акой
деятельностью он и создал мнение о себе как о смелом  и  решительном  борце,
человеке кризисных ситуаций и специалисте по их разрешению. Естественно, что
и у того, и у другого нашлось немало явных и  тайных  врагов.  Противники  и
Горбачева и Ельцина удивительным образом всегда сходились в  одном  в  своих
обвинениях: про обоих говорили и писали, что их время прошло, и призывали их
покинуть свой пост.
   Что ж, Горбачев нашел в себе силы отказаться от власти (или,  скорее,  не
удержал ее), имея возможность (хотя  бы  чисто  теоретически)  опротестовать
Беловежское соглашение (опираясь  на  результаты  референдума  о  сохранении
Советского Союза). Однако тогдашний первый и  последний  Президент  СССР  не
стал этого делать, сумев вовремя и достойно покинуть вершину власти.
   Не самая простая ситуация сложилась вокруг  Бориса  Ельцина,  которого  и
справа и слева  призывают  сложить  с  себя  полномочия,  уйти  в  отставку,
пытаются объявить импичмент, обвиняя в преступлениях, попрекая провалами  во
внутренней и внешней политике. А он продолжает  бороться  за  власть,  вновь
выставив свою кандидатуру на пост президента и  победив  во  время  июньских
выборов 1996 года. Умение уйти из  власти  вовремя  и  достойно  -  качество
чрезвычайно редкое для политических лидеров вообще, а в истории  России  оно
практически почти не встречалось.
   Пылкая народная любовь,  как  и  любое  экзальтированное  чувство,  очень
быстро угасает. В обычаях русского народа - всегда надеяться либо на Бога  и
царя, либо, в крайнем случае, на героя. Добиваться чего-либо сами мы  просто
не привыкли. Мы до сих пор  держимся  на  том,  что  народ  всегда  верил  в
царя-батюшку или вождя, который за него все решит. Верил он и в президента.
   Когда Горбачева выбирали сначала Председателем Верховного Совета, а затем
и  президентом,  то   общественное   мнение   единодушно   признавало,   что
альтернативы ему нет. Но чем дальше шло время, тем меньше оставалось  надежд
на реальное улучшение жизни, связанных с его именем.  А  обманутых  ожиданий
скорого решения всех проблем ни царю, ни тем более герою русский человек  не
прощает. Именно это произошло и с президентом Горбачевым,  и  с  президентом
Ельциным. По опросам населения в списке  самых  непопулярных  и  ненавистных
лидеров страны XX века Ельцин уступает сегодня только Сталину.
   В этой главе мне бы хотелось разобраться вместе с читателем,  почему  все
произошло именно так и почему некогда популярные народные лидеры с  течением
лет растратили былую славу и обратили и настроили против себя всех тех,  кто
еще несколько лет назад был безоговорочно предан и верен им...
   Михаил Горбачев  провозгласил  курс  на  внедрение  нового  мышления,  на
необходимость прекращения  противостояния  и  "холодной  войны".  Он  сделал
возможным объединение Германии и снос Берлинской стены. С его именем связано
также прекращение "холодной войны" и вывод советских войск  из  Афганистана,
распад социалистического лагеря и Варшавского военно-политического договора.
Уже одного этого перечня достаточно для того,  чтобы  считать  М.  Горбачева
одной из наиболее ярких политических  фигур  последней  четверти  двадцатого
столетия.
   Но если прибавить к этому крушение коммунистического режима и прекращение
существования Советского Союза, первым и последним президентом  которого  он
был, то станет понятно, почему так  долго  (спустя  многие  годы  после  его
отрешения от власти) в мировой прессе продолжают обсуждаться вопросы: мог ли
Горбачев сохранить власть в 1991 году  и  может  ли  он  снова  вернуться  в
политическую жизнь в новом качестве? К сожалению, крайне неосмотрительное  и
неудачное участие в российских президентских выборах поставило окончательную
точку в его  политической  карьере  не  только  в  России,  но  и  в  глазах
международной общественности.
