шедшие, Гарольд.
     - Может быть, было  бы  лучше,  если  б  мы  действительно  оказались
сумасшедшими.
     - Кто-то появится, - сказала Фрэнни. - Через некоторое  время.  Когда
эта болезнь, наконец, кончится.
     - Кто?
     - Кто-то сильный, - сказала она неуверенно. - Кто-то,  кто  сможет...
ну... привести все в порядок.
     Он горько засмеялся.
     - Милая ты моя детка... извини, Фрэн. Фрэн, все это  сделали  сильные
люди у власти. Они здорово умеют приводить все в порядок. Одним махом  они
разрешили все проблемы - экономическую депрессию,  загрязнение  окружающей
среды, нехватку топлива, холодную войну. Да,  они  все  привели  в  полный
порядок.  Они  разрешили  проблемы  тем  же  способом,  которым  Александр
распутал Гордиев узел - просто разрубив его пополам.
     - Но ведь это просто новый вирус _г_р_и_п_п_а_, Гарольд. Я слышала по
радио.
     - Мать-Природа не работает такими методами, Фрэн. Это у твоих сильных
людей у власти есть  свора  бактериологов,  вирусологов  и  эпидемиологов,
засевших   в   каком-нибудь   правительственном   учреждении   и   занятых
изобретением  всяких  новых  зверюшек.   А   потом   какая-нибудь   хорошо
оплачиваемая жаба  говорит:  "Смотрите,  что  я  придумал.  Убивает  почти
в_с_е_х_". Ну разве это  не  прекрасно?  Ему  дают  медаль  и  увеличивают
зарплату. А потом кто-нибудь разбивает пробирку.
     - Что ты будешь делать, Фрэн?
     - Хоронить отца, - ответила она мягко.
     - Ой... ну конечно.  -  Он  быстро  посмотрел  на  нее  и  сказал:  -
Послушай, я собираюсь уехать отсюда. Из Оганквита. Если я  останусь  здесь
еще на какое-то время, то действительно сойду с ума. Фрэн, почему бы  тебе
не поехать со мной?
     - Куда?
     - Пока не знаю.
     - Ну, когда будешь знать, приди и спроси меня еще раз.
     Гарольд просиял.
     - Хорошо. Так я и сделаю. Видишь ли, дело в том... -  Он  запнулся  и
сошел с крыльца, словно в каком-то полусне. Его новые  ковбойские  ботинки
сверкали на солнце. Фрэн наблюдала за ним с грустным недоумением.
     Он помахал ей перед тем, как сесть за руль "Кадиллака". Фрэн  подняла
руку в ответ.  Он  неумело  дал  задний  ход.  Машина  дернулась  влево  и
раздавила некоторые из цветов Карлы. Наконец, он вырулил на дорогу и  чуть
не попал в канаву. Потом он просигналил два раза и укатил.  Фрэн  смотрела
ему вслед, пока он не скрылся из виду, а  потом  вернулась  в  сад  своего
отца.


     После четырех часов  дня,  пересиливая  себя,  она  поднялась  наверх
шаркающей походкой. В висках у нее стучала тупая головная боль,  вызванная
жарой и переутомлением. Она решила было отложить это на один день, но ведь
будет только хуже. В руках  она  несла  лучшую  дамасскую  скатерть  своей
матери, предназначенную исключительно для гостей.
     Все было не так хорошо, как она надеялась, но и не так плохо, как она
страшилась. На лице у него были мухи, и кожа  потемнела,  но  у  него  был
такой сильный загар от работы в саду, что это едва было заметно. Запаха не
чувствовалось, а запаха-то она и боялась сильнее всего.
     Он умер на двуспальной кровати, которую  годами  разделял  с  Карлой.
Фрэнни  положила  скатерть  на  половину   матери   и,   сглотнув   слюну,
приготовилась перекатить отца на его саван.
     На Питере Голдсмите была надета полосатая пижама, и она была поражена
легкомысленным несоответствием этого одеяния данному случаю,  но  придется
обойтись тем, что есть. Она не могла даже подумать о том, чтобы  переодеть
его.
     Напрягшись, она ухватила его за левую руку - она  была  твердой,  как
мебель - и перекатила его  на  скатерть.  Отвратительный,  протяжный  звук
раздался из его рта, словно  туда  забралась  цикада  и  завела  там  свою
нескончаемую песню.
