ло  не
похоже на обычный стиль  поведения  советских  руководителей,  что  поначалу
вызывало не только удивление, но и недоверие.
   Пройдя все круги советской партноменклатуры  и  вкусив  всех  "прелестей"
жизни ответственного  партработника,  Горбачев  как-то  ухитрился  сохранить
душевность, природный демократизм, обаяние и другие нормальные  человеческие
качества, не слишком искаженные совершенно  специфической  атмосферой  жизни
советских  партийных  деятелей,  которых  Эрнст  Неизвестный  очень  образно
определил как "людоедов в пиджаках, варящихся в собственной лжи".
   Конечно, не следует упрощать: Горбачев в полной  мере  усвоил  аппаратные
правила жизни, был мастером политической интриги, хитростью превзошел  своих
сотоварищей по политбюро (иначе бы ему не удалось  отправить  их  одного  за
другим на пенсию, а в апреле 1989 года он сумел за один  прием  отправить  в
отставку свыше трети ЦК - более ста человек).
   И  все  же,  и  все  же...  На  фоне  своих  предшественников  и   других
политических деятелей той поры  Горбачев  выделялся  как  белая  ворона.  Не
отсюда ли  истоки  той  звериной  ненависти,  которую  вызывает  Горбачев  у
деятелей бывшего партаппарата и ветеранов партии?
   Но как бы ни оценивать  те  или  иные  взгляды  или  поступки  Горбачева,
никогда не надо забывать, что именно он - практически в  одиночку,  встречая
сопротивление и непонимание как у себя дома,  так  и  в  других  странах,  -
положил конец "холодной войне"  и  противостоянию  двух  систем.  Тем  самым
человечество хотя бы на время было избавлено от призрака ядерной катастрофы.
   Для лидера любой страны формирование команды - первый и важнейший вопрос,
от которого зависит успех или неуспех пребывания  во  главе  государства.  В
сложившихся западных демократиях команда готовится внутри партии  и  задолго
до выборов. Первое лицо, конечно, оказывает влияние на ее состав, но не оно,
а партийные  интересы  являются  определяющими  в  формировании  команды.  У
Горбачева была другая ситуация: аппарат партии не столько  помогал,  сколько
противостоял ему. К тому же, к обычной атмосфере интриг вокруг первого  лица
добавлялись специфически советские,  установившиеся  со  времен  Сталина,  -
наушничество,    подсиживание,     стукачество,     искажение     информации
соответствующими спецслужбами и т. д.
   Однажды,  уже  в  сентябре  1991  года,  когда  я  был  введен  в  состав
Президентского совета  при  Горбачеве,  я  спросил  у  него,  почему  он  не
попытался опереться  на  новых  лиц,  пришедших  в  политику  благодаря  его
реформам, то есть на представителей демократической оппозиции и прогрессивно
мыслящих  ученых,  которые   могли   бы   противостоять   старой   партийной
номенклатуре,  служить   противовесом   ей.   Ответ   поразил   меня   своей
неожиданностью: "Как я мог это сделать, если на каждого из  вас  практически
ежедневно из КГБ и других служб поступали компрометирующие материалы?"
   Это, кстати, едва ли не главная проблема и нашего  нынешнего  президента,
руководители личной охраны  которого  взяли  на  себя  труд  поставлять  ему
тщательно  подтасованную  информацию  и  высосанный  из   пальца   компромат
практически на  всех  действующих  в  российской  политике  лиц,  тем  самым
постоянно поддерживая у него чувство недоверия и нравственной изоляции.
   Жить долго в таких условиях - и  пример  Горбачева  лучшее  подтверждение
тому -  просто  нельзя.  Нравственная  изоляция  ослабляет  самого  сильного
политического  деятеля,  загоняет  его  в  тупик,   делает   неспособным   к
решительным  действиям  в   кризисных   ситуациях,   заложником   ближайшего
окружения.  Пребывая  в  атмосфере  интриг  и  наветов,  такой  руководитель
утрачивает способность правильно оценивать степень  кризисности  ситуации  и
принимать адекватные ей меры. Это  как  раз  то,  что  роднит  столь  разных
политических  деятелей,  как  Горбачев   и   Ельцин,   во   всем   остальном
антагонистов, и что досталось им по  наследству  от  советского  строя,  для
ниспровержения которого оба они так много сделали.
