ть вам, что это всего только
красивая сказка, выдуманная специально для нас, а вы уже готовы отлучить
меня от церкви и сослать. Это не выход, Херб. Это не выход.

Он похлопал рукой по пистолету.

- Вот выход,- сказал он.

- Джон, ты сумасшедший.

- А ты дурак,- сказал Джон.

Сначала он испугался, потом рассердился. А теперь он чувствовал только
презрение к этим людям, столпившимся в коридоре, выкрикивающим пустые
угрозы.

- Что вы сделали с Джошуа?- спросил он.

- Мы связали его,- ответил Херб.

- Вернитесь и развяжите его. И пришлите мне еды.

Они заколебались. Он сделал угрожающее движение пистолетом:

- Идите!

Они побежали.

Он захлопнул дверь и вернулся к телескопу.

Он нашел шесть планет, из них две имели атмосферу- вторая и пятая.  Он
посмотрел на часы: прошло много часов. Джошуа еще не появлялся. В дверь не
стучали. Не было ни пищи, ни воды. Он снова уселся в кресло пилота.

Звезда была далеко позади. Скорость уменьшилась, но была еще слишком
велика. Он подвинул рычаг назад и следил за тем, как ползет назад стрелка
указателя скорости. Теперь это было безопасно, по крайней мере он надеялся,
что безопасно. Корабль оказался в 54 миллионах километров от звезды, и
можно было уменьшить скорость.

Он снова уставился на пульт управления, и все было уже яснее, понятнее, он
знал о нем немного больше. В конце концов это не так уж трудно. И будет не
так трудно. Главное- есть время. Много времени. Нужно будет еще думать и
рассчитывать, но для этого есть время.

Разглядывая пульт, он нашел вычислительную машину, которой не заметил
раньше,- вот как давали приказания Кораблю! Вот чего ему не хватало, вот
над чем он бился- как приказывать Кораблю. А это делалось так: нужно отдать
приказ маленькому мозгу.

Его преследовало одно слово- "автоматический". Он нашел кнопку с надписью
"телескоп", и еще- с надписью "орбита", и еще- "приземление".

Наконец-то, подумал он. После всех волнений и страха- это так просто.
Именно таким эти люди там, на Земле, и должны были сделать Корабль. Просто.
Невероятно просто. Так просто, что каждый дурак может посадить Корабль.
Каждый, кто ткнет пальцем кнопку. Ведь они, наверное, догадывались, что
может произойти на Корабле через несколько поколений.  Они знали, что Земля
будет забыта и что люди создадут новую культуру, приспособленную к условиям
в Корабле. Догадывались- или планировали? Может быть, культура Корабля была
частью общего плана? Разве могли бы люди жить тысячу лет на Корабле, если
бы знали его цель и назначение?

Конечно, не могли бы. Они бы чувствовали себя ограбленными и обманутыми,
они бы сошли с ума от мысли, что они всего только переносчики жизни, что их
жизни и жизни многих поколений будут просто зачеркнуты, чтобы их потомки
могли прибыть на далекую планету.

Был только один способ бороться с этим- забвение. К нему и прибегли, и это
было к лучшему.

После смены нескольких поколений люди проводили свои маленькие жизни в
условиях доморощенной культуры, и этого им было достаточно. Тысячи лет как
будто и не было, потому что никто не знал про эту тысячу.

И все это время Корабль ввинчивался в пространство, направляясь к цели,
прямо и точно. Джон Хофф подошел к телескопу, поймал в фокус пятую планету
и включил радары, которые держали бы ее в поле зрения. Потом он вернулся к
вычислительной машине и нажал кнопку с надписью "телескоп" и другую, с
надписью "орбита".

Потом он сел ждать. Делать было больше нечего.

На пятой планете не было жизни.

Анализатор рассказал все. Атмосфера состояла в основном из метана, сила
тяжести была в тридцать раз больше земной, давление под кипящими метановыми
облаками близко к тысячи атмосфер. Были и другие факторы, но любого из этих
трех было достаточно.

Джон Хофф вывел Корабль с орбиты и направил его к солнцу. Снова сев за
телескоп, он поймал в фокус вторую планету, включил вычислительную машину и
опять уселся ждать.

Еще один шанс- и кончено. Потому что из всех планет только на двух была
атмосфера. Или вторая планета, или ничего.

А если и вторая планета окажется мертвой, что тогда?