     Она  взвизгнула,  отшатнулась  и  сшибла  прикроватный  столик.   Его
расчески, щетки, будильник, небольшая кучка мелочи, несколько булавок  для
галстука  и  запонок  со  звяканьем  упали  на  пол.   _Т_е_п_е_р_ь_   она
почувствовала запах, омерзительный запах разложения, и последняя  защитная
дымка вокруг нее рассеялась. Теперь она знала правду. Она упала на колени,
обхватила руками голову и зарыдала.  Она  хоронит  не  какую-нибудь  куклу
ростом с человека, она хоронит  своего  _о_т_ц_а_,  и  последнее  -  самое
последнее - человеческое свойство, которое от него осталось, это  крепкий,
ядовитый запах,  распространившийся  теперь  по  комнате.  А  скоро  и  он
исчезнет.
     Постепенно она пришла в себя, и к ней вернулось сознание  предстоящей
работы. Она подошла к нему и перевернула его на спину. Он издал  еще  один
рыгающий звук, на этот раз тихий и угасающий. Она поцеловала его в лоб.
     - Я люблю тебя, папочка, - сказала она. - Я люблю тебя, Фрэнни  любит
тебя. - Ее слезы капали на его лицо. Она сняла с него пижаму и одела его в
лучший костюм. В нижнем ящике, под носками, она нашла его военные  награды
и приколола их к  пиджаку.  В  ванной  комнате  она  нашла  детскую  пудру
"Джонсон" и напудрила его лицо, шею и руки. Сладкий, ностальгический запах
пудры вновь заставил ее заплакать.
     Она завернула в скатерть,  достала  швейный  набор  матери  и  зашила
саван. С трудом ей удалось медленно опустить его тело  на  пол.  Приподняв
верхнюю часть тела, она очень осторожно опустила его  по  лестнице.  Потом
она остановилась передохнуть. Воздух выходил у нее из легких с  короткими,
жалобными стонами. Головная боль стала еще сильней.
     Она протащила тело по прихожей и через кухню, а потом вытащила его на
крыльцо. Вниз по ступенькам.  Теперь  снова  надо  отдохнуть.  Земля  была
освещена золотыми лучами заходящего солнца. Она села рядом с  телом  отца,
положила голову на колени  и  снова  дала  волю  слезам.  Щебетали  птицы.
Наконец она смогла вытащить его в сад.
     К четверти девятого все было кончено. Она  изнемогала  от  утомления.
Волосы повисли спутанными крысиными хвостами.
     - Покойся в мире, папочка, - пробормотала она. - Пожалуйста.
     Она оттащила лопату обратно в мастерскую отца. Пока  она  поднималась
по шести ступенькам крыльца, ей пришлось отдохнуть два  раза.  Не  включая
света она прошла через кухню и сбросила свои теннисные туфли,  прежде  чем
войти в гостиную. Она рухнула на кушетку и немедленно уснула.


     Во сне она вновь поднималась по лестнице, направляясь к  отцу,  чтобы
исполнить свой долг и похоронить его  надлежащим  образом.  Но  когда  она
вошла в комнату, то скатерть уже была на нем, и  ее  горе  уступило  место
какому-то другому  чувству...  очень  похожему  на  страх.  Она  пересекла
погруженную во мрак комнату, не желая этого делать, с одной лишь мыслью  о
том, что  надо  бежать  отсюда,  но  не  в  силах  остановиться.  Скатерть
призрачно светилась в сумерках, и внезапно она поняла: "То, что там лежит,
- это не ее отец. И то, что там лежит, вовсе не мертво."
     Что-то  -  кто-то,  исполненное  омерзительного  веселья,  было   под
скатертью, и лучше ей расстаться с жизнью, чем сдвинуть ее, но  она...  не
могла... остановиться.
     Ее рука вытянулась, замерла над скатертью и резко отдернула ее.
     Он усмехался, но она не могла разглядеть его лица.  От  этой  ужасной
усмешки ее захлестнула волна ледяного холода. Да, она не могла  разглядеть
его лица, но чувствовала, какой подарок преподнесло это кошмарное  видение
ее неродившемуся ребенку - перекрученную пуповину.
     Она спасалась бегством, из комнаты,  из  сна,  просыпаясь,  ненадолго
выныривая на поверхность...
     В три часа ночи она ненадолго очнулась от сна - ее  тело,  плавало  в
пене ужаса, а сон уже распадался и терял связность,  оставляя  после  себя
лишь чувство обреченности, напоминавшее прогорклый привкус во рту, который
остается после какого-нибудь протухшего блюда. В промежутке между  сном  и
бодрствованием она  подумала:  "Он,  это  он,  Ходячий  Хлыщ,  человек,  у
которого нет лица."
     Потом она снова заснула, на этот раз без снов, и когда она проснулась
на следующее утро, ночной кошмар не всплыл у нее в памяти.  Но  когда  она
подумала о ребенке у себя в животе,  ее  немедленно  захлестнуло  яростное
желание встать на его защиту. Глубина и сила этого чувства  смутили  ее  и
немного испугали.



