грозится приехать.  Я
просто валюсь с ног от усталости, мне  не  под  силу  вынести  его  сегодня.
Скажи, ты меня понял?
     - Конечно, понял.
     - Так ты уж, будь добр, удержи его, ладно? Ты что, тоже пьян?
     - Самую малость.
     - Господи, а тебе можно доверять?
     - Сделаю все, что смогу.
     - Звучит не очень  обнадеживающе.  До  свиданья.  Джон,  тебе  придется
уехать. Эти буяны могут в любую минуту ворваться.  У  тебя  есть  деньги  на
такси? Возьми у меня в сумке мелочь.
     - Звонила твоя дама сердца?
     - Да.
     - Помирился?
     - Не совсем.
     - Зря, всегда лучше помириться. Дернем еще коньяку или прямо  закатимся
к Бренде?
     - Давай дернем еще коньяку.
     - Джок, ты ведь воспрял духом, верно? Нельзя падать  духом.  Я  вот  не
падаю. Раньше падал, а теперь нет.
     - Нет, я не падаю духом.
     - Тогда дернем еще коньяку и поедем к Бренде.
     - Идет.
     Через полчаса они сели в машину Джока.
     - Знаешь что, на твоем месте я не сел бы за руль...
     - Не сел бы?
     - Ни за что. Скажут еще, что ты пьян.
     - Кто скажет?
     - Да тот тип, которого ты задавишь. Обязательно скажет, что ты пьян.
     - И не ошибется,
     - Так вот, я на твоем месте не сел бы за руль.
     - Идти далеко.
     - Давай возьмем такси.
     - К черту все, я вполне могу сесть за руль.
     - Давай вообще не поедем к Бренде.
     - Нет, как можно не поехать, - сказал Джок, - она нас ждет.
     - Я не могу идти пешком в такую даль. И потом,  она  вроде  не  так  уж
хотела нас видеть.
     - Ей будет приятно, если мы приедем.
     - Да, но это далеко. Пойдем лучше куда-нибудь еще.  -  -  А  я  хочу  к
Бренде, - сказал Джок, - ужасно уважаю Бренду.
     - Она молодчина.
     - Молодчина, что и говорить.
     - Давай возьмем такси и поедем к Бренде.
     На полпути Джок сказал:
     - Давай не поедем к Бренде, Давай поедем куда-нибудь еще. Давай  поедем
в притон разврата.
     - А мне все равно. Вели ему ехать в притон разврата.
     - В притон разврата, - сказал Джок, просовывая голову в окошечко.
     Машина развернулась и помчалась к Риджент-стрит.
     - Можно ведь позвонить Бренде из притона.
     - Да, надо ей позвонить. Она молодчина.
     - Молодчина, что и говорить.
     Машина свернула на Голден-сквер, а оттуда на  Синк-стрит,  сомнительной
репутации райончик, населенный в основном уроженцами Азии.
     - Знаешь, а он, по-моему, везет нас к Старушке Сотняге.
     - Не может быть. Я думал, ее давным-давно закрыли.  Но  вход  был  ярко
освещен,  и  обшарпанный  швейцар  в  шапчонке  и  обшитом  галунами  пальто
подскочил к такси и распахнул перед ними дверцу.
     Старушка Сотняга ни разу  не  была  закрыта.  В  течение  жизни  целого
поколения, пока, как грибы после дождя, нарождались новые  клубы,  с  самыми
разными названиями и администраторами и самыми  разными  поползновениями  на
респектабельность, безбедно проживали свой короткий и  чреватый  опасностями
век и принимали смерть от  рук  полиции  или  кредиторов,  Старушка  Сотняга
неколебимо противостояла всем козням  врагов.  Не  то  чтобы  ее  совсем  не
преследовали - вовсе нет. Несть числа  случаям,  когда  отцы  города  хотели
стереть  ее  с  лица  земли,  вычеркивали  из  списков,  отбирали  лицензию,
аннулировали право на земельный участок, весь персонал и сам владелец  то  и
дело  садились  в  тюрьму,  в   палате   подавались   запросы,   создавались
всевозможные комитеты, но, какие бы министры внутренних  дел  и  полицейские
комиссары ни возвеличивались, чтобы затем бесславно уйти в  отставку,  двери
Старушки Сотняги всегда были распахнуты настежь с девяти вечера  до  четырех
утра,  и  в  клубе  всегда  было  разливанное  море  сомнительного  качества
спиртного. Приветливая девица впустила Тони и Джека в замызганное здание.
