ении  средств  в
ходе предвыборной кампании, которые якобы были допущены людьми  Чубайса.  На
это можно сказать только то, что, не ручаясь  за  безукоризненную  честность
всех, кто  работал  в  предвыборном  штабе  Ельцина,  можно  с  уверенностью
утверждать: Сосковец, Коржаков и их люди украли бы, несомненно,  больше,  но
при этом и выборы бы проиграли.
   Выборы  президента   в   1996   году   стали   для   молодой   российской
демократической  государственности  своеобразным   Рубиконом   -   серьезным
экзаменом на прочность, который она выдержала. Впервые в российской  истории
состоялась легитимная демократическая процедура обновления верховной власти,
что усилило уверенность в необратимости происходящих в стране  перемен  и  в
невозможности возврата коммунистического режима.  Результаты  президентского
марафона-96 не вызвали в стране  всеобщего  взрыва  энтузиазма  и  ликования
(ликовали, да и  то  недолго,  лишь  помощники  Ельцина  из  его  ближайшего
окружения), но зато они  показали  устойчивое  неприятие  населением  страны
самой мысли о возможности возврата к коммунистическому прошлому. Конечно,  и
будущее пока не сулит особых надежд на перемены к лучшему, но  что  хуже  не
будет - в этом можно быть уверенными.
   Размышляя о том, что ждет Россию в будущем, нельзя не  вспомнить  горькие
слова И. Бродского, который в одном из своих последних интервью так  ответил
на этот вопрос: "Россия - страна, которая в будущее не  ориентирована.  Все,
что будет происходить, произойдет, как бы  сказать,  невольно  и  в  сильной
степени противу желания  людей.  Будет  продиктовано  не  столько  видением,
концепцией, сколько необходимостью. Повседневной жизнью".
   Чтобы увидеть будущее, необходимо обратиться к прошлому. Ельцин пришел  к
власти  и  возглавил  страну  в  наиболее   трудное   время,   связанное   с
освобождением общества от диктата компартии, с ликвидацией советской системы
организации  власти,  с   разгосударствлением   экономики   и   отказом   от
административно-плановой системы  управления  экономикой.  Сегодня  все  это
позади.
   Напомню, что коммунистическая система власти основывалась на трех  китах:
господстве компартии с разветвленной системой партийных органов,  фактически
заменивших собой государственные органы; системе Советов народных депутатов,
формируемых по принципу должностного положения и  партийной  принадлежности,
то  есть  полностью  контролируемых  компартией,  и  на  силовых  структурах
государства (армия, полиция, КГБ, прокуратура и  суд),  ответственных  перед
компартией и подчиненных ей.
   Когда после августа 1991 года эта система рухнула, некоторое время страна
находилась в состоянии политического  и  экономического  хаоса.  По  точному
выражению  А.  Солженицына,  "мы  все  оказались  под  обломками   рухнувшей
коммунистической системы". Последующие годы шла расчистка общества  от  этих
обломков и одновременно формирование новых  государственных  и  общественных
институтов.
   Много  усилий  пришлось  затратить  на  восстановление  на  новой  основе
управляемости на всех уровнях власти в стране. Но для этого мы  должны  были
преодолеть  и  скрытый  саботаж  чиновников  прежнего  режима,  и   открытое
сопротивление коммунистической и националистической оппозиции.
   Новая  российская  государственность  начала   создаваться   в   условиях
тяжелейшего экономического кризиса и  ожесточенной  политической  борьбы.  В
составе СССР  Россия  не  имела  своей  государственности,  хотя  по  старой
привычке в западном мире  Советский  Союз  нередко  называли  Россией.  Имея
статус союзной советской республики,  Россия  фактически,  как,  впрочем,  и
другие  республики,  была   административно-территориальной   единицей,   не
обладавшей ни  суверенитетом,  ни  реальной  государственностью.  Достаточно
вспомнить, как беззастенчиво коммунистическое руководство  Советского  Союза
раздавало российские земли другим республикам (Украине, Литве,  Казахстану),
не спрашивая при этом даже формального согласия существовавших тогда  высших
органов государственной власти РСФСР.
