и зрения трезвости оценки обстановки,
самостоятельности, инициативы, принципиальности и настойчивости в принятии ряда
мер по подготовке вооруженных сил к отражению агрессии в обстановке того времени
вряд ли Б. М. Шапошников или другой опытный начальник Генштаба мог сделать то,
что удалось сделать Тимошенко и Жукову. Во всяком случае могло не быть и таких
решений, как частичное отмобилизование (призыв 800 тыс. человек) для
доукомплектования пограничных военных округов, выдвижение 4-х армий из глубины
на рубеж реки Днепр, что позволило с середины июля создать новый фронт обороны к
северу от устья Березины. Да и директива о подготовке войск к отражению
нападения фашистской Германии возможно не была бы подписана и вечером 21 июня
1941 г., когда наши пограничные военные округа могли оказаться в еще более
тяжелом, а может быть и непоправимом положении. К тому же Жуков обладал и рядом
таких качеств, которые особенно важны для военачальника, возглавляющего Генштаб
в чрезвычайных условиях 1941 г. Это прежде всего трезвый ум, отменная память,
умение уловить суть самой сложной противоречивой обстановки, предвидеть
возможный ход ее развития, сохранить взвешенность и самообладание, мужество и
принципиальность в отстаивании предлагаемых решений.
А.М. Василевский, Н.Ф. Ватутин, А.А. Гречко и другие работавшие в Генштабе в
начале войны генералы и офицеры отмечали, что Жуков для них всех являл собой
воплощение полной уверенности, твердости духа, спокойствия, непоколебимой веры,
что сложившееся тяжелое положение еще можно изменить и обеспечить перелом в
пользу наших войск.
Особенно большое значение имела его огромная работоспособность. Еще до войны он
работал по 15--16 часов в сутки, а с началом войны почти круглые сутки. Без
такой выносливости и работоспособности при всех других чертах таланта ни один
штабной офицер и тем более начальник Генштаба не может реализовать лучшие свои
свойства и выдержать неимоверную нагрузку и напряжение, которые приходится
испытывать штабам всех степеней во время войны.
Все эти качества у Жукова проявились сполна и может быть уберегли нашу армию от
многих напастей, которые благодаря этому не случились.
Надо иметь в виду, что после освобождения Западной Белоруссии, Западной Украины,
Сев. Буковины, Бессарабии, окончания советско-финской войны изменилась
государственная граница на Западе, основные группировки войск выдвинулись вперед
до 300 км.
Поэтому требовалась переработка всех оперативных и мобилизационных планов,
доведение их до военных округов и организация их исполнения.
В соответствии с этими планами уточненные задачи округам по прикрытию
государственной границы Генштабом были доведены в начале мая 1941 г. Штабы
округов только к началу июня разработали свои планы и представили их на
утверждение в Наркомат обороны. В соединениях и частях эта работа так и осталось
незавершенной.
В связи с явными приготовлениями фашистской агрессии против нашей страны
возникала срочная необходимость повышения боевой готовности войск. Но высшим
политическим руководством решения по этим вопросам всячески сдерживались.
В последнее время много различных суждений о записке Генштаба от 15.05.1941 г. с
предложением о нанесении упреждающего удара по немецко-фашистским войскам.
Сама записка отражает, конечно, жуковский дух и его полководческий почерк.
Но появление такого документа в мае 1941 г. не случайно и он не мог родиться
только по инициативе Жукова и генштабистов. Действительно, в политическом
руководстве "наступательные настроения" имели место. В активно-наступательном
духе было выдержано выступление Сталина перед выпускниками военных академий 5
мая 1941 г.
Вместе с тем, как говорил Молотов в беседе с писателем Ф. Чуевым, выбор в пользу
"наступательной политики" не ставил перед собой агрессивных целей, не
провоцировал Германию на "превентивную войну". В политическом плане эти
наступательные установки были больше рассчитаны на поднятие морального духа
армии и народа.
Упомянутый выше доклад от 15.05.41 г. был написан А.М. Василевским и его должны
были подписать нарком обороны С.К. Тимошенко и начальник Генерального штаба Г.К.
Жуков. Но документ хранится в архиве без их подписей. Неизвестно также, был ли
он доложен Сталину и рассматривался ли он установленным в то время порядком. На
этот счет существует несколько неподтвержденных версий. В принципе любой Генштаб
обязан предусматривать различные варианты, способы действия. Упомянутый
жуковский план предназначался на последующий период, когда была бы обеспечена
необходимая готовность страны и вооруженных сил и на тот случай, если состоится
политическое решение на упреждающие действия. Больше надо удивляться, почему
такого плана не было до прихода Жукова в Генштаб.
