чем , что он говорит?
Людьми... Бэримор-то  даже и не человек!  Как  он может  почувствовать,  что
значит - остаться  без родителей, когда у  него и родителей-то  отродясь  не
было! Винтики-проводочки! - Сотник  горько усмехнулся: -  Каким же надо быбо
быть  чурбаном,  чтобы  воображать, что  они с Бэримором  друзья! Робот есть
робот. - думал Петр Васильевич, но вот Тэкс...
     Тут Сотник снова впал в оцепенение. Через час он вылез из-под подушки и
уставился  на  звезды,  сверкающие в  иллюминаторе.  Постепенно  мысли Петра
Васильеича сделались спокойнее. Звезды замигали веселее.
     - Что ж, - подумалось ему. - мир не переделать. Во всяком случае - мне.
Будем принимать его таким, какой есть.
     Он глядел-глядел на звезды, и они  казались ему снова такими ласковыми,
что он перестал чувствовать себя одиноким.
     -  Звезды  ведь тоже одни всю жизнь и ничего.  Светят  путникам.  Людей
радуют. Эх,  рано я  отчаялся!.. - мысли Сотника  стали течь плавно-плавно и
постепенно уплыли в такую даль,  что он уже не знал, о чем  думает, и только
смотрел и смотрел на добрые звезды.
     Вдруг ему показалось,  что  часть  звезд  сорвалась со своего места  на
небесах и устремилась ввысь.
     - Должно быть, я  совсем  с  ума сошел от горя,  - пробормотал Сотник и
помотал головой.
     Но это  не помогло. Мириады маленьких  огоньков  продолжали взмывать  в
космос огромным золотистым клином.
     - Да это ж они! - ахнул тут Сотник.
     Он рывком скинул с себя одеяло и гигантскими прыжками кинулся в кабину.
     Тэкс  так и  не решившийся в  целях безопасности зайти в каюту для сна,
спал в  кресле. Сотник не стремился  соблюдать  тишину, поэтому так  хлопнул
дверью,  что детектив снова выпал  из  рук  сонного  штурмана.  Тот  осовело
уставился на  командира, но спросить,  в  чем дело, не  решился.  Он  только
почувствовал вскоре, что крабль медленно взлетает ввысь. Сохраняя  молчание,
он подошел к Сотнику и устремил взгляд на сотни огоньков, маячивших впереди.
     - Они, что ли? - спросил он таким голосом, чтобы сразу стало ясно - ему
это все равно.  Но Сотник  ничего не ответил. Он  боялся потерять золотистый
клин, найденный с таким трудом. Тэкс пожал плечами и опустился в штурманское
кресло. Там ему надлежало находиться во время взлета.
     Постепенно жизнь на "Перуне" становилась почти такой  же, как и раньше.
Правда, экипаж продолжал друг  на друга фыркать и обходить стороной вопрос о
цели путешествия, только иногда  перекидываясь словами. Но, так или иначе, у
них  появилась цель  и  рано  или поздно  этот кошмар должен  был кончиться.
Потому  что, по большому  счете,  радости  такой  круглосуточный  бойкот  не
доставлял никому.  Может быть, вы думаете, что Бэримор не страдал? Ха! Тогда
хотел бы  я, чтобы вы посмотрели, как у него  на  окуляры  чуть ли не  слезы
наворачивались, когда он сидел над  своей диссертацией! Он со всей  ясностью
сознавал, что ее он проваливает, так как до сессии, то есть до того момента,
когда ему надо было ее сдавать, они наверняка  не  успеют поймать ни  одного
даже  самого завалящего жучка. Робот  терял смысл своей  жизни. Смысл жизни,
который он вычислил себе сам.  На Бэримора было жалко смотреть. Казалось, он
постарел  сразу  на три  гарантийных  срока. То  есть  на  то время, которое
отпущено  роботам-механикам для бесперебойной работы. Он  испускал  стоны  и
кашлял как древний дед.  Он даже начал местами покрываться  ржавчиной. Когда
Сотник увидел, что краска начала осыпаться с корпуса Бэримора в еду, которую
тот готовил, Сотник  не на  шутку испугался. Не за  себ, конечно. Хотя и  за
себя  тоже - немножко. Но  теперь  Сотник радовался тому,  что они  уверенно
преследовали добычу.  Нагнать жучков он намеревался в следующей системе, где
жучки при облете планет  наверняка снизят скорость. Правда го убивала мысль,
что этим путешествием он буквально загонял в могилу робота. Капитан усиленно
думал, как  бы вытащить  Бэримора из  этого жуткого состояния и даже начал с
ним  весьма ласково  разговаривать. Но  это  не  помогало.  Петр  Васильевич
пытался развлечь робота  заказом приготовления особо хитроумных блюд, но тот
все  путал  и клал вместо сахара  перец.  Экипаж, хотя  на вид  и  продолжал
относиться друк к другу неважно, терпел и это. Но вскоре Бэримор слег.