   После принятия Декларации о суверенитете  Российской  Федерации  пришлось
практически   заново   создавать   и    отлаживать    механизм    российской
государственности. В этот момент Россия жила по Конституции РСФСР 1977 года,
то есть  принятой  еще  в  брежневские  времена  и  ставящей  главной  целью
построение коммунизма и развитие "социалистической демократии".
   Борьба  за  принятие  новой  демократической  Конституции  страны   стала
основным стержнем политической жизни России в 1992-1993 годах. По драматизму
и напряженности этот период не имеет себе равных. Было тут и двоевластие,  и
"непримиримая  оппозиция",  и   референдум   по   Конституции,   и   попытка
вооруженного мятежа, и расстрел парламента из танков, и многое  другое,  что
едва не вовлекло Россию в гражданскую войну. Однако  наряду  с  этим  шла  и
напряженная работа над текстом  новой  Конституции,  которая  завершилась  в
рекордно короткий срок ее принятием.
   Новая  российская   Конституция   полностью   соответствует   современным
представлениям об основном законе демократического государства.  Из  137  ее
статей пятьдесят полностью  посвящены  правам  и  свободам  человека.  Учтен
конституционный опыт других стран  при  определении  основ  конституционного
строя и формировании высших органов государственной власти.
   Принятие новой Конституции России  всенародным  голосованием  12  декабря
1993 года позволило сразу же разрядить остроту политической ситуации.  Новая
Конституция   России,    закрепив    демократические    основы    российской
государственности,  завершила  митинговый  период  демократии  и  обозначила
начало более зрелого,  но  и  более  сложного  процесса  усвоения  обществом
демократических норм жизни. Политическая борьба с  улиц  была  перенесена  в
парламент, в котором оказались представленными все политические силы страны,
включая оппозиционные. Одним из важных достижений Конституции были  и  новые
формулировки   федерализма,   исключившие   претензии   на   государственный
суверенитет отдельных  автономий  и  территорий,  а  также  отказавшиеся  от
большевистского "права на самоопределение"  и  свободный  выход  из  состава
Федерации.
   Защита единства и  целостности  страны  при  добровольности  вхождения  в
состав Федерации - эти новые принципы федеративных отношений, закрепленные в
Конституции, положили конец волне сепаратизма,  которая  охватила  Россию  в
1992-1993 годах. Многие тогда предсказывали,  что  Россию  постигнет  участь
Советского Союза, что ее распад неминуем.
   В том, что этого, слава богу,  не  произошло  -  величайшая  историческая
заслуга новой российской Конституции. На  это  могут  возразить:  а  как  же
Чечня?! Но здесь вопрос особый - Дудаев пришел к власти в Чечне  еще  осенью
1991 года, и к моменту принятия  Конституции  этот  конфликт  уже  назрел  и
требовал особого подхода к его разрешению. Счастье для  России,  что  другие
российские автономии, в которых сепаратистские настроения были очень сильны,
не последовали примеру Чечни.
   И наконец, новая Конституция заложила  правовой  фундамент  для  политики
проведения реформ. Однако из-за  внутриполитических  разборок  и  обострения
внутриполитической борьбы  эти  возможности  так  и  не  были  использованы.
Реформы практически остановились.
   Правительство было втянуто  в  изнурительные  дискуссии  и  объяснения  с
парламентом, навязанные ему национал-коммунистической  оппозицией.  По  мере
приближения   президентских   выборов   1996   года   эти   разборки   между
правительством и парламентом лишь обострились, поскольку лидеры  практически
всех парламентских фракций выдвинули свои кандидатуры  на  пост  президента.
Зюганов и Явлинский, Жириновский и Лебедь, Брынцалов  и  Тулеев  -  все  они
являлись депутатами Госдумы и стремились повысить свои шансы на  выборах  за
счет критики и противодействия правительству и президенту.