Но многие обстоятельства того времени говорят за то, что упреждающий удар со
стороны Советского Союза, по крайней мере в 1941 г., был практически исключен и
не мог быть реализован, если бы даже кто-то этого захотел.
Во-первых, не было политического решения на превентивную войну против Германии.
Советское руководство не могло не понимать, что страна и вооруженные силы еще не
были готовы к войне. Экономика не была переведена на военное положение.
Производство новых образцов танков, самолетов и других видов вооружения только
началось. Красная Армия находилась в стадии коренной реорганизации. Советскому
Союзу было крайне необходимо оттянуть начало войны хотя бы на 1--2 года.
Кроме того, Гитлер до последнего момента продолжал свою политическую игру,
пытаясь склонить на свою сторону Англию, где были влиятельные прогерманские
силы. Именно для контакта с ними был направлен туда Гесс.
Что значило в такой обстановке предпринять упреждающий удар против Германии?
Советский Союз предстал бы перед всем миром в качестве агрессора и в той же
Англии могли взять верх силы, выступающие за союз с Германией. Советская
разведка обо всем этом докладывала Сталину, и поэтому он всячески избегал шагов,
которые могли бы спровоцировать войну.
Во-вторых, для нанесения упреждающего удара необходима готовая, отмобилизованная
и развернутая для войны армия. Но по изложенным выше соображениям Сталин не
хотел идти на полное мобилизационное и оперативное развертывание вооруженных
сил. Частичное отмобилизование 800 тыс. человек и переброска из глубины страны
некоторых армий (всего 28 дивизий) не позволяло создать группировки, необходимые
для проведения наступательных операций. А без этого невозможно начинать войну.
Попытки командующих выдвинуть к госгранице хоть какие-то дополнительные силы
жестко пресекались. Сталин и Нарком обороны требовали от Генштаба немедленного
прекращения подобных действий. Так, 11.06.41 г. начальник Генштаба Г.К. Жуков
направил командующему КОВО телеграмму: "Народный комиссар обороны приказал:
1) Полосу предполья без особого на то приказания полевыми и уровскими частями не
занимать. Охрану сооружений организовать службой часовых и патрулированием.
2) Отданные Вами распоряжения о занятии предполья уровскими частями немедленно
отменить".
Приходилось отдавать и ряд других таких же распоряжений.
Пусть те, кто придерживается версии о превентивной войне с нашей стороны хоть на
минуту задумаются: как можно готовиться к упреждающему удару и отдавать подобные
распоряжения?
Как отмечал Г.К. Жуков, "введение в действие мероприятий, предусмотренных
оперативным и мобилизационным планами, могло быть осуществлено только по особому
решению правительства. Это особое решение последовало лишь в ночь на 22 июня
1941 года, да и то не полностью".
Даже с началом войны в первые часы Сталин еще не терял надежды, что конфликт,
возможно, удастся погасить. Он, конечно, серьезно ошибался, но внутренне он был
уверен, что войны еще можно избежать.
Как писал Черчилль в своих мемуарах, Сталин в августе 1941 г. сказал ему: "Мне
не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но я думал,
что мне удастся выиграть еще месяцев шесть или около этого". И к этому, а не к
упреждающему удару стремился Сталин в тот период.
В-третьих, не было утвержденного плана стратегического развертывания для
нанесения упреждающего удара не только в Генштабе, но и в военных округах.
Последние никаких задач на этот счет не получали.
По оперативным вопросам военные округа имели задачу: силами войск прикрытия
отразить вторжение противника и после полного развертывания основных сил фронтов
перейти в наступление. Очевидно, что переход в наступление после отражения
вторжения противника и упреждающий удар -- это не одно и то же. Например,
согласно "Плану действий войск в прикрытии на территории Западного особого
военного округа", представленного на утверждение Наркома обороны в июне 1941 г.,
были определены следующие общие задачи войск округа по обороне госграницы:
"а) Упорной обороной полевых укреплений по госгранице и укрепленных районов:
1) Не допустить вторжения как наземного, так и воздушного противника на
территорию округа;
2) Прочно прикрыть отмобилизование, сосредоточение и развертывание войск
округа...".
Люди, не посвященные в вопросы оперативного планирования и их практической
реализации, полагают, что стоит собраться и поговорить высшему руководству о тех
или иных желательных, на их взгляд, способах действий армии, как сразу следует
их осуществление. Но после утверждения оперативного плана Генштаба для
разработки соответствующих планов объединений, соединений и частей (с допуском
ограниченного количества исполнителей) и практической организации их выполнения
при самой интенсивной и напряженной работе требуется не менее 3--4 месяцев.
Совершенно очевидно, что план действий, изложенный в докладной от 15.05.41 г.,
если бы он даже был утвержден, ни при каких обстоятельствах не мог быть
реализован на практике.