     - Не откажитесь подписаться, - попросила она, и Тони с Джеком подписали
вымышленными именами бланк, гласивший:
     "Я был приглашен на вечеринку с выпивкой в  дом  э  100  по  Синк-стрит
капитаном Бибриджем".
     - С вас по пять шиллингов.
     Содержание  клуба  обходилось  недорого:  никому   из   персонала,   за
исключением оркестрантов, жалованья не платили, а обслуга  перебивалась  как
могла,  обшаривая  карманы  пальто  и  обсчитывая  пьяниц.   Девиц   пускали
бесплатно,  но  им  вменялось  в   обязанность   следить,   чтобы   кавалеры
раскошеливались.
     - В последний раз,  Тони,  я  здесь  был  на  мальчишнике  перед  твоей
свадьбой.
     - Ты тогда здорово надрался.
     - В драбадан.
     - А знаешь, кто еще тогда здорово надрался, - Реджи.
     Он сломал автомат с жевательной резинкой.
     - Да, Реджи был в драбадан.
     - Слушай, ты уже воспрял духом, больше не грустишь из-за этой девчонки?
     - Да, воспрял.
     - Тогда пошли вниз.
     В зале танцевало довольно много пар. Почтенный старец залез в оркестр и
пытался дирижировать.
     - Нравится мне этот притон, - сказал Джок. - Что будем пить?
     - Коньяк.
     Им пришлось купить целую бутылку. Они заполнили  бланк  заказа  винного
завода Монморанси и заплатили по два фунта. На этикетке они  прочли:  "Самые
выдержанные Ликеры, Настоящее  игристое  шампанское,  завоз  винного  завода
Монморанси".
     Официант принес имбирное пиво и  четыре  стакана.  К  ним  подсели  две
молодые девицы. Звали их Милли и Бэбз.
     Милли сказала:
     - Вы надолго в город? Бэбз сказала:
     - А сигарета у вас найдется?
     Тоии танцевал с Бэбз. Она сказала!
     - Вы любите танцевать?
     - Нет, а вы?
     - Не особенно.
     - В таком случае давайте посидим. Официант сказал:
     - Не купите ли лотерейный билетик - разыгрывается коробка шоколада?
     - Нет.
     - Купите один для меня, - сказала Бэбз.
     Джок принялся излагать спецификацию томасовских чушек!
     ...Милли сказала:
     - Вы женаты, правда ведь?
     - Нет, - сказал Джок.
     - Это сразу видать, - сказала Милли. - Ваш приятель тоже женат.
     - Тут вы не ошиблись.
     - Вы просто не поверите, сколько джентльменов сюда приходит  поговорить
о своих женах.
     - Только не он.
     Тони, перегнувшись через столик, рассказывал Бэбз:
     - Понимаете, у моей жены тяга к знаниям. Сейчас она изучает экономику.
     Бэбз сказала:
     - Мне страсть как нравится, когда у девушки есть интересы.
     Официант сказал:
     - Что будете заказывать на ужин?
     - Да что вы, мы только пообедали.
     - А вкусненькой трески не желаете?
     - Знаете, что я вам скажу: мне надо позвонить. Где тут телефон?
     - Вам правда нужно позвонить или в туалет? - спросила Милли.
     - Правда, Позвонить.
     - Телефон наверху, в конторе.