   Была надежда, что после завершения выборов президента политическая  жизнь
страны наладится, нормализуется и вместо бесконечной политической грызни все
займутся  своим  делом.  К  сожалению,  этого  не  произошло.  Причин   тому
несколько. Первая и главная состоит  в  том,  что  в  России  власть  всегда
характеризовалась бюрократически-чиновничьей традицией. И при  царе,  и  при
коммунистах общество носило сословный характер, а чиновничество всегда  было
особым, если не главным  сословием,  живущим  по  своим  особым  правилам  и
законам.  При  коммунистах  это  сословие  получило  особое  наименование  -
партийно-советской номенклатуры, но суть  дела  от  этого  не  изменилась  -
привилегированный характер бюрократическо-чиновничья элита сохранила.
   Крушение коммунистической системы вызвало немало переполоха в этой среде:
кто-то выпал из обоймы, кто-то  переквалифицировался  в  новых  русских,  но
большинство сохранили свои места во власти, хотя и под другими названиями  и
в других кабинетах.
   Для этих людей власть отождествляется с силой - только сильный  правитель
способен вызвать у них уважение и заставить их  работать.  Любое  ослабление
власти они воспринимают как сигнал к  ничегонеделанию,  к  самоуправству,  к
злоупотреблениям.
   Вот почему, стоило президенту  заболеть,  а  слухам  о  его  "неизлечимой
болезни" просочиться в средства массовой информации, как весь  этот  аппарат
словно  по  команде   прекратил   нормальную   работу.   Вместо   позитивной
деятельности началось активное обсуждение вопросов: кто будет следующий,  на
кого ставить, перед кем вовремя прогнуться?
   Коммунисты после поражения на президентских выборах  вначале  поутихли  и
подрастеряли свой напор. Но болезнь президента  с  новой  силой  оживила  их
надежды на возвращение к власти, особенно после того,  как  на  региональных
выборах (губернаторов и мэров городов) их кандидаты стали одерживать  победу
то в одном, то в другом месте. И снова возникла ситуация последних двух лет,
когда  стратегическая  инициатива  в   политических   баталиях   перешла   к
коммунистам. Они снова начали диктовать ритм политической  жизни,  организуя
одну акцию за другой. Противопоставить  этому  можно  было  только  сильную,
ясную и целенаправленную политику президентской команды и  правительства  по
осуществлению реформ.
   Но как раз этого и не происходит: правительство либо отмалчивается,  либо
оправдывается    по    поводу     различных     обвинений     со     стороны
национал-коммунистической  оппозиции,  либо  без   конца   перетасовывается.
Вследствие этого как дым тает преимущество демократических  и  реформистских
сил, достигнутое победой на президентских выборах. Многие аспекты  реформ  в
области образования, здравоохранения, культуры, реформы  армии  и  земельной
реформы не решаются из-за  отсутствия  сильной  власти  и  целенаправленной,
последовательной  политики,  а  не  из-за  отсутствия  денег,  как  об  этом
постоянно говорят.
   Проблема  лидера  и  сильной  дееспособной  власти  сегодня  для   России
актуальна, как никогда. Эта проблема имеет значение  для  любой  страны,  но
особенно важно иметь такого лидера во  времена  испытаний  и  перемен.  Если
страна обретает общепризнанного лидера в такие периоды, то  доверие  к  нему
помогает  объединить  нацию  и  преодолеть  стоящие  перед   ней   проблемы.
Достаточно вспомнить критические моменты русской истории (Ярослава  Мудрого,
Дмитрия Донского, Петра Великого) или период Второй мировой войны, когда  де
Голль во Франции, Черчилль в Великобритании, Рузвельт в Соединенных  Штатах,
Сталин в Советском Союзе были бесспорными лидерами своих стран, не  имеющими
соперников. Именно это  во  многом  помогло  совместными  усилиями  победить
фашизм.
   В нашей стране за 75 лет господства  коммунистов  сложилась  искусственно
создаваемая и поддерживаемая  традиция,  по  которой  в  политической  жизни
страны действовало только одно лицо - Генеральный секретарь Коммунистической
партии. Все остальные были лишь его фоном.
