апо? Отвечали бы по-человечески...
     Действительно,  подумала  Лизавета, они все  ведут  себя  глупо, причем
Георгий не  исключение.  Ссорятся,  мирятся,  пикируются... Резвятся, словно
скучающие студенты, ненароком  залетевшие отдохнуть в чинный санаторий,  где
из развлечений признают лишь воды, променад и ванны. Причем резвятся, сидя в
темной запертой комнате, ободранные и побитые.
     Лизавета  осторожно коснулась собственной коленки.  Она  только  сейчас
заметила,  сколь  сильно пострадал  ее  наряд: распахнутое  пальто  вымазано
какой-то  дрянью, узкая юбка порвана чуть  не до талии, на колготках стрелки
поползли в разные  стороны. Если в  таком состоянии одежда, то на что похоже
лицо?  Лизавета  непроизвольно  оглянулась  в  поисках  сумочки,  в  которой
косметичка с пудреницей и зеркалом и в которой...
     -- Искали  они,  разумеется,  кассету! --  Лизавета  решилась. В данной
ситуации хранить некоторые вещи в тайне просто глупо. -- Но к  Зотову это не
имеет ни малейшего отношения. Дело в том...
     -- Не надо! --  выкрикнул Маневич, догадавшийся, о  чем хотела поведать
Лизавета.
     -- Са-ша, не глу-пи. -- Она произнесла  эти  слова медленно, чуть не по
слогам.
     -- Зачем? Зачем ты хочешь выложить ему все?
     --  У меня сумочка пропала, а в ней кассета с записью. Даже если именно
его люди  нас сюда затащили, они уже знают,  что удалось снять  Савве! --  И
Лизавета рассказала Георгию, как они умудрились добраться до этого дома.
     Ее  краткий  рассказ  вместил  многое   --  странную  смерть  господина
Дедукова, о которой  Георгий  знал,  исчезновение  и  смерть Леночки  Кац, о
которой он даже не слышал, продюсера, который увез ее работать, когда узнал,
что Леночка мастер портретного грима, преподавательницу сценодвижения, также
получившую странную  работу  от странного продюсера, школу телохранителей, в
которой  учились  деятели,  необычайно  похожие  на  реальных  помощников  и
телохранителей кандидатов  в  президенты, тренировку этих деятелей,  которую
удалось  снять  Савве,  а  также то,  как прекрасная память на лица, которой
всегда  хвастался  Маневич,  помогла  им  вычислить, на  кого именно  похожи
курсанты из школы  телохранителей... Упомянула Лизавета  и  о предположении,
что в школе готовят двойников не только для помощников и телохранителей...
     --  Я  все пытаюсь сообразить,  кому и зачем  понадобилась такая "школа
близнецов".  --  Теперь Лизавета  уже  не  просто  рассказывала  о  событиях
последнего времени, но  размышляла вслух. -- То есть исторические прецеденты
--  само  собой. Фильм  "Фараон" все видели,  все  знают, как  и кому  может
понадобиться двойник  правителя. Во-первых, чтобы изображать правителя в бою
или в  других  опасных  ситуациях.  А во-вторых, злые жрецы  могут  заменить
неугодного  властителя,  если  предыдущий  стал  неуправляемым   или   решил
совершить  нечто  совсем уж  предосудительное --  скажем,  уничтожить  самих
жрецов  как класс.  Они  держат копию  правителя, в  нужный  момент  двойник
выходит на сцену и делает то, что нужно тем, кто его выпустил. Работает, так
сказать, под  "суфлер".  Приблизительно  то  же  самое с  "Железной маской",
только там  был  двойник,  дарованный  природой.  Но  жрецы и  короли -- это
понятно, у них не было другого выхода,  а вот зачем нужны двойники сейчас, я
не понимаю... -- Лизавета замолчала.  Ее вопрос повис  в воздухе.  Первым не
выдержал Маневич:
     -- Да для того же  самого. Подставить кого надо куда надо, и  все дела.
Очень удобно, управляй им потом, как хочешь.
     --  Удобно-то оно удобно, только уж больно  сложно. Готовить  человека,
выставить  его   и  потом  все  время   бояться  разоблачения...  Долго  его
использовать нельзя... проколется  в любой момент. В  Древнем Египте не было
ни телевидения, ни фотографий. Народ, да  и придворные видели фараона только
по  праздникам,  в гриме и издалека. В принципе,  хватило бы приблизительной
копии.  А  сейчас совсем не  то...  Я уж не  говорю о всяких анализах крови,
отпечатках пальцев  и прочем. Помнишь, в свое время писали,  что французская
разведка устроила  какую-то засаду  в канализации  и  ловила  мочу Брежнева,
просто чтобы узнать, чем он болен. Так что долго копия не продержится...