     Тони позвонил Бренде.
     Она подошла к телефону не сразу;
     - Слушаю, - раздалось в трубке немного погодя, - кто говорит?
     - У меня к вам поручение от мистера Энтони Ласта  и  мистера  Джоселина
Грант-Мензиса.
     - А, это ты, Тони? Что тебе нужно?
     - Ты меня узнала? Так вот, я тебе хотел передать поручение;  но  раз  я
сам говорю с тобой, значит, я сам могу его передать, верно?
     - Да.
     - Так вот, мы с Джеком просим нас извинить, но мы никак не можем к тебе
сегодня заглянуть.
     - А.
     - Надеюсь, ты на нас не обидишься, у нас куча дел.
     - Все в порядке, Тони.
     - Я тебя случайно не разбудил?
     - Все в порядке, Тони.
     - Тогда спокойной ночи.
     - Спокойной ночи. Тони вернулся к столику.
     - Говорил с Брендой, похоже, она сердится. Как  ты  думаешь,  наверное,
все-таки надо к ней заглянуть?
     - Мы же ей обещали, - сказал Джек.
     - Некрасиво подводить даму, - сказала Милли
     - Теперь уже слишком поздно.
     Бэбз сказала:
     - Вы офицеры, правда?
     - Нет, почему вы решили?
     - Так мне показалось. Милли сказала:
     -  А  мне  лично  деловые  джентльмены  больше  нравятся.  Они   всегда
что-нибудь такое расскажут.
     - Вы что делаете?
     - Я моделирую шапки для почтальонов.
     - Ой, бросьте.
     - А мой друг дрессирует моржей.
     - Врите больше. Бэбз сказала:
     - А один мой знакомый в газете работает.  Через  некоторое  время  Джок
сказал:
     - Слушай, надо что-то предпринять с Брендой, куда это годится?
     - Я же ей сказал, что мы не приедем, ведь так?
     - Так-то оно так... а может, она все равно на нас рассчитывает.
     - Я тебе вот что скажу: пойди позвони ей и спроси начистоту, хочет  она
нас видеть или нет?
     - Ладно.
     Через десять минут он возвратился.
     - Мне показалось, она сердится, - доложил он, - но я все равно  сказал,
что мы не приедем.
     - Она, наверное, устала, - сказал Тони, - ей приходится рано  вставать,
чтобы успеть на экономику. Кстати говоря, я припоминаю, действительно кто-то
нам говорил, что она устала, еще когда мы в клубе сидели.
     - Слушай, что за мерзкая рыба?
     - Официант говорит, ты ее заказывал.
     - Может, и заказывал.
     - Я ее отдам здешней кошке, - сказала Бэбз, - она милашка,  ее  Ягодкой
зовут.
     Раз-другой они потанцевали. Потом Джок сказал:
     - Как ты считаешь, стоит нам еще позвонить Бренде?
     - Наверно, стоит. Похоже, она на нас сердится.
     - Давай уйдем отсюда и по дороге ей позвоним.
     - А к нам вы не поедете? - спросила Бэбз.
     - Сегодня, к сожалению, ничего не выйдет.
     - Как же так, - сказала Милли, - куда это годится?
     - Нет, нет, мы правда сегодня не можем.
     - Ладно. А как насчет подарочка? Может, вы не  знаете,  но  мы  платные
партнерши.
     - Ах да, извините, сколько с нас?
     - Ну, это вам решать. Тони дал им фунт.
     - Можно и набавить, - сказала  Бэбз,  -  мы  с  вами  добрых  два  часа
просидели. Джок дал еще фунт.
     - Заходите опять, когда у вас будет больше времени, - сказала Милли.
     - Мне что-то нехорошо, - сказал Тони на лестнице. - Пожалуй,  не  стану
звонить Бренде.
     - Поручи, пусть ей отсюда позвонят.
