ы протащили ее двадцать миль по грязи.  То,  что
осталось от зверя, когда мы пришли домой, было самым  печальным  зрелищем,
которое я когда-либо видел в своей жизни. Ты занимаешь второе место  после
пумы, паренек.
     Ник подумал про себя, что  это  похоже  на  хорошо  подготовленный  и
заученный  монолог,  приберегаемый  специально  для  заезжих   посетителей
тюремных камер.
     - Как тебя зовут?
     Ник указал пальцем на свои распухшие и  разодранные  губы  и  покачал
головой.
     - Ты что, не можешь говорить?
     Ник сделал жест, словно он пишет в воздухе невидимой ручкой.
     - Тебе нужен карандаш?
     Ник кивнул.
     - Если ты немой, то почему у тебя нет специальных карточек?
     Ник пожал плечами.  Он  вывернул  свои  пустые  карманы.  Потом  сжал
кулаки, поднес их к вискам, закатил глаза и прислонился к прутьям решетки.
Потом он указал на пустые карманы.
     - Тебя ограбили.
     Ник кивнул.
     Человек  в  хаки  повернулся  и  отправился  с  свой  кабинет.  Через
мгновение он вернулся с тупым карандашом и блокнотом. Все это он  просунул
Нику между  прутьями  решетки.  На  каждом  листке  блокнота  вверху  было
написано: "Канцелярия шерифа Джона Бейкера".
     Ник указал карандашом на имя и вопросительно поднял брови.
     - Да, это я. А ты кто?
     "Ник Андрос", - написал Ник и просунул руку сквозь прутья решетки.
     Бейкер покачал головой.
     - Я не буду с тобой здороваться за руку. Ты и глухой к тому  же?  Что
случилось с тобой этим вечером? Доктор Сомс  с  женой  чуть  не  переехали
тебя, как полено.
     "Избит и ограблен. Рядом с баром Зака".
     - В этом притоне такому пареньку,  как  ты,  делать  нечего.  Тебе  и
пить-то еще рано.
     Ник возмущенно потряс головой. "Мне двадцать два, - написал он. - И я
имею право выпить пару кружек пива, не рискуя  при  этом  быть  избитым  и
ограбленным, не так ли?.."
     - А что ты вообще делаешь в этих местах, паренек?
     Ник вырвал первую страничку блокнота, смял ее в  комок  и  бросил  на
пол. Прежде чем он успел  начать  писать  ответ,  рука  молнией  метнулась
сквозь прутья и железной хваткой сжала его плечо.
     - Эти камеры убирает моя жена, - сказал Бейкер, - и тебе нет  никакой
необходимости здесь сорить. Пойди и выброси в парашу.
     Ник наклонился, поморщившись от боли в спине, и поднял бумажный шарик
с пола. Он выбросил его в  туалет,  а  затем  вопросительно  посмотрел  на
Бейкера. Бейкер кивнул.
     Бейкер подумал, что это, наверное, чертовски трудный трюк  -  научить
глухонемого ребенка читать и писать. Здесь в Шойо, штат Арканзас,  были  и
нормальные парни, которые так и не научились этому, и большинство  из  них
обычно проводило время у Зака.
     Ник кончил писать и протянул блокнот Бейкеру.
     "Я путешествую, но я не бродяга. Весь день  работал  на  человека  по
имени Ричард Эллертон, в шести милях к  западу  отсюда.  Вычистил  хлев  и
таскал сено на сеновал. На прошлой неделе я был в Уаттсе, Оклахома, ставил
забор. Те, кто избил меня, забрали весь мой недельный заработок."
     - Ты уверен,  что  работал  на  Ричарда  Эллертона?  Я  ведь  могу  и
проверить.
     Ник кивнул.
     - Ты видел его собаку?
     Ник кивнул.
     - Какой она породы?
     Ник протянул руку за блокнотом.
     "Большой доберман", - написал он.