Версию о готовившемся упреждающем ударе с советской стороны некоторые авторы
пытаются обосновать тем, что войска фронтов не располагались в оборонительной
группировке, не были подготовлены и оборудованы в инженерном отношении
оборонительные рубежи в глубине. Но все это не имеет прямого отношения к идее
упреждающего удара. Эти упущения связаны с устарелым представлением о характере
военных действий в начальный период войны и общей недооценкой в предвоенные годы
оперативной и стратегической обороны. Ведь не только оборонительные, но и
наступательные операции не были подготовлены должным образом.
Таким образом, подводя итог сказанному, можно сделать вывод, что в 1941 г.
Советский Союз никакого превентивного удара против Германии нанести не мог.
Каким все же на деле был стратегический замысел действий Красной Армии:
наступательным или оборонительным? В основе своей планы Красной Армии носили
наступательный характер. В случае начала войны имелось в виду соединениями
прикрытия отразить вторжение противника, завершить отмобилизование и затем
перейти в решительное наступление. Но такой способ действий не имеет ничего
общего с упреждающими действиями и тем более с превентивной войной.
Если к тому же учесть, что советские войска не были приведены в боевую
готовность, даже после того, как нападение на СССР свершилось, войскам был отдан
приказ отразить наступление противника, но госграницу не переходить, то ни о
каком нападении не может быть и речи (стоит только вдуматься: готовить
превентивный удар и с началом войны требовать от войск границу не переходить!).
Вместе с тем со всей определенностью можно сказать, что начиная первыми военные
действия, как предлагал Жуков, войска Красной Армии не понесли бы столь больших
потерь, особенно в авиации, действовали бы более организованно, чем это удалось
в июне-июле 1941 г. И даже в случае неудачных наступательных операций и
встречных сражений имели бы возможность в более благоприятных условиях
переходить к обороне. Противник лишился бы возможностей для нанесения внезапных
ошеломляющих ударов.
Наиболее благоприятный момент для нанесения упреждающего удара по германской
армии был в мае-июне 1940 г., когда шли военные действия против Франции, но
такие действия не входили в намерения СССР.
Примечательно, что историки и политики, поднимающие шум по поводу этого
жуковского плана, считают правомерным уже состоявшийся превентивный удар Гитлера
в 1941 г. и гневно осуждают лишь предполагавшийся план Жукова.
Если говорить в целом, то несмотря на огромную работу руководства страны по
промышленной и военно-технической подготовке к войне, накануне ее были допущены
и серьезные, теперь широко известные, ошибки и просчеты, в том числе и
Генштабом, возглавляемым Жуковым.
Недостаточно разрабатывались и осваивались формы и способы стратегической и
оперативной обороны, а именно эти задачи пришлось решать в начальный период
войны. Совершенно неправильно оценивались способы ведения операций в начальный
период войны. Не была предусмотрена возможность перехода противника в
наступление сразу всеми заранее развернутыми группировками войск одновременно на
всех стратегических направлениях. И Жуков очень самокритично все это признавал.
По данному поводу он писал: "При переработке оперативных планов весной 1941 года
практически не были полностью учтены особенности ведения современной войны в ее
начальном периоде. Нарком обороны и Генштаб считали, что война между такими
крупными державами, как Германия и Советский Союз, должна начаться по ранее
существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней
после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении сроков
сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами. На самом
деле и силы и условия были далеко не равными".
Опыт начавшейся войны в Европе с применением ряда новых способов стратегических
действий явно недооценивался. Нарком обороны С.К. Тимошенко считал, что в смысле
стратегического творчества опыт войны в Европе не дает ничего нового.
Недооценка обороны и неправильная оценка изменившегося характера начального
периода войны имели более тяжелые последствия, чем это иногда изображается в
военной литературе. Дело ведь не в формальном признании или непризнании обороны,
а прежде всего в тех практических выводах и мероприятиях, которые из этого
вытекают.
Во-первых, как показал опыт, следовало учитывать возможность внезапного
нападения заранее отмобилизованного и изготовившегося к агрессии противника. А
это требовало соответствующей системы боевой и мобилизационной готовности
Вооруженных Сил, обеспечивающей их постоянную высокую готовность к отражению
такого нападения, более решительного скрытого наращивания боевой готовности
войск.
Во-вторых, признание возможности внезапного нападения противника означало, что
приграничные военные округа должны иметь тщательно разработанные планы отражения
вторжения противника, то есть планы оборонительных операций, так как отражение
наступления превосходящих сил противника невозможно осуществить мимоходом,
просто как промежуточную задачу. Для этого требуется ведение целого ряда
длительных ожесточенных оборонительных сражений и операций. Если бы эти вопросы
теоретически и практически были разработаны и такие планы были, то в
соответствии с ними по-другому, а именно -- с учетом оборонительных задач,
располагались бы группировки сил и средств этих округов, по-иному строилось бы
управление и осуществлялось эшелонирование материальных запасов и других
мобилизационных ресурсов.
