о, не
устраивая вокруг такой щепетильной проблемы скандальные сенсации.
Сколько было заклинаний по поводу того, что Генеральный штаб скрывает данные о
потерях. Но из документов, опубликованных в журнале "Источник" No 5, за 1994 г.,
видно, что Министерством обороны представлялись предложения в ЦК КПСС об
опубликовании сведений о потерях, но как раз те политические деятели, которые
больше всего говорили о "сокрытии" этих данных, под всевозможными предлогами
возражали, тормозили предание их огласке в печати.
Продолжаются спекуляции и после опубликования официальных (ранее закрытых)
данных. Причем некоторые газеты обязательно ко Дню Победы приурочивают
публикации о потерях и поражениях.
Но в любой, даже самой несчастной семье, кроме горестей, бывают и праздничные
дни. Представьте себе, например, человека, который приходит на свадьбу, и
начинает долго и нудно говорить только об умерших, погибших, несчастьях. В его
словах может быть и правда, но в данном случае люди ее не примут, так как кроме
этого в их жизни есть и другие события. Так и в День Победы -- помянут они и
тех, кто ушел из жизни, но все к этому сводить не станут -- День Победы -- это
праздник!
Иногда, чтобы уйти от сути дела или принизить роль Жукова и других полководцев,
говорят, не одни они победили, победил народ. В принципе это верно. Но к народу
относятся и Жуков и Власов, рядовой Матросов, Зоя Космодемьянская и те, кто
бежал с фронта, служил в полицаях. Подавляющее большинство советских людей,
составляющих народ, до конца остались верными своей Родине. Но мерить всех одной
меркой тоже нельзя. Поэтому народ будет прославлять тех, кто больше всего сделал
для победы, поклонится и маршалам и рядовым. С полным правом воздастся должное и
маршалу Жукову.
Виктор Петрович Астафьев когда-то написал хорошие книги о войне. Еще в 1985 г.
он справедливо писал: "О войне и о войнах надо говорить всю правду, пусть иногда
и горькую. Мы достойно вели себя на войне и достойны не только благодарности, но
и самой высокой, самой святой правды, мы и весь наш многострадальный героический
народ на века, на все будущие времена прославивший себя и трудом, и ратным
делом".
Теперь вдруг, в новые времена, оказывается, этого народа не стало.
Сейчас он уже пишет: "В итоге всего этого и получилось у нас: был народ -- стало
народонаселение, аморфная, послушная масса трудящихся, не осознающая своих
интересов, не способная самоорганизоваться для их защиты, с энтузиазмом
голосующая то за Жириновского, то за Зюганова".
Виктор Петрович по этому вопросу уже заодно с А. Нуйкиным и М. Капустиным.
"Хватит уже молиться на наш "святой народ"! Да нет его давно уже, этого народа,
есть то, что достаточно точно описала прозорливая западная мысль -- есть масса!
(см. "Восстание масс" Ортеги; читайте Рисмена, Миллса, Белла, Шилза)" -- пишет
философ М. Капустин.
Таким образом, был народ без героев, а теперь уже и самого народа нет. Но когда
победу ниспровергают, а героев унижают, замахнувшись даже на Жукова, побед и
подвигов может не быть уже никогда. На это может быть и делается расчет.
В результате ряда откровенных бесед после войны Г.К. Жуков и Д. Эйзенхауэр
сошлись на том, что советский и американский народы имеют много общих интересов
и поэтому должны продолжать тесное сотрудничество, которое обеспечило нашу общую
победу.
Но несмотря на официальную договоренность, наши власти не дали Жукову
возможность посетить США. А Эйзенхауэра увели в сторону другие политические
силы. Начавшаяся "холодная война" нанесла огромный вред не только
советско-американским отношениям, но и всему международному сообществу. Но и с
окончанием "холодной войны" ее завалы в области истории второй мировой войны до
сих пор не преодолены. Дело не только в отдельных ошибках и извращениях истории
второй мировой войны или, скажем, роли Жукова в важнейших сражениях, а в
реальной позиции, которая занимается сегодня.