   В карьере любого политического деятеля есть два важных момента, в которых
наиболее полно проявляется его личность, -  момент  вхождения  во  власть  и
момент ухода из нее. Если  вначале  происходит  испытание  славой,  победой,
одержанной над противниками и соперниками, то  уход  из  власти  носит,  как
правило, кризисный характер, связан с неудачами и поражениями.  Может  быть,
будущие биографы и историки наиболее высоко из всей  деятельности  Горбачева
на посту последнего Генсека КПСС и первого Президента СССР оценят именно то,
как он ушел из власти. В его  руках  оставалось  достаточно  средств,  чтобы
попытаться  переиграть  участников   Беловежского   соглашения.   Но   тогда
гражданская война со всеми ее ужасами была бы неизбежной. Я думаю,  что  это
был главный  мотив  действий  Горбачева  в  тот  исторический  момент  -  он
предпочел сдать власть, не цепляться  за  нее,  чтобы  не  довести  дело  до
кровавой развязки.
   К этому моменту Горбачев уже не определял ход развития  событий,  а  лишь
догонял их, полностью поглощенный тактикой удержания власти, вследствие чего
многие из его потенциальных сторонников и последователей превратились в  его
политических противников. Но и в этих условиях  было  множество  противников
распада Советского Союза, на которых он мог опереться в борьбе за сохранение
Союза и одновременно своего президентского поста. Счастье для всех нас,  что
он  не  пошел  по  этому  пути.  Как  точно  написал  впоследствии  один  из
журналистов: "Тот, кто радуется распаду Советского Союза, не имеет сердца, а
тот, кто мечтает о его восстановлении, не имеет мозгов!"
   В принципе Горбачев должен был бы  благодарить  судьбу  за  столь  раннее
отстранение его от власти. К концу 1991 года он из  популярного  и  любимого
лидера превратился  в  мишень  для  критики  и  ненависти  со  всех  сторон.
Казалось, все  ополчились  против  него:  коммунистические  фундаменталисты,
которые не могли ему  простить  распада  компартии  и  того,  как  легко  он
смирился  (по  их  мнению)  с  запретом  КПСС;  радикал-демократы,  которые,
напротив, не могли ему простить нерешительности и уступок  партноменклатуре,
что, по их мнению, постоянно  ставило  под  удар  политику  реформ;  и  даже
умеренные демократы (центристы), которые  отказали  ему  в  поддержке  из-за
неспособности выйти из роли партийного генсека и стать настоящим президентом
страны. Но самое  главное,  Горбачев  к  этому  времени  потерял  доверие  и
поддержку широких народных масс, разглядевших пустоту многословных  речей  и
переставших понимать логику и цели действий Горбачева.
   Все это означало только одно: вопрос об уходе Горбачева - это лишь вопрос
времени. Чем дольше бы он оставался у власти, тем катастрофичнее для  страны
и для него лично был бы конец его политической карьеры. В  этом  заключается
ответ на вопрос, может ли Горбачев вернуться к власти. Это исключено, потому
что у него нет  опоры  ни  в  существующих  сегодня  в  России  политических
структурах, ни в  широких  народных  массах,  что  и  подтвердили  прошедшие
президентские  выборы,  в   которых   он   принял   участие,   несмотря   на
предостережения близких к нему людей и специалистов, и в которых он потерпел
унизительное поражение.
   Для нашей страны, не привыкшей к  преемственности  власти,  к  тому,  что
приход во власть нового руководителя страны - это  не  результат  переворота
или  смерти  предшественника,  а   нормальная   государственная   процедура,
предусмотренная существующим законодательством, важное  значение  имеет  еще
один урок, данный нам всем Горбачевым. Этот урок состоит в  том,  что  после
ухода из власти, после окончания властных полномочий бывший президент страны
может продолжать свою  (в  том  числе  и  политическую)  жизнь.  Не  следует
забывать о том, что он живет среди нас, поэтому будем с уважением относиться
к тому, что он сделал, не возводя его человеческие слабости и допущенные  им
ошибки в разряд преступлений. И будем  всегда  помнить  старинную  восточную
мудрость: "Не проклинайте прошлого царя!"