На это был только один ответ. Другого не могло быть. Повернуть Корабль еще
к какой-нибудь звезде, прибавить скорость и надеяться- надеяться, что через
несколько поколений люди найдут планету, на которой смогут жить.

У него начались голодные спазмы. В здешней системе водяного охлаждения еще
оставалось несколько стаканов жидкости, но он выпил их уже два дня назад.

Джошуа не вернулся. Люди не появлялись. Дважды он открывал дверь и выходил
в коридор, готовый сделать вылазку за пищей и водой, но каждый раз,
подумав, возвращался. Нельзя было рисковать. Рисковать тем, что его увидят,
поймают и не пустят обратно в рубку.

Но скоро ему придется рискнуть, придется сделать вылазку. Еще через день он
будет слишком слаб, чтобы сделать это. А до второй планеты им лететь еще
долго.

Придет время, когда у него не будет выбора. Он не выдержит. Если он не
добудет воды и пищи, он превратится в никчемное, еле ползающее существо, и
вся его сила иссякнет к тому времени, когда они достигнут планеты.

Он еще раз осмотрел пульт управления. Как будто все в порядке. Корабль еще
набирал скорость. Сигнальная лампочка вычислительной машины горела синим
светом, и машина тихо пощелкивала, как бы говоря: "Все в порядке. Все в
порядке".

Потом он перешел от пульта в тот угол, где спал. Он лег и свернулся
клубком, пытаясь сжать желудок, чтобы тот не мучил его. Он закрыл глаза и
попробовал заснуть.

Лежа на металле, он слышал, как далеко позади работают машины, слышал их
мощное пение, наполнявшее весь Корабль. Ему вспомнилось, как он думал, что
нужно сжиться с Кораблем, чтобы управлять им. Оказалось, что это не так,
хотя он уже понимал, как можно сжиться с Кораблем, как Корабль может стать
частью человека.

Он задремал, проснулся, снова задремал- и тут вдруг услышал чей-то крик и
отчаянный стук в дверь.

Он сразу вскочил, бросился к двери, вытянув вперед руку с ключом. Рванул
дверь, отпер- и, споткнувшись на пороге, в рубку упала Мэри. В одной руке у
нее был бак, в другой- мешок. А по коридору к двери бежала толпа,
размахивая палками и дико крича.

Джон втащил Мэри внутрь, захлопнул дверь и запер ее. Он слышал, как бегущие
ударились в дверь и как в нее заколотили палками и заорали.

Джон нагнулся над женой.

- Мэри,- сказал он. Горло его сжалось, он задыхался.- Мэри.

- Я должна была прийти,- сказала она, плача.- Должна, что бы ты там ни
сделал.

- То, что я сделал,- к лучшему,- ответил он.- Это была часть плана, Мэри. Я
убежден в этом. Часть общего плана. Люди на Земле все предусмотрели. И я
как раз оказался тем, кто...

- Ты еретик,- сказала она.- Ты уничтожил нашу Веру.  Из-за тебя все
перегрызлись. Ты...

- Я знаю правду. Я знаю цель Корабля.

Она подняла руки, охватила его лицо, нагнула и прижала к себе его голову.

- Мне все равно,- сказала она.- Все равно. Теперь.  Раньше я боялась. Я
была сердита на тебя, Джон. Мне было стыдно за тебя.  Я чуть не умерла со
стыда. Но когда они убили Джошуа...

- Что такое?!

- Они убили Джошуа. Они забили его до смерти. И не его одного. Были и
другие. Они хотели идти помогать тебе. Их было очень мало. Их тоже убили.
На Корабле- сплошные убийства. Ненависть, подозрения. И всякие нехорошие
слухи. Никогда еще так не было, пока ты не отнял у них Веру.

Культура разбилась вдребезги, подумал он. За какие-то часы. А Вера исчезла
за долю секунды. Сумасшествие, убийства... Конечно, так оно и должно было
быть.

- Они боятся,- сказал он.- Они больше не чувствуют себя в безопасности.

- Я пыталась прийти раньше,- сказала Мэри.- Я знала, что ты голоден, и
боялась, что тут нет воды. Но мне пришлось ждать, пока за мной перестанут
следить.

Он крепко прижал ее к себе. В глазах у него все расплылось и потеряло
очертания.

- Вот еда,- сказала она,- и питье. Я притащила все, что могла.

- Жена моя,- сказал он.- Моя дорогая жена...