     - Блестящая идея... Послушайте, - сказал он  обшарпанному  швейцару.  -
Позвоните по этому номеру Слоун и так далее, соединитесь  с  ее  милостью  и
передайте, что мистер Грант-Мензис и мистер Ласт очень сожалеют, но никак не
смогут навестить ее сегодня вечером. Усекли?
     Он дал швейцару полкроны, и они вывалились на Синкстрит.
     - Мы сделали все, что могли, - сказал он, - Бренде не на что обижаться.
     - Знаешь, что я сделаю. Я ведь все равно прохожу мимо нее,  так  что  я
позвоню ей в дверь - на всякий случай, вдруг она еще не легла и ждет нас.
     - Точно, так и сделай. Ты настоящий друг, Джок.
     - Ужасно уважаю Бренду. Она молодчина.
     - Молодчина, что и говорить... Ох, как мне нехорошо.

     На следующий день Тони проснулся,  горестно  вороша  в  уме  отрывочные
воспоминания предыдущей ночи. Чем больше он  вспоминал,  тем  более  мерзким
представлялось ему его поведение.
     В девять он принял ванну и  выпил  чаю.  В  десять  терзался  вопросом,
следует ли позвонить Бренде. Но тут  она  позвонила  ему,  тем  самым  решив
проблему.
     - Ну, Тони, как ты себя чувствуешь?
     - Ужасно. Я вчера зверски надрался.
     - Совершенно верно.
     - И к тому же я чувствую себя таким виноватым.
     - Ничуть не удивительно.
     - Я не все хорошо помню, но у меня  сложилось  впечатление,  что  мы  с
Джеком тебе здорово надоедали.
     - Совершенно верно.
     - Ты очень сердишься?
     - Вчера - очень. Тони, ну  что  вас  на  это  толкнуло,  двух  взрослых
мужчин?
     - Мы были не в духе.
     - Ручаюсь, что сегодня вы еще больше не в  духе.  Только  что  принесли
коробку белых роз от Джока.
     - Жаль, что я не додумался.
     - Вы такие дети оба.
     - Значит, ты в самом деле не сердишься?
     - Ну конечно, нет, милый. А теперь быстренько возвращайся домой. Завтра
ты придешь в норму.
     - А я тебя не увижу?
     - Сегодня, к сожалению, нет. У меня все утро лекции, а потом  я  иду  в
гости. Но я приеду в пятницу вечером или в крайнем случае в субботу утром.
     - Понимаю. А никак нельзя удрать из гостей или с одной из лекций?
     - Никак нельзя, милый.
     - А, понимаю. Ты просто ангел, что не сердишься за вчерашнее.
     - Такая удача бывает раз в жизни, - сказала Бренда, - насколько я  знаю
Тони, его еще много недель будут мучить угрызения совести. Вчера я от злости
на стенку лезла, но дело того стоило. Ему жутко стыдно, и теперь, что  бы  я
ни делала, он просто  не  посмеет  обидеться,  а  уж  сказать  что-нибудь  и
подавно, и вдобавок бедный мальчик еще не получил никакого  удовольствия,  и
это тоже хорошо. Надо его проучить, чтобы  он  больше  не  подкидывал  таких
сюрпризов.
     - Любишь ты уроки давать, - сказал Бивер.

     В  3.18  Тони  вылез  из  поезда  продрогший,  усталый  и  раздавленный
сознанием своей вины. Джон Эндрю приехал встречать его с машиной.
     - Здравствуй, па, весело было в Лондоне? Ты ведь не  сердишься,  что  я
приехал на станцию, правда? Я упросил няню отпустить меня.
     - Очень рад тебя видеть, Джон.
     - Как мама?
     - Вроде хорошо. Я не видел ее.
     -А ты мне говорил, что едешь повидаться с вей.
     - Да, так оно и было, только ничего не  получилось.  Я  говорил  с  ней
несколько раз по телефону.
