ик из куска коры, на котором лихо наигрывал
желтый и тонкий палочник, а дядя все еще несся по лесу, через ручьи, колючки
и  болта, в погоне за славой, которая  могла обессмертить его имя.  Так и не
дождавшись  дядю,  Виктор встал и отправился домой.  К огда  бабушкины  часы
пробили  одиннадцать,  на  пороге  появилось  жалкое,  изодранное  существо.
Бабушка, с трудом  узнав в нем дядю, охнула, и побежала топить баню. Филлипп
Филлипович  с  усилием доковылял  до  стола  и  рухнул в  кресло, осыпав пол
комьями подсохшей  грязи.  Он  неподвижно  уставился перед собой.  Виктор  в
испуге  молчал,  озирая увитые  вьюнами и репьями  лохмотья  бывшей  дядиной
тройки.
     - Светлячки, - наконец  сказал  он,  - это  были обычные светлячки. Они
протаскали меня за собой по всему лесу. Они провели меня, как жалкую букашку
летящую на свет лампы.  К чему  тогда наука?  К  чему  эксперименты? - глухо
проговорил он. - Но... На мгновение он впал в задумчивость.
     - Собаки! -  вдруг  вскрикнул он  так  громко, что  Виктор вздрогнул от
ипуга. -  Да, да, собаки! На них поставлены тысячи экспериментов! О них - то
все известно!  Сам Павлов... Не договорив, дядя  кинулся с террасы в  ночную
тьму.  Виктор  в  ужасе  бросился  за  ним  Дядя  вылетел на  улицу  и  дико
огляделся..  Под забором что-то выкапывала,  припозднившаяся рыжая дворняга.
Филлипп  Филлиппович  рухнул  перед ней  на четвереньки  и и  повилял задней
частью  тела. Собака перестала  копать  и уставилась  на  дядю. В ее  глазах
казалось,  читалось неоторое  удивление. Дядя зарычал.  Собака теперь уже  с
явным  интересом следила за действиями Филлиппа Филлипповича. Дядя оскалился
и залаял.  Собака  покачала головой,  выхваила  из-под забора черствую корку
хлеба,  которую зарыла  про  запас и  сунула  Филлиппу  Филлипповичу.  Затем
похлопала  его по  плечу, еще  раз сокрушенно  покачала головой и убежала  в
ночь. Дядя повернулся, взял черствый хлеб и на четвереньках пошел к дому.

        "Глава пятая"

В  которой  дядя перевоспитываетсяи уезжает, а Гуки Виктор находят пропавшие
листовки и снова выручают Хропатуна.

     Три дня Филлипп Филлиппович пролежал в постели.  В бреду он  говорил  о
том, что значит и снежный человек существует и,  может быть, морской змей, а
также  леший,   змей  Горынович  и  все  остальные  неподтвержденные  наукой
существа. И  что  всю  науку за такую науку нужно  отправить  снова в первый
класс, а  еще лучше  сюда,  в  лес.  Чтобы  они  знали  что  на  самом  деле
существует, а что нет и что комары тоже бывают умными.  На утро третьего дня
дядя встал с кровати. Кряхтя, постанывая и потирая поясницу, он доковылял до
террасы  и  очень  медленно и осторожно  опустился в кресло. Виктор, который
поднялся раньше  и уже успел умять  бутерброд с шоколадным маслом, глядел на
дядю с сочувствием.
     - Как вы себя чувствуете, - с участием спросил он.
     - Будто меня всю  ночь били палкой,  - простонал Филлипп Филлиппович, -
но, честно говоря, я рад, что наконец понял истинное положение вещей.
     -  Дядя  посмотрел  на  Виктора. Вопреки обычаю сегодня он не  видел ни
аппетитных  пирожков, специально приготовленных  для больного  бабушкой,  ни
сушек, ни абрикосового джема в хрустальной чашечке.
