ежит тебе. Но могла бы стать моей. Что в этом плохого?
   - Уходи, - велел я Ио. - Беги к костру и жди меня там, я скоро приду.
   Она не заставила себя еще раз просить и улепетнула, как  кролик  из-под
копыт боевого коня, подпрыгивая на бегу и мелькая среди камней.
   - Какой ты эгоист! - упрекнула меня женщина.  -  Сам  поел,  а  я  хожу
голодная.
   - Ты тоже можешь поесть.
   - Однако ты скор на язык, что уже неплохо, да  и  соображаешь  довольно
быстро. Увы, мне не прожевать твоей пищи. - Она улыбнулась,  и  я  увидел,
как в лунном свете блеснули ее зубы, маленькие и очень острые.
   - Я и не знал, что бывают такие женщины! А что, здесь  все  женщины  на
тебя похожи?
   - Разве ты не помнишь? Мы ведь с тобой уже встречались  и  говорили,  -
промолвила она.
   - Нет. Забыл, наверное.
   Она внимательно посмотрела мне в глаза и  плавно  опустилась  на  землю
рядом со мной.
   - Если ты сумел забыть меня, то, должно быть, немало с тех пор повидал.
   - И ты именно это пришла мне сказать?
   - Ах, - воскликнула она, не отвечая, - да  ведь  ты  и  лица  моего  не
помнишь!
   Я кивнул.
   - Ну а все остальное действительно выглядит теперь несколько иначе, чем
прежде. Да, ты прав. Я пришла сообщить тебе именно об этом. Но есть и  еще
кое-что. Поважнее.
   Я смотрел на нее  во  все  глаза,  восхищаясь  ее  прекрасным  телом  и
белоснежной кожей.
   - Что ж, с радостью выслушаю тебя.
   Рука ее ласково скользнула по моему бедру, однако была холодна как лед.
   - Возможно, когда-нибудь мы с тобой... Хочешь меня?
   - О да!
   - Ну что ж - возможно, позже. Возможно, я  и  полюблю  тебя.  Когда  ты
оправишься от своей раны. А теперь мне нужно кое-что  важное  сообщить.  -
Она указала на луну в небе. - Видишь богиню?
   - Да, - сказал я, - теперь вижу, хотя мне, глупцу, всего лишь мгновение
назад луна напоминала простой светильник.
   - Тень уже легла на ее чело, - продолжала женщина, - а через семь  дней
все ее лицо скроется в тени. И она превратится в богиню мрака, и ты узришь
ее именно такой, если она явится тебе.
   - Не понимаю.
   - Я ведь знаю: однажды она уже  приходила  к  тебе  в  обличье  светлой
богини - но тогда близилось полнолуние. И раз она сделала это однажды,  то
непременно явится снова, так что тебе полезно побольше знать о ней.  А  за
очень небольшую дополнительную плату я могу поведать тебе куда больше... и
все это очень важные вещи...
   Я не спросил, какова цена этих сведений. Я ее и так знал. И женщина это
понимала.
   - А можешь ли ты  без  моего  разрешения  заполучить  девочку?  Неужели
можешь? Даже если она будет сидеть у самого костра и со всеми вместе?
   - Я могу ее взять, даже если она сядет прямо в костер.
   - Такую цену я никогда платить не стану.
   - Учись быть мудрым, - сказала она. - Знание дороже золота.
   Я покачал головой.
   - Для меня любые знания слишком недолговечны; они  исчезают  в  тумане,
тают, как далекое эхо.
   Она вскочила, сердито стряхивая пыль с колен и бедер - точно  оправляла
одежду, как это делают все женщины.
   - А я-то хотела дать тебе знания! Ты, видно, не  шутил,  когда  называл
себя глупцом.
   - Да неужели? Я уж и не помню.
   - Да, это ведь так удобно - все забывать! Однако вспомни обо мне, когда
встретишься с моей хозяйкой, в каком  бы  обличье  она  тебе  ни  явилась.