     -- Это еще почему? -- возмутился романтичный Маневич. Он уже забыл, что
не хотел обсуждать  их секреты при постороннем,  и активно строил версии. --
Его  можно  прятать, можно сократить контакты, да и отпечатки не обязательно
оставлять. А  то, что двойник  на  крючке у тех,  кто  знает, -- это как раз
очень хорошо, послушнее будет.
     -- Сложно и нерационально, -- не сдавалась Лизавета. -- Да  и тот факт,
что они пользовались гримом,  а  не  услугами  хирурга,  говорит о  том, что
двойники,  чьи  бы то ни было,  нужны для короткой акции! Попробуй  походи в
гриме долго!
     Георгий  внимательно  слушал  и тер переносицу.  Услышав  же  последний
аргумент, улыбнулся:
     --  Умница девочка.  Хорошо  анализируешь! А  вообще,  я вами,  ребята,
восхищаюсь. Правду говорят, новичкам везет. Чтобы вот так случайно все  ваши
ниточки переплелись в настоящий клубок...  Вы же исключительно  ошибались, а
тем  не менее преуспели.  Мы  занимались  этим дольше вас, и  нас много,  но
узнали  мы ненамного  больше.  Акция,  судя  по  всему,  действительно будет
краткосрочной.  Кому-то  нужна  провокация,  кто-то  хочет  сорвать  выборы,
сделать  так,  чтобы они  прошли  по  заранее  намеченному  сценарию,  хочет
стопроцентной гарантии, что победит тот, кто надо.
     -- И что же это  за  сценарий?  Кто его готовит?  -- не смог  не задать
вопрос Саша. Журналист победил самолюбивого юнца.
     Георгий ответил охотно:
     -- Если бы я это знал, я бы за тобой следом не ходил и сюда не загремел
бы. Да  пока, наверное, и нет  точного сценария.  Не уверен, что где-то есть
подробный план использования двойников. Есть  некая  идея, как  использовать
двойников для создания кризиса. Вот их и готовят.  Причем у нас  нет никаких
оснований   считать,  что   готовят   кого-то   еще,   кроме   помощников  и
телохранителей. Мы имеем представление о подборе кандидатов в  двойники, там
выискивались люди с совершенно определенными чертами лиц.
     --  И  как двойников телохранителей собираются  использовать?  --  чуть
задыхаясь, спросила Лизавета.
     -- Я же говорю --  не  знаю. Телохранитель может выстрелить в  хозяина.
Это один вариант.  Или  наоборот, он  может выстрелить в конкурента хозяина.
Или сделать  что-то такое,  что хозяина скомпрометирует, -- скажем, прилюдно
кого-нибудь зарезать.  И  вот уже один  кандидат  выбыл  из игры.  Вариантов
много... -- Георгий говорил спокойно и ровно, без драматических интонаций, и
от этого его предположения выглядели еще  более чудовищными.  -- Я вообще не
уверен, что пустят в  ход хоть один из них, допускаю,  что игра с двойниками
припасена на крайний случай. Когда либо -- пан, либо -- пропал...
     -- И  ради  этого  "всякого  случая"  они  угрохали уже  минимум  двоих
человек! -- Лизавета почувствовала, что не  может сдержать  дрожь. -- Что же
это за люди такие? Как их земля терпит?
     --  Не  двух,  а гораздо  больше.  --  Георгий,  заметив,  что  девушка
вздрагивает  всем  телом,  достал  свою волшебную флягу.  --  На,  глотни  и
успокойся. Вы, ребята, молодцы. Хоть и ошибались, но шли верной дорогой.
     -- Не  так  уж  много  мы  ошибались,  -- обиженно возразил Маневич. --
Просто  у вас  свои методы,  а  у нас свои.  По большому счету мы все сумели
выяснить сами.
     Коньяк действительно помог справиться с ознобом. Лизавета понимала, что
сейчас    не   время   и   не    место   устраивать   истерику   по   поводу
морально-нравственного  облика  тех,  кто  их сюда  приволок.  Они  убийцы и
подонки,  но  в  данный  момент  речь о другом.  Она  вспомнила  о  случайно
оброненных Георгием словах.
     -- Так как мы сможем отсюда выбраться?
     -- Похоже, что никак! -- чуть помедлив, сказал Георгий.