     -  Подумать только! - вдруг с силой хлопнул дядя  по столу, - как можно
было думать, что животные отстают от нас в своем умственном развитиии.  Ведь
мы  судим  по чему? По машинам,  самолетам,  компьютерам!  А это  что?  Что,
спрашиваю  я  вас?  Виктор  с  бабушкой   ошеломленно  глядели  на  Филлиппа
Филлипповича. Но дядя их не видел. Он говорил с научной общестаенностью.
     - Зачем бобру компьютер? Что он с ним будет делать? А вы пробовали хоть
раз поговорить с ежем о литературе? Нет? Тупицы?  Раз у ежа  нет компьютера,
то он дурак? Да? И в  литературе ничего не соображает?  - дядя усмехнулся. -
Себялюбивые  выскочки!  Вот  кто  вы!  И я  с вами!  Животные жили в мире  и
согласии  миллионы  лет. Воевали они? Добывали руду? Они же умнее!  Да-да. А
мы-то обрадовались! Понастроили пирамид, киайских стен и довольны. Вот какие
мы  великие. Ах, какие они глупые, что у них  нет своей этой  гадости. Тьфу!
Даже научными людьми  с таким подходом  вас назвать нельзя. Образумтесь! Вот
мой  вам совет!  Берите пример с  мышей и  зайцев!  И  только тогда  станете
поплноценными существами. Вот так-то, дорогие! Произнеся эту пламенную речь,
он замолк и мрачно уставился на осу, закрутившуюся над абрикосовым джемом.
     - А у меня сегодня леший был, - тихо сказал он.
     - Леший?! - испуганно ахнула бабушка.
     Дядя мрачно кивнул.
     - Он унес критическую статью о снежном человеке.
     - Дожили, - тихо сказала бабушка.
     - А я вот об одном беспокоюсь, - продолжал дядя.
     - О чем? - спросил Виктор.
     - Чтобы эта статья снежному человеку не попала. Он помолчал.
     -  Засмеет. И  Филлипп  Филлиппович  так и не притронувшись  к завтраку
поплелся в свою комнату. Бабушка ошарашенно смотрела ему вслед.
     - А у меня листовки партийные пропали,  две связки.  Вот тут стояли, на
крыльце  и  пропали.  Чего   теперь  делать?  Исключат  меня  из  партии  за
несознательность, как пить дать исключат. Как же мы бороться - то будем? Без
воззвания к народу? Может тоже леший забрал?
     - Да зачем они ему нужны? - удивился Виктор.
     - А откуда ты  знаешь какие у леших планы? Ой! - вздохнула она и ушла в
сад, окапывать кортошку. Виктор  задумчиво  допивал  чай. Надо  было все это
рассказать Гуку. Позавтракав, Виктор помог бабушке с картошгкой и отправился
в лес.  Виктор шел  в  лес  хорошо знакомой тропинкой, ему казалось что она,
залихватски  петлявшая между деревьев, старый  друг, который ведет его в мир
Гука.  Виктор  шагал  и радовался всему  вокруг.  Все  здесь было не так как
снаружи. И цвета  глубже  и  запахи насыщеннее,  даже деревья казались более
древесными  чем везде. Вокруг  порхали бабочки, которые не были описаны ни в
одном учебнике, и цветы, которые можно  представить растущими лишь где-ибудь
в джунглях.  На  знакомой опушке,  под лапой  сосны,  в киоске "Союзпечать",
сидел Хмырь Так же как и в первый раз он читал газету.
     - Здравствуйте! - обратился Виктор.
     Киоскер поднял голову и внимательно оглядел Виктора.
     - И вам  доброго здравия, - кивнул он.  -  Сегодня  есть  свежий  номер
"Веселых  картинок" за  пятьдесят  восьмой год.  Очень  интересное  издание,
кросворды,  статья о том  как правильно чистить зубы в  стихотворной  форме,
рассказ о смелом пожарнике и масса цветных иллюстраций. Не пропустите!