     - Но ведь ты можешь звонить ей отсюда, разве нет, пап? Зачем ехать  так
далеко в Лондон, чтобы говорить с ней по телефону? Зачем, а, пап?
     - Слишком долго об®яснять.
     - Ну, а ты хоть немножечко об®ясни... Зачем, а, пап?
     - Послушай, я устал. Если ты не  прекратишь  свои  вопросы,  я  никогда
больше не разрешу тебе приезжать к поезду.
     У Джона Эндрю рот пополз на сторону.
     - Я думал, ты обрадуешься, что я тебя встретил.
     - Если ты заплачешь, я тебя пересажу вперед к Доусону. В твоем возрасте
неприлично плакать.
     - А мне еще лучше с Доусоном, - проговорил, всхлипывая, Джон Эндрю.
     Тони в рупор велел шоферу остановиться, но тот не расслышал. Так что он
повесил трубку на крючок, и дальше они ехали в молчании; Джон Эндрю прижался
к стеклу и слегка похныкивал. Когда они под®ехали к дому, Тони сказал:
     "Няня, в дальнейшем я запрещаю Джону ездить на станцию без специального
разрешения ее милости или моего".
     - Конечно, сэр, я бы и сегодня его не  пустила,  но  он  так  просился.
Пойдем, Джон, Снимай скорей  пальтишко.  Боже  мой,  мальчик,  куда  ты  дел
носовой платок?
     Тони ушел в библиотеку и сидел там в одиночестве перед огнем.
     "Двое взрослых тридцатилетних мужчин, - думал он, -  вели  себя  словно
кадеты, вырвавшиеся на вечерок из Сандхерста {Королевский военный колледж  в
Сандхерсте, основанный  в  1802  году.},  -  перепились,  обрывали  телефон,
плясали с проститутками в Старушке Сотняге. И Бренда после этого была еще со
мной так мила - вот что горше всего". Он немного вздремнул, потом поднялся к
себе переодеться.
     За обедом он сказал:
     - Эмброуз,  впредь,  когда  я  буду  обедать  один,  накрывайте  мне  в
библиотеке.
     Потом сел с книжкой перед огнем, но читать не мог. В десять часов перед
тем, как пойти наверх, он раскидал дрова в камине, закрыл  окна  и  выключил
свет. Этой ночью он спал в пустой спальне Бренды.

        II 

     Так прошла  среда.  В  четверг  Тони  возродился.  Утром  он  ходил  на
заседание совета графства. Днем зашел на ферму и поговорил  о  новой  модели
трактора с управляющим. А потом уже можно было повторять: "Завтра в  это  же
время Бренда и Джок будут здесь". Обедал  он  перед  камином  в  библиотеке.
Диету он забросил много недель назад. ("Эмброуз, когда я один, мне не  нужен
полный обед. В будущем готовьте для меня только два блюда".)  Он  просмотрел
счета, которые оставил ему управляющий, и лег спать  со  словами:  "Когда  я
проснусь, уже будет пятница".
     Однако наутро пришла телеграмма от Джека:
     "Приехать не могу, должен быть избирателей, если через две недели".
     Тони ответил телеграммой: "Восторге любое время всегда дома".
     "Наверное, помирился со своей девицей", - решил Тони.
     Пришла и  записка  от  Бренды,  нацарапанная  карандашом:  "Приезжаю  в
субботу с Полли и приятельницей Полли, Вероникой, в
      машине  П.  (Скорее  всего  и  Дейзи.  Горничные и багаж поездом 3.18.
      Сообщи,  пожалуйста,  Эмброузу и миссис Моссон. Для Полли надо открыть
      Лионнес  {В  сказаниях  о  короле  Артуре деревня, расположенная около
      Корнуолла  и,  по  преданию,  ушедшая  под  море.}, ты знаешь, как она
      строга  насчет комфорта. Веронику можно поместить куда угодно - только
      не  в Галахада. Полли говорит, она оч. занятная. С ними приедет миссис
      Бивер,  -  не сердись, пожалуйста, это по делу: она думает, ей удастся
      что-нибудь сделать с утренней комнатой. Полли везет шофера. Кстати, на
      следующей  неделе  я  оставлю  Гримшо  в Хеттоне, скажи миссис Моссоп.