Вспомни, что я помогла тебе. И помогла бы значительно больше,  если  б  ты
проявил такую же щедрость, как и я.
   - Постараюсь не забыть, - пообещал я.
   - Но я все же предупрежу тебя, как обещала: девочка  успела  невредимой
пробежать по склону холма, однако следующий,  кто  пройдет  здесь,  вскоре
умрет. Слушай и запоминай!
   - Я слушаю.
   - Ну так жди, пока пройдет он. А потом можешь сам идти  без  опаски.  -
Она помолчала, облизнула губы и, склонив голову набок, прислушалась.
   Я тоже прислушался: вдали  со  стуком  осыпались  под  чьими-то  ногами
камешки.
   - Ну вот, уже кто-то идет, - сказала она. - Я бы попросила его у  тебя,
но  тогда  умереть  пришлось  бы  тебе  самому.  Заметь,  как  дружески  я
предупреждаю тебя! Как я милосердна и справедлива!
   - Я вижу.
   - Так не забывай об этом и о моем предостережении. Да, вот еще  что.  -
Она быстро подошла  к  той  скале,  за  которой  пряталась,  на  мгновение
исчезла, нагнувшись к самой земле, и тут же вновь оказалась рядом со мною.
Какой-то предмет с металлическим звоном упал к моим ногам.
   - Здешние женщины любят класть под колыбель  младенца  нож,  -  сказала
она, - считая, что таким образом отпугивают нас, хотя на  самом  деле  это
совсем не так. Во всяком случае, действует далеко не  всегда.  Правда,  мы
действительно не любим ни железа,  ни  стали.  -  Она  снова  нагнулась  и
вытерла руки о землю. - А почему - узнаешь позже.
   Я подобрал брошенный ею предмет. То была цепь с кандалами.
   - И впредь не позволяй своей девчонке бросать в мой дом всякую дрянь! -
сказала она.
   Мужской голос, грубый и низкий, окликнул меня: "Латро!" - и я посмотрел
в ту сторону, а когда обернулся, женщина уже исчезла. На скале по-прежнему
лежал камень, похожий на ее голову. Я подошел и поднял его. То  был  самый
обыкновенный камень, и я отшвырнул его прочь.
   - Эй, Латро! - снова крикнул тот человек.
   - Я здесь, - откликнулся я и вскоре увидел  высокую  шапку  из  лисьего
меха.
   - Хорошо, что  ты  меня  дождался,  -  сказал  лучник,  подходя.  -  Ты
действительно настоящий друг.
   - Да, - сказал я. - Только давай лучше пойдем поскорее к огню, Оиор.  -
Я не доверял ни той женщине, ни ее предостережениям и боялся за девочку.
   - Нет, прежде поговорим.  -  Лучник  помолчал,  поскреб  подбородок.  -
Друзья должны доверять друг другу.
   - Это так.
   - Я же говорил тебе, что не знаю здешних богов.
   Я кивнул; видно было хорошо, почти как днем; луна светила ярко.
   - А ты не знаешь богов моей страны, - продолжал Оиор. - И должен верить
тому, что я о них рассказываю. Друг скажет другу только правду.
   - Я поверю всему, что бы ты ни рассказал, Оиор, - сказал я. - Я  только
что видел нечто столь странное, что ты вряд ли сумеешь придумать лучше.
   Он сел на землю почти там же, где только что сидела та женщина.
   - Поешь со мной, Латро.
   Я сел по другую сторону подноса.
   - Я уже сыт.
   - И я тоже, однако у нас в стране принято,  чтобы  друзья  делили  хлеб
насущный. - Он разломил кусок хлеба и дал мне половину.
   - Здесь тоже так делают. - Я съел свою половину, а он - свою.