Если наши бывшие союзники по антигитлеровской коалиции не сочли нужным
пригласить представителей России на 50-летие Нормандской операции или настояли
на том, чтобы их войска и части российской армии порознь выводились из Берлина,
то это вынуждает еще раз задуматься над тем, почему они не хотели договариваться
с СССР еще в 1939 г., почему так долго тянули с открытием второго фронта, как и
над некоторыми другими событиями периода "холодной войны".
И официально провозглашенное "партнерство во имя мира", и другие формально
заключенные соглашения, и самые громкие политические заверения о благих
намерениях мало что дают и мы уже сполна это испытали еще в 1941 г. Главным
является стратегическая направленность политики, стремление к искреннему и
честному сотрудничеству, чего нет, к сожалению, и поныне.
Но опыт войны свидетельствует о том, что, несмотря на трудности и противоречия,
такое сотрудничество возможно и необходимо, особенно между народами и ветеранами
наших стран, которые и в прошлую войну не занимались политическими играми, а
честно сражались и вместе ковали победу. Большое значение для такого
сотрудничества имеет и создание добротной исторической базы, объективно
вскрывающей ошибки и уроки прошлого. Только правдивая история, свободная как от
прежнего приукрашивания и замалчивания неугодных фактов, так и современного все
отрицающего нигилизма, может способствовать укреплению мер доверия между
народами. Нужна и элементарная преемственность исторического процесса.
Нормальному человеку трудно понять, почему отмечается 300-летие флота и 4-летие
российской армии. Попытки некоторых историков перечеркнуть целые периоды истории
или потрафить западным коллегам и подогнать оценки и выводы по истории второй
мировой войны под модные и идеологизированные на новый лад веяния лишь вызывают
недоверие и сеют новые подозрения, еще больше дискредитируя историческую науку.
Вообще, выдающиеся, мыслящие люди России отрицательно относились к
нигилистическому подходу к отечественной истории. В свое время Л.Н. Толстой
критиковал односторонность исследований истории С.М. Соловьевым, принижение им
роли народа, который не только управлялся сменявшими друг друга государями, но и
созидал, жил своей жизнью. Такой подход, по мнению великого писателя, не давал
историку постичь главную суть и саму тайну истории. "Читаю историю Соловьева, --
писал Толстой. -- Все, по истории этой, было безобразие в допетровской России:
жестокость, грабеж, грубость, глупость, неумение ничего сделать... Читаешь эту
историю и невольно приходишь к заключению, что рядом безобразий совершилась
история России. Но как же так ряд безобразий произвели великое, единое
государство? Но кроме того, читая о том, как грабили, правили, воевали (только
об этом и речь в истории), невольно приходишь к вопросу: что грабили и разоряли?
А от этого вопроса к другому: кто производил то, что разоряли?".
В последнее время освещение истории Великой Отечественной войны, значение победы
в ней часто даются только под одним углом зрения -- необходимости
разоблачительного подхода к нашему прошлому и слишком уж легко оправдывается
все, что делалось и делается на Западе.
В "Известиях" Станислав Кондрашев пытался даже оправдать то, что осудила уже вся
мировая общественность, а именно -- применение США 50 лет назад атомных бомб для
уничтожения десятков тысяч мирных жителей в Хиросиме и Нагасаки. Эта варварская
акция была предпринята исключительно с политическими целями, так как никакой
военной необходимости в ней не было. Ми Чарлз в книге "Встреча в Потсдаме"
писал, что государственный секретарь США "...считал, что главное достоинство
бомбы -- отнюдь не в степени ее воздействия на Японию. Бомба, -- говорил он, --
будет применена с иной целью, а именно: сделать русских более сговорчивыми в
Европе". Уинстон Черчилль, получив сообщение Трумэна о предстоящем применении
атомного оружия, и не подумал о противнике, с которым воевали. В беседе с
фельдмаршалом Аланбруком он весьма определенно заявил: "Теперь у нас есть новое
средство, которое сбалансирует соотношение сил с Россией... Сейчас Советскому
Союзу можно заявить: Ну раз вы настаиваете, чтобы сделать то или это, ладно
же... А потом мы посмотрим, куда же они подевались, эти русские". Так, что цели
были совсем не те, которые им задним числом приписывает С.Кондрашев. Его
восхищает национальный прагматизм американского государства, которое "как зеницу
ока, бережет сограждан, максимально обеспечивая успех чужой, а не своей кровью"
(автора не смущает, что атомные бомбы сброшены на мирное население). Слов нет,
нашим политикам не мешало бы поучиться американскому национальному эгоизму.