   Если  сравнивать  М.  Горбачева  с   его   предшественниками   на   посту
Генерального секретаря ЦК КПСС, такими, как Брежнев, Черненко или  Андропов,
то его превосходство очевидно. Единственное, в чем он уступал им, так это  в
осознании того, какой необъятной властью обладает Генеральный  секретарь  ЦК
КПСС. Именно поэтому, а может быть, в силу особенностей своего характера  он
так и не научился этой властью пользоваться.
   Популярность Горбачева среди населения в Советском Союзе и во  всем  мире
поначалу росла стремительно и была всеобщей. И хотя Генеральный секретарь  в
первые  годы  говорил  примерно  то  же,  что  и  его   предшественники:   о
необходимости идти ленинским путем к  построению  коммунизма,  об  опасности
империализма и т. д. и т. п. - но новым было то, как он говорил об этом!  Мы
впервые  услышали  выступления,  не  читаемые  по  бумажке,  а  произносимые
свободно и без видимого напряжения.
   Перед Горбачевым, когда он  достиг  вершины  власти,  сразу  же  возникла
необходимость тяжелого выбора: страна находилась  в  длительном  и  глубоком
застое,  затронувшем  все  стороны  жизни  общества,  но   особенно   тяжело
поразившем экономику.
   Экономика  продолжала  еще  функционировать  только  потому,  что  страна
получала нефтедоллары, а также потому,  что  население,  которое  ничего  не
могло купить из-за отсутствия товаров, относило  бґольшую  часть  получаемых
денег в сберкассы, откуда они  тут  же  изымались  государством  и  бездарно
тратились на поддержание военной мощи, войну в  Афганистане,  помощь  другим
компартиям, поддержку националистических режимов и т.д. В этих условиях было
только два пути, две возможности:  первая  -  продолжать  прежнюю  политику,
закручивая гайки и усиливая репрессии, как это попытался  сделать  Андропов;
вторая - пойти по пути реформирования экономики  и  общества,  либерализации
режима в целом, не очень представляя, чем все это может закончиться.
   Горбачев выбрал второе,  то  есть  сделал  исторический  выбор  в  пользу
реформ, в пользу создания общества, отличного от того, в  котором  мы  жили.
Этот выбор определил все остальное. Очевидно, что если бы в апреле 1985 года
в борьбе за кресло генсека победил один из его  соперников  -  ленинградский
партийный секретарь Романов или московский секретарь Гришин, - то выбор  был
бы иным и прежде всего с катастрофическим ростом  научного,  технического  и
производственного отставания нашей страны от развитых стран.
   Те, кто сегодня проклинает Горбачева и  обвиняет  его  во  всех  смертных
грехах, так и не поняли главного: он сделал правильный исторический выбор  в
пользу перемен, в пользу реформ. Другое дело, как он действовал потом и  как
осуществлял эти реформы.
   К моменту избрания Горбачева генсеком его деятельность поначалу  вызывала
практически единодушную поддержку и восхищение.  Общие  цели  перестройки  и
нового      мышления,      провозглашенные       Горбачевым:       ускорение
социально-экономического   развития,   совершенствование   и    модернизация
хозяйственного механизма,  гласность,  построение  правового  государства  и
развитие демократических начал в жизни общества - отвечали ожиданиям людей и
были поддержаны большинством  населения  и  даже  частью  партийно-советской
номенклатуры.
   Название известного  фильма  "Так  жить  нельзя!"  лучше  всего  выражало
настроение общества, уставшего и от лжи, и от афганской войны, и от  маразма
правящей геронтократии. Характерно, что и сам Горбачев, уже  после  отставки
отвечая на вопросы журналистов, почему  он  начал  перестройку,  сумел  дать
только одно объяснение: так дальше жить было невозможно.
   Но  как  только  от  провозглашения  общих  целей  перестройки   Горбачев
переходил к конкретным действиям, тут же обнаруживалось, что  его  начинания
не  получают  единодушной  поддержки,  а,  наоборот,  встречают   сильнейшее
сопротивление аппарата. Да и сами начинания не отличались ни продуманностью,
ни здравым смыслом.  И  борьба  с  алкоголизмом,  и  попытки  реформирования
экономики ("ускорение", обернувшееся громадным ростом  бюджетного  дефицита;
введение госприемки продукции на  предприятиях,  приведшее  к  массовому  ее
возврату на переделку, росту цен и увеличению дефицита товаров в  магазинах;
меры по совершенствованию хозяйственного механизма, вызвавшие его перебои, и
т. д.) - все, что ни предпринимал Горбачев, роковым образом давало  обратный
результат, подрывая доверие к перестройке.