   - Когда-то нашей землей правили дети Киммера (*65), - начал Оиор. -  То
был могущественный народ. Их владения раскинулись от Истра до Моря-Острова
(*66). И больше всего сильны они были в магии,  принося  своих  сыновей  и
внуков в жертву триединой богине Артимпасе (*67). В конце концов они убили
даже сына своего царя, верного последователя богини Апии [Гея]. А ведь это
она - Великая Мать, породившая и людей, и всяческих чудищ, и все же  кровь
юного царевича дымилась на алтаре Артимпасы.
   Но царю как-то удалось узнать об этом, и он простер руки  к  небесам  и
воскликнул: смерть тому жрецу, кто  еще  хоть  раз  осмелится  принести  в
жертву киммерийца!  Он  послал  свое  войско,  потребовав  истребить  всех
колдунов, чтобы ни один в живых не остался!
   Но семеро колдунов сбежали от преследований на восток, за  Море-Остров.
Смерть гналась за ними по пятам, они долго скитались в  пустыне,  ночуя  в
убежищах из камней, но выжили и стали основателями многочисленного племени
- невров (*68). - Он помолчал, а я ободряюще покивал головой в знак  того,
что слушаю его очень внимательно. -  И  невры  начали  войну  с  сыновьями
Сколота; с помощью колдовства они уменьшали силу их мечей  и  в  обмен  на
серебро получали прекрасных коней цвета лунного луча и юных  девушек  -  в
прислужницы гордым жрецам. И они  использовали  накопленные  нами  знания,
подражали нам в одежде и обычаях, а вскоре заявили:  "Сильны  сколоты,  но
почему же они обитают в  пустыне?  Им  следует  пойти  войной  на  сыновей
Киммера, на жалкое племя, захватившее столь богатые и цветущие  земли!"  И
мы взяли свои луки и стали воевать с киммерийцами.
   Точно страшный ураган обрушились мы на них и разбросали по  земле  этот
некогда  богатый  и  сильный  народ.  Мы  пользовались  их  дворцами   как
конюшнями, мы устраивали военные лагеря  в  их  дивных  храмах,  горделиво
высившихся над долинами. Давно это было. Да, мы заставили их пасть  низко.
В хрониках аккуратно перечислены правители, сменившие  друг  друга  с  тех
пор, как мы пришли в Киммерию, однако я сосчитать их  не  в  силах.  -  Он
вздохнул и умолк.
   Мне показалось, я понимаю, зачем он все это рассказывает, и я спросил:
   - А что же эти невры, Оиор?
   - Разве может простой лучник судить о колдунах? Они  по-прежнему  живут
на своих древних землях, к востоку от Моря-Острова. Однако среди  нас  они
тоже встречаются, и никто не может их  распознать:  говорят  они  как  мы,
одеваются тоже, умело  стреляют  из  лука  и  одним  прикосновением  могут
укротить любого коня. Распознать их можно лишь благодаря особому знаку.
   - И тебе он указан? - спросил я.
   Он склонил голову в знак согласия.
   - Апия выжгла тогда свое клеймо на проклятых неврах - такова была  цена
крови юного царевича. И каждый год, а порой и несколько раз за год, каждый
из них меняет обличье. "Колдун" - так называет их  твой  народ,  Латро,  а
сыновья Сколота зовут их "невры". Апия - по-нашему  "земля",  Артимпаса  -
"луна".
   - Но как же все-таки эти невры меняют свое обличье?
   - Глаза их затуманиваются, уши становятся  острыми,  ноги  быстро  мчат
зверя по равнине...
   Вдали провыла собака. Оиор вцепился мне в руку:
   - Слышишь?
   - Это всего лишь собака, -  сказал  я.  -  Небось  на  луну  лает.  Там
недалеко деревня - Тевтрон называется, так мне наш кибернет сказал; а  где
деревня, там и собаки.
   - Когда невры меняют  обличье,  то  пьют  кровь  человеческую,  и  едят
человечину, и будят мертвецов, заставляя их вставать из могил.
   - И ты уверен, что кто-то из них рядом?
   Оиор кивнул:
   - На нашем корабле. Ты помнишь наш корабль? А в  трюм  ты  когда-нибудь
спускался, к самой воде?