     - Да нет, спасибо, - сказал Виктор, - я к Гуку.
     - А! - дружелюбно ответил Хмырь.  -  Ну чего ж.  Сейчас кликнем! Виктор
мог воспользоваться дудочкой, но киоскер уже доставал знакомый рог.  Сначала
Хмырь  протер  его  тряпочкой,  затем  полюбовался   игрой  солнца  на   его
отполированых временем  боках, поправил пустую, местами  позолоченную оправу
от очков и только затем поднес рог к губам. В глубины леса понеслись трубные
щелкающие и цыкающие звуки.  Словно поток камней скакал по гранитным скалам.
Скоро  вдалеке,  где-то, за  деревьями  послышалась  знакомая  мелодия.  Она
становилась   все  громче,  все  заливистей  и  вот,  наконец,   залихватски
присвиснув, собралась в Гука.
     - Так, - сказал он, увидев Виктора, - ну как дядя?
     -  Опасаюсь,  как бы  ему  не  доказали  все черезчур. Он  все  ходит и
говорит, что раньше он жил  не так и нес сущую ерунду и что только  теперь у
него открылись глаза.
     - Ну что ж, - он прав, - сказал Гук. - главное чтоь они у него снова не
закрылись.  А-то придется снова  открывать, а  у  меня  запасы  на  зиму  не
собраны. Кстати,  -  он  посмотрел на Виктора, -  не  хочешь присоедениться?
Заодно покажу чего у нас тут и как.
     - Конечно! - с радостью согласился Виктор.
     - Сейчас, только гляну "Литературную газету", - может чего-ибудь свежее
есть.  Гук пошел к  киоску. А Виктор  щурился  последним лучам августовского
солнца. Из задумчивости его вывел оклик.
     - Виктор! Виктор подошел к киоску.
     - Смотри! - сказал Гук, кивнув на прилавок, - ничего не узнаешь? Виктор
присмотрелся и остолбенел.  На прилавке  лежала критическая  статья Филлиппа
Филлипповича:  "О  невозможности  существования, так  называемого,  снежного
человека в современных условиях".
     - Дальше смотри, - посоветовал Гук, - в угол. В углу под ворохом старой
прессы лежали две связки с листовками пенсионеской партии.
     - Вы их где взяли? - удивился Сеня.
     -  Тут  в одном доме  выкинули. И бумага  хорошая. Только, скажу, вот в
этих одинаковых листочках, -  он  показал  на литовки, - странная информация
содержится. Ни стихов, ни рисунков, все про каких-то буржуев говориться. А у
таких у нас нет. Так что купят или нет, непонятно.
     - Ну и что, ты будешь ждать пока к тебе буржуи придут? - спросил Гук.
     - А вдруг придут? - ответил с надеждой Хмырь. - Какая-нибудь буржуйская
экскурсия за грибами.
     - Они за грибами не ходят, - встаил Виктор, - им их домой приносят.
     - Вот видишь, - сказал Гук, - больные люди, ходить не могут.
     - И потом,  -  добавил Виктор, - там не за, а против буржуев говорится,
так что они у вас это точно не купят.
     - Да, - почесал за ухом Хмырь,  - что ж мне с  ними делать? Может киоск
обклеить?
     - Лучше нам отдай, а то забредет какой-нибудь выздоровевший буржуй, а у
тебя ругательства по всему ларьку. Хорошо получится?
     - Да - а, - почесал за ухом Хмырь, - неудобно.
     - А я тебе желудей занесу попозже.
     - За  что? Не  нужно мне  ничего за ругательства,  так забирайте. Пусть
буржуи меня добрым словом помянут. Этого будет достаточно.
     - За буржуев не ручусь, - а желуди я тебе все равно занесу, просто так.
     - Просто так заноси, - согласился Хмырь. И Хмырь отдуваясь нагнулся под
прилавок и вытащил пачки с листовками.