Вместе с тем следовало бы задуматься, насколько рационален такой эгоизм, если
соотносить его с целями борьбы с общим противником, интересами союзников,
особенно если союзники и партнеры будут поступать в таком же духе по отношению к
американцам.
Известно, например, что в мае 1945 г. японское правительство предлагало СССР
выступить посредником в поисках путей прекращения войны с США. Взамен
предлагалось вернуть Советскому Союзу Сахалин, Курильские острова и еще
некоторые территории. Если руководствоваться только "национальным прагматизмом"
и игнорировать интересы общей борьбы и союзников, Советский Союз имел
возможность достичь своих политических и военно-стратегических целей не вступая
в войну против Японии и не имея никаких потерь. Но как пишет президент Трумэн,
Сталин дал японцам отрицательный ответ и "я поблагодарил маршала Сталина". Он же
после Потсдамской конференции, где была достигнута окончательная договоренность
о вступлении СССР в войну с Японией, в своем дневнике записал: "когда это
случится -- японцам конец". К этому времени решение о применении атомных бомб
против Японии президентом в принципе уже было принято. СССР мог вполне
уклониться от войны, в этом случае Япония и после применения против нее атомных
бомб продолжала бы сопротивление и тогда могли оправдаться расчеты американского
командования на то, что войну против Японии удастся завершить лишь в 1946 или в
1947 г., смирившись с потерями около одного миллиона американских солдат. Вот
что могло и может быть, если не только американцы, но и другие государства будут
руководствоваться в политике и стратегии исключительно национальным эгоизмом.
Таковы действительные уроки и, как выразился уважаемый журналист, "жесткие
прикладные истины американской демократии и демократии вообще", ибо в наше время
подобный подход куда опаснее, чем в прошлом. Поэтому жизненные интересы США и
России требуют вспомнить о начале совсем другого сотрудничества, которое
пытались заложить Эйзенхауэр и Жуков.
В последнее время появились суждения о том, что войну советского народа против
фашистской Германии можно считать отечественной и освободительной только до
момента выхода советских войск к нашим государственным границам. Дальше вроде бы
западные страны вели войну освободительную, а мы -- захватническую.
Высказывается точка зрения, что Советскому Союзу следовало выйти на свои границы
и на этом кончать войну. Тогда, мол, война на год раньше кончилась бы. Кончить
войну, не добив фашизм, сохранив гитлеровскую армию, оставив под оккупацией
Польшу, Чехословакию и другие страны, не освободив угнанных в неволю своих
соотечественников и военнопленных?! При самых благих намерениях вряд ли это было
возможно и тем более целесообразно. Перечисляя все очевидные негативные аспекты
такого решения, скажем лишь о том, что в этом случае вместо 50 лет мирной жизни
нашему народу возможно, пришлось бы перенести еще одну тяжелую войну.
Великая Отечественная война навсегда останется одним из самых трагических и
героических периодов в истории нашей страны. Разные страницы были в истории
войны и их толкование еще долго будет вызывать горячие споры и различные
суждения. Но ничто не может поколебать величие и значимость победы. Никто не
вправе отрицать главного. Советский народ и его армия вынесли на своих плечах
основную тяжесть войны и внесли решающий вклад в освобождение народов Европы и
Азии и достижение победы над фашистской Германией, милитаристской Японией и их
союзниками. Несомненной и общепризнанной во всем мире остается и огромная роль,
которую сыграл в достижении победы маршал Советского Союза Георгий
Константинович Жуков, как наиболее талантливый и выдающийся полководец второй
мировой войны.