   Первые  президентские  выборы  в  России  в  1991  году  принесли  немало
неожиданностей, однако  уверенная  победа  Ельцина  лишь  подтвердила  общее
стремление  народа  расстаться  с  коммунистическим  прошлым  и   поддержать
демократические реформы. Тогда всем казалось, что одно  только  имя  первого
Президента России  способно  объединить  народ,  тем  более  что  по  поводу
будущего у большинства людей в стране существовала иллюзия быстрых перемен к
лучшему: один-два года нестабильности, а потом придут экономический  рост  и
процветание. Главное - избавились от коммунистов. В 1991 году вера в Ельцина
была беспредельной. Он получил карт-бланш на проведение любых реформ.
   Сегодня,  спустя  восемь  лет,  уже  нет  и  речи  о   его   политическом
лидировании.  Все  трудности  и  ошибки  переходного   периода   не   только
противники, но и многие сторонники первого российского президента  связывают
с его именем. Что естественно! Но не следует при этом забывать,  что  именно
Ельцин решился  на  проведение  кардинальных  политических  и  экономических
реформ, что именно он начал  демонтаж  коммунистической  системы,  прекрасно
понимая, с какими немыслимыми трудностями придется столкнуться при этом.
   Как уже отмечалось ранее, в конце 80-х годов Ельцин был  символом  борьбы
со злоупотреблениями власти. В  его  выступлениях  того  периода,  как  и  в
последующем, не было  какой-либо  особой  программы,  не  было  ничего,  что
свидетельствовало бы о его  демократических  взглядах,  приверженности  идее
правового государства и обеспечения прав человека, но  было  другое  -  была
критика злоупотреблений  партийных  и  государственных  чиновников,  критика
привилегий, что дало  Ельцину  массовую  поддержку  у  населения,  видевшего
несправедливость  власти  и  возмущавшегося  этим.  Тем  более   что   жизнь
ухудшалась с каждым днем.
   В  1990   году   Ельцин   становится   (после   ожесточенной   борьбы   с
коммунистическим крылом  Съезда  народных  депутатов  России)  Председателем
Верховного Совета России и в этом качестве начинает  борьбу  за  суверенитет
России против союзных властей и Горбачева.  В  этой  борьбе  его  единодушно
поддерживают   все   российские   депутаты,   даже   коммунисты   из   числа
номенклатурных работников республиканского  уровня,  которые  таким  образом
хотели укрепить свое положение и добиться большей независимости  от  союзных
властей.
   Вся политическая жизнь в Советском Союзе в этот период  (1990-1991  годы)
прошла под знаком противостояния и  борьбы  между  союзным  руководством  во
главе с Горбачевым и  лидерами  союзных  республик.  Ельцин  тогда  оказался
наиболее ярким выразителем интересов региональных элит, благодаря чему он  и
получил  поддержку  от  руководителей  других  союзных  республик  и  разных
регионов России. Парад суверенитетов - сначала союзных, а затем и автономных
республик, имевший место в 1991  году,  -  во  многом  определялся  позицией
Ельцина и от него получил главный посыл.
   Результаты борьбы Ельцина с Горбачевым и союзным  руководством  известны.
Немалую роль в успехе Ельцина в этом противостоянии сыграла активная позиция
во время  августовского  путча  1991  года,  после  которого  он  становится
доминирующей политической фигурой в стране. Он  сначала  тормозит,  а  потом
вместе с другими лидерами союзных республик срывает переговоры по заключению
Союзного договора, по модернизации  государственного  устройства  Советского
Союза и в конечном счете вместе с лидерами Украины и Белоруссии  подписывает
печально  знаменитое  Беловежское  соглашение,  которым  было  объявлено   о
прекращении существования СССР.