      Снимать  ей жилье в Лондоне и хлопотно и накладно. По правде говоря, я
      могла  бы  обойтись  и  без нее, что ты скажешь? Хотя она незаменима с
      шитьем.  Страх как хочу увидеть Джона. Все уедут обратно в воскресенье
      вечером. Не упивайся, милый. Приложи все усилия.

                                                               * * * * * Б."

     В пятницу Тони не знал, чем заполнить время. С письмами, он покончил  к
десяти. Пошел на ферму, но и там ему нечего было делать. Обязанности, прежде
казавшиеся столь многочисленными и разнообразными, теперь занимали ничтожную
часть дня; он сам не сознавал, как много  времени  он,  бывало,  проводил  с
Брендой. Он посмотрел, как Джон катается по загону. Мальчик явно  затаил  на
него обиду после ссоры в среду; когда Тони  зааплодировал  Удачному  прыжку,
Джон сказал:
     - Он еще не так может. - И потом: - А когда мама приедет?
     - Только завтра.
     - А.
     - Мне сегодня утром надо с®ездить  в  Литл-Бейтон.  Хочешь  поехать  со
мной? Может, нам удастся посмотреть псарню.
     Джон уже много недель приставал, чтоб его туда взяли.
     - Нет, спасибо, - сказал он. - Я хочу закончить картину.
     - Ты можешь ее закончить и потом.
     - А я хочу сегодня.
     Когда Тони ушел, Бен сказал:
     - Ты чего это вз®елся на папашу? Ты ведь никому проходу не  давал  -  с
самого рождества клянчил, чтоб тебя взяли на псарню.
     - А ну его, - сказал Джон.
     - Ах ты, пащенок, слыханное ли дело об отце так говорить?
     - А ты при мне не смеешь говорить "пащенок", мне няня сказала.
     Итак, Тони отправился в  Литл-Бейтон  один,  ему  нужно  было  обсудить
кое-какие дела с полковником Бринком. Он надеялся, что Бринки оставят его  у
себя, но полковник с женой были званы на чай к  соседям,  и  он  в  сумерках
вернулся в Хеттон. Легкий туман стлался по парку,  доходя  до  груди,  серые
контуры башен и зубчатых стен расплывались в воздухе, истопник спускал  флаг
на главной башне.

     - Бренда, страдалица моя, какая чудовищная комната,  -  сказала  миссис
Бивер.
     - Мы ею почти не пользуемся, - холодно сказал Тони.
     - Надо думать, - сказала та, которую называли Вероникой.
     - Не понимаю,  чем  она  плоха,  -  сказала  Полли,  -  вот  разве  что
старомодная.
     - Видите ли, - об®ясняла Бренда, не глядя на Тони, - мне нужна хотя  бы
одна сносная комната внизу. Сейчас у нас только  курительная  и  библиотека.
Гостиная огромная, и о ней не может быть и речи. Я думала, мне нужно  что-то
вроде будуара более или менее для себя. Как вы думаете,  есть  тут  от  чего
оттолкнуться?
     - Но, ангел мой, она вся в углах, - сказала Дейзи, - и потом  еще  этот
камин, из чего он, кстати, сделан, из розового гранита? И вся эта лепнина  и
панели. Нет, тут все чудовищно. И вдобавок она такая мрачная.
     - Я точно представляю, что нужно Бренде, - сказала миссис Бивер,  давая
задний ход, - и, по-моему, это вполне осуществимо. Мне  надо  подумать.  Как
сказала Вероника, форма,  конечно,  налагает  известные  ограничения...  но,
знаете, я думаю правильнее всего будет начист