3. Кто и в чем обвиняет Жукова?
Прежде всего те политические общественные круги в нашей стране и за рубежом,
обслуживающие их средства массовой информации, кто ставит своей целью
дискредитировать победу Советского Союза во второй мировой войне, вообще лишить
российский народ исторической памяти, национального достоинства и тем самым
заложить в его сознание чувство исторической неполноценности и обреченности.
Одной из самых ярких личностей, олицетворяющих нашу победу в минувшей войне и
национальное достоинство российских народов, является Г.К. Жуков. Поэтому не
случайно люди, чуждые подлинным российским национальным интересам, кому не по
нутру наша армия и ее герои, направляют свои отравленные ложью стрелы в первую
очередь против великого полководца. Как справедливо отмечали генерал-полковник
Родионов И.Н. и другие товарищи из Академии Генштаба: "Жуков по праву стал одной
из выдающихся фигур в национальном самосознании нашего народа, и именно поэтому
появились нападки на него, как на национального героя...".
Причем опубликовать что-либо доброе о Жукове или других полководцах невозможно.
В то время как порочащие их материалы охотно издаются и тиражируются.
В истории не раз уже бывало, когда победившие революции во многом невольно
копировали свергнутые режимы, повторяли в еще более жестоком виде методы их
борьбы с противниками, оппозицией и в конечном счете приходили к тому, против
чего боролись. В последнее время, когда непримиримость ужесточилась, многие
справедливо выражают озабоченность тем, что продолжение такой линии может
привести к новой форме единомыслия, что было бы опасным не только для судьбы
исторической науки, но и вообще для демократии, для всего общества.
Поощрение конъюнктурности неизбежно ведет к снижению научной требовательности. В
научную среду под прикрытием модной политической демагогии легко проникает масса
посредственностей, порождающих ту самую глухую стену, о которую в истории науки
разбивались многие новые мысли и открытия. Эта среда и порождает в основном
ниспровергателей Жукова.
На этой бесплодной ниве, к сожалению, подвизается В.П. Астафьев -- известный
писатель-фронтовик. В последние годы он не только о Жукове, но и о всей войне
пишет как-то озлобленно, однобоко, главным образом о ее грязной, жестокой
стороне. Вроде бы оно и правильно. Все это было, война есть война. Но В.
Астафьев, -- замечает Виктор Розов, -- "как бы забывает, во имя чего она нами
велась, что это все было необходимо для спасения Родины, то есть матери нашей.
Ведь если ты хочешь спасти свою мать или спасти своего ребенка, ты готов горло
врагу перекусить". Присоединился к ниспровергателям полководца писатель В.
Солоухин, которого, как говорят, война обошла стороной.
Среди других историков и публицистов, занимающихся дискредитацией Жукова, нет
людей ни с таким фронтовым опытом, как у В. Астафьева, ни с современными
военными и военно-историческими знаниями, без чего судить обоснованно о
чьем-либо полководческом искусстве невозможно. Кто же они? Один из них во время
войны заведовал библиотекой, был начальником Дома офицеров; другой --
разносчиком газет в политотделе корпуса; третий ухитрился всю войну просидеть в
запасном полку и только к концу войны на короткое время попал на фронт. На этом
недостойном поприще ниспровержения нашей победы и Жукова пытаются приобрести
себе скандальную известность и некоторые более молодые, не нашедшие себя в
серьезном деле младшие научные сотрудники.
Исполнителями травли Жукова после войны стали работники ЦК КПСС, Главпура, КГБ,
в частности Шелепин и Семичастный, отсидевшиеся в тылу во время войны на
комсомольской работе. Система наша в этом отношении была никудышной, но ее
питали подобные, в том числе и быстро перевернувшиеся, люди.