     Бейкер кивнул, повернулся и пошел обратно в кабинет. Ник  обеспокоено
смотрел ему вслед, стоя у двери. Через мгновение Бейкер вернулся с большой
связкой ключей, отпер камеру и отодвинул в сторону решетку.
     - Пошли в кабинет, - сказал Бейкер. - Не хочешь позавтракать?
     Ник покачал головой, а затем показал жестами, как наливает и пьет.
     - Кофе? Понял. Сливки, сахар?
     Ник покачал головой.
     - Прими все это как настоящий мужчина, - Бейкер засмеялся. - Пошли.
     Бейкер шел по коридору, но хотя он продолжал  говорить,  Ник  не  мог
разобрать его слов, так как не видел губ.
     - Я не против хорошей компании. У меня бессонница. Редкую ночь я сплю
больше трех-четырех часов. Жена хочет,  чтобы  я  с®ездил  к  медицинскому
светилу в Пайн Блаффе. Если не пройдет, я так и сделаю. Сам видишь - время
пять часов утра, еще даже не рассвело, а я уже сижу, ем яйца  из  столовки
для водителей грузовиков.
     На последней фразе он обернулся, и Ник успел уловить:
     - ...столовки для водителей  грузовиков.  -  В  знак  непонимания  он
поднял брови и пожал плечами.
     - Не имеет значения, - сказал Бейкер. -  Во  всяком  случае,  не  для
такого молодого парня, как ты.
     В кабинете шериф налил ему чашку кофе из огромного термоса. Тарелка с
недоеденным завтраком стояла на столе, и он  пододвинул  ее  к  себе.  Ник
глотнул кофе. Кофе обжог ему рот, но был вкусным.
     - Я не собираюсь задерживать тебя, - сказал Бейкер. - Но  вот  что  я
тебе скажу. Если ты согласен ненадолго остаться, то мы с  тобой  попробуем
поймать тех парней. Ну как, согласен?
     Ник  кивнул  и  написал:  "Думаете,  смогу  я  получить  свои  деньги
обратно?"
     - Ни малейшего шанса, - равнодушно сказал Бейкер. -  Я  ведь  обычный
провинциальный шериф, паренек. Для таких штучек тебе понадобился  бы  Орал
Робертс.
     Ник кивнул и пожал плечами.
     - Сколько их было?
     Ник показал четыре пальца, потом пожал плечами и показал пять.
     - Ты думаешь, что сможешь опознать кого-нибудь из них?
     Ник показал один палец и написал: "Большой, светлые волосы.  Как  вы,
может, чуть-чуть потяжелее. Серая рубашка и  брюки.  Большой  перстень  на
третьем пальце правой руки. Красный камень. Им-то он и порезал меня."
     Пока Бейкер  читал  все  это,  лицо  его  менялось.  Сначала  на  нем
появилось выражение озабоченности,  потом  гнева.  Ник,  думая,  что  гнев
направлен против него, снова испугался.
     - Господи Боже мой, - сказал Бейкер. - Все совпадает. Ты уверен?
     Ник неохотно кивнул.
     - Заметил еще какие-нибудь приметы?
     Ник задумался, а потом написал: "Небольшой шрам. У него на лбу."
     Бейкер взглянул на надпись.
     - Это Рэй Бут, - сказал он. - Мой шурин.  Спасибо  тебе,  малыш.  Еще
только пять часов утра, а день уже безнадежно испорчен.
     Глаза Ника открылись чуть-чуть пошире, и он  сделал  осторожный  жест
соболезнования.
     - Да ладно, чего уж там, - сказал Бейкер, обращаясь скорее  к  самому
себе, чем к Нику. - Он дрянной человек. Джени знает об  этом.  Он  столько
раз бил ее, когда они были еще детьми. Но они все-таки брат и сестра,  так
что мне придется рассориться со своей благоверной на этой неделе.
     Ник посмотрел себе под ноги в смущении. Бейкер потряс его  за  плечо,
чтобы он следил за губами.