     В  одно  утро,  после  того,  как  у  звезы  Альфа  Водолея Сотник сдал
управление кораблем Тэксу и зашел на  кухню -  узнать, почему до сих пор нет
завтрака, он увидел, что  робот лежит на полу в  россыпях  перца с сахаром и
мукой.  Индикаторная  лампочка на его  груди еле горела.  Робот умирал. Петр
Васильевич бросился к Бэримору, поднял его на руки, хотя тот весил не меньше
самого Сотника, и перетащил  в каюту. Тэкс,  увидев  это, передал управление
кораблем комьютеру и кинулся  к ним. Вместе они заботливо уложили робота  на
постель Сотника и подоткнули ему одеяло  как  маленькому ребенку. Испуганный
Тэкс притащил аккумулятор  и вставил его шнур  в ячейку питания Бэримора. Но
лампочка продолжала гореть так же тускло.
     - Как ты,  Бэримоша?  - дрогнувшим голосом  спросил  Петр Васильевич. -
Держись, милый, мы тебя покормим. Только не молчи!
     Он,  конечо, имел  в виду,  что покормят  его  электичеством. Бэримор с
усилием сфокусировал окуляры на Сотнике.
     - У меня все внутри рвется, - хрипло сказал он.
     - Не может у тебя там ничего рваться, -  встрял Тэкс, - у тебя  там все
надежно  спаяно, скручено.  Все  в  порядке. Просто ты переутомился. Правда,
капитан?
     -  Да-да,  конечно, ты переутомился,  - поддержал помощника Сотника,  -
сейчас полежим в кроватке и нам сразу полегчает.
     -  А мы пока... мы пока... - Сотник обвел взглядом каюту. Он понятия не
имел, как лечить роботов. Но чутье подсказывало,  что такую болезнь машинным
маслом  не возьмоешь. - А  мы  пока сказки  почитаем. Правильно? - Он нервно
открыл книгу на првой же попавшейся странице.
     -  В некотором царстве,  в  неотором государстве...  -  тут он  сердито
посмотрел на  Тэкса,  который в волнении стоял над роботом, во  всех четырех
руках пустые мыльницы, гремя ими как погремушками. Он хотел развлечь робота.
- А дядя  Тэкс пойдет рулить машинкой, - твердо сказал капитан. - Чтоб мы не
врезались в какой-нибудь метеоритик.
     Штурман  кивнул и на цыпочках  вышел из каюты.  Он тоже не хотел, чтобы
они врезались в метеоритик.
     На столике у кровати Сотника все  время горела лампа, а Петр Васильевич
и  Тэкс, сменяя друг друга, дежурили  у  постели  больного  робота.  Сначала
казалось, что Бэримору лучше не становится, но когда Сотник читал ему сказку
"Садко" - в том  месте, где  Садко героически прощается с командой корабля и
прыгает  в  бурное  море, Бэримор  с  трудом  настроил свои окуляры  на лицо
капитана  и спросил: - Зачем он прыгнул? -  Кто прыгнул? - от  неожиданности
переспросил Сотник.
     - Садко зачем прыгнул? Он же утонет!..
     - Ну, утонет, - согласился, подумав, Сотник.
     -  А  смысл  какой  в  этом?  -  продолжал  робот.  -  Он  же не  будет
существовать и приносить пользу обществу. Не понимаю. Может, он с ума сошел?
Тогда - понимаю.
     -  Нет,  -  Сотник  медленно опустил книгу.  Попробуй  объяснить  такое
роботу!  Сам  с  ума сойдешь!  -  Понимаешь,  у  некоторых людей есть  такое
чувство, которое  заставляет  в тяжелую минуту  отдавать  жизнь  за другого.
Чтобы тому стало лучше.
     - М-м, - протянул робот.
     Сотник внимательно смотрел,  какое впечатление производит  сказанное им
на робота.
     - А нельзя так, чтобы всем было хорошо и никто не утонул?
     - Иногда - нельзя.
     - А что это за чувство?
     Огонек на груди Бэримора разгорался  все  ярче и ярче. Сотник следил за
огоньком и буквально вспотел, подбирая слова - лишь  бы не дать ему угаснуть
снова.