   Поэтому, когда начались демократические изменения, вся страна пребывала в
полной уверенности, что у нее нет и не  может  быть  другого  лидера,  кроме
Горбачева. И действительно, до 1989 года Горбачев  полностью  доминировал  в
нашей политической жизни, как до него Брежнев или Андропов. Когда на  первом
Съезде народных депутатов СССР в 1989 году возник вопрос  о  выборах  нового
Председателя Верховного Совета  как  высшего  должностного  лица  страны  (о
президенте тогда еще и речи не было), все были практически единодушны в том,
что Горбачев не имеет соперника.
   В тот момент фигура  скромного  рядового  инженера  Оболенского,  который
выдвинул себя в качестве соперника Горбачева, хотя и наделала много шума, но
все  это  выглядело  лишь  забавным  эпизодом,  который  подчеркнул  новизну
политических  нравов  и  глубину  происходящих  перемен.   Результаты   были
предопределены.  Горбачев  стал  тогда  Председателем  Верховного  Совета  с
абсолютным преимуществом.
   Однако уже через год, когда возник вопрос об учреждении поста  Президента
Советского Союза и его выборах, мнения среди членов парламента и в средствах
массовой информации разделились.  Единодушия  уже  не  было,  и  кандидатура
Горбачева встретила серьезное сопротивление как со  стороны  демократической
оппозиции -  Межрегиональной  группы  -  так  и  со  стороны  ортодоксальных
номенклатурных слоев из высшей партийно-государственной  элиты.  Горбачев  и
сам не был уверен в успехе и, вероятнее всего, именно поэтому  не  пошел  на
всенародные выборы, а настоял на выборах первого президента  страны  Съездом
народных депутатов.
   В итоге избрание Горбачева первым Президентом Советского Союза  было  уже
не столь триумфальным и, как показало последующее развитие  событий,  скорее
проигрышем, чем выигрышем для него самого.
   Если бы в 1990 году  Горбачев  был  избран  президентом  всем  населением
страны, как того требовала демократическая оппозиция (а его шансы на  победу
тогда были достаточно высоки, и, скорее  всего,  именно  он  был  бы  избран
президентом и на всенародных выборах), то  вероятность  сохранения  единства
страны и сохранения самим Горбачевым президентских полномочий выросла бы  во
сто крат. Конечно, ретроспективно все  выглядит  намного  очевиднее,  чем  в
момент, когда все это происходило.
   При выборах первого Президента России в 1991 году мы  столкнулись  с  еще
более резкой поляризацией политических сил. И хотя  мощная  фигура  Ельцина,
который   после   смерти   Сахарова   становится   общепризнанным    лидером
демократических сил, затмевала других соперников, тем не менее соперников  у
него на выборах было достаточно, и никто до самого последнего момента не мог
предсказать, чем же завершатся эти выборы.
   Первые  президентские  выборы  в  России  в  1991  году  принесли  немало
неожиданностей, однако уверенная победа  Ельцина  уже  в  первом  туре  лишь
подтвердила общее стремление народа расстаться с коммунистическим прошлым  и
поддержать демократические реформы. К моменту новых выборов в 1996 году  уже
не было и речи о политическом лидировании Ельцина.  И  сам  Ельцин,  понимая
это, в одном из своих интервью на вопрос о том, какая опасность подстерегает
Россию, ответил так: "Самая большая опасность для  России  может  возникнуть
из-за того, кто станет ее следующим президентом".
   Это абсолютно точная характеристика ситуации, она сохраняет свое значение
и сегодня, когда мы знаем, кто победил на президентских выборах  1996  года.
Случилось так, что избрание Ельцина на второй срок как бы отсрочило до  2000
года смену политического курса, а главное  -  смену  людей,  находящихся  во
власти.
   Для понимания будущего развития политических событий в России  необходимо
точное осознание того факта, что сегодня на всех  уровнях  власти  в  России
доминируют     выходцы     из     партийно-государственной      номенклатуры
коммунистического периода. Они занимают ключевые позиции не только в Госдуме
и Совете Федерации, аппараты которых сформированы главным образом из  бывших
работников партийных органов, но  и  в  других  федеральных  и  региональных
структурах. Аппаратчики  целыми  райкомами  пересаживались  в  кресла  новых
федеральных структур, таких  как  налоговая  инспекция,  налоговая  полиция,
Госкомимущество и др. Это происходило даже в таких регионах,  руководителями
которых становились представители демократического движения.  Практически  в
неизменном виде с коммунистических времен сохранили свои структуры  и  кадры
правоохранительные органы России.