     -- Вот, я же говорил! -- досадливо хлопнул ладонью о ладонь Саша. -- Ты
ему все на блюдце, а он...
     -- Действительно!  Кто говорил, что если мы будет предельно откровенны,
то сможем отсюда выбраться?!
     -- Ничего подобного я не говорил! -- холодно блеснул глазами Георгий.
     "Как это..." -- хотел крикнуть  Саша и не смог, у него  от возмущения и
холода подсел голос, он почти сипел:
     -- Вот  о чем  я  тебе  говорил!  Эти люди, эти асы яда  и  снайперской
винтовки способны на все. Они через пять минут забывают о том,  что обещали,
и умывают руки, как только  получают свое. А ты поверила... Да они лишь один
язык понимают, язык подлости и обмана. А  еще  язык силы, уж я-то  знаю. Два
года лямку  тянул в спецназе!  --  Саша  замахнулся и  попытался  ударить  в
челюсть  своего  соседа и товарища  по  несчастью. Георгий ловко  перехватил
удар.
     --  Послушай,  парень, ты опять  не прав.  -- Георгий, судя  по  всему,
намеревался  быть  или,  по  крайней мере, казаться стойким  непротивленцем.
Отвечать ударом на удар он явно не желал.
     --  Драться  я,  конечно, не полезу, --  заявила Лизавета, -- но понять
Сашу могу. Я тоже слышала, Георгий, как ты обещал помочь нам выбраться, если
мы будет откровенны.
     -- Ничего подобного я не говорил, -- отчеканил Фельдмаршал, -- и не мог
говорить!  Я  сказал только то,  что не смогу вам помочь, если вы  не будете
откровенны.  Теперь,  когда  вы  рассказали мне все  или,  по  крайней мере,
многое, надо подумать.
     -- Ах, нам надо подумать!
     --   Слушай,   ты  же  умный   парень,   а  ведешь   себя   по-глупому,
нерационально...
     Георгий  был прав со всех сторон,  они с Сашей  действительно вели себя
неразумно.  Здравомыслящие  люди  давно прекратили бы словесную потасовку  с
неприятным соседом  и  занялись бы поисками выхода. Лизавета всегда  считала
себя человеком достаточно трезвым и рациональным и все равно не удержалась и
передразнила Фельдмаршала:
     -- Я должен подумать, я должен увидеть, увидеть будущее и прошлое... --
сказала она замогильным  голосом. Именно так Георгий  думал вслух в  прошлый
раз.
     Сейчас его чувство юмора сработало.  Он засмеялся  и начал размышлять в
более  удобоваримой  форме. Голос  человеческий, а  не  демонический,  глаза
открыты, взгляд сосредоточенный.
     --  Я так понял, что в твоей сумочке была та самая запись,  которую они
искали. То есть вы отдали козыри без боя и без торга.
     -- Как сказать! -- запальчиво возразил Саша Маневич. -- Мы, разумеется,
салажата, но...
     --  Но  сделали  копии,  а  сюда  притащили  только одну,  -- догадался
Георгий. -- Конечно, это меняет дело. Только вот придет ли такая мысль нашим
гостеприимным хозяевам?
     -- Не придет -- так скажем сами...
     Георгий грустно покачал головой:
     -- Я не уверен, что у нас будет такая возможность...
     -- Что же, они вообще  здесь не покажутся? А мы будем тихонько подыхать
от холода, голода и жажды? Зачем?
     -- Если бы они были профессионалами, то непременно кого-нибудь прислали
бы. Разведать, что нам известно, выяснить, кто знает о том, что мы здесь. Но
эти люди, скорее всего, такие же салажата, как и вы. Начитавшиеся детективов
младенцы,  и приемы  у  них  соответствующие.  Школа  двойников, кого-нибудь
где-нибудь подменить, напоить ядом,  устроить искусственный инсульт, а  если
не получилось -- набить морду...
     --  Разве  искусственный инсульт  или  инфаркт --  это не из репертуара
спецслужб? -- поинтересовалась Лизавета.
     --  Это из  репертуара Джеймса  Бонда.  Отравленный  зонтик,  крысы,  у
которых  зубы пропитаны  цианистым  калием,  пистолет  в  форме булавки  для
галстука  и  мини-базука,  припрятанная  в  подошве  ботинка!  Это  все  для
мокрохвостых недоумков. Настоящие профессионалы прежде всего экономны.
     Маневич  поднял  в  римском  приветствии  руку  и  торжественно,  будто
заклинание, произнес:
     -- Спецслужба должна быть экономной! Экономнее, чем экономика!