   Справедливости ради надо сказать, что дело тут не только в  отсутствии  у
инициаторов перестройки сколько-нибудь продуманного и ясного  плана  реформ.
Немалую роль в  искажении  и  неудачах  реформаторских  начинаний  Горбачева
сыграло традиционное российское отношение к реформам и реформаторам. Реформы
Александра  I  ("дней  Александровых  прекрасное  начало"),  как   известно,
завершились военными поселениями; реформы Александра II  -  народовольческим
террором и убийством царя; реформы Столыпина - его убийством  и  революцией,
погубившей Россию. Печальные уроки, но тем более  их  надо  было  учитывать,
начиная реформы.
   Для  успеха  реформ  нужно  как  минимум  осознание  их  необходимости  и
решимость последовательно, невзирая на препятствия и сопротивление,  идти  к
намеченной цели. В случае с Горбачевым как раз  этого  и  не  было.  Ему  не
хватило упорства и воли, столь необходимых реформатору.
   Существуют диаметрально противоположные оценки  не  только  самих  реформ
Горбачева, но и темпа их проведения. Радикал-демократы обвиняли и до сих пор
обвиняют  Горбачева  в   нерешительности,   медлительности,   склонности   к
компромиссам.  По  их  мнению,  изменения  происходили   слишком   медленно.
Коммунистические фундаменталисты типа  Лигачева  и  даже  умеренные  -  типа
Рыжкова, напротив, считали, что он слишком спешит, слишком много  свободы  и
прав дал советским людям, не готовым к этому  и  неспособным  правильно  ими
распорядиться.
   В действительности же ошибаются и те и другие. Истина состоит в том,  что
уже начиная с 1989 года, ход реформ не  контролировался  ни  Горбачевым,  ни
партаппаратом, ни тем более госаппаратом. Стоило приоткрыть шлюзы,  ослабить
давление, как накапливавшееся десятилетиями недовольство существующим строем
обрушилось на головы реформаторов, и дальнейший процесс пошел уже помимо  их
воли.
   Конечно, еще была возможность его удержать  способом,  который  применили
китайские власти в том же 1989 году  на  площади  Тяньаньмэнь.  Но  к  чести
Горбачева, он не пошел по этому пути, а предпочел продолжать  реформаторский
курс, подвергаемый критике со всех сторон. Как написала  в  открытом  письме
Горбачеву известная правозащитница  Виктория  Чаликова:  "Если  бы  Вы  были
Сталиным или Гитлером, толпы целовали бы ваши портреты, обожали  бы  Вас.  А
Вас все ругают, даже малые дети знают про Ваши слабости и ошибки".
   История каждого человека -  это  не  только  перечень  его  достижений  и
успехов, но и груз его заблуждений и  ошибок.  Является  фактом  то,  что  у
Горбачева не было достаточно продуманной  концепции  реформ.  Однако  в  тех
условиях глубочайшей стагнации  и  кризиса,  в  которых  он  начинал,  такой
концепции  и  не  могло   быть.   Будучи   прагматиком,   Горбачев   осознал
необходимость изменения существующего порядка вещей, и этого для начала было
более чем достаточно.
   Освободиться от догматического мышления  и  его  носителей  -  соратников
Брежнева, сделать страну более открытой миру и выдвинуть  лозунг  обновления
социализма, очищения его от накопившихся деформаций - в  тот  момент  это  и
была концепция перестройки, для осуществления которой, казалось, понадобятся
многие годы. Сам термин "перестройка" своей  неопределенностью  и  ожиданием
нового, ориентацией на процесс изменений, а  не  на  результаты  как  нельзя
лучше соответствовал характеру и целям Горбачева. Ведь "перестройка"  -  это
не  модернизация,  не  реконструкция,  не   обновление,   не   реформы,   не
преобразования, а одновременно и то, и другое,  и  третье.  Этот  термин  не
переводим на другие языки, да и в  русском  не  имеет  синонима,  который  в
полной мере отражал бы его смысл. Поскольку Горбачеву  в  момент  выдвижения
идеи перестройки и в голову не приходило, что может встать вопрос об  отказе
от социализма, от советского строя и господства КПСС, то именно  перестройка
как  улучшение  существующего  с  элементами  нового  лучше  всего  отвечала
запросам  дня  и  ожиданиям  народа,  униженного  материально  и   морально,
испытывавшего непреходящее чувство стыда за то, кто и как правит страной.