   Я покачал головой.
   - Там лежат мешки с песком, там же держат  кувшины  с  водой  и  вином,
запасы хлеба, вяленого мяса и  прочего.  Я  часто  сторожил  тех  троих  -
мужчину, женщину и девочку. Помнишь?
   Я снова кивнул.
   - Однажды они очень захотели пить, к тому же все уже  поели,  а  о  них
даже никто не позаботился. И пленный  мужчина  сказал  об  этом  Гипериду.
Гиперид - человек добросердечный, он даже глаза этим пленным  не  выколол.
Так вот, он велел мне принести им из трюма воды,  вина,  хлеба,  оливок  и
сыру. Я все принес и еще  подумал:  хорошо,  что  мне  предоставилась  эта
возможность, иначе я бы, наверно, никогда ничего и  не  увидел...  Я  чуть
задержался там, где гребцы всегда гребут стоя.
   - На корме? - спросил я. - Там, где рулевые?
   - Ниже. Пришлось согнуться, чтобы попасть туда.  Я  сделал  шаг,  потом
второй, третий. Там было очень темно.  Продукты  ведь  хранятся  там,  где
стоят  гребцы,  -  оттуда  гнилая  вода  стекает  каждый  раз,  как  судно
вытаскивают на берег. Если бы тогда я просто повернулся и ушел, то  ничего
бы не узнал, конечно. Но я все-таки сделал еще один шаг, и передо мной, во
тьме, блеснули глаза. Не человеческие.
   - Неужели кто-то из лучников - невр? Оборотень?
   - Я уже видел такие глаза, - сказал Оиор спокойно, - когда  умерла  моя
сестра. Они похожи на два белых камня - такие  же  холодные  и  блестящие.
Однако сколько я ни смотрю людям в глаза, а таких не вижу.  Из  разговоров
тех пленников я узнал, что  тебя  благословили  здешние  боги:  ты  видишь
невидимое. Ты должен посмотреть в глаза всем троим лучникам.
   - Эти боги прокляли меня! - рассердился я - Как и ваших  невров.  Да  и
вряд ли Гиперид нам поверит.
   - Смотри! - Оиор вытащил из-за пояса нож. - На  клинке  написаны  слова
молитвы, обращенной к Апии. Этот нож отправит  проклятого  невра  прямо  в
могилу, а я еще и камней сверху навалю, чтобы он не смог вернуться, пока с
могилы не уберут все камни. Ну что, сделаешь это?
   - Предположим, сделаю, - сказал я. - Но что,  если  я  тоже  ничего  не
увижу? Ты мне поверишь?
   - Ты обязательно что-нибудь увидишь! - Оиор показал на убывающую луну в
небесах. - Вон она, Артимпаса. В глазах колдуна ты увидишь либо  ее,  либо
черного волка, слугу Апии. И сразу все поймешь.
   - Но если я все-таки ничего не увижу,  -  настаивал  я,  -  то  ты  мне
поверишь?
   - Ты ведь друг мне. Я должен тебе верить.
   - Хорошо, я посмотрю им в глаза.
   - Вот и отлично! -  Оиор  встал  и  улыбнулся.  -  А  теперь  пойдем  к
лучникам. Я скажу: "Это Латро. Он друг сыновьям Сколота,  он  мой  друг  и
враг всяческого зла". Я назову каждого по имени, а ты возьмешь его за руку
и заглянешь в глаза.
   - Понятно.
   - Остальные будут слушать стихи того пленного, но лучники  его  никогда
не слушают, потому что его речь для нас подобна гоготу гусей. Пойдем,  это
недалеко, и я знаю тропу.
   То ли при луне видно было плохо, то ли что, но никакой тропы я  там  не
заметил, хотя Оиор двигался на удивление уверенно и проворно. Он  опередил
меня шагов на пять, когда чья-то рука стиснула мне горло.