        28

     Вечером, накануне той самой ночи, когда Ларри Андервуд спал  с  Ритой
Блэкмор, а Фрэнни Голдсмит спала одна и видела  во  сне  свой  загадочный,
зловещий кошмар, Стюарт Редман ожидал Элдера. Он ждал его уже три  дня,  и
на этот раз Элдер его не разочаровал.
     После полудня двадцать четвертого Элдер приходил с двумя  медбратьями
и забрал телевизор. Но Стью телевизор был уже не нужен - все равно по нему
передавали всякую запутанную чушь. Все, что Стью было нужно, - это  стоять
у зарешеченного окна и смотреть на город у реки.
     Дым больше не поднимался над трубами текстильной  фабрики.  Цветастые
пятна краски на  реке  исчезли,  и  вода  очистилась.  Большинство  машин,
выглядевших сверху как  игрушечные  модельки,  раз®ехались  со  стоянки  у
фабрики и не вернулись обратно. За вчерашний день, двадцать  шестое  июня,
из  города  выехало  всего  лишь  несколько  машин,  да  и  тем   пришлось
пробираться между брошенными автомобилями, как горнолыжникам на  слаломной
трассе.
     Город расстилался под ним как рельефная карта. Он выглядел  абсолютно
опустевшим. Сегодня в девять часов утра городские часы, отсчитавшие  время
от его заточения, пробили  в  последний  раз.  Весь  день  сегодня  горело
какое-то здание - то ли придорожное кафе, то ли универсальный  магазин  на
выезде из города. Ни одна пожарная машина не появилась. К вечеру руины еще
дымились, несмотря на прошедший днем небольшой дождик.
     Стью предполагал, что Элдер отдал приказ убить его - почему бы и нет?
Ну, будет одним трупом больше. Он знал их маленький секрет. Они не  сумели
найти лекарство и не смогли понять, чем его тело отличается от тех  людей,
которые умерли от этой штуки. А  мысль  о  том,  что  вряд  ли  он  найдет
кого-нибудь, кому он сможет рассказать их маленький секрет, вряд ли придет
им в голову.
     Стью знал наверняка, что  герой  романа  или  телевизионной  передачи
обязательно нашел бы способ убежать отсюда. Черт, да и в жизни такие  люди
встречаются, но он к их числу не принадлежит. В конце концов он решил, что
ему остается только одно - ждать Элдера  и  постараться  быть  готовым  ко
всему.
     Медсестры называли Элдера доктором, но  он  им  не  был.  Он  был  на
середине пятого десятка, обладал тяжелым взглядом и не имел чувства юмора.
Ни один из докторов до Элдера, не нуждался в том, чтобы держать  Стью  под
прицелом. Стью испугался Элдера, так как понял, что не имеет смысла что-то
обсуждать с этим человеком  или  умолять  его  о  чем-нибудь.  Элдер  ждал
приказов. Как только они поступали, он  их  выполнял.  И  ему  никогда  не
пришло бы в  голову  усомниться  в  их  разумности  в  свете  свершающихся
событий.
     Красная лампочка вспыхнула над дверью ровно в десять часов вечера,  и
Стью почувствовал, как на ладонях и на лице у него выступает пот. Так было
каждый раз, когда зажигался красный свет. Потому  что  когда-нибудь  Элдер
придет один. Он придет один, так как ему не  нужны  свидетели.  Где-нибудь
здесь, наверное, есть печь, в которой сжигают жертв эпидемии.
     Элдер запихнет его туда. И никаких следов.
     Элдер вошел внутрь. Один.
     Стью сидел на больничной койке, положив руку  на  спинку  стула.  При
виде Элдера он почувствовал знакомую пустоту в желудке. Все  вокруг  стало
очень отчетливым, ярким,  неторопливым.  Ствол  револьвера  показался  ему
размером с туннель.
     - Как вы себя чувствуете? - спросил Элдер, и даже сквозь переговорное
устройство Стью различал гнусавый оттенок его голоса. Элдер был болен.
     - По-прежнему, - ответил Стью, удивившись спокойствию своего  голоса.
- Скажите, когда я смогу выйти отсюда?
     - Теперь уже очень скоро, - сказал Элдер. Револьвер его был направлен
в сторону Стью, не точно в него, но и не в сторону. Раздалось приглушенное
чихание. - Вы не слишком-то разговорчивы, а?
     Стью пожал плечами.
     - Мне это нравится, - сказал Элдер. - Минут  двадцать  назад  ко  мне
поступил приказ насчет вас, мистер Редман.