   Представим себе на минуту, что, придя к власти в 1985 году, Горбачев стал
бы    говорить    об    общечеловеческих    ценностях     (то     есть     о
либерально-демократических ценностях западного  мира,  всегда  отвергавшихся
коммунистической идеологией как буржуазные) или об отказе  от  идеи  мировой
социалистической революции и даже о принятии теории конвергенции двух систем
как фундаменте общего развития цивилизации, то есть все то, о  чем  он  стал
говорить после 1991 года. Его судьба была бы решена без промедления.
   Но, к счастью, Горбачев не был самоубийцей и  выдвигал  только  те  идеи,
которые усвоил сам и которые было способно усвоить его окружение.
   Анализируя взгляды Горбачева в  первые  годы  пребывания  его  у  власти,
необходимо отмести как совершенно несостоятельные предположения о том,  что,
во-первых,  вся  концепция  перестройки  и  методы  ее  осуществления   были
разработаны задолго до Горбачева в недрах  КГБ  и  предложены  ему  в  целях
спасения   партноменклатуры   и   коммунистической    системы    посредством
косметических реформ (эту версию выдвинул известный в прошлом  диссидент  В.
Буковский);  что,  во-вторых,  перестройка  -  это  результат   деятельности
западных спецслужб, а Горбачев -  предатель  и  платный  агент  (эта  версия
принадлежит  наиболее  тупоголовым  фундаменталистам   от   марксизма   типа
Макашова, Алксниса, Анпилова) и что наконец, в-третьих,  у  Горбачева  якобы
был  ясный  и  продуманный  на  длительную  перспективу  план   реформ,   но
обстоятельства вынуждали его до поры до времени этот план не раскрывать.
   В  действительности  все  обстояло  проще  и  сложнее:  начиная  реформы,
Горбачев был убежденным  сторонником  коммунистической  идеи  и  хотел  лишь
очистить ее от наслоений и искажений, возникших  со  времен  Сталина.  Иначе
говоря,  перестройка  Горбачева  вначале  была   ответом   на   накопившиеся
внутренние и внешние изменения, которые  объективно  требовали  модернизации
системы, приспособления ее к изменившимся условиям - и ничего более!
   Но чем чаще Горбачев клялся в верности марксистским догматам, тем  больше
становился разрыв между словами и делами, разрыв между целями перестройки  и
очевидной  несостоятельностью   догматического   марксизма   в   современных
условиях. Об атмосфере, царившей в этот период в советском  обществе,  очень
точно написал в одной из своих статей Джордж Сорос: "Никто не уверен,  какая
часть системы перестраивается и какая  еще  действует:  бюрократы  не  смеют
сказать ни "да" ни "нет", поэтому почти  все  возможно  и  почти  ничего  не
происходит".
   Все это было похоже на сон. С мертвой точки  советскую  историю  Горбачев
сдвинул с помощью политических реформ:  развитие  гласности,  альтернативные
демократические  выборы  нового  парламента,  но  самое   главное   -   идея
идеологического  и  политического  плюрализма,   выдвинутая   им   на   фоне
одноцветного догматического мышления. Эта идея и была тем рычагом, с помощью
которого Горбачев и его сподвижники перевернули коммунистический мир.
   С этого момента Горбачев и его окружение, быстро менявшие свои взгляды  в
пользу социал-демократических, а  затем  и  либерально-демократических,  уже
никогда  не   поспевали   за   демократизацией   общества,   за   изменением
общественного мнения. Тогда-то ими и  было  потеряно  управление  процессами
перестройки: джин был выпущен из бутылки.