     - Возможно, ничего у нас и не получится. Рэй со своей  оравой  просто
поручатся друг за друга. Твое слово против их. Ты достал кого-нибудь?
     "Двинул Рэю поддых, - написал Ник. - Другому двинул  в  нос.  Похоже,
сломал."
     - Рэй обычно шатается с  Винсом  Хоганом,  Билли  Уорнером  и  Майком
Чайлдресом, - сказал Бейкер. - Я могу заняться одним  Винсом  и  расколоть
его. У него хребет как у медузы. А если я расколю его, то смогу  добраться
до Майка и Билли. Рэй получил этот  перстень  в  студенческой  организации
Лос-Анджелесского университета. Вылетел со второго курса.  -  Он  выдержал
паузу, барабаня пальцами по краю тарелки. - Мы можем дать этому делу  ход,
паренек, если ты  хочешь.  Но  заранее  тебя  предупреждаю:  мы  можем  их
упустить. Они злы и трусливы, как собаки, но они местные,  а  ты  -  всего
лишь глухонемой бродяга. И если они отвертятся, то тебе несдобровать.
     "Давай попробуем", - написал Ник.
     Бейкер со вздохом кивнул.
     - О'кей. Винс Хоган работает на лесопилке. Мы с®ездим  туда  часов  в
девять. Может, нам и удастся запугать его так, что он расколется.
     Ник кивнул.
     - Как твой рот? Док Сомс оставил какие-то таблетки.  Он  сказал,  что
наверное, будет очень больно.
     Ник уныло кивнул.
     - Сейчас достану. Это... - Он прервался, и в своем бесшумном мире Ник
увидел. Как шериф несколько  раз  чихнул  в  платок.  -  Только  этого  не
хватало. Похоже, я сильно простудился. Господи Иисусе, ну разве  жизнь  не
прекрасна и удивительна? Добро пожаловать в Арканзас, паренек.



        9

     Ларри проснулся с ощущением, что маленький дракончик использовал  его
рот вместо ночного горшка, и что он находился  там,  где  ему  не  следует
быть.
     Кровать была одноместной, но на ней лежали  две  подушки.  Он  ощутил
запах поджаривавшегося бекона. Прошлая ночь постепенно всплывала у него  в
памяти. Он был в квартире на втором этаже в доме по авеню Тремонт,  и  его
мать весьма заинтересуется тем, где он провел ночь.  Позвонил  ли  он  ей,
предупредил ли ее?
     Девушку звали Мария, и она сказала, что работает... кем? Специалистом
по оральной гигиене, так что ли? Ларри не знал, что много ли она смыслит в
гигиене, но по оральной части она проявила себя неплохо. Когда она узнала,
что это тот самый Ларри Андервуд, она слегка сдвинулась. Разве  не  искали
они вчера открытый магазин пластинок, чтобы купить сингл "Крошка,  поймешь
ли ты своего парня?"
     Он попытался восстановить в памяти весь  вчерашний  день,  начиная  с
невинной завязки и кончая неистовым финалом.
     "Янки" в городе не было, это он помнил.  Его  мать  ушла  на  работу,
оставив ему на столе в кухне расписание  игр  "Янки"  вместе  с  запиской:
"Ларри. Как видишь, "Янки" не вернутся в город до первого июля. Четвертого
они играют двойную игру. Если этот день у тебя ничем не занят,  то  почему
бы тебе не сводить свою маму на стадион? Я куплю сосиски и  пиво.  Яйца  и
колбаса в холодильнике. Береги себя, малыш". У записки был характерный для
Элис Андервуд постскриптум: "Большинство  ребят,  с  которыми  ты  дружил,
раз®ехались, и скатертью дорожка этой банде. Но  мне  кажется,  что  Бадди
Маркс работает в типографии на Стрикер Авеню".