     - И вот эту литературу мы у тебя покупаем, - Гук взял дядин очерк, - за
две репы, попозже.
     - За  половину, - поправил Хмырь, - все равно кроме вас никто не купит.
Виктор с Гуком собрали свою литературу и направились по потайному малиновому
ходу  с  поляны.  Малина  нависала  над ними колючим сводом  и  внизу  царил
таинственный зеленый полумрак.  С  обоих сторон  вставали  колкие  стены.  В
переплетении стеблей настраивали свои волынки цикады.
     - Прогорит он с такой торговлей, - сказал Виктор, подумав.
     - Не прогорит, не дадим. - ответил Гук.
     Если бы  у Виктора не были  заняты руки, он  бы обязательно ухватил  на
ходу ягодку-другую. Вдруг тоннель кончился, забрезжил свет  и они попали  на
маленькую опушку, в центре которой стоял величественный дуб. На дубе  что-то
медленно,  но  взволнованно  колыхалось. Что-то лохматое и  черно-белое. Оно
подавло  печальные  звуки от которых  хотелось плакать. Гук поставил  связку
листовок  и медленно обошел  дуб с восточной стороны.  Виктор  тоже поставил
свою и подошел ближе. В  развилке дерева, метрах  в  трех  над землей, висел
Хропатун.  Он медленно  поводил лапами, как будто  куда-то  плыл и  заунывно
подвывал. В полуметре от его носа висел крупный желтый желудь.
     - Ты чего там делал? - спросил Гук.
     -  Я-а-а-а-а!   -   завыл  Хома.  Начало  было   знакомым,   -  я-а-а-а
же-е-елу-у-дь хотел сорва-а-ать!
     - Ну и кто так рвет желуди? - с усмешкой спросил Гук.
     -  Я-а-а-а!  - ответил  Хома  и  зарыдал.  -  Я  за ним  протискивался,
протискивался  и  когда уже совсем  было протиснулся,  так  затиснулся,  что
вытеснуться уже не мо-о-о-о-г! Рыдания Хомы перешли в сплошной вой.
     Гук огляделся,  подхватил  толстую  палку  и,  растворившись в  мелодию
полетел к развилке. Через секунду он оказался на дубе.
     - Вдохни! - скомандовал Гук.
     - Не могу-у! - ответствовал Хропатун.
     -  Вдохни, - если не собираешься  здесь висеть  всю жизнь. Если  у тебя
другие планы, тогда не  вдыхай. Хома по-страшному выпучил глаза и со свистом
втянул воздух. Гук сунул в развилку палку и заклинил стволы.
     - А теперь выдыхай!
     Храпатун выдохнул, тряпочкой выскользнул из развилки и  мешком  полетел
вниз, чуть не упав на еле отскочившего Виктора. Гук трелью слетел вниз.
     -  Ты  бы сшибал их  что-ли. А  то все время так висеть  будешь,  -  он
протянул Храпатуну тот самый крупный желудь. Храпатун взвизгнул  от радости,
сунул желудь за щеку и,  что-то напевая,  поскакал с  опушки. Память у  него
была черезвычайно коротка.
     - Скоро  опять откуда-нибудь доставать придется, -  вздохнул Гук, глядя
ему вслед.  Затем Гук  поглядел  на солнце, рубиновыми кусочками видневшееся
меж верхушек сосен и проговорил: Солнце красное верхами
     Круглисто палится, Тучность облачными мхами
     Перисто волнится, Пушноиглая сосна
     Засоснилась густо, Сообщает мне она
     Радостные чувства!

     Гук  весело повернулся  к Виктору.  Тот заулыбался.  Стих ему показался
великолепным. А потом  они собрали полную  рубашку  желудей,  которую Виктор
завязал узелком и  отягощенные увеличеной ношей прошли ромашковой прогалиной
и очутились перед корявым огромным буком.
     - Это мой дом, - сказал Гук, - заходи.