   Ясно, что  Ельцину  не  по  плечу  задача  освобождения  государственного
аппарата от заполнившей его номенклатурной рати. Хотя  сам  он  и  не  очень
осознает необходимости этого для продвижения реформ. Ельцинская Россия - это
"страна  полумер,  полудемократии,  полурынка,  полузаконов,  полуневежд   и
полунищих. Все - полу, и ничего полностью, кроме  беспредела  чиновничества"
(по точному определению известного писателя Бориса Васильева). Тому,  кто  в
2000 году сменит Ельцина  на  президентском  посту,  предстоит  архисложная,
нечеловечески трудная работа по выведению страны из этого "полусостояния", а
если сказать точнее, по выходу из состояния номенклатурной полудемократии  к
правовому демократическому государству.
   Глава 5
   ТРУБНЫЙ ГЛАС ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОГО, ИЛИ ИСТОРИЯ НЕСОСТОЯВШЕГОСЯ ДОПРОСА
   В августе 1991 года петербургский поэт Л. Григорьев  написал  пророческое
стихотворение:
 
   Надменный, в адмиральском кителе,
   Шел гордо к роковой черте
   Колчак, рожденный в граде Питере,
   Чтоб стать правителем в Чите.
 
   Перекликаются события,
   И есть, наверно, тайный знак,
   Что ныне правит в граде Питере
   В Чите родившийся Собчак.
 
   Как все по-нашему, по-русски!
   Товарищами из чека
   Колчак расстрелян был в Иркутске.
   Что ожидает Собчака?
 
   Времена изменились - меня ожидал не расстрел, а нечто другое.
   Был теплый майский вечер. Я шел по набережной Сены без всякой цели. В эти
минуты одиночество было приятным и легким переживанием.  Словно  я  очутился
ночью  в  Эрмитаже  и  рассматриваю  в  полутемном  зале   картины   великих
импрессионистов. Вдалеке в ярком свете утопал мост Александра  Третьего.  За
ним величественно сверкала мириадами огней Эйфелева башня. По  темным  водам
реки медленно проходили, отбрасывая прожекторами на набережные потоки света,
туристические катера. У причалов густым роем были пришвартованы разномастные
суденышки: в их иллюминаторах горела незнакомая, бесконечно далекая от  меня
жизнь.
   Мне не хотелось возвращаться в квартиру моего друга. Полгода прошло с тех
пор, как я вынужден был оставить Россию. И Париж стал моим домом.  Домом,  в
котором хорошо и уютно, но домом, в котором все чужое. И только  одиночество
и грусть сегодня  близки  моему  сердцу.  Я  живу  с  ними  как  со  старыми
приятелями.
   Мимо  меня  проходили  веселые  компании  туристов:   немцы,   англичане,
итальянцы, скандинавы, русские. Может быть, из Петербурга. В темноте они  не
узнали меня.
   Я нашел пустую  скамейку  и  присел  передохнуть.  И  вдруг  воспоминания
ворвались в меня и вытеснили мою тихую неспешную грусть картинами того,  что
произошло холодной осенью 1997 года...
   3 октября 1997 года в Петербурге выдался теплый и солнечный день.  Встав,
как обычно, в семь утра, я уже к девяти часам пришел в здание  регионального
Центра ЮНЕСКО на ул. Чайковского, в котором у  меня  был  кабинет  и  где  я
обычно  принимал  посетителей.  В  этот  день  я  договорился  о  встрече  с
журналистом из "Часа Пик" В. Коцюбинским. Ничто  не  предвещало  последующих
событий:  наговорив   журналисту   интервью   под   пленку   о   предстоящих
муниципальных выборах и о только что состоявшейся моей неофициальной встрече
с президентом Франции