     Одно воспоминание об этой записке заставило  его  поморщиться.  Перед
его именем не стояло слово "дорогой". Перед ее подписью не  было  слов  "с
любовью". Она не верила в громкие слова. То, во что она верила,  лежало  в
холодильнике.  Пока  он  отсыпался  после  своего  путешествия  через  всю
Америку, она успела сходить в магазин и купить все то, что  он  любил.  Ее
память была настолько безупречна, что это пугало.  Ветчина  в  банке.  Два
фунта настоящего масла - как это она интересно может позволять себе  такие
вещи на свою зарплату? Две упаковки  кока-колы.  Колбаски  Дели.  Ростбиф,
замоченный в соусе, состав которого Элис отказывалась назвать даже  своему
сыну. Галлон мороженого "Персиковый Восторг Баскина-Роббинса" в морозилке.
И вдобавок, сырный пирог Сары Ли. Тот, что с земляникой наверху.
     Подчиняясь внезапному импульсу, он  прошел  в  ванную.  Новая  зубная
щетка "Пепсодент", висящая на том же самом месте, что и в  детстве.  Пачка
лезвий. Крем для бритья "Барбазол". Даже  одеколон  "Олд  Спайс".  Не  Бог
весть что, - сказала бы она, - но пахнет неплохо  для  своей  цены.  Ларри
почти слышал, как она произносит эти слова.
     Специалист по оральной гигиене в розовых нейлоновых трусах  -  больше
на ней ничего не было - вошла в комнату.
     - Привет, Ларри, - сказала она. Она была низкого роста,  симпатичная,
с крепкой грудью.
     - Привет, - ответил он и встал с постели.
     - У меня есть халат для тебя, если хочешь. На завтрак у нас  копченая
рыба и бекон.
     Копченая рыба и бекон? Его желудок  с®ежился  и  стал  выворачиваться
наизнанку.
     - Нет, радость, мне надо бежать. Мне надо повидать одного человека.
     - Эй, но ты не можешь так вот просто удрать от меня?
     - Послушай, это очень важно.
     - Что значит, важно? - В кулаке у  нее  была  зажата  покрытая  жиром
металлическая лопаточка, похожая на стальной цветок.
     - Послушай, человек, с которым мне надо увидеться, - это моя мама.  Я
приехал в город всего лишь два дня назад,  а  вчера  вечером  не  позвонил
ей... или позвонил? - добавил он с надеждой.
     - Ты никому не звонил, - сказала она угрюмо. - Держу пари, что ты  не
тот Ларри Андервуд.
     - Можешь верить во что хочешь. Мне надо бежать.
     - Ах ты, сукин сын! - вспыхнула она. - А что мне делать со всей  этой
дурацкой едой?
     - Может, выбросить в окно? - предложил он.
     Она швырнула в  него  лопаточкой.  В  любой  другой  день  его  жизни
лопаточка пролетела бы мимо. В сущности, один из основополагающих  законов
физики  состоит  в  том,  что  лопаточка,  брошенная  рукой   раз®яренного
специалиста по оральной гигиене, не может попасть  в  цель.  Но  случилось
исключение, которое, как известно, только подтверждает правило.  Лопаточка
Ларри прямо в лоб. Потом он заметил, как две капли крови упали на  коврик,
когда он наклонился поднять ее.
     Он сделал два шага по направлению к ней.
     - Тебя надо бы отшлепать этой штукой! - заорал он на нее.
     - Ну, конечно, - сказала она, с®ежившись от страха и начиная плакать.
- Почему бы и нет? Ты звезда. Трахнул и убежал. Я думала,  ты  симпатичный
парень. Никакой ты не симпатичный парень. - Слезы побежали у нее по щекам,
падая на грудь. Одна из них скатилась по ее  правой  груди  и  повисла  на
соске. Это зрелище заворожило его.
     - Я должен идти, - сказал он.
     - Никакой ты не симпатичный парень! - крикнула она ему  вслед,  когда
он направился в гостиную. - Я пошла  с  тобой  потому,  что  думала  -  ты
симпатичный парень!