     -- А как же болгарский диссидент? Разве КГБ его не зонтиком порешило?
     -- У журналистов воображение ничуть не беднее, чем у писателей, -- сухо
ответил  Георгий.  Он достал  из  кармана все  те  же сигареты без  фильтра,
угостил  Сашу, закурил сам  и продолжил: -- Затея  с двойниками, по большому
счету, идиотская. Ты  права,  Лизавета, слишком многое поставлено на  карту,
слишком  многое может не сработать, слишком  много  людей завязано  на  этот
план.
     -- А чего же вы тогда этим занялись?
     -- Потому что желторотым вдруг может пофартить. А  профессионалы должны
держать под контролем все.
     --  Вот и держите  здесь все под  контролем,  -- насмешливо  предложила
Лизавета.
     Действительно, ситуация  --  как  в детективе, только наоборот: там все
начинается с убийства в запертой комнате, а у них -- заканчивается. Сидят во
мраке, все знают и ничего не могут поделать.
     -- Я и держу! -- не смутился Георгий.
     -- А, я просто  не поняла!  Там, наверное, полк  ОМОНа сидит  в засаде,
где-нибудь на Восстания или даже  на Некрасова. Ждут от вас вестей. Или нет,
уже  не дождались,  уже  подтягиваются  к этому  дому,  уже  окружили  школу
телохранителей,  уже  многоуважаемый  Андрей Викторович  мечется  по  своему
кабинету и не знает, как поступить. То ли немедленно сделать харакири, то ли
сдаться на милость победителей. Так?
     Отвечать Георгий не торопился. И не успел ответить.
     Какой-то  невидимый   монтер  сказал  "да  будет  свет".  Под  потолком
вспыхнула    лампочка.   Полуослепшим    от    темноты    узникам    обычная
шестидесятиваттная  и  изрядно  замутненная   временем  и   пылью   лампочка
показалась  яркой, как  солнце.  Лизавета поняла,  как мучаются выползшие на
белый  свет кроты.  Она зажмурилась и  лишь через минуту  или  две  решилась
приоткрыть глаза. Ничего  невероятного она не увидела. Их заперли в  обычной
заброшенной  комнате  поставленного  на  капитальный  ремонт  петербургского
доходного дома.
     Комната была довольно большой, метров семнадцать-восемнадцать. Но из-за
высоченных  потолков  казалась  колодцем.  Веселенькие  обои  с  желтенькими
цветочками полуободраны, в  углах  паутина, на полу пыль и следы осыпавшейся
известки. Мебель давно выкинули, на стенах  --  квадраты невыгоревших обоев:
здесь  стоял  шкаф,  здесь стол,  тут  диван. Лишь одна  деталь  была весьма
необычной --  печка.  Обыкновенная,  кирпичная, крытая  ребристым  железом и
выкрашенная голубой масляной краской.
     Печка  в доходном  доме  --  рудимент  и атавизм. Пришелец из  далекого
прошлого.   Жертва  парового  отопления.  В  конце   пятидесятых  от   печек
избавлялись  с  маниакальным  упорством.  Сохранились  только  печи,  крытые
изразцами, или дворцовые мраморные камины, подлинные произведения искусства.
Все остальное безжалостные хозяева,  в  погоне за квадратными метрами (печка
--  это  целый метр) и современными  интерьерами, отправили на слом.  Только
ленивые  и  жадные  отказывались  платить  работягам  из  ЖЭКа  и  сохранили
бесполезную деталь обстановки.
     Вот  такой  лентяй  и  жадина  и  жил  в  той  комнате,  куда  посадили
журналистов  и человека со  шрамом. Посадили те,  кто, ради сохранения тайны
двойников, уже отправили на тот свет не одного и не двух человек. А ведь они
трое  --  не просто  свидетели.  Они...  Лизавета  закрыла  глаза. Ей  опять
захотелось  темноты.  Ведь  свет  означал,  что  за  ними  скоро  придут.  А
встречаться с хозяевами школы двойников  и их  прислужниками было опасно для
жизни.


        КЛАССНЫЙ ЧАС

     --  Черт,  какая дверь!  -- пробормотал Саша Маневич.  Он  так же,  как
Лизавета,  удивленно  оглядывался.  Его поразила  новенькая  стальная дверь,
этакий металлический монолит. Серая стальная дверь вполне могла бы  украшать
вход в провинциальный банк.