     -  Понимаешь, когда да человека крепко  дружат, ну просто жить не могут
друг  без  друга,  и  с  одним  из  них стрясается  беда,  вот  тогда это  и
происходит,
     Капитан  не отрывал глаза от лампочки. Быримор молчал, но она светилась
все сильнее. Тогда Сотник потушил свет  и вышел из каюты. Во тьме горел лишь
огонек на груди робота. Но горел - ярче звезд за иллюминатором.
     Петр Васильевич  в  како-то  задумчивости вошел  в  кабину и  сел возле
штурвала.
     - Ну как? - с тревогой спросил Тэкс.
     Сотник вздрогнул  и  посмотрел  на  штурмана.  Капитан  все еще думал о
Бэриморе.
     -  Лучше, -  ответил  Сотник,  сплюнул три  раза через  левое  плечо  и
постучал по карандашу, с  которым Тэкс в обычное время разгадывал кроссворды
- единственному деревянному предмету  на "Перуне". Тэкс  удивленно посмотрел
на  капитана.  Раньше он не замечал,  чтобы тот плевался на  корабле. Сотник
заметил удивление штурмана и смущенно сказал:
     - Не обращай внимания,
     - Ага, - заметил Тэкс и не поднимаясь с кресла встал на уши. Видите ли,
на  Марсе все суеверные  люди  вместо того, чтобы плеваться, встают  на уши.
Почище народ, почистоплотнее. Тут уж ничего не скажешь.
     - Сотник ошарашенно смотрел на штурмана.
     - Не обращай внимания, - застеснявшись, произнес тот.
     - Понятно, -  ответил  Петр Васильевич и улыбнулся. В первый раз за две
недели.
     Уже  на следующее утро Сотник  застал  робота за готовкой овсяной каши.
Кашу  сотник не любил,  но  на  этот раз ему  показалось, что  никогда не ел
ничего вкуснее.
     Конечно, Бэримор выздоровел. Но теперь он прилипал к Сотнику  по любому
поводу.  Он ведь  начал писать  вторую  часть диссертации:  "Об особенностях
жизни людей,  или  что  такое  крепкая дружба".  Он спрашивал  у  Сотника: а
сколько раз бы  он бросился в воду  ради друга,  если крепко с ним дружит, а
сколько - если  не крепко.  А если не  в воду, а - с  балкона? А если вместо
него бросится друг?
     Сотник  потел  и  скрипел,  отвечая  на эти  вопросы, потму что, как мы
помним, человеком он  был  скромным.  А  скромные люди  не  любят  говорить,
сколько  раз они бросятся  в воду ради друга, Но он был готов и на это, лишь
бы Бэримор не  болел. И радостный  Бэримор вел свою  диссертацию к победному
концу. Но такая уж  у  капитанов  судьба - не успеешь  расхлебать одно,  как
валится  другое. Они не  смогли догнать жучков  в космосе! На  самой большой
скорости, которая позволяла держаться на одном расстоянии от светлячков - то
есть ни приближаться, ни удаляться - "Перун"  трясся так,  что, казалось, он
вот-вот  распадется  на  части. А распадаться  на части совсем не хотелось и
постепенно они отставали.
     У Петра Васильевича была одна надежда, что жучки  сядут передохнуть  на
какой-нибудь планете. Не могут  же они летать вечно! И вот в системе Оп-са-2
они,  наконе,  пошли на посадку. Но  когда до планеты, на которую собирались
опуститься насекомы, оставалось  не  больше  парсека - ну в  общем не  очень
много - из-за небольшого черного астероида вылетел серый клин летучих крыс и
врезался  в  золотистую  стрелу  светлячков.  Если бы не  маленький  размер,
летучие  крысы были  бы самыми  беспощадными хиниками во Вселенной. Они были
жестоки кровожадны, и если им не удавалось перехватить какой-нибудь живности
в  космосе,  где ее, в общем-то,  было не очень много, они бросались друг на
друга.  И вот на  глазах у бедного Сотника летучие крысы начали поедать  его
драгоценных  жучков! За которыми  он пролетел  половину Вселенной -  то есть
очень много,  и  до которых ему осталось  всего полпарсека  - то  есть очень
немного! От бессилия Петр Васильевич так стиснул зубы, что хруст  раскатился
по  всему  кораблю.  Но  крысы  его  не  услышали  и  продолжали  уничтожать
светящиеся точки. Жучки пытались увернуться, рассыпаясь в золотистые облака,
но крысы были слишком ловки  и  быстры. И  вот, когда Сотник уже почти начал
седеть  от горя, Тэкс включил все внешнее освещение. А его на "Перуне"  было
достаточно!  И вдруг во тьме космоса крысы  увидели, что недалеко летит стая
еще более  жирных и  толстых жуков. Они-то  ведь  глупые не  знали, что  это
всего-навсего несъедобные лампочки  корабля!  Крысы  издали дикий  охотничий
визг  и  ринулись  на новую добычу. Некоторые из них попытались ворваться  в
самую  гущу новых жучков и расквасились о стальные бока "Перуна" . Ну что ж!