     Вид гостиной заставил его застонать. На  кушетке  лежало  по  крайней
мере двадцать экземпляров сингла "Крошка, поймешь ли ты своего парня?" Еще
три стояли на  проигрывателе.  На  противоположной  стене  висел  огромный
плакат с Райаном О'Нилом и Али МакГро.
     Она стояла в дверном проеме спальни, все еще плача. Он различал порез
от бритвы на одной из ее голеней.
     - Послушай, позвони мне, - сказала она. - Не думай, я не сумасшедшая.
     Ему надо было бы сказать "Ну, конечно", и все  бы  кончилось  хорошо.
Вместо этого он услышал, как изо рта у него вырывается сумасшедший смех, а
потом слова: "Твоя рыба горит".
     Она закричала на него и пошла к двери, но споткнулась о  лежавшую  на
полу подушку и неуклюже растянулась. Одной  рукой  она  сшибла  полупустую
бутылку молока и качнула стоявшую рядом пустую бутылку виски. "Боже мой, -
подумал Ларри, - неужели мы это смешивали?"
     Он быстро вышел и  затопал  вниз  по  лестнице.  На  последних  шести
ступеньках, ведущих к парадной двери, он услышал, как она  кричит  вниз  с
верхней лестничной площадки:
     - НИКАКОЙ ТЫ НЕ СИМПАТИЧНЫЙ ПАРЕНЬ! НИКАКОЙ ТЫЫ НЕ...
     Он захлопнул дверь, и туманное, влажное тепло  окутало  его,  неся  с
собой  запахи  распускающихся  деревьев  и  автомобильных   выхлопов.   По
сравнению с запахами жарившегося жира и  застоявшегося  сигаретного  дыма,
это были духи. Он глубоко вдохнул воздух. Как прекрасно выбраться из этого
безумия.
     Вверху с треском распахнулось окно,  и  он  догадался,  что  за  этим
последует.
     - Я надеюсь, что ты сгниешь! - крикнула она  ему.  -  Я  надеюсь,  ты
упадешь на рельсы в метро! Никакой  ты  не  певец!  В  постели  ты  просто
дерьмо! Эй ты, вшивый мудак! Засунь себе это  в  жопу!  Отнеси  это  своей
мамочке, вшивый мудак!
     Бутылка с молоком разбилась об асфальт.
     Он ускорил шаги. Сзади донесся финальный протяжный вопль:
     - ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ В ЖОПУ, УБЛЮУУУУУУДОК!
     Потом он завернул за угол и оказался над проходившим внизу скоростным
шоссе. Наклонившись  над  перилами,  он  трясся  от  истерического  смеха,
провожая взглядом машины, проносившиеся внизу.
     - Неужели ты не мог  вести  себя  получше?  -  спросил  он  себя,  не
подозревая  о  том,  что  говорит  вслух.  -  Слушай,  парень,  это   была
отвратительная сцена. Насри на это, парень.  -  Он  осознал,  что  говорит
вслух, и  перестал  смеяться.  Он  вдруг  почувствовал  головокружительную
тошноту в желудке и плотно зажмурил глаза. Один из ящичков в  департаменте
мазохизма открылся, и он услышал слова Уэйна Стаки: "В  тебе  есть  что-то
такое... ты способен грызть жесть".
     Никакой ты не симпатичный парень.
     Неправда. Неправда.
     Но когда эти люди воспротивились его намерению выставить их за дверь,
он пригрозил позвонить в полицию и вполне был способен привести эту угрозу
в исполнение. Способен? Да, способен. Большинство из них он  не  знал,  но
несколько человек были его старыми знакомыми. А Уэйн Стаки, этот  ублюдок,
стоял в дверях со скрещенными руками, как Господь Бог на Страшном суде.
     Сэл Дориа, уходя, сказал: "Если успех действует  на  таких,  как  ты,
подобным образом, Ларри, то я бы предпочел, чтобы ты по-прежнему  играл  в
кабаках."