   1991-й  -  год  политического  триумфа  Бориса  Ельцина:   избрание   его
Президентом России и последующая победа,  одержанная  над  коммунистическими
путчистами.  Последующие  годы  были  для  Ельцина  годами   напряженной   и
длительной борьбы, создавшими мнение о нем как о человеке, который с  честью
способен выйти из любого испытания. Но, как говорят у нас,  разрушать  -  не
строить,  и  в  течение  всего  правления  Ельцина  медленно,  но  неуклонно
приходило сознание того, что российский президент не  готов  к  длительному,
без взрывов и потрясений, реформированию общества.
   Ельцин 91-го года сильно отличается от Ельцина 96-го (дело  не  только  в
возрасте и состоянии здоровья, для президента 65  лет  -  это  не  возраст).
Ельцин 91-го года - признанный лидер демократических сил; на выборах в  июне
1991 года он победил именно как единый кандидат демократических сил. В  1996
году, выдвигая свою кандидатуру на второй срок, Ельцин уже не  мог  говорить
от лица всего демократического движения. Не поднимался и вопрос о  том,  что
он мог быть  выдвинут  в  качестве  общего  кандидата  демократических  сил.
Напомню, что среди одиннадцати соперников Ельцина на президентских выборах в
1996 году более 2/3 выступали под демократическими лозунгами.
   Но тогда что же принесло ему победу, если время народной любви и всеобщей
популярности  уже  прошло?  К  1996  году  люди  устали  от  бесконечных   и
неожиданных перемен, которые постоянно обгоняли восприятие  и  осознание  их
людьми что ставило обывателя в тупик, он переставал  понимать  происходящее.
Поэтому Ельцин  в  глазах  многих  оставался  гарантом  продолжения  начатых
реформ. Боязнь возврата коммунистов  к  власти  и  связанных  с  этим  новых
потрясений стала главной причиной его победы в 1996 году.
   Коммунисты проиграли эти выборы, а Россия получила  шанс  на  продолжение
реформ. Но мы были очень близки к возврату коммунистов к власти.  Можно  без
преувеличения сказать, что не мы выиграли, а они проиграли. Если бы  Зюганов
и его окружение были более  гибкими  и  не  запугивали  страну  возможностью
нового передела  собственности,  а  также  закрытием  границ  и  запрещением
свободного выезда из страны, то у них был шанс выиграть эти выборы. Но  если
бы коммунисты  вообще  не  выдвигали  своего  кандидата,  а  поддержали  бы,
например, А. Лебедя, то сегодня в России был бы другой  президент.  Впрочем,
об этом я уже писал.
   Попробуем проанализировать, кто голосовал за коммунистов на этих выборах.
Убежденных  сторонников  коммунистических  идей  среди  них   было   немного
(примерно 8-10% из тех 38% избирателей, что проголосовали во втором туре  за
Зюганова). Остальные  -  это  в  основном  те  слои  населения,  которые  не
почувствовали реформ (крестьяне, армия и т. д.), либо по  интересам  которых
реформы ударили  особенно  больно  (ветераны,  пенсионеры,  рабочие  военных
заводов). Немалое число избирателей голосовало за коммунистов просто потому,
что не могло голосовать за Ельцина (из-за  чеченской  войны,  из-за  разгула
преступности, из-за потери сбережений, обесцененных в результате реформ).
   Вообще голосовать "против", а не "за" - это давняя  российская  традиция,
возникшая на почве глубокого недоверия к власти, полной дискредитации власти
в глазах народа, той пропасти, которая разделяет власть и народ.
   Но из всего этого президентом и новым правительством должен быть извлечен
урок  -  значит,  именно  здесь  нужно  сосредоточить  усилия,   доведя   до
положительного  результата  земельную,  военную  и   государственно-правовую
реформы,  восстанавливая  доверие  народа  к  власти,  к  государству.   Это
потребует времени и громадных усилий, но другого пути укрепления и  развития
демократического общества просто не существует.
   В России сегодня есть все предпосылки  -  экономические,  политические  и
социальные - для достижения успеха в проведении реформ. Но для  этого  нужна
политическая воля,  а  также  последовательное,  настойчивое  и  решительное
продолжение курса осмысленных и столь необходимых стране реформ.