- Вот еда, Джон. Почему ты не ешь?

Он встал и помог ей подняться.

- Сейчас,- сказал он.- Сейчас буду есть. Я хочу тебе сначала кое-что
показать. Я хочу показать тебе Истину.

Он поднялся с ней по ступенькам.

- Смотри. Вот куда мы летим. Вот где мы летим. Что бы мы себе ни говорили,
вот она- Истина.

Вторая планета была ожившей Священной Картиной. Там были и Ручьи, и
Деревья, и Трава, и Цветы, Небо и Облака, Ветер и Солнечный Свет.

Мэри и Джон стояли у кресла пилота и смотрели в окно.

Анализатор после недолгого журчания выплюнул свой доклад.

 "Для людей безопасно",- было напечатано на листочке бумаги. К этому было
 прибавлено много данных о составе атмосферы, о количестве бактерий, об
ультрафиолетовом излучении и разных других вещах.  Но этого было уже
достаточно. "Для людей безопасно".

Джон протянул руку к центральному переключателю на пульте.

- Вот оно,- сказал он.- Тысяча лет кончилась.

Он повернул выключатель, и все стрелки прыгнули на нуль. Песня машин
умолкла, и на Корабле наступила тишина, как тогда, когда звезды еще
вращались, а стены были полом.

И тогда они услышали плач- человеческий плач, похожий на звериный вой.

- Они боятся,- сказала Мэри.- Они смертельно испуганы.  Они не уйдут с
Корабля.

Она права, подумал он. Об этом он не подумал- что они не уйдут с Корабля.

Они были привязаны к нему на протяжении многих поколений. Они искали в нем
крова и защиты. Для них огромность внешнего мира, бесконечное небо,
отсутствие всяких пределов будут ужасны.

Но как-то нужно их выгнать с Корабля- именно выгнать и запереть Корабль,
чтобы они не ворвались обратно. Потому что Корабль означал невежество и
убежище для трусов; это была скорлупа, из которой они уже выросли; это было
материнское лоно; выйдя из него, человечество должно обрести второе
рождение.

Мэри спросила:

- Что они сделают с нами? Я об этом еще не думала. Мы не сможем спрятаться
от них.

- Ничего,- ответил Джон.- Они нам ничего не сделают. По крайней мере пока у
меня есть вот эта штука.

Он похлопал по пистолету, заткнутому за пояс.

- Но, Джон, эти убийства...

- Убийств не будет. Они испугаются, и страх заставит их сделать то, что
нужно. Потом, может быть не очень скоро, они придут в себя, и тогда страха
больше не будет. Но, чтобы начать, нужно...- Он вспомнил наконец это слово,
внушенное ему удивительной машиной. - Нужно руководство. Вот что им надо-
чтобы кто-нибудь руководил ими, говорил им, что делать, объединил их.

"Я надеялся, что все кончилось,- подумал он с горечью,- а ничего еще не
кончилось. Посадить Корабль, оказывается недостаточно.  Нужно продолжать.
И, что бы я ни сделал, Конца так и не будет, пока я жив".

Нужно будет устраиваться и учиться заново. Тот ящик больше чем наполовину
набит книгами. Наверное, самыми главными. Книгами, которые понадобятся,
чтобы начать.

И где-то должны быть инструкции. Указания, оставленные вместе с книгами,
чтобы он прочел их и выполнил.

"Инструкция. Выполнить после посадки". Так будет написано на конверте или
что-нибудь в этом роде. Он вскроет конверт, и там будут сложенные листки
бумаги.

Так же как и в том, первом Письме.

Еще одно Письмо? Конечно, должно быть еще одно Письмо.

- Это было предусмотрено на Земле,- сказал он.- Каждый шаг был
предусмотрен. Они предусмотрели состояние невежества- только так люди могли
перенести полет. Они предусмотрели ересь, чтобы сохранить знания. Они
сделали Корабль таким простым, что любой может им управлять- любой. Они
смотрели в будущее и предвидели все, что должно случиться. Их расчет в
любой момент опережал события.

Он поглядел в окно, на широкие просторы новой Земли, на Деревья, Траву,
Небо.

- И я не удивлюсь, если они придумали, как выгнать нас с Корабля.

Вдруг пробудился громкоговоритель и загремел на весь Корабль.

