса". Трудно сказать, училась ли на пятом курсе такая уди-
вительная студентка, но президентом КСП "Акварель" и предводи-
телем оренбуржцев на Чимгане был  Володя  Горячок,  обладатель
специфического  юмора,  по  роду  своей  основной деятельности
весьма далекий от медицины.
     Знал бы редактор!..

     Что делать?

     Рассказывает Александр Мирзаян.
     - Конец 70-х.  КСП в ряде крупных городов отчасти легали-
зованы (на определенных, разумеется, условиях), а кое-где даже
включены  в  план  работы  с молодежью.  Партийное начальство,
скрипя задами,  пытается со своей стороны искать новые  модели
поведения.
     На одном из больших фестивалей,  проходивших  в  условиях
города и зала,  в конце программы по традиции звучит "Поднявши
меч..." Публика,  заслышав родной гимн, встает. Номенклатурные
гости, которым он, мягко говоря, не родной, продолжают сидеть.
Возникает молчаливый конфликт. И тогда те аппаратчики, что по-
умнее, медленно начинают вставать. Кто-то из них, посмотрев на
упорно сидящее начальство,  садится снова.  В это время до на-
чальства что-то доходит,  и оно приподнимается.  Те, что сели,
встают по новой.
     Очень все это забавно смотрелось!

     Что в имени?

     Дело было,  рассказывают, в середине семидесятых к северу
от Москвы.
     На одном из полустанков в общий вагон какого-то "шестьсот
веселого" поезда  заваливает  толпа  туристов,  предварительно
"подогретых" по причине прохладного времени года. Рассаживают-
ся по свободным местам.  В одном отсеке посвободней - лишь ба-
булька спит на нижней полке,  прикрыв лицо платочком,  -  туда
набилось побольше.  Пригрелись и запели, в том числе полушепо-
том - Галича.  Затем "поддали" еще и запели погромче, Галича в
том числе.
     В какой-то момент поезд вдруг  останавливается.  Бабулька
снимает платочек  и принимает сидячее положение.  Оглядывается
вокруг и произносит:
     - А-а, Галич!
     Все разом трезвеют и замолкают.  Начинают соображать, что
же будет и как себя вести на допросе.
     Тут поезд трогается, и мимо окна проплывает горящее в ве-
чернем небе название станции:
                           "ГАЛИЧ".

     О патриотизме.

     Рассказывает Александр Мирзаян.
     - В  197...  году  на  фестивале в Минске сидевшие в жюри
"представители инстанций" сняли  с  исполнительского  конкурса
участника,  вышедшего  с  песней  Б.Окуджавы  и  В.Берковского
"Круглы у радости глаза...",  так как им показались  непатрио-
тичными строчки "Не все ль равно,  какой земли касаются подош-
вы..." Никакие объяснения и увещевания бардов и клубных  акти-
вистов не помогли: "старшие товарищи" стояли на своем.
     Первое место  в  данной номинации занял исполнитель песни
Е.Клячкина на слова И.Бродского "Мне говорят,  что  надо  уез-
жать..."

     Чего не понять умом, того не понять. Мне, Бергу, остается
лишь добавить,  что  несколькими  годами  раньше на Грушинском
фестивале "зарубили" Александра Краснопольского из-за  строчек
его песни - "Мы с тобою, как в далекой Стране Дураков, Собира-
ем не то, что посеяли":
     - А Вы какую, собственно, страну имели в виду?
     Поневоле задумаешься!

     Высшее признание.

     Рассказывает Борис Жуков.
     - 1983 год, февраль. II-й московский фестиваль. Идут пер-
вые месяцы правления Андропова,  все начальники уже знают, что
с них "спросят строго",  но не знают,  за что именно, и потому
боятся абсолютно всего.  Прежние литовки отменены,  все тексты
нужно литовать заново. Разумеется, никаких песен на бис, ника-
кого пения в фойе, никаких стенгазет... И завершающий аккорд -
организаторам фестиваля вручен список авторов,  которые ни под
каким видом,  ни в каком качестве не могут  быть  допущены  на
сцену.  Список  открывается известными именами,  а дальше идут
фамилии клубного и даже кустового ранга - предмет  начальством
изучен хорошо.
     Член оргкомитета  фестиваля  Саша  Пинаев  сообщает   эту
скорбную весть одному из фигурантов списка - автору Валере Ка-
минскому:
     - Валера, ну, ты не отчаивайся, мы будем добиваться, что-
бы тебе дали выступить...
     - Пинаев, идиот, не вздумай! Этих фестивалей еще до хрена
будет, а вот в один список с Лоресом и Мирзаяном я больше, мо-
жет, никогда не попаду...

     Классики всегда современны.

     (Продолжает рассказ Борис Жуков.)
     - Чудовищная  атмосфера  сверхбдительности  на  фестивале
словно нарочно провоцировала всевозможные инциденты. То публи-
ка  как-то  неадекватно  реагировала на "Почтальонку",  спетую
впервые вышедшей на большую сцену Галей Мартыновой (ныне  Хом-
чик).  То  по  залу прокатывалось тихое шушуканье при виде не-
весть кем выпущенного на сцену Петра Старчика.  Но это, оказы-
вается, были еще цветочки...
     Бомба взорвалась,  когда на сцену вышла Наталья Пинаева -
жена вышеупомянутого члена оргкомитета. И чистым, звонким, на-
ивным голосом объявила:
     - Стихи Роберта Бернса в переводе Маршака.

                За тех, кто далеко, мы пьем,
                За тех, кого нет за столом -
                За славного Тэмми,
                Любимого всеми,
                Что ныне сидит под замком.

                За тех, кто далеко, мы пьем,
                За тех, кого нет за столом -
                За Чарли, что ныне
                Живет на чужбине,
                И горсточку верных при нем!

                Свободе - привет и почет,
                Пускай бережет ее разум,
                А все тирании пусть дьявол возьмет
                Со всеми тиранами разом!

     В общем-то,  для восторга зала и ужаса начальства хватило
бы и этого. Но дальше пошло нечто вовсе несусветное:

                Да здравствует право читать!
                Да здравствует право писать!
                Правдивой страницы
                Лишь тот и боится,
                Кто вынужден правду скрывать!

     Зал уже  подпевает,  вернее,  тихо подвывает от восторга.
"Ответственные" сидят с кислыми мордами -  а  поди  придерись,
стихи-то хрестоматийные, сто раз напечатанные...
     Остается добавить,  что в ту пору  Наталья  Пинаева  была
сотрудником Главного  управления исполнения наказаний МВД СССР
- проще говоря, тюремного ведомства.

     Текст и подтекст.

     (Продолжает Борис Жуков.)
     - Но самым коварным и изощренным идеологическим диверсан-
том на том фестивале оказался Андрей Крючков.
     Он вышел на сцену, спел какую-то вполне нейтральную лири-
ку, ему столь же нейтрально похлопали. В конце концов он запел
свою "визитную карточку" - "Новогоднюю" ("У хороших людей  за-
жигаются яркие  елки...").  И  все бы ничего,  но на последних
двух строчках зал вдруг разразился торжествующим хохотом и ап-
лодисментами. Граждане  начальники тупо глядели в представлен-
ный на литовку текст (от которого Крючков, ясное дело, не отк-
лонялся), силясь понять: чего это они все? Ну что тут такого:
          Нехороших людей давно скуш