11. ХВАТКА НЕВРА

   Задыхаясь, я упал навзничь. Мелькнул длинный нож, и острие его уперлось
мне в грудь; возможно, владелец ножа на мгновение  заколебался,  опасаясь,
что нож может проткнуть не только мое, но и его собственное сердце.
   Сверкнула сталь, и нападающий вдруг громко  вскрикнул  у  самого  моего
уха. Оиор отшвырнул меня в  сторону,  и,  с  трудом  переведя  дыхание,  я
услышал, как хрустнула кость - ужасный звук, однако принесший мне  радость
хотя бы потому, что кость была не моя.
   Когда я поднялся на ноги, Оиор вытирал  окровавленное  лезвие  о  пучок
волос, висевший у него на поясе, а тот лучник, что  чаще  других  сторожил
пленных, со сломанной шеей валялся рядом.
   - Спасибо! - выдохнул я. - Ты спас мне жизнь, Оиор.
   Он будто и не слышал меня; дочиста вытерев нож, он молча  сунул  его  в
ножны. Я повторил, но уже громче:
   - Спасибо, Оиор! Мы и без того были с тобой друзьями; теперь мы  друзья
до гроба!
   Он пожал плечами:
   - Ничего особенного, просто удачно попал. А если бы не попал? Нет,  тут
наша богиня вмешалась, не иначе!
   - У меня, к сожалению, совсем нет денег, разве что та монетка,  что  ты
дал мне... Но я непременно расскажу обо всем Гипериду. Он тебя наградит, я
уверен.
   Оиор покачал головой.
   -  Если  ты  мне  действительно  друг,  Латро,  то  ничего  никому   не
рассказывай. Для здешних жителей сколоты и невры - одно и то же,  так  что
подозревать станут всех  нас.  Ступай  лучше  к  костру  и  послушай  того
пленного поэта. А я уж сам этого колдуна похороню  -  его  же  собственным
ножом могилу ему выкопаю да завалю камнями,  чтоб  выбраться  не  смог.  А
завтра нас уже здесь не будет.
   - Хорошо, - согласился я. -  Но  ты  должен  знать,  Оиор,  что  я  все
забываю, могу забыть и твой благородный поступок, и то, как ты  спас  меня
сегодня. Но мы ведь с  тобой  по-прежнему  останемся  друзьями  до  гроба?
Правда?
   Он протянул мне свой нож и снял с плеча лук.
   - Положи руку на мой лук, - сказал он. - А вторую - на мой нож. Так мы,
сколоты, клянемся.
   Я сделал, как он хотел, а он поднял нож и лук  к  луне  и  торжественно
провозгласил:
   - Мы теперь больше чем братья, или пусть я умру!
   - Больше чем братья, - эхом вторил я, - или пусть я умру.
   - Если ты забудешь о нашей клятве, я тебе напомню, Латро, - сказал  он,
- и ты все вспомнишь. А теперь иди.
   Я поднял с земли подносы и чаши и  повернулся  к  Оиору,  чтобы  с  ним
попрощаться. Лучше б я этого не делал! Наверное, позже я смогу это описать
- когда подберу нужные слова. Возможно, впрочем, что мне  лишь  показалось
при свете луны...
   Я бросился к костру и был уже совсем  близко  от  него,  когда  услышал
крики и стоны на  берегу.  Несколько  матросов  кого-то  несли  к  нам,  и
сидевшие у костра бросились им навстречу. Подошел поближе и я.
   Кровь еще сочилась из страшных рваных ран, но человек был уже мертв,  и
я отвернулся, чтобы не видеть его лица. Матросы столпились вокруг него, и,
честно говоря, я был рад, что они заслонили от меня убитого.
   Сквозь толпу протолкались Гиперид и кибернет. Я  слышал,  как  кибернет
спрашивал, где нашли убитого, и кто-то ответил: "У самой воды, господин".