     Прежние  хозяева комнаты, хозяева, пожалевшие старушку печку,  явно  не
имели к ней ни малейшего отношения. Дверь навесили новые обитатели дома. Те,
что позаботились еще и о  том, чтобы забить  кирпичами все окна и двери. Те,
что  превратили  три ничем  не  примечательных доходных дома на Надеждинской
улице в неприступную крепость.
     -- Да, дверь знатная, -- согласилась Лизавета.
     Георгий, осмотревший  помещение их тюрьмы, еще  когда  Саша  и Лизавета
валялись в полуобморочном состоянии, изображал из себя аборигена.
     -- Обратите внимание на окна.
     Два широких  и  высоких окна  были тщательно заложены  кирпичом. Кладка
аккуратная, швы ровные. Здесь работали на совесть и кирпичей не жалели.
     -- Почти замок Иф... -- Саша постучал по нижнему кирпичному ряду.
     -- А что я говорил? Выбраться отсюда невозможно.
     --  Ты словно победу празднуешь! Можно подумать, это не  нас засадили в
каменный мешок, а мы изловили злодеев и теперь радуемся, что они не сбегут.
     Пока мужчины  продолжали выяснять отношения,  Лизавета  уже  при  свете
осмотрела протори и убытки,  нанесенные ее внешности и костюму в ходе ночных
боевых действий.
     Хваленые  итальянские колготки  представляли  печальное зрелище  --  не
только  здоровенная дыра на  колене, но  и  множество  стрелок на лодыжках и
выше. Причем  с каждым движением их становилось все  больше.  Суровый  закон
колготочной  природы  -- начавшие рваться колготки стремятся расползтись как
можно быстрее.
     Французское   пальто  тоже   шили   не  для   драк   и  погонь.  Помимо
отвратительных   пятен,   имелся  еще  порванный   рукав.  Наверное,  авария
произошла, когда Лизавету уронили на запорошенный снегом асфальт. Ссадина на
колене была довольно большой, но уже не кровоточила. Болело и запястье, хотя
там видимых повреждений не было -- скорее всего, Лизавета подвернула руку во
время падения.
     Может, и неплохо,  что сначала  они сидели в кромешной мгле --  если бы
Лизавета сразу  увидела, как  выглядит, ей стало  бы  худо. А так  привыкала
постепенно.  Она  щелкнула  замком заколки и  распустила  волосы. Расчески и
гребня, конечно, не хватает...
     --  Вот! -- Георгий извлек из  кармана  пальто (он и  в  самом деле был
бездонным) круглое зеркальце и расческу. Запасливый мужик.
     -- А перхоти у тебя нет? -- Лизавета внимательно оглядела расческу.
     -- В данной  ситуации  это  не важно. Лучшее  средство,  как  известно,
гильотина.  А если  все  же  выберемся,  придется  попользоваться  "Хед  энд
Шоулдерз".
     -- Неужели выберемся? -- шаловливо спросила Лизавета.
     -- Свет -- хороший знак, -- совершенно серьезно ответил Георгий.
     Некоторое время все молчали. Саша стоял  у заложенного кирпичами окна и
шкрябал  цемент.  Лизавета  пристроила  на  выступ  подоконника зеркальце  и
тщательно причесывалась. Георгий курил.
     --  Они что же, так и думают  сгноить  нас  здесь?  -- Саша  отковырнул
довольно большой кусок засохшего раствора. --  А потом раскидают по подвалам
наши тела.  Милиция констатирует естественную смерть -- кто  от голода умер,
кто  от жажды,  а  может,  и инсульт с  инфарктом подвернутся! -- Он швырнул
комок цемента в угол.
     -- Я  же сказал, не все так безнадежно.  --  Георгий аккуратно  потушил
окурок и бросил его в тот же угол.
     -- Правильно, чтобы пожара не было, -- одобрила его действия Лизавета.
     Прошли  еще полчаса.  Или  час. А то  и два.  Когда ждешь, причем и сам
толком не знаешь, чего именно ждешь, -- время тянется, как мыльная опера.
     -- Интересно, уже утро? -- наконец спросила Лизавета.
     Мужчины поглядели на часы.
     -- Половина восьмого.
     -- Мои стоят.
     -- Тихо! -- Георгий, стоявший возле дверей, резко обернулся и отпрыгнул
к центру комнаты. -- Слышите?
     Все замерли.
     -- Это слуховые галлюцинации, -- констатировал Саша.
     -- Сам ты галлюциноген...  --  начал  было Георгий,  но  договорить  не
успел.
     Двери   с   грохотом  отворились.   На  пороге   стоял  высокий,  почти
монументальный мужчина.
     Лиз