"Перун" и не  такое мог  выдержать!  А уцелевшие жучки, между  тем, медленно
опускались  на планету. Когда крысы  поняли, что  их провели, светлячки были
уже далео. Они уже влетели в  воздушную оболочку планеты. Как  хищники тогда
разозлились! В бессильной ярости бросались они на скотовоз, кусали антенны и
фонари,  но ничего  не  могли поделать. Правда, одна  самая  крупная летучая
крыса  сгрызла в злобе флажок с эмблемой Земли. Но не печальтесь - у Сотника
был запасной!
     Как только Петр Васильевич убедился, что опасность светлячкам больше не
угрожает, он  направил корабль  следом за ними  и уже через  двадцать  минут
опускался на  широком  пшеничном поле. Вокруг  виднелись небольшие  домишки,
похожие на те, которые на  Земле когда-то  можно было  увидеть на фермах и в
колхозахю  Только, конечно,  не совсем  точно  такие,  а инопланетные.  Петр
Васильевич устало отнял руки от штурвала и принялся рассматривать местность.
Сразу же  бежать  на поиск светлячков  не имело смысла,  ведь днем  их  было
совсем не видно, а на  той планете  был как раз  день. Но  Сотник решил, что
лучше заранее исследовать окрестности, чтоб, когда он будет искать их ночью,
не вляпаться в какое-нибудь болото.
     Только  он  хотел отдать соответствующие  распоряжния экипажу,  как  из
кубрика  появился Бэримор. В руках он  нес летучую крысу. Та дико  верещала,
извивалась  в щупальцах робота и норовила укусить его в железный палец. Будь
на  его месте человек, он давно бы уже  выкинул эту  тварь и сиганул от  нее
подальше,  но Бэримор лишь с любопытством крутил ее перед окулярами.  Да, он
был настоящий ученый-биолог!
     - Вот, - сказал он, - через дымоход залетела.
     Да-да! Не удивляйтесь!  На кухне "Перуна" был  дымоход! Для того, чтобы
чад не оставался в кубрике, а уходил в космос. Конечно, на более современных
судах есть специальные дымопоглотители,  но не забывайте, что это был старый
"Перун".
     - Отпустил бы  ты ее, - сказал добрый  Сотник, -  ей же  больно. Дай ее
сюда. В коробку положу.
     Он взял картонную коробку  из-под бананов и  сунул туда крысу. Но крыса
не поняла, что ей хотят добра и укусила капитана в палец.
     - Ах ты, ух, с-с, - зашипел и засвистел капитан, вертясь с коробкой  на
одном месте и тряся укушенной рукой. Вы ведь  помните, ругаться он не любил.
Наконец он бросил коробку и принялся хмуро сосать укушенный палец.
     Только  Сотник  хотел  сказать  Тэксу   с  Бэримором:  "Чего?  Человека
укушенного не  видели?",  как  почувствовал,  что  его  что-то  щекочет  под
мышками. Это было  так  невыносимо смешно! А Сотник  ужасно боялся  щекотки.
Это,  пожалуй единственное,  чего  он  боялся.  Он весь  скукожился, замахал
локтями,  пытаясь  избавиться  от  этого щекотания,  и захохотал, всем своим
существом осознавая, насколько дико это выглядит в глазах его экипажа.
     Тэкс  со страхом  уверился,  что командир окончательно сошел с ума.  Не
обвиняйте Тэкса. А что бы вы подумали, увидев, как укушенный злобной летучей
крысой  человек заливается  хохотом, дико скрючиваясь, крутя и махая руками?
Поэтому действия штурмана были вполне понятны - он ведь заботился о ближнем.
Что-то  следовало  предпринять  и Тэкс схватил  чайник, недавно  наполненный
Бэримором,  и  опрокинул  его  на капитана.  Поток  сладкой  воды хлынул  на
изнемогающего от  смеха и верчения командира.  И в  довершение на его голову
мягкой горкой упала заварка из чайника.
     Как бы то ни было, но это помогло. Мрачный капитан сидел в луже сладкой
воды с  заваркой на голове  и опять становился  похожим на быка.  Ноздри его
раздувались, а глаза наливались  свинцом. Тэкс, все еще с чайником  в руках,
стоял  рядом парализованный собственными  действиями и в тихой панике ожидал
развязки.