- Слушайте все!- сказал он, чуть потрескивая, как старая пластинка.-
Слушайте все! Вы должны покинуть Корабль в течение двенадцати часов! Когда
этот срок истечет, будет выпущен ядовитый газ!

Джон взял Мэри за руку.

- Я был прав. Они предусмотрели все, до последнего действия. Они опять на
один шаг впереди нас.

Они стояли вдвоем, думая о тех людях, которые так хорошо все предвидели,
которые заглянули в такое далекое будущее, догадались обо всех трудностях и
предусмотрели, как их преодолеть.

- Ну, идем,- сказал Джон.

- Джон...

- Да?

- А теперь мы сможем иметь детей?

- Да,- ответил Джон.- Мы теперь сможем иметь детей.  Каждый, кто захочет.
На Корабле нас было так много. На этой планете нас будет мало.

- Место есть,- сказала Мэри.- Много места.

Он отпер дверь рубки. Они пошли по темным коридорам.

Громкоговоритель снова заговорил: "Слушайте все! Слушайте все! Вы должны
покинуть Корабль!.."

Мэри прижалась к Джону, и он почувствовал, как она дрожит.

- Джон, мы сейчас выйдем? Мы выйдем?

Испугалась. Конечно, испугалась. И он испугался. Страх многих поколений
нельзя стряхнуть сразу, даже при свете Истины.

- Постой,- сказал он.- Я должен кое-что найти.

Наступает время, когда они должны покинуть Корабль, выйти на пугающий
простор планеты- обнаженные, испуганные, лишенные защиты.

Но, когда наступит этот миг, он будет знать, что делать.

Он наверняка будет знать, что делать .

Потому что если люди с Земли все так хорошо предусмотрели, то они не могли
упустить самого важного и не оставить где-нибудь Письма с указаниями, как
жить дальше.





Клиффорд Саймак. Детский сад.
перевод с англ. - Д. Жуков.
Clifford Simak. Kindergarten.
	Клиффорд Саймак "ДЕТСКИЙ САД"


	Он отправился на прогулку ранним утром, когда солнце стояло
низко над горизонтом; прошел мимо полуразвалившегося старого
коровника, пересек ручей и по колено в траве и полевых цветах стал
подниматься по склону, на котором раскинулось пастбище. Мир был еще
влажен от росы, а в воздухе держалась ночная прохлада.
	Он отправился на прогулку ранним утром, так как знал, что
утренних прогулок у него осталось, наверно, совсем немного. В любой день
боль может прекратить их навсегда, и он был готов к этому... уже давно
готов.
	Он не спешил. Каждую прогулку он совершал так, будто она была
последней, и ему не хотелось пропустить ничего... ни задранных кверху
мордашек - цветов шиповника со слезинками-росинками, стекающими по
их щекам, ни переклички птиц в зарослях на меже.
	Он нашел машину рядом с тропинкой, которая проходила сквозь
заросли на краю оврага. С первого же взгляда он почувствовал
раздражение: вид у нее был не просто странный, но даже какой-то
необыкновенный, а он сейчас мог и умом и сердцем воспринимать лишь
обычное. Машина - это сама банальность, нечто привычное, главная
примета современного мира и жизни, от которой он бежал. Просто машина
была неуместна на этой заброшенной ферме, где он хотел встретить
последний день своей жизни.
	Он стоял на тропинке и смотрел на странную машину, чувствуя,
как уходит настроение, навеянное цветами, росой и утренним щебетанием
птиц, и как он остается наедине с этой штукой, которую всякий принял бы
за беглянку из магазина бытовых приборов. Но, глядя на нее, он мало-
помалу увидел в ней и другое и понял, что она совершенно не похожа на
все когда бы то ни было виденное или слышанное... и уж, конечно, меньше
всего - на бродячую стиральную машину или заметающий следы
преступлений сушильный шкаф.
	Во-первых, она сияла... это был не блеск металлической
поверхности, не глянец глазурованного фарфора... сияла каждая частица
вещества, из которого она была сделана. Он смотрел прямо на нее, и у него
было ощущение, будто он видит ее насквозь, хотя он и не совсем ясно
различал, что у нее там, внутри. Машина была прямоугольная, примерно
фута четыре в длину, три - в ширину и два - в высоту; на ней не было ни
одной кнопки, переключателя или шкалы, и это само по себе говорило о
том, что ею нельзя управлять.
	Он подошел к машине, наклонился, провел рукой по верху, хотя
вовсе не думал подходить и дотрагиваться до нее, и лишь тогда сообразил,
что ему, по-видимому, следует оставить машину в покое. Впрочем, ничего
не случилось... по крайней мере сразу. Металл или то, из чего она была
сделана, на ощупь казался гладким, но под этой гладкостью чувствовалась
страшная твердость и пугающая сила.
	Он отдернул руку, выпрямился и сделал шаг назад.
	Машина тотчас щелкнула, и он совершенно определенно
почувствовал, что она щелкнула не для того, чтобы произвести какое-
нибудь действие или включиться, а для того, чтобы привлечь его внимание,
дать ему знать, что она работает, что у нее есть свои функции и она готова
их выполнять. И он чувствовал, что, какую бы цель она ни преследовала,
сделает она все очень искусно и без всякого шума.
	Затем она снесла яйцо.
	Почему он подумал, что она поступит именно так, он не мог
объяснить и потом, когда пытался осмыслить это.
	Во всяком случае, ока снесла яйцо, и яйцо это было куском
нефрита, зеленого, насквозь пронизанного молочной белизной, искусно
выточенного в виде какого-то гротескного символа.
	Взволнованный, на мгновение забыв, как материализовался
нефрит, он стоял на тропинке и смотрел на зеленое яйцо, увлеченный его
красотой и великолепным мастерством отделки. Он сказал себе, что это
самое прекрасное произведение искусства, которое он когда-либо видел, и
точно знал, каким оно будет на ощупь. Он заранее знал, что станет
восхищаться отделкой, когда начнет внимательно рассматривать нефрит.
	Он наклонился, поднял яйцо и, любовно держа его в ладонях,
сравнивал с теми вещицами из нефрита, которыми занимался в музее
долгие годы. Но теперь, когда он держал в руках нефрит, музей тонул где-
то далеко в дымке времени, хотя с тех пор, как он покинул его стены,
прошло всего три месяца.
	- Спасибо, - сказал он машине и через мгновение подумал, что
делает глупость, разговаривая с машиной так, будто она была человеком.
	Машина не двигалась с места. Она не щелкнула, не пошевелилась.
	В конце концов он отвернулся от нее и пошел вниз по склону, мимо
коровника, к дому.