   К сожалению, до сих пор их не было,  вследствие  чего  возникла  ситуация
бездарная и трагическая. После  краха  коммунистической  системы  измученные
дефицитом и очередями советские  люди  накинулись  на  неожиданно  возникшее
изобилие  товаров.  И  незаметно  для  себя  мы  превратились   в   общество
потребления в самом точном и худшем смысле слова:  мало  что  производя,  мы
хотели только потреблять. Деньги,  а  точнее,  доллары,  стали  единственной
моральной и материальной ценностью, единственной мерой всех  вещей,  включая
мораль и совесть. Процесс насыщения идет до сих пор.
   По-видимому, по-другому и быть не могло. Но власть могла и  обязана  была
смягчить эти процессы, не допускать того, чтобы  возникло  новое  социальное
напряжение в обществе - теперь уже из-за того, почему кто-то разбогател, а я
стал жить еще хуже.  Возьмем  приватизацию,  вызывающую  столько  негодующих
криков со всех сторон. Приватизация госсобственности у нас превратилась,  по
сути, в бесплатную ее раздачу,  что  привело  к  обогащению  немногих.  Ведь
приватизация в посткоммунистическом обществе, по образному выражению  одного
экономиста, есть продажа бесхозных объектов  неизвестной  стоимости  тем,  у
кого нет денег, чтобы  их  купить.  Поэтому  эти  объекты  попадают  либо  в
обладание номенклатуры (красных директоров,  влиятельных  чиновников),  либо
становятся собственностью представителей криминального мира. Именно  в  этом
обвиняют Ельцина (не говоря уже о Чубайсе) и правые и  левые.  Коммунисты  и
националисты, демократы и центристы единодушны в своей критике приватизации.
Но могло ли быть иначе, и что мог изменить в этом деле лично Ельцин?
   Понятно, что при любых  методах  приватизации  многие  обогатиться  и  не
могли, поэтому те, кто в 1992-1993 годах продавал свои ваучеры за  бесценок,
подчас за бутылку пива или в лучшем случае, водки, могут корить только  сами
себя. Именно они создали основу сегодняшнего  благосостояния  Березовских  и
Ко, тех, кого называют звучным словом "олигархи", а  на  самом  деле  -  это
просто ушлые ребята, воспользовавшиеся моментом.
   Но, как и в случае с финансовыми  пирамидами  и  обманутыми  вкладчиками,
государство не должно было оставаться в этих ситуациях в  роли  постороннего
наблюдателя. Нельзя было доводить дело до того, чтобы обманутыми становились
миллионы.
   Я вспоминаю, как  еще  в  1989  году  знаменитый  экономист,  нобелевский
лауреат В. Леонтьев, говорил мне: "Вам предстоит провести  приватизацию.  Не
имеет значения, какую форму приватизации  вы  изберете.  Важна  скорость  ее
проведения: чем быстрее - тем лучше. Все равно через 5-7  лет  собственность
окажется в руках у тех, кто умеет ею управлять".
   В  России  была  выбрана  ваучерная  форма   приватизации,   утвержденная
парламентом (еще Верховным Советом) и осуществленная по утвержденной  им  же
программе приватизации государственной собственности. Президент формально  к
осуществлению этой акции отношения не имел: все происходило через  парламент
и правительство. Однако он  мог  вмешаться  в  этот  процесс,  не  допустить
наиболее  очевидных  просчетов  (например,  не  торопиться  с  приватизацией
наиболее доходных нефтяных и газовых компаний, а сначала избавиться от груза
менее доходных либо  вообще  нерентабельных  предприятий,  которые  и  даром
отдать было бы не жалко), а главное - принять меры по  смягчению  трудностей
переходного периода.
   Только один пример того, что мог и обязан был сделать президент  (кстати,
и сегодня еще не поздно): осуществить широкомасштабную программу  бесплатной
раздачи земель сокращаемым из армии офицерам и сверхсрочникам, увольняемым с
закрывающихся шахт шахтерам, ветеранам,  переселенцам  из  других  республик
бывшего Союза. Для этого не нужно было отбирать земли у колхозов и  совхозов
(хотя в результате агонии коллективных хозяйств только в 1996 году в  России
из оборота ушло более 8 млн га сельскохозяйств