     - Какой приказ?
     - Ну, мне приказали...
     Глаза Стью устремились поверх плеча Элдера.
     - Боже мой, - воскликнул он. - Там крыса! Ну и дыра у вас тут!
     Элдер обернулся, и на мгновение Стью едва не  впал  в  оцепенение  от
неожиданного успеха своей хитрости. В тот момент, когда Элдер  вновь  стал
оборачиваться к нему, он уже соскользнул  с  кровати  и  ухватил  стул  за
спинку. Глаза Элдера тревожно расширились. Стью сделал шаг вперед и поднял
стул.
     - Назад, - закричал Элдер. - Не сметь...
     Стул опустился на правую руку Элдера, и револьвер полетел вниз.  Пуля
визгнула по полу.
     Стью подумал, что ему вряд ли приходится рассчитывать больше, чем  на
один удар до того, как Элдер оправиться. Он вложил в замах всю свою  силу.
Элдер попытался защититься  сломанной  правой  рукой,  но  не  смог  этого
сделать. Ножки стула опустились на шлем  белого  скафандра.  Пластмассовое
окошко для лица разлетелось вдребезги, и осколки брызнули Элдеру  в  лицо.
Он вскрикнул и упал на спину.
     Потом он встал на четвереньки и попытался дотянуться до револьвера на
ковре. Стью в последний раз занес стул и  ударил  им  Элдера  по  затылку.
Элдер рухнул. Тяжело дыша, Стью наклонился и поднял револьвер. Он отступил
назад, держа под прицелом распростертое тело Элдера, но тот не двигался.
     На мгновение его посетила кошмарная мысль: Что если  Элдеру  поступил
приказ освободить его?
     Нет - Элдера послали сюда, чтобы убить его.
     Стью оглядел распростертое тело, дрожа с головы до  ног.  Если  Элдер
сейчас встанет, - подумал Стью, - то он промахнется всеми пятью пулями. Но
вряд ли Элдер собирается подняться. И вряд ли когда-нибудь соберется.
     Стью зашел в воздушную камеру между двумя дверьми и  нажал  кнопку  с
надписью ЦИКЛ. Насос заработал. Открылась внешняя дверь. За ней  оказалась
небольшая комнатка с одним только письменным столом. На нем лежала  тонкая
стопка медицинских  карт...  и  его  одежда.  Все  это  предназначалось  к
отправке в крематорий вместе с ним, сомнений нет. Его карты,  его  одежда.
Итак, Стюарт Редман должен  был  превратиться  в  несуществующее  лицо.  В
сущности...
     Позади него раздался негромкий шум, и Стью  быстро  обернулся.  Элдер
ковылял  по  направлению  к  нему.  Из  вытекшего  глаза  торчал   осколок
пластмассы. Элдер улыбался.
     - Не двигаться, - произнес Стью. Он поднял пистолет и сжал его  двумя
руками, но ствол все дрожал.
     Элдер словно не слышал. Он продолжал идти.
     Содрогнувшись, Стью спустил курок. Револьвер дернулся у него в руках,
и Элдер остановится. Улыбка превратилась в  гримасу,  словно  в  лицо  ему
брызнули из газового  баллончика.  В  белом  костюме  появилась  небольшая
дырка. Мгновение Элдер стоял, покачиваясь, а потом рухнул навзничь.
     Стью открыл дверь в дальнем конце  комнатки,  в  которой  лежала  его
одежда. За дверью оказался коридор, освещенный лампами дневного света.  Он
услышал отдаленный стон, за которым последовал долгий припадок кашля.
     Потом Стью вернулся обратно  в  комнатку  и  забрал  свою  одежду.  С
одеждой под мышкой он пошел по коридору по направлению к лифтам. Он  снова
услышал стон, на этот раз он был громче.  За  лифтами  оказался  еще  один
коридор, под прямым углом смыкавшийся с тем, по которому шел Стью. В  этом
коридоре, прислонившись к стене,  стоял  человек,  в  котором  Стью  узнал
одного из медбратьев. Лицо его распухло и почернело,  грудь  вздымалась  и
опадала резкими рывками. Позади него, свернувшись калачиком,  лежал  труп.
Дальше по коридору было еще три тела, одно из них  -  женское.  Медбрат  -
Стью вспомнил, что его зовут Вик - снова начал кашлять.
     - Боже мой, - сказал Вик. - Боже мой, что вы здесь  делаете?  Вам  не
полагается быть здесь.
     - Элдер пришел позаботиться обо мне, а вместо этого я  позаботился  о
нем, - сказал Стью. - Мне повезло, что он был болен.