	В кухне он доложил нефрит на середину стола, чтобы не терять его
из виду во время работы. Он разжег огонь в печке и стал подбрасывать
небольшие чурки, чтобы пламя разгоралось быстрее. Поставив чайник на
плиту и достав из буфета посуду, он накрыл на стол, поджарил бекон и
разбил о край сковородки последние яйца.
	Он ел, не отрывая глаз от нефрита, который лежал перед ним, и все
не переставал восхищаться отделкой, стараясь отгадать его символику. Он
подумал и о том, сколько должен стоить такой нефрит. Дорого... хотя это
интересовало его меньше всего.
	Форма нефрита озадачила его - такой он никогда не видел и не
встречал ничего подобного в литературе. Он не мог представить себе, что
бы она значила. И все же в камне была какая-то красота и мощь, какая-то
специфичность, которая говорила, что это не просто случайная вещица, а
продукт высокоразвитой культуры.
	Он не слышал шагов молодой женщины, которая поднялась по
лестнице и прошла через веранду, и обернулся только тогда, когда она
постучала. Она стояла в дверях, и при виде ее он сразу поймал себя на том,
что думает о ней с таким же восхищением, как и о нефрите.
	Нефрит был прохладным и зеленым, а ее лицо - резко очерченным
и белым, но синие глаза имели тот же мягкий оттенок, что и этот чудесный
кусок нефрита.
	- Здравствуйте, мистер Шайе, - сказала она.
	- Доброе утро,- откликнулся он.
	Это была Мери Маллет, сестра Джонни.
	- Джонни пошел ловить рыбу, - сказала Мери. - Они отправились с
младшим сынишкой Смита. Молоко и яйца пришлось нести мне.
	- Я рад, что пришли вы, - сказал Питер, - хотя не стоило
беспокоиться. Я бы сам зашел за ними чуть попозже. Мне это пошло бы на
пользу.
	И тотчас пожалел о своих словах, потому что последнее время он
думал об этом слишком много... мол, то-то и то-то надо делать, а того-то не
надо. Что толку говорить о какой-то пользе, когда уже ничто не может
помочь ему! Доктора дали понять это совершенно недву