     И  он  отворил дверь сливавшуюся с  корой  бука. Виктор вошел в светлую
комнатку. Ничего  прекраснее он не видел. Тут  были стульчики,  плетеные  из
березовой коры.  Стены  были украшены сушеными  веточками  вербы и кленовыми
листами.. На полу  лежали  узорчатые  циновки плетеные  из сухой осоки. Даже
окошко было сюдяное! Но самое главное - был камин! Настоящий камин, сложеный
из  серых булыжников, сверху  которого распологалась  лежанка,  великолепная
лежанка устланная сухой соломой  и еловыми  ветками. Как здесь  было здорово
лежать  в  тепле,  когда  на  улице  завывал  и  стучал  в  слюдяное  окошко
холоднющий, колючий ветер! И  потягивать чай с  прошлогодним  шиповником или
смородиновым  листом!..  А на стенах висели вырезки  из литературной газеты.
Они  были  аккуратно  оформлены  рамочками  из  веток.   Над  дверью   висел
великолепный звонок, сделанный из пустой банки из под томатов.
     - Вот это да! - выдохнул наконец из себя Виктор.
     - Да, - согласился  Гук,  -  оглядев свое  жилище, - мне тоже нравится.
Виктор  хотел  бы здесь остаться навсегда, ну...,  ну хотя  бы бывать  здесь
иногда.  В  великолепном  домике  Гука.  Тем временем  Гук развел  костер  и
приготовил  лепешки  из  желудевой  муки.  Затем  разогрел чай.  Виктор  тем
временем  глядел в  слюдяное окошко и не мог оторваться. Окно выходило прямо
на цветочную поляну, покрытую самыми красивыми цветами леса.
     - А между цветами плетет свои сети паук -  крестовик, - сказал Гук, - и
когда спускается ночь, на  ней выпадают капли  росы и дует  ветер - кажется,
что плещется ночное море.
     - А можно мне будет придти посмотреть? - попросил Виктор.
     -  Конечно, - кивнул Гук  и снял  с таганка в камине чайник без носика.
Видимо выкинутый кем-то за ненадобностью в поселке.
     - Непонятно, зачем выкидывать такой замечательный чайник? - сказал Гук.
- Может  они решили отказаться от чая? Виктор пожал плечами, теперь ему тоже
казалось все за пределами леса непонятным. Стоило всех приводить сюда, чтобы
показать, как  все по-настоящему  должно  быть. Но нет, он  этого никогда не
сделает. Потому что лес Гука должен оставаться в  тайне. Они пили чай, макая
румянуе лепешки, с чуть ореховым привкусом в мед. И до  чего им было уютно и
вкусно!  Когда сонце окрасило  окошко  комнетки в  багровый  цвет,  Виктор с
сожалением поднялся и сказал, что ему пора. До чего тяжело это было сделать!
Это легко можно было  понять,  попав в  этот маленький уютный домик в стволе
старого  бука и увидев Гука,  невозмутимо  потягивающего шиповниковый чай из
берестяной кружки, словно так все и должно быть в мире. Наконец Гук кивнул и
они взяли  добытую в киоске  литературу и вышли  в вечерний лес, готовящийся
погрузится в  свою ночную, таинственную жизнь.  У лощины с тремя  елями  Гук
остановился.
     - Ты чего? - удивился Виктор.
     - Здесь таинственный путь, - сказал Гук.
     - Таинственный путь? - удивился Виктор.
     - Да, он сокращает путь. Пойдем.
     Они вошли во мрак елей и вдруг как-буд-то  провалились. Нет они шли, но
Виктор  не чувствовал  куда  они идут и  действительно ли они, передвигаясь,
двигались  вперед.  Если  бы  не  слабые  очертания  Гука перед  ним,  он бы
испугался.  И  тут  они  вышли  к калитке  его  дома,  за  которым  садилось
полыхающее расплавленой медью солнце.