     - Господи Боже мой, тебе действительно повезло, - сказал Вик и  снова
зашелся в припадке кашля. - Если бы ты знал, парень, как это  больно.  Как
нас всех выдрючили. Боже ты мой.
     - Слушай, могу я чем-нибудь помочь? - спросил Стью.
     - Если ты серьезно, то приставь эту пушку мне к уху и  спусти  курок.
Меня внутри раздирает на кусочки.  -  Он  снова  начал  кашлять,  а  потом
беспомощно застонал.
     Но  Стью  не  мог  выполнить  этой   просьбы.   Глухие   стоны   Вика
продолжались, и нервы у Стью не выдержали.
     Двери лифта закрылись, а машина отправилась вниз.  Лишь  после  этого
Стью пришло в голову, что лифт может оказаться ловушкой. Это вполне  в  их
духе. Может быть, отравляющий газ,  или  сработает  рубильник,  отсоединив
тросы и отправив лифт в недолгое  путешествие  на  дно  шахты.  Он  нервно
огляделся,  пытаясь  найти  какие-нибудь  лазейки  или  потайные   выходы.
Клаустрофобия погладила его своей шершавой рукой, и неожиданно  лифт  стал
казаться не больше телефонной  будки,  не  больше  гроба.  Преждевременные
похороны.
     Он уже собрался нажать кнопку  СТОП,  но  подумал,  что  в  этом  нет
никакого смысла - все равно он окажется между этажами. В этот момент  лифт
замедлил ход и остановился самостоятельно.
     ЧТО ЕСЛИ ЗА ДВЕРЬМИ ОКАЖУТСЯ ВООРУЖЕННЫЕ ЛЮДИ?
     Но единственным часовым, который поджидал его перед лифтом, оказались
мертвая женщина в форме медсестры.  Перед  смертью  она  также  свернулась
калачиком.
     Обходя медсестру  стороной,  Стью  пошел  по  коридору.  Позади  него
раздался шум, и он резко повернулся, вскинув револьвер. Но  это  оказались
всего  лишь  закрывающиеся  двери  лифта.  Он  пошел  дальше.  Вновь   его
поглаживала шершавая рука, наигрывая мелодии на его позвоночнике и убеждая
его пуститься бегом, прежде чем кто-нибудь... _ч_т_о_-нибудь... сумеет  до
него добраться. Он добрался до того места, где  коридор,  по  которому  он
шел, смыкался под прямым углом с еще одним коридором.  Там  бил  небольшой
фонтанчик с питьевой водой, но теплый привкус хлорки чуть не вывернул  его
желудок наизнанку.
     Слева выхода не было. На кафельной  стенке  был  нарисован  оранжевый
указатель с надписью БИБЛИОТЕКА.  Казалось,  коридор  простирается  в  том
направлении на многие мили. В пятидесяти ярдах валялось  тело  человека  в
белом скафандре.
     Он начал терять самообладание. Здание было огромным, куда больше, чем
он подумал сначала. Он  может  часами  бродить  здесь,  оглашая  помещения
звуками своих шагов и то и дело натыкаясь  на  трупы.  Они  были  натыканы
повсюду,  словно  призы  в  какой-нибудь  омерзительной  игре  "Охота   за
сокровищами".
     Он повернул направо, прошел мимо каких-то кабинетов, свернул в другой
коридор. Он начал часто оглядываться, убеждаясь в том, что никто -  Элдер,
например - не следует за ним по пятам. В конце  этого  коридора  оказалась
закрытая дверь с надписью РАДИОЛОГИЯ. На ручке висела от  руки  написанная
табличка: ЗАКРЫТО ВПЛОТЬ ДО ДАЛЬНЕЙШИХ РАСПОРЯЖЕНИЙ РЭНДЕЛЛ.
     Стью вернулся к развилке и  пошел  в  другую  сторону.  На  этот  раз
коридор  закончился  лабораторией  микробиологии.  В   одном   из   боксов
лаборатории на своем письменном столе лежал молодой человек  в  коматозном
состоянии. Кровь шла у него изо рта и из носа. Дыхание  вырвалось  у  него
изо рта с таким звуком, будто осенний ветер гонял по полю высохшие обертки
кукурузных початков.
     И тогда Стью все-таки побежал, из коридора в  коридор,  все  более  и
более убеждаясь в том, что выхода нет, во всяком случае,  на  этом  этаже.
Эхо его шагов следовало за ним по пятам,  словно  Вик  или  Элдер  прожили
достаточно долго для того, чтобы успеть направить за ним  в  погоню  взвод
военной полиции. Потом им овладело  другое  наваждение,