Историк А. Мерцалов в своей публикации "Георгий Жуков: новое прочтение или новый
миф? Посмертная судьба "маршала Победы" пишет о низком уровне советского
военного искусства, полководческих способностей Жукова, представив его в
качестве малообразованного, посредственного военачальника, лишенного морали,
нравственности и допустившего во время войны "грубейшие просчеты и вреднейшие
действия". В таком же духе брани и выдумок писали в "Независимой газете" Арсений
Тонин и Б. Соколов.
Полковник М. Захарчук в той же газете пишет: "За время правления Сталина и за
многие годы после него в армии царило тотальное невежество убогих духовно,
интеллектуально и нравственно, но очень исполнительных людей". Далее продолжает
он: "Даже самого Жукова, нашего выдающегося, если хотите гениального,
полководца, нельзя поставить в один ряд с известными генералами русской армии. И
не вина его в том, а беда великая, что двигался он по службе не в окружении
людей высокообразованных, благородных, честных, какими были царские офицеры, а в
амбициозной массе сослуживцев -- послушных, исполнительных, готовых по первому
зову партии предать, оклеветать, осудить. Хотя повторяю: Жуков был гениален для
той конкретно-исторической обстановки, когда солдаты закрывали своими телами
вражеские амбразуры, а смершевцы за нечаянно оброненное слово истребляли этих
бойцов или в лучшем случае формировали из них штрафные батальоны".
Удивительно, каким образом из этого мрака невежества вышли такие светлые
личности как А. Мерцалов, М. Захарчук, Б. Соколов и другие.
И не может не знать М. Захарчук, как показали себя образованные и изысканно
воспитанные русские генералы в русско-японскую, в первую мировую войну или на
стороне белых в гражданскую войну. Да и в 1941--1945 гг. и в Генштабе и в
управлениях фронтов и армий (из-за деликатности не станем называть фамилий) было
еще немало генералов, вышедших из благородной дворянской сферы. Но, видимо,
никто не будет утверждать, что Жуков по своим полководческим качествам в чем-то
им уступал. Не будем повторять сказанное относительно очень образованных
германских генералов. Навязать человечеству две мировые войны, в обеих потерпеть
сокрушительное поражение и после этого с помощью нынешних апологетов пытаться
числиться в законодателях военного дела -- нет, это уж слишком!..
И еще о некоторых не очень корректных сопоставлениях. В 1 томе
военно-исторических очерков Института военной истории отмечается, что
"Шапошников кроме высокой теоретической подготовки имел богатую практику штабной
работы в стратегическом звене. В гражданскую войну он возглавлял оперативный
отдел Полевого штаба Реввоенсовета республики, а в межвоенный период дважды
назначался начальником Генерального штаба РККА. В отличие от Жукова,
происходившего из простых крестьян и пришедшего в Красную Армию в звании
младшего унтер-офицера царской армии, Шапошников окончил Николаевскую академию и
еще до революции успел получить чин полковника".
Действительно, Б.М. Шапошников один из самых уважаемых и достойных наших
военачальников. Он вошел в историю как один из выдающихся военных теоретиков ХХ
века и обладал чудесными человеческими качествами. У него многому научились наши
генштабисты, к нему всегда очень тепло относились Жуков и Василевский. Но
крестьянское происхождение Жукова нисколько не унижает его достоинство. Получить
больших чинов до революции он не мог и по возрасту. Конечно, ему было далеко до
Бориса Михайловича в области знания генштабовской службы. Но все же если сам
Генштаб по ряду важных вопросов оказался не подготовленным к войне, то кто за
это несет больше ответственности: тот, кто в предвоенные годы дважды по
нескольку лет занимал должность начальника Генштаба или тот, кто был в этой
должности всего несколько месяцев?
И нельзя отождествлять сталинизм и Жукова. Он как мог противостоял сталинской