   За короткий период пребывания в должности Генсека КПСС и Президента  СССР
взгляды Горбачева претерпели такую  огромную  эволюцию,  что  в  это  трудно
поверить. Как я уже писал, вначале Горбачев исповедовал вполне  традиционные
догматические взгляды на социализм, затем он пришел к выводу о необходимости
обновления социализма, об отказе от  казарменного  социализма  и  построения
"социализма  с  человеческим  лицом",   а   в   конце   своей   политической
деятельности, по существу, отказался от марксизма-ленинизма и утратил веру в
возможность существования эффективной системы социализма.
   И так по всем вопросам. Вплоть до  1989  года  он  утверждал  ценности  и
преимущества социалистической демократии, а затем пришло осознание,  что  не
может быть особой демократии ни при  социализме,  ни  при  капитализме,  что
демократия одна для всех, и именно  это  позволило  ему  провести  первые  в
истории страны альтернативные демократические выборы, раскрепостившие ее.
   В условиях начатой по его инициативе демократизации общества Горбачев сам
вынужден был  постоянно  менять  свои  взгляды  и  совершать  идеологический
поворот к общечеловеческим ценностям,  к  признанию  прав  человека  и  идеи
правового государства, к отказу от марксистско-ленинских догм и фразеологии,
которые были с детства вмонтированы в сознание каждого из нас и освобождение
от которых происходило очень болезненно, требовало воли и мужества.
   Эволюцию взглядов Горбачева легко проследить ретроспективно,  оценивая  и
анализируя все, что произошло с ним и с нами за  эти  годы.  Но  в  реальной
жизни все происходило не так однозначно и прямолинейно: Горбачев  так  часто
менял свои взгляды, так часто вступал в альянс с самыми реакционными силами,
что порой казалось: а не фарисейство ли все это, не мимикрия, продиктованная
сиюминутными интересами сохранения власти?
   В спорах  на  заседаниях  Межрегиональной  депутатской  группы,  когда  я
пытался отстаивать и разъяснять позиции Горбачева (естественно, так,  как  я
их воспринимал),  главный  аргумент  моих  оппонентов  состоял  в  том,  что
Горбачеву нельзя верить ни в чем, что это человек с двойным и  даже  тройным
дном. А на следующий день своими действиями Горбачев начисто опровергал  это
мнение либо стопроцентно подтверждал его.
   В  своих  мемуарах  Е.  Лигачев  сокрушается:  "Упустили  мы   Горбачева,
просмотрели. Вижу в этом главную свою ошибку!"  Все  мы  в  каком-то  смысле
упустили Горбачева: в чем-то не поняли; в  какой-то  момент  не  поддержали,
когда он нуждался в нашей помощи; в каких-то ситуациях не проявили твердости
и решимости в отстаивании своих взглядов, с которыми он был не согласен, - и
тем самым чаще всего оставляли его один на один с  лигачевыми,  полозковыми,
чебриковыми, соломенцевыми и другими, цену которым он знал лучше  нас  всех.
Как знал и то, что они способны на все, когда речь  идет  об  их  интересах,
положении, привилегиях. Отсюда и нерешительность, и противоречия, и уступки,
и откаты назад, и многословие, то есть все то, что нас  порой  раздражало  в
Горбачеве и так мешало разглядеть его истинное лицо.
   Попробуем вспомнить, чем так привлек всех нас  Горбачев  в  начале  своей
деятельности. Чем он  достиг  популярности  и  уважения  в  глазах  мирового
общественного мнения, завоевал дружбу и доверие Рейгана, Буша, Тэтчер,  Коля
и других выдающихся политических деятелей разных стран?
   Свой авторитет Горбачев завоевал самыми простыми вещами:  став  генсеком,
он отказался от образа "выдающегося деятеля партии и государства",  "верного
продолжателя дела Ленина" и т.п., который  полагался  ему  по  должности,  а
предстал перед нами и миром нормальным, живым человеком, с непосредственными
реакциями,  способным  спорить  и  понимать  своих   собеседников,   умеющим
разговаривать с  ними  не  как  с  акулами  империализма  и  идеологическими
врагами, а как с партнерами и  достойными  людьми.  Это  настолько  бы