     Неизвестно,  что  стряслось  бы  с Тэксом  и Петром Васильевичем, когда
капитан пришел бы в себя и отплатил штурману. Ведь человеком он был добрым и
увечья штурмана его наверняка бы  огорчили. Но в  критический момент Бэримор
нагнулся к луже и что-то достал там концом вилки.
     -  Любопытно, любопытно... -  сказал  робот в напряженной  тишине, где,
казалось, зажги спичку и все взлетит на воздух, - смотрите,  это  - Щекотун.
Такой паразит, он живет на летучих крысах и, когда их щекочет,  они начинают
визжать и выпускают кусочки добычи, которыми  он и питается. Оказывается, их
можно смыть сладким чаем! Кто бы мог подумать!
     Бэримор  отошел к  лампе  и  принялся вертеть  вилку,  пытаясь  получше
рассмотреть щекотуна. К этому моменту Сотник успокоился настолько, что начал
понимать,  что живых существ бить нельзя.  А разумных тем более. Потому лишь
метнул  на  Тэкса  нехороший взгляд,  от которого тот  уронил чайник.  Затем
поднялся и, повернувшись  к  штурману спиной, так отряхнул с себя  чай,  что
большая часть его досталась Тэксу. А парализованный штурман только морщился,
моргал  и даже  не пытался отступить. Так  часто  бывает: хочешь кому-нибудь
помочь - усердствуешь, стараешься, а этого никто не понимает.
     Пока Петр Васильевич мылся, Бэримор убрал чайник, вытер коричневую лужу
и  наловил целый спичесный  коробок  щекоткнов. К  тому времени Тэкс  отошел
настолько, чтобы начать дрожать. Он сел в кресло и закрыл глаза.
     -  Да,  - сказал вдруг робот, - теперь  я  знаю, что есть и такой смысл
жизни.
     Штурман открыл измученные глаза и посмотрел на робота.
     - Ты готов был пожертвовать жизнью ради друга, Ты поступил - как Садко!
     Иэкс сглотнул  слюну и закрыл глаза снова. В первый и  последний раз он
пожалел, что родился на этот свет.
     После купания  вид  у  каптана был  хоть  и  посвежевший,  но  все  еще
сердитый. Тэкс время от времени кидал на него быстрые несмелые взгляды и тут
же снова  погружался в журнал,  за которым прятался  как  за  щитом.  Одного
свирепого взора капитана, лохматившего  полотенцем вымытую голову, оказалось
достаточно, чтобы штурман надолго скрылся за журнал.
     Весь остальной день  в  кабине было  спокойно.  Сотник  читал в  каюте,
обсыхая, а  штурман не покидал  своего  кресла,  опасаясь, что ноги  его  не
послушаются. Бэримор  занялся воспитанием летучей  крысы. Он хотел проверить
на ней теорию Сотника и учил отдавать свою жизнь за другого. Крыса упиралась
и ,судя по всему, мерзко ругалась -  она  свою жизнь ни за кого  отдавать не
собиралась.  Но  Бэримор,  как  мы  знаем, был личностью упорной и, если  уж
чего-то решит,  от своего не  отступится. Надо же, в конце концов,  узнать в
чем главный смысл жизни!
     К вечеру голова Петра Васильевича настолько опухла от криков крысы, что
он  уже не мог находиться на  корабле и вышел на свежий возду новой планеты.
Как только визг скрыла толстая оболочка "Перуна", на Сотника опустились  мир
и  покой. Петр  Васильевич сел на  трап. Лицо капитана  тихо  обдувал свежий
ветер. В ветре чувтвовался запах реки и камыша. Местное солнце цвета черешни
уже опускалось за горизонт, и к еще светлому краю его тянулись птицы. Сотник
не думал. Он чувствовал и ощущал окружающий мир. Как это было хорошо!
     Такое можно понять только отсидев безвылазно две недели в тесной кабине
скотовоза,  где  на  тебя только и делают,  что бросают  косые  взгляды,  да
кидаются  чайниками. Но  постепенно небосвод потемнел.  и темнота сгустилась
вокруг. Петр Васильевич почувствовал, что стало  холодно.  Он поднялся и уже
готов был  скрыться  в  шлюзе  корабля,  как  ему  вдруг  захотелось  кинуть
последний взгляд на едва тлеющую полоску неба у края земли - когда-то он еще
увидит  закат!  Сотник  обернулся  и замер. Далеко, может быть, в нескольких
километрах совсем низко над  поверхностью планеты летели жучки, выстроившись
в одну линию. Эта линия змеилась и извивалась с