   Кибернет, должно быть, пощупал покойнику волосы, хотя мне  этого  видно
не было, и сказал:
   - Ну да, волосы еще совсем мокрые. Он, видно, купался. Ох, и  в  черный
же час пришло ему это в голову! Я видел, как из моря вытаскивают  такое...
- Дальше я не расслышал.
   - Эй, парень - сказал Гиперид кому-то, - ступай на корабль, отыщи рулон
парусины и отрежь, сколько надо, чтоб хватило его завернуть.
   Матрос помчался стрелой.
   Рядом со мной вдруг возник  чернокожий;  он  знаками  стал  спрашивать,
видел ли, я мертвого и знаю ли, что с ним случилось. А может, он спрашивал
совсем о другом, да я не понял?
   -  Нужно  поскорее  соорудить  алтарь,  -  снова  принялся  командовать
Гиперид. - А ну за дело! Складывайте-ка здесь камни, да-да, прямо здесь  -
это место ничуть не хуже прочих!
   По-моему, матросы были даже рады заняться работой.  Алтарь  словно  сам
собой поднялся над землею - каменная насыпь  высотой  примерно  до  пояса;
наверху была устроена ровная квадратная площадка метра полтора шириной.
   К нам присоединились Пиндар, та женщина и Ио.
   - Где же ты был? - спросил он меня. - Ио сказала, ты пошел на гору,  и,
по-моему, очень беспокоилась. Я хотел сходить за тобой, да Гиперид меня не
пустил. И ее, - он указал на женщину, -  тоже.  Наверно,  боялся,  что  мы
убежим. - Он понизил голос и прибавил почти шепотом:  -  Пожалуй,  он  был
прав.
   Я неуклюже объяснил:
   - Там был один человек, которого Ио видеть не могла.  И  разные  другие
еще...
   - В дальнейшем, - сказала женщина, -  постарайся  держаться  поближе  к
нам.
   К нам подошел Гиперид и обратился к Пиндару:
   - Я, конечно, кое-какие  молитвы  знаю,  но  вот  если  бы  ты  сочинил
что-нибудь этакое, а?
   - Я попробую, - кивнул головой Пиндар.
   - Вот только времени у тебя маловато.
   - Ничего, я постараюсь успеть. Как его звали?
   - Кекроп. Он был гребцом из верхнего  ряда,  если  это  тебе  важно.  -
Гиперид колебался.  -  Мне-то  больше  по  душе  короткие  имена  -  легче
запомнить, если раз или два услышишь.
   -  Я  постараюсь,  -  повторил  Пиндар  и  отвернулся,  погрузившись  в
собственные мысли.
   Покойного положили перед алтарем, а на самом алтаре разожгли костер  из
плавника. Десять матросов, обладавших хорошими голосами и поклявшихся, что
на них нет ничьей крови, спели литанию  морскому  богу:  "О,  пощади  нас,
могучий, хребет  лошадиный  ломающий,  складки  земли  сотрясающий,  волны
морские вздымающий!  О,  не  забудь  нас,  всесильный,  якоря  среди  скал
укрепляющий, корабли у людей отнимающий, весну на земле начинающий!" И так
далее, и тому подобное.
   Когда они умолкли, Гиперид в латах и шлеме с  синим  крестом  бросил  в
огонь хлеб и вылил вино из золотой чаши.

   О, третий брат богов великих,
   Судьбой назначенный страною мертвых править,
   Прими ж наш скромный дар - вино и пищу -
   Во имя Кекропа, который страждал,
   Трудился честно, не жалея сил,
   Во благо брата твоего, царя морского.
   И вот израненный моряк волною выброшен на берег -
   Прими его, о темная река! Ты протекаешь под землею,
   Его ты унесешь в страну иную, к берегам безмолвным...

   Неподалеку раздался вой  какого-то  зверя,  и  маленькая  Ио  испуганно
прижалась ко мне.
   - Не бойся, - шепнул я ей, - это всего лишь собака.
   Чернокожий через голову девочки коснулся моего плеча.  Я  обернулся,  и
он, покачав головой, настороженно