     Он открыл глаза и отвернулся от перил, высматривая такси. Ну конечно.
Оскорбленный друг отомстил ему. Но начнем с того, что  если  Сэл  был  ему
таким верным другом, то что он делал там, высасывая из него деньги? Я  был
глуп, а никому не нравится видеть, как глупый умнеет. Вот в чем тут дело.
     НИКАКОЙ ТЫ НЕ СИМПАТИЧНЫЙ ПАРЕНЬ.
     - Я симпатичный парень, - сказал он мрачно. - И в конце концов,  кому
до этого есть дело?
     Ларри  остановил  такси.   Таксист,   казалось,   испытал   секундное
колебание, прежде чем прижаться к обочине, и Ларри  вспомнил  о  крови  на
лбу. Он открыл  заднюю  дверь  и  залез  внутрь,  пока  таксист  не  успел
передумать.
     - Манхэттен, Кемикал Бэнк Билдинг, - сказал он.
     Такси тронулось.
     - Парень, у тебя порез на лбу, - сказал водитель.
     - Девушка швырнула в меня лопаточкой, - сказал Ларри с  отсутствующим
видом.
     Таксист одарил  его  странной,  фальшивой  улыбкой  соболезнования  и
отвернулся, предоставив  Ларри  возможность  в  одиночестве  собираться  с
мыслями и думать о том, как он отчитается за эту ночь перед своей мамой.



        10

     В вестибюле Ларри обнаружил усталую негритянку, которая сообщила ему,
что, по ее мнению, Элис Андервуд сейчас находится  на  двадцать  четвертом
этаже и составляет опись. Он поехал наверх на лифте, ощущая  настороженные
взгляды других пассажиров, обращенные на его лоб.
     Двадцать  четвертый  этаж  был  отведен  под  исполнительные  конторы
японской компании по производству фотоаппаратов. Ларри чуть ли не двадцать
минут бродил из помещения в помещение в поисках матери. Маленькие  мужчины
и женщины с узкими глазами смотрели  на  запекшуюся  кровь  на  лбу  и  на
окровавленный рукав пиджака с неприятной восточной вкрадчивостью.
     Наконец за огромным папоротником он нашел дверь с надписью  ОХРАНА  И
ХОЗЯЙСТВЕННАЯ СЛУЖБА. Он дернул за ручку. Дверь  была  не  заперта,  и  он
заглянул внутрь. Его мать была там, в своей бесформенной  серой  униформе,
плотных чулках и туфлях на резиновой подошве. Ее  волосы  были  собраны  в
тугой пучок под черной сеточкой. В руке  у  нее  была  папка  с  бумагами.
Похоже, она пересчитывала  баллончики  с  чистящим  средством  на  верхней
полке.
     Ларри почувствовал внезапное желание просто повернуться и убежать, но
вместо этого сказал:
     - Привет, ма.
     Она слегка вздрогнула, но не повернулась к нему.
     - Я хочу попросить у тебя прощения. Я должен был позвонить тебе вчера
вечером...
     - Да, неплохая мысль.
     - Я был у Бадди. Мы...  ну...  мы  прогуливались.  Просто  ходили  по
городу.
     - Нечто подобное я и предположила. Это все, что ты мне хотел сказать?
     - Ну, я хотел извиниться. Я гадко поступил, что не позвонил тебе.
     - Да, - сказала она. - Но ведь в твоем характере есть  гадкие  черты,
Ларри. Ты думаешь, я забыла об этом?
     Он вспыхнул.
     - Ма, послушай...
     - У тебя кровь на лбу. Какой-то  бандит  заехал  тебе  цепью?  -  Она
повернулась обратно к полке и, пересчитав до конца ряд бутылочек,  сделала
пометку в своей папке. - Кто-то позаимствовал на прошлой неделе две  банки
с мастикой, - отметила она.
     - Я пришел сказать, что мне очень жаль! - сказал Ларри очень громко