Готовность к отражению агрессии требовала также, чтобы были не только
разработаны планы оборонительных операций, но и в полном объеме подготовлены эти
операции, в том числе в материально-техническом и инженерном отношениях, чтобы
они были освоены командирами и штабами. Совершенно очевидно, что в случае
внезапного нападения противника не остается времени на подготовку таких
операций. Но этого не было сделано в приграничных военных округах. В теории и
практике оперативной подготовки в штабах и академиях оборона отрабатывалась
далеко не так, как пришлось ее вести в 1941--1942 гг., а как вид боевых
действий, к которому прибегают на непродолжительное время и на второстепенных
направлениях, с тем чтобы отразить нападение противника в короткие сроки и самим
перейти в наступление. Из этих ошибочных позиций исходили и при постановке задач
войскам накануне и в начале войны.
Идея непременного перенесения войны в самом ее начале на территорию противника
(причем идея не обоснованная ни научно, ни анализом конкретной обстановки, ни
оперативными расчетами) настолько увлекла некоторых руководящих военных
работников, что возможность ведения военных действий на своей территории
практически исключалась. Все это отрицательно сказалось на подготовке не только
обороны, но и в целом театров военных действий в глубине своей территории.
На вновь присоединенных территориях требовалось построить новые сети аэродромов,
большое количество дорог, мостов, осуществить наращивание линий и узлов связи.
Однако необходимых сил и средств для этого не было.
Медленно шло создание оборонительных сооружений. УРы на старой госгранице были
частично демонтированы, из ДОТов снято артиллерийское вооружение. Строительство
долговременных сооружений на новой границе еще не было закончено, система
обороны в новых УРах не организована, между укрепленными районами оставались
промежутки до 50--60 км.
Большие изъяны были допущены в организации управления Вооруженными Силами на
военное время. Отрицательно сказывалась разобщенность наркоматов обороны и ВМФ.
Руководство ВМФ пыталось решать свои вопросы в отрыве от Генштаба. Неправильным
было отношение к Генеральному штабу, как основному органу оперативного
управления Вооруженными Силами.
Даже после преобразования штаба РККА в Генштаб в 1935 г. из его ведения были
изъяты вопросы формирования военно-технической политики, оргструктуры и
комплектование Вооруженных Сил. В частности, организационно-мобилизационными
вопросами ведало управление, подчиненное зам. Наркома Е.А. Щаденко. Это привело
к недостаточной согласованности мероприятий по этим видам деятельности и решения
их другими ведомствами Наркомата обороны в отрыве от оперативно-стратегических
задач. Хотя и Жуков не проявил настойчивости, чтобы приостановить формирование
такого количества механизированных и воздушно-десантных соединений, что привело
к большому распылению танков и других средств.
Главное разведывательное управление РККА начальнику Генштаба не подчинялось
(начальник ГРУ был заместителем Наркома обороны), фактически же оно подчинялось
самому Сталину. Очевидно, что Генштаб не мог полноценно решать вопрос
стратегического применения Вооруженных Сил без своего разведоргана.
В Наркомате обороны не было единого органа управления тылом, службы снабжения
подчинялись Наркому и различным его заместителям.
Всю систему управления Вооруженными Силами лихорадила чехарда с непрерывными
перестановками руководящего состава в Центральном аппарате и военных округах.
Так, за пять предвоенных лет сменилось четыре начальника Генштаба. За полтора
года перед войной (1940-1941 гг.) пять раз (в среднем через каждые 3--4 месяца)
сменялись начальники управления ПВО, с 1936 по 1940 г. сменилось пять
начальников разведывательного управления и др. Поэтому большинство должностных
лиц, не успевало освоить свои обязанности, связанные с выполнением большого
круга сложных задач перед войной. Кстати, такая практика продолжалась и во время
войны. Жуков не раз прямо говорил об этом Сталину, но на деле ничего не
менялось.
Накануне войны не был продуман даже такой вопрос: кто будет Главнокомандующим
Вооруженными Силами во время войны? Первоначально предполагалось, что им должен
быть нарком обороны. Но уже с самого начала войны эти функции взял на себя
Сталин. До сих пор трудно понять, почему еще до войны не были подготовлены
защищенные пункты управления для Главнокомандования, Генштаба и фронтов. Всю
работу Главнокомандования, Наркомата обороны и Генштаба пришлось на ходу и
экспромтом перестраивать применительно к военному времени. Все это не могло не
сказаться отрицательно