     - Ничего себе! - вырвалось у Виктора. -  Фантастика. Чтобы не  попастся
никому  на  глаза, они обошли дом сзади. Они  уже  были у  сарая  как вдруг,
неизвестно  откуда  перед  ними  возник  Филлипп  Филлиппович.  Гука поймали
врасплох.  Виктор  застыл в ужасе.  Он  пытался  что-нибудь придумать, но  в
голове была лишь одна мысль, бежать, сломя голову. Но это было еще  хуже чем
просто так стоять. Все равно все придется объяснять.
     - Где? - вдруг проревел дядя, выкатив глаза.
     - Ч-что где? - заякаясь от испуга спросил Виктор.
     - Снежный  человек!  Я захожу в  сад,  вижу  его  следы! Следы снежного
человека в саду!
     - А какой он? - с интересом спросил Гук.
     - Головы  на три  повыше  меня, руки до земли  и  на обезьяну  похож  -
гориллу.  Вот  же его  следы,  -  он ткнул  пальцем  в отпечатки  ног  Гука,
оставленные в рыхлой земле полисадника.
     - Нет, - покачал головой Гук такого не видели.
     - Э-эх! - взмахнул рками Филлипп Филлиппович, - ну ничего далеко ему не
уйти!  Дядя перепрыгнул через забор и бросился в погоню. Гук  посмотрел дяде
всляед, передал Виктору листовки и растворился.

     На  следующий день Филлипп Филлиппович решил уезжать. Он, не откладывая
дела в долгий ящик, собрал те из своих бумаг, которые могли еще понадобиться
при его новых взглядах на науку и  упаковал  в  портфель. Виктор  подошел  и
протянул ему его очерк о снежном человеке, купленый в киоске.
     - Нет, - сказал Филлипп Филлиппович, - он  мне  теперь не нужен. Это же
бред. Творение заблудшего человека. Теперь это  интресно лишь для истории. Я
найду  этого  Пиорниса,  который  писал эту статью о  существовании снежного
человека и мы организуем экспедицию  для его поиска! И мы ы его найдем,  вот
увидите! Дядя взял чемоданы и вышел на улицу.
     - У автобуса он оглянулся и крикнул:
     - - Вот увидите! Я всем докажу!

     В  тот же вечер Виктор снова  сидел  у Гука. Бабушка снова вдохновилась
политической борьбой. Дядя, уезжая в город в тряском автобусе, думал о новой
экспидиции за  снежным  человеком. Все были заняты своими делами.  А в глуши
леса в комнатке сделанной с стволе старго бука, Гук и Виктор пили ромашковый
чай. Чайник без  носика благоухал ароматом и испускал клубы белого душистого
пара.  В  камине потрескивал  костерок из березовых поленьев,  потому  что у
вечерами становилось уже прохладно. Все было наполнено тишиной и покоем.  Но
Виктор совсем не был спокоен.
     -  Теперь  они  организуют   целую  экспедицию,  чтобы  поймать   тебя,
понимаешь?
     - Зачем? - не понял Гук.
     -  Потому  что  теперь,  дядя хоть  и вылечился от своей  научности, он
должен доказать всему миру, что ты существуешь.
     - Ну что ж, будем открывать глаза остальным.
     - Да как ты со всеми ними справишься! - вскипел Виктор. - Их же много.
     - Ничего, - отвечал Гук,  - глядя  на узоры которые вьет  белый  пар. -
Будем принимать в порядке живой очереди. Виктор  покачал головой. Но Гук был
спокоен и глаза его светились. Он посмотрел на свет заходящего солнца в окне
и прочитал:
     - Даже черное весьма
     Зежелтеет к лету.
     Засугробится зима
     Кучами по свету.
     Поразмокнет вся погода
     Осенью сырой,
     А в году лишь четверть года
     Занято весной.
        Станислав Востоков.
        Зоопарк для бунтарей


---------------------------------------------------------------
